Педагог или педофил?

(Репортаж №25)

Когда английская королева, восхитившись приключениями «Алисы в Стране чудес», пожелала прочесть другие сочинения того же автора, ей принесли математические трактаты. Как гласит итальянская пословица: Se non ; vero, ; ben trovato – «Если это и не правда, то хорошо придумано».

Чарлз Латуидж Доджсон (1832 – 1898) действительно больше известен ни как священник и профессор математики, а как детский писатель Льюис Кэрролл, автор популярных сказок «Алиса в Стране чудес» и «В Зазеркалье». Имеет ли уникальная оригинальность беллетристических произведений писателя какие-либо корреляции с особенностями его личности? Может ли банальный по своей психической структуре человек придумать такие приключения и превращения героини?

Оставим в стороне многие биографические факты, и сосредоточимся исключительно на психопатологических событиях жизни писателя. Уже во время учёбы в школе у Чарлза отмечалось негативное отношение к общепринятым правилам со стремлением придумывать во всём свои собственные. После окончания колледжа в Оксфорде Доджсону предложили пост профессора, но при условии, что требовалось по тем временам, принятия духовного сана и обета безбрачия. Будущий писатель охотно согласился, тем более что был абсолютно безразличен к сексуальной жизни.

Так ли это на самом деле? Ведь наша сексуальная жизнь имеет очень много сторон!..

Чарлз Доджсон был глух на одно ухо, сильно заикался и страдал бессонницей. На протяжении всей жизни он вёл одинокий и упорядоченный образ жизни: лекции, математические занятия, многокилометровые прогулки и приём пищи - в строго определённые часы. Лекции читал ровным, механическим голосом, был патологическим педантом и по самым незначительным поводам писал «меморандумы и брошюры, которые издавал и рассылал за собственный счёт». Очень мало общаясь с людьми, доктор Доджсон с удовольствием вёл огромную переписку и зачастую с теми лицами, которых никогда не видел. Неудивительно, что в Оксфорде у него установилась прочная репутация чудаковатого, эксцентричного и очень странного человека.

Те, кто окружал преподобного Ч.Л. Доджсона, даже не подозревали, что тихий и застенчивый руководитель семинара «живёт причудливым тайным бытием». Биографы гадают: имелась ли у него какая-либо физиологическая ущербность, лишавшая возможности нормальных сексуальных отношений? Достоверным считается лишь тот факт, что Кэрролл умер девственником, а женщинам так и не довелось переступить порог его дома. Возможно, из-за своего сильного заикания он был крайне застенчив в общении. Но – удивительно! - застенчивость и заикание писателя моментально исчезали в присутствии маленьких девочек. Ещё более странным выглядит страстное стремление писателя рисовать и фотографировать их раздетыми донага. Причём Кэрролл предпочитал компанию только девочек, мальчики ему не нравились. Биографы насчитали у него более ста маленьких подружек, с которыми он решительно прекращал встречи и отношения, когда они взрослели. Кэрролл любил фотографировать девочек как в одежде, но ещё чаще они позировали ему обнажёнными. Хотя благочестивый священник снимал свои «ню» только с разрешения их матерей, такое хобби вызывало у многих, по меньшей мере, удивление. Стали появляться всевозможные слухи, и в 1880 году Кэрролл внезапно навсегда отказался от своего увлечения фотографией.

Диагноз писателя формально соответствует диагностическим рамкам педофилии. И не случайно многие исследователи сравнивали Льюиса Кэрролла с Гумбертом Гумбертом – литературным героем романа Набокова «Лолита». Принципиально важное отличие, однако, состояло в том, что Кэрролл никогда не вступал со своими «фотомоделями» в половые связи. В письме к одному из оксфордских друзей он писал: «Что касается слухов, могу лишь сказать, что по отношению к этим прелестным существам я всегда остаюсь джентльменом…» Более того, писатель всегда спрашивал у родителей дозволения поцеловать их дочь или посадить её на колени. Тем не менее, при всей его галантности и соблюдении внешних приличий, от некоторых семейств он был отлучён. Так, мать его любимицы, Алисы (прототипа героини знаменитой сказки) сожгла все письма профессора к дочери и отказала ему от дома. Этот факт свидетельствует о том, что писатель, вероятно, переходил существовавшие в то время допустимые рамки отношений между мужчиной и несовершеннолетней «прелестницей».

Кэрролл много работал, простаивая за конторкой по 13-16 часов подряд. Напряжённая работа сказывалась на здоровье: усилилась бессонница, головные боли, появились галлюцинации. И здесь не обошлось без «Страны чудес»: Кэрроллу мерещились крепости с валами и рвами, башенки с флюгерами, подъёмные мосты. Это была та сторона его жизни, которую он тщательно скрывал от посторонних глаз. Это была та «безумная грань» его литературного творчества, которая придала редкую оригинальность его беллетристическому творчеству.

В 1862 г., когда доктору Доджсону было 30 лет, он познакомился с семьёй своего декана и часто катался на лодке с его тремя маленькими дочерями. Одна из них, семилетняя Алиса, привлекла особое внимание писателя, что и принесло им обоим бессмертие. Однажды, сидя в лодке, доктор Доджсон сочинил сказку специально для Алисы, а потом по её просьбе записал и украсил рисунками. В 1865 г. увидела свет книга под названием «Алиса в Стране чудес», опубликованная под псевдонимом «Льюис Кэрролл» и признанная в дальнейшем лучшим детским произведением в мировой литературе.

Содержание книги очень напоминает затянувшееся сновидение (т.н. «сновидное мышление»), и действительно в конце этой сказки Алиса просыпается. Заметим, что даже обладая самым гениальным воображением и фантазией, невозможно описать всё в ней изложенное, если автор сам не испытывал аналогичные переживания. «В сказках Льюиса Кэрролла видели и невротический кошмар, и аллегорическую полемику по религиозным проблемам, и политические распри, комически выставленные, и вовсе ничего, кроме детской забавы, не видели».

Некоторые психиатры склонны утверждать, что Кэрролл на протяжении всей жизни страдал вялотекущей шизофренией, а его литературное творчество не просто связано с его психопатологией, но фактически вытекает из неё, составляя «органическое целое личности, душевного заболевания и созданных им первоклассных произведений». Психиатрам известно, что инфантильная сексуальность может удовлетворяться различными способами, в том числе и фотографированием обнажённого тела. В последнем случае находит своё выражение и такая, свойственная в основном мальчишескому возрасту, сексуальная аномалия, как вуайеризм (страсть к подглядыванию), которая заменяла Кэрроллу нормальную сексуальную жизнь. В связи с этой же инфантильностью можно говорить и о наличии у писателя своеобразного детского страха, которые психоаналитики обозначают как «кастрационный комплекс». (Под ним подразумевают потерю способности получать эротическое удовольствие нормальным сексуальным образом и неуверенность в своей мужественности). Творческое выражение последнего можно увидеть в том сне Алисы, где Шахматная королева отрубает головы своим подчинённым. Возможно, Кэрроллу удавалось сублимировать свои неразрешённые сексуальные конфликты и переживания в занятия математикой, что, в свою очередь, избавляло его от сомнений по поводу холостяцкого одиночества. Шизоидное расстройство личности писателя вряд ли вызывает сомнений, как и то обстоятельство, что заикание у Кэрролла протекало в форме логоневроза (невротического заикания).

Наличие у писателя педофилии, которая вряд ли доходила до сексуальных контактов, оставляет поле для дискуссии. При этом мы должны избежать соблазна переноса на писателя викторианской эпохи современной точки зрения на педофилию, так как это расстройство сексуального предпочтения в наше время получило чрезмерно широкое распространение.

Классик сексопатологии 19-го века Рихард фон Крафт-Эбинг относил педофилию к «противоправным действиям» даже в тех случаях, когда «всевозможные безнравственные поступки» не подходили под понятие изнасилования (1886 г.). То есть, допускал отсутствие при педофилии самого полового акта. Классик сексопатологии 20-го века Г.С. Васильченко определял педофилию как «половое влечение к детям» (1983 г.). Среди его 30-летних пациентов преобладали мужчины, «не сумевшие устроить свои сексуальные и социальные отношения», получавшие «половое удовлетворение в игре с девочками» и не рисковавшие пойти на близость со взрослыми женщинами. Васильченко также отмечал, что случаи полового акта при педофилии встречались «исключительно редко». В последних монографиях по сексопатологии подчёркивается, что основными чертами педофила являются «застенчивость» и «нежный неагрессивный характер». В отличие от взрослой женщины «девочка покорна… к тому же, не отдаёт себе отчёт в том, что есть зло и что есть добро. Именно эта черта более всего и нравится педофилам». Диагноз педофилии подразумевает наличие вполне определённого критерия: «устойчивое предпочтение сексуальных действий с одним или несколькими детьми моложе 13 лет». Фотографирование обнажённых девочек, объятия и поцелуи и тому подобные манипуляции можно уверенно отнести к «сексуальным действиям». Поэтому заголовок данной статьи правильнее было бы написать без вопросительного знака.

Таким образом, можно прийти к выводу, что необыкновенная оригинальность «Алисы в Стране чудес», обеспечившая этому произведению столь долгую популярность, была обусловлена столь же необыкновенным своеобразием личности писателя, её психопатологическими особенностями.

Что касается психиатрического диагноза на основании психосемиотического анализа его текстов, то писатель представляется страдающим вялотекущей шизофренией, с измененным мышлением и сниженной эмоциональностью. В «Алисе» есть доля сновидности, но в целом нельзя отрицать и просто глубоко шизоидную личность. В сочетании с перверсными наклонностями возникла такая гремучая смесь, которая усилила изменённую эмоциональность автора и родила знаменитую «Алису».

А как быть с «очернением памяти» гениального человека? Чарльз Доджсон писало в одном из писем своей сестре: «Не огорчайся, если услышишь, что обо мне говорят дурно, - писал Чарльз Доджсон в одном из писем сестре. – Если о человеке вообще говорят, то обязательно скажут и что-то плохое».

Так что ещё при жизни утомлённый сплетнями и наветами, он словно предвидел, что охотники перетрясти его грязное бельё не скоро уймутся. Вряд ли только предвидел, как долго продлится этот нездоровый ажиотаж и каких высот (вернее, какой низости) достигнет. Согласны ли читатели, что заглянуть в глубины личности творца не позволяют лучше понять его произведения и этого лучше не делать?