Любовь при службе

Предыдущий текст:http://proza.ru/2019/04/09/1952

Курсантские разговоры о любви

Одним из самых существенных отличий обучения в военном ВУЗе того времени от гражданского обучения, кроме казарменного режима, отсутствия заботы о «хлебе насущном» и регламентированного до мелких подробностей быта, являлось отсутствие контактов со сверстницами, кроме недолгих часов увольнения в город.

Поэтому естественно, что любовь была одной из самых популярных тем курсантских дебатов. Чаще всего, такие разговоры возникали в курилке или в кубрике, перед отходом ко сну, но случались и в часы самоподготовки, в классе, когда кто-нибудь приносил из увольнения неподъемный эмоциональный заряд, который надо было нейтрализовать. Накал страстей порой доходил до Шекспировских.

Пока же мы, первокурсники, только что отгулявшие свой первый зимний отпуск, и большинство из нас только осваивает теорию и практику отношений с этими странными существами, женщинами.

Естественно желание молодых людей разобраться в том, что же это за чудо такое любовь к женщине. Среди нас были как ребята, постарше, имевшие достаточно богатый опыт случайных связей, так и совсем неопытные пацаны, до сих пор  стесняющиеся даже заговорить с девушкой. Но почти все уже понимали, что любовь любви рознь.

И поэтому, когда Игорь Морозов, с которым мы эту тему уже обсуждали, сказал Толе Будкину: «Надо различать две разновидности  любви к женщине», я вмешался в разговор, пытаясь подойти к вопросу теоретически.

 « Для  примера, назовем их  вожделением и приязнью», - сказал я, определившись с дефинициями
«Можно и так», - согласился Игорь
Ребята начали с интересом прислушиваться. До отбоя 20 минут. Тема актуальная.

«А ну поподробнее»! - попросил Толик Будкин, уже лежащий в койке.
Я начал в академическом тоне: « Вожделение -  это,  прежде всего, проявление рационального инстинкта рода».
« Я бы сказал еще, безлично-всеобщего в человеке», - подхватил мой академический тон Игорь.

«Приязнь же всегда индивидуально ориентирована, основана на выборе», - продолжил я.
«И, зачастую, на иррациональном выборе», - поднял пальчик  Игорь.

«Ну, что вы всё усложняете, теоретики! И то и другое намешано в любви»! – вставил фразу Рыжий, развешивая полотенце  на спинке кровати.

«Не скажи», - возразил я, - «эти две разновидности любви порой до того различны, что человеку кажется оскорбительной мысль о сексе с милым человеком, когда он проникнут этим иррациональным чувством любовной приязни».

«У меня так никогда не было. Если мне нравится девушка, то я хочу ее трахнуть»!- возразил Рыжий, залезая под одеяло.
«Не стремись казаться циником, про тебя и так все знают», - влез в разговор, пришедший из умывальника Сынок.

« Рыжий, поверь моему опыту. Всё бывает»! – веско согласился со мной  бесспорный  специалист по амурным делам Витек Молодожен, раскладывая стопкой форму на тумбочке и поправляя форменный воротник.

Я продолжал, почувствовав поддержку: «Наглядное различие между двумя разновидностями любви проявляется  в том, что сексуальное влечение усиливается, многократно нарастая, по мере телесного сближения с объектом вожделения».

  «Это из личного опыта»? -  опять вклинился в мою речь Рыжий.
Но я предпочитаю не обращать внимания на ехидство, и не прерываюсь: «Приязнь же, через жалость и милосердие, доходит до благоговения наоборот - при нарастании дистанции до обожаемого существа».

«Классика жанра. Лаура и Петрарка»,- поддерживает меня Игорь.
«Значит, влечение – это животная любовь, а приязнь – человеческая»? – спросил Валера Буйников, самый молодой из нашего класса.

«Нет, в каждой из разновидностей любви есть две стороны», - пояснил я, - «Сексуальное влечение может быть выражением красоты и здоровья. Возведенным до высот искусства наслаждением естественной чувственностью влюбленных. Это вполне человеческое чувство».

«С другой стороны, в сексуальном влечении может быть сильна составляющая похотливости кролика, бесчувственность к партнеру, абсолютная дозволенность, доходящая до психологической неполноценности», - подхватил мою мысль Игорь.

Ребята слушали наши рассуждения с вниманием. «Также и любовная приязнь имеет свои две стороны. Одна является  позитивной, направленная на цель соединения с объектом любви, питаемой естественным желанием возлюбленной», - наслаждаюсь я своим красноречием.

«Так я ж об этом и говорю, что самая возвышенная любовь  включает в себя естественное желание трахнуть»,- опять заводит своё Рыжий.
«Не упрощай, Шурик, жизнь сложнее.  Хотя часто бывает, как ты говоришь, но ведь есть же еще и романтики», - заступается Игорь.

«Вот именно», - продолжаю я,  и почти декламирую: « Другая сторона является проявлением   идеала любви, питаемого надуманными романтическими фантазиями негативной направленности, для которых главное  - целомудренное томление и фиксация на любовном  страдании».

« Но это не из современной жизни. Это из эпохи Дон-Кихота. Да и тогда уже таких влюбленных считали придурками»! – говорит Рыжий.

«Все верно, однако до сих пор такой идеал, требующий совершенно бескорыстного служения возлюбленной и соблюдения целомудренной вежливости, многим молоденьким девочкам кажется  вершиной любви», - отвечаю я, и спрашиваю: «А ты уверен, что Сынок не влюбится в девушку с подобными запросами»?
 
Славик презрительно фыркает, показывая полное пренебрежение к нашим предположениям.
«Сейчас среди романтических школьниц такие девочки еще попадаются», - говорит Валера Буйников.

« Если ты с девушкой встречаешься, то её надо воспитывать. Недаром говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили», - выдает сентенцию Валера Богданов, наш комсомольский секретарь.

« Так о том и разговор, как воспитывать. Что такое в любви хорошо, а что такое плохо»? - вопрошает Буйников. Он москвич, семейный мальчик, и здесь пока никого не приручил.

Прошлой осенью  завершил работу 21 съезд КПСС, и  от нас уже год требуют знание  Морального кодекса строителей коммунизма. Поэтому Богданов с напускной серьезностью вопрошает: « А что по этому поводу говорит Моральный кодекс»?

«Ладно, хватит упражняться в остроумии! Знаешь же, что там про любовь только к Родине  и странам социализма», - пресекает  смешки Саня Сысоев. Он пока единственный партийный в нашем комсомольском классе и мы отдаем должное уважение и его званию "главный старшина" и его партийности.

  Поэтому все замолкают, когда он начинает  говорить:
«Я думаю, что Игнатов прав, когда говорит, что для настоящей любви, такой, что никто в ней не сомневается, нужна составляющая и от приязни, и от влечения, если уж вы так любовь препарировали.

На определенном этапе хороша  романтическая влюбленность. Если партнер по душе, то не обременительна  и оберегающая жалость.  Если считаешь своим - вполне подходит сострадание. А желание, вожделение, чувственность – это естественные реакции сексуальных инстинктов, усиливающие настоящую любовь».
 
 На  пару секунд, все замолкают. Тишину нарушает Игорь Морозов: «Есть еще одна сторона любви, про которую пока ничего не сказали. Взаимность»
«Но тут, на мой взгляд, совсем просто», - говорю я, - «Без взаимности нет любви. Может быть все остальное: от искреннего благоговения до испепеляющей страсти. Но без взаимности – это не любовь!»

Звучит крик дневального: «Отбой»!. Дежурный гасит свет. Пора спать. В темноте вспоминаю тему разговора, прикидывая на себя.

. Начатые осенью отношения с Людой  поддерживались на высоком эмоциональном накале, и главной проблемой этих отношений была необходимость скрывать от  родителей, что они зашли слишком далеко.

Девушка в этом году еще только заканчивала 10 класс, и ей предстояло еще год учиться в школе, поэтому подробности наших связей могли произвести жуткий скандал.

 Превратности любви

Первый удар по общему благодушному фону умеренно регулярных отношений произошел, когда перед весенней сессией  девушка сообщила мне, что уже неделю, как  «вышел срок», и она боится, что «попалась».

Известие было для меня настоящим шоком. Те несколько дней, которые прошли после его получения до очередной встречи с Людой, на которой она сказала, что тревога была ложной, были для меня подлинным мучением.

Я, не зная, что предпринять, каялся, обвиняя себя в создавшейся ситуации. Тем более, что  знал,  в августе мой курс отправляется на корабельную практику в Североморск, и в то время, когда я  буду особенно нужен девушке, меня в Ленинграде не будет.

 Я клялся себе, что если все образуется, то больше не дотронусь до девушки вплоть до окончания школы, когда можно будет даже случившийся грех разрешить прилично и благородно.

Направляясь к Люде на очередную встречу, я решил, что если действительно она окажется беременной, то поговорю о происшествии с её матерью и скажу, что люблю девушку и готов на ней жениться. В общем мрачном расположении ума, в предчувствии неприятнейшего разговора, а возможно и скандала, я позвонил в знакомый звонок.

 Дверь открыла Люда в легком халатике и по её заспанному, но сияющему личику, еще до того, как она ему об этом успела шепнуть, я понял, что «все рассосалось». От сердца сразу отлегло, и, войдя в комнату, я поздоровался с Людиной мамой, что-то строчившей на швейной машинке, и бодро заговорил о прекрасной погоде.

 Они пару минут поговорили на дежурную тему, но Люда перебила  разговор, сказав, что ей нужна  консультация Павлика по реферату, который она обещала сдать учительнице физики, и они немного позанимаются.

«Конечно, конечно, Людочка, позанимайтесь. Как хорошо, что Паша тебе может помочь!» - сказала Мария Петровна.
Мы уединились в Людину комнату с намерением «учиться, учиться и еще раз учиться». На столе лежали учебники и  открытая тетрадь, но Людина кровать была расстелена, и чувствовалось, что девушку с постели  поднял мой звонок .

  На мой недоуменный вопрос Люда  сказала, что экзаменов  в этом году у них не будет и больше готовить реферат  не надо, так как годовые оценки у неё уже выставлены. Затем, загадочно улыбаясь, тихо повернула ключ в дверном замке.

Они сели на диван. То, что их главная проблема разрешилась, она узнала на следующий день после  последней встречи со мной. Мы немного поговорили на эту животрепещущую тему. Моя клятва о том, что впредь не притронусь к девушке, хоть и была озвучена, но тут же решительно отвергнута.

Однако, мы решили что теперь то будут во сто крат осторожнее, раз судьба их  предупредила.
 Так как му уже знали, что от поцелуев дети не рождаются, то  смело начали целоваться. От сознания, что грозящая беда нас миновала, целоваться было особенно приятно. А, уверив себя, что теперь мы будут крайне осторожны,  без опаски переходили ко все более откровенным ласкам.

«У меня сегодня последний день, не надо меня там трогать.  Раздевайся, и давай просто полежим рядом», - шепнула девушка и встала. Не дожидаясь моего ответа, она быстро сбросила халатик и  в одних трусиках юркнула в свою кровать, под одеяло.

 Идея с раздеванием мне совсем не понравилась, тем более, что из соседней комнаты доносился звук швейной машинки и тихое пение Людиной мамы. «Неудобно, Людочка, я чувствую себя неловко»,- сказал я, садясь на край кровати.

«Не бойся, она не войдет»- возразила девушка, притягивая меня к себе, и продолжила горячим шепотом: « Мне сегодня можно, раздевайся скорее, когда еще представится случай! Ведь мы в июне уезжаем на дачу».
 
Я поцеловал её как можно нежнее, не рассчитывая форсировать события.
Но девушку было не остановить. Деловым движением она откинула одеяло и быстро сняла трусики, аккуратно подсунув их под свой обворожительный задок.

Стрекот швейной машинки прекратился. «Может быть, не надо», - сказал я неуверенно.
«Ты не мужчина»! - гневно сверкнула глазами Люда. Но тут же смягчила тон, как бы оправдываясь: «Ну, пожалуйста, я очень хочу,  у меня уже почти не красится»!

Несмотря на все клятвы, произносимые  всего несколько дней назад, я поддался девичьему напору, благо конструкция флотских брюк позволяла удовлетворить  призыв, не снимая их, да и успокаивающий стрекот швейной машинки возобновился с новой силой.

Недолгая прелюдия была так эмоциональна, что меня хватило всего на пару минут. Но и девушка была настолько заведена, что моё бурное окончание спровоцировало ее горячую и благодарную реакцию, через краткое время сменившуюся блаженным расслаблением.

«Что мы творим!»- мысленно воскликнул я,  вставая с кровати и застегивая клапан флотских брюк. Девушка лежала успокоенная. На щеках играл румянец, длинные волосы рассыпались по белой подушке. На трусиках, подстеленных под  хорошенькую попку, розовело небольшое пятнышко.

«Не смотри!»- тихим голосом сказала она, закрываясь одеялом. «Отвернись, пока я оденусь!»
Я подошел к окну, поправляя форменный воротник и подтягивая ремень.

Через пару минут мы сидели, как два дружка, на диване и Людочка рассказывала, что от радости, что жуткая проблема разрешилась, она  сфотографировалась и сегодня  получила свою фотографию из ателье.

С фотографии смотрело  юное существо с большими выразительными глазами, длинными, распущенными по плечам волосами, тонкими чертами лица  и светлой улыбкой невинности, которую оттеняла пикантная маленькая  родинка над губой с правой стороны лица.

Один экземпляр Люда подарила, сказав, что мы встретимся  только в конце августа, когда у Павла закончится корабельная практика, а она приедет с дачи. А во время летней сессии и практики я должен вспоминать её, глядя на эту фотографию.

Фотография любимой

Время летней сессии, которую я сдал на отлично, не особо располагало к рассматриванию фотографии, хотя я, конечно, нашел время  показать её своему дружку, Саше Игнатову. 

Первый летний отпуск в училище оказался для меня самым малоинтересным из всех летних отпусков. Если в последующие отпуска мы организовывали туристские путешествия, собираясь малыми неформальными группами, то на первом курсе мы еще не додумались до такого веселого времяпрепровождения.

 На радостях, что получили свободу, разбежались по своим домам, рассчитывая, что удовольствия отпуска организуются сами собой. Может быть, для иногородних, долго не видевших своих родных и знакомых, это так и было, но для меня переезд из казармы в домашние условия мало что изменил.

 Весь отпуск я протолкался в городе, периодически выезжая в Зеленогорск, или Пушкин. Несколько раз встретился со школьными приятелями, Юрой Зотовым  и Володей Сладовским. Пару раз сходил с ними в пивной бар  на Невском проспекте. Но возможностей вести разгульную жизнь не было, да и начал уже скучать по училищным приятелям и своей девушке, которая на всё лето уехала с матерью на дачу.

Как-то, в это же время, Садовский увидел у меня фотографию Люды и сказал, что он бы в такую девушку сразу влюбился. Я ответил серьезно, что я это уже сделал, и место занято.
« Но осенью я тебя видел с другой. Так что если найдется следующая девушка, то дай знать», - как бы в шутку сказал он.

«Конечно, какой может быть разговор, для друга ничего не жалко!»- ему в тон ответил я.
Быть может, я и не запомнил бы этот разговор, если бы ровно через два года Володя на Людочке не женился.

Я списался с Саней Игнатовым и понял, что ему тоже поднадоело сидеть дома. Предложил ему последнюю неделю отпуска провести вместе, и за неделю до окончания отпуска он ко мне приехал. С мамой я предварительно поговорить не удосужился, не соображая, что прием гостя потребует дополнительных расходов, и был крайне возмущен, когда мама мне за это выговорила.

 Она, конечно, сделала это наедине со мной, а с гостем была вполне любезна, но Саня, видимо, оказался  тактичнее меня и через три дня после приезда переехал в училище, благо, отпускники уже стали съезжаться.

Мне он не сказал ни слова неудовольствия и до конца отпуска все дни мы проводили вместе. Днем мы, как правило, загорали в парке Победы или в ЦПКО, а вечером шли на танцы или к Володе Сладовскому, а с ним - в пивной бар.

Финансирование посещения бара широким жестом открыл Володька, объявив, что он решил избавиться от части своих книг, иначе они выживут его из комнаты. Книг у него и вправду было много, при том, значительная их часть лежала на столе, подоконнике, стульях.

В то время продать в магазине старой книги Джека Лондона или Жуля Верна не представляло труда.  И мы за три приема помогли ему переправить в скупку изрядное количество литературы, которую он посчитал для себя ненужной. Как потом оказалась, его мать была не в курсе этой его предпринимательской деятельности.

После прибытия из отпуска нас на следующий день отправили на корабельную практику в Североморск.
На крейсере "Мурманск",  где все развлечения сводились только к книгам  из корабельной библиотеки и старым кинофильмам, демонстрируемым прямо в кубрике, разглядывание фотографии любимой девушки и воспоминание о минутах, предшествующих  её получению, составляли существенную часть моей личной жизни.

В одно из воскресений, незадолго до окончания практики, очередной раз, насмотревшись на фотографию, вышел на палубу, и грустил, наслаждаясь неярким полярным солнцем и блеском воды. 

Стоящий рядом, Саня Сысоев стал  рассуждать, как бы хорошо сейчас прямо с борта забросить удочку и наловить пикши, которую одну за другой таскали матросы с борта портового буксира, стоявшего в двух кабельтовых от нас.

С громкоговорителя крейсера доносилась популярная песня о любви, которую стал тихонько подпевать Санёк:

«В нашем городе дождь,
Он идет днем и ночью!
Слов моих ты не ждешь,
Я люблю тебя, Мотя!»

«Ты что поешь?- перебил я, - « Не может быть Мотя! В песне поется:  я люблю тебя очень! Неужели не слышишь? Да и вообще, Мотя – это сокращение имени Матфей, а песню поет мужской голос».

«Но ты тут не прав, существует такое же сокращение от женского имени Матрёна»,- возразил приятель.
Тут я вспомнил: «Действительно, у Катаева в повести «Белеет парус одинокий» девочку зовут Мотя. Но, всё равно, в поэтическом тексте, на мой взгляд, такое имя режет ухо».

И спор продолжился. Санек настаивал на «Мотя», а я аргументировал, что не может в современной лирической песне быть ни Моти, ни Дуни.  Пока мы спорили, песню поставили еще раз. «Слушай внимательно», - горячился Саня, «Ведь явно слышится «Мотя», а никак не «очень»!»

Действительно, на этот раз мне тоже послышалась буква "М" в начале слова.
«Ладно, пойдем в радиорубку, послушаем прямо с пластинки», - предложил  я. И вот мы стоим, склонившись над проигрывателем, внимательно вслушиваясь в слова песни:

«В нашем городе дождь,
Он идет днем и ночью!
Слов моих ты не ждешь,
Я люблю тебя  молча!»

Загадка разрешилась так просто!

Продолжение: http://proza.ru/2019/04/11/401