Верные друзья. Маньяк

 
    Летние каникулы – уникальная возможность для студента набраться сил и восстановить эмоциональный баланс. В это же время им выпадает шанс попасть в студенческий строительный отряд. Для них участие в стройотряде – это не только романтика, но и возможность хорошо заработать. Однако не каждый желающий мог стать бойцом стройотряда. Для этого нужно было пройти специальный отбор.

   К «третьему трудовому семестру» студенты готовились задолго до летних каникул. Участвовали в субботниках, зарабатывали деньги на стройотрядовскую форму, проходили испытания на психологическую совместимость и физическую выносливость.

   Мы с друзьями без проблем прошли все испытания и были зачислены бойцами стройотряда. Правда, я чуть было не провалил тест на «жилистость». Рашид играючи поднял двухпудовую гирю 10 раз, я — один раз. Увидев недоумение на лицах членов приемной комиссии, кинулся было улучшить свой «рекорд», но командир отряда остановил меня.

   – Не тужься! Пупок развяжешь. И так видно, что не Геракл. Ладно, сгодишься за флюгера.

   Чем занимается «флюгер», я не знал, но обрадовался, словно петух-селекционер, увидевший яйцо без скорлупы. Вася же благодаря флирту с мадам из горкома комсомола избежал проверки и был внесен в список почетных бойцов стройотряда  сразу после Феликса Эдмундовича Дзержинского.

   Прощание было трогательным: с цветами, слезами, возгласами «Ура» и подброшенными кверху чепчиками. Секретарь обкома комсомола, стараясь перекричать козлетон вокзального динамика, пожелал бойцам новых трудовых побед и достижений. Командир отряда перепроверил наличие прививок от энцефалита и дополнил список продуктов питания туалетной бумагой.

   Забросили нас в тайгу на строительство подземного резервуара для хранения воды. После торжественной церемонии закапывания «зеленого змия», не теряя времени, мы из подручных материалов сколотили туалет, а под навесом для сена соорудили открытую со всех сторон кухню-столовую. Со свойственным студентам юмором дверь туалета завесили обрывком циновки, скрывающим интимную часть страждущего — лицо, а к бесполезной двери в столовую прикрутили ручку со стороны петель.

  Тут же я узнал, что «флюгер» – негласный помощник командира отряда, призванный приходивших к нему мздоимцев дипломатично отсылать туда, куда добровольно никто не рвется. Самому это было сложно сделать из-за скудного словарного запаса, состоящего сплошь из непечатных выражений.

   Стройотрядовскую форму не носили каждый день, а берегли для торжественных случаев. На работу наряжались кто во что горазд, подчеркивая свой индивидуализм. Рашид поверх тельняшки надел слюнявчик, а на голову нацепил чепчик с бубоном. Вася облачился в рубашку с одним рваным рукавом и кальсоны с шортами. Голову повязал банданой. Я предпочел кирзовые сапоги и семейные трусы с этикеткой, которую не оторвал, чтобы, не дай бог, не перепутать перед с задом.

   Первые дни по приезду мы бездельничали. Оказалось, что заказчик не позаботился даже о том, чтобы запастись досками на опалубку. Спасибо участковому милиционеру – подсказал, что недалеко находится заброшенная зона, где досок «валом». При этом предо-стерег, что в его окрестностях шатается маньяк, зарубивший топором несколько человек.

   К зоне нас вывела дорога, заросшая бурьяном. Милиционер не обманул: здесь действительно было много досок. Лагерь был обнесен дощатым забором. За ним в три ряда была уложена проволочная спираль, известная как «спираль Бруно» — стервозное изобретение такого же француза. По углам лагеря возвышались покосившиеся и заросшие мхом сторожевые вышки.

   Не теряя времени, мы заготовили доски и в ожидании транспорта разбрелись по лагерю. Постройки внутри зоны были специально разрушены, чтобы ими не могли воспользоваться. Бараки с просевшими крышами зияли черными оконными проемами. Уголки, из которых были сварены нары, были покорежены и изогнуты, словно щупальца спрута. Целым почему-то осталось только помещение камерного типа. Наверное, из-за стен метровой толщины. Над лагерем висела звенящая тишина, вызывая тревогу и ощущение неотвратимой беды.

   Так и случилось. Внезапно над лагерем разнесся истерический хохот филина, а затем – сдавленный крик Васи. «Маньяк!» – мелькнуло в голове, и мы, вскинув топоры, побежали на зов.

   Нашли мы Васю за забором, где безуспешно пытался освободиться от проволочной спирали. Чем больше он дергался, тем сильнее запутывался в змеевидных кольцах. Сначала проволока охватила его щиколотки, затем бедра и выше, пока не свалился на бок. Пришлось нам перерубить путанку, чтобы освободить пленника.

   Успокоившись, Рашид назвал его балбесом и, досадно махнув рукой, укрылся от жары в прохладном карцере. Меня же Вася уговорил пойти по ягоды. Пока он собирал чернику, я, растянувшись на полянке, с наслаждением вдыхал воздух, наполненный ароматом древесной смолы. Тишину нарушало лишь тихое жужжание насекомых, склоняя ко сну. Вдруг над кедровником разнесся очередной вопль. На этот раз кричал Рашид. Наше безмятежное настроение мгновенно улетучилось, и мы побежали в лагерь. Обойдя все закоулки, но не найдя товарища, мы, перепугавшись, побежали в поселковое отделение милиции.

   После того как заявление о пропаже студента было зарегистрировано, начальник милиции закурил самокрутку и, выпустив облако дыма, спросил, как был одет пропавший.
 
   – Обыкновенно, в тельняшку и чепчик, – не задумываясь, ответил Вася.

   – Чепчик?! – удивленно переспросил милиционер.

   – Ну да, с меховым бубончиком. Розовым. И слюнявчик, – подтвердил я, подтянув спадающие трусы.

   Капитан приподнялся со стула и окинул нас подозрительным взглядом.

   – Ребята, а вы действительно из студотряда, а не из психиатрической больницы?

   Внезапно раздался телефонный звонок. Сыщик прервал разговор и поднял трубку.

   – Здравия желаю, товарищ полковник! – произнёс он устало. – Да, задержали маньяка. Нет, не сопротивлялся. Был ли вооружен? Да, при нем был топор. Спасибо за поздравление, но пока нет причин радоваться: пропал студент стройотряда. Так точно, розыск организовали. Нет, еще не успел допросить, вот-вот его должны привести.
 
   В этот момент скрипнула дверь, и конвоир ввел арестованного. Мы обернулись и обомлели – перед нами стоял Рашид!

   Из отделения милиции мы вышли уже втроем. Разобрались-таки, что к чему. Вася, семеня рядом с «героем дня», забросал его вопросами:
 
   – Расскажи, что с тобой произошло? Как оказался в кутузке?
 
   Рашид потёр запястья, на которых остались следы от наручников, и поморщился.

   – Что случилось, что случилось... – недовольно проворчал он. – Да ничего необычного. Только я вышел было из карцера, как из-за барака вынырнул этот антихрист и уставился на меня красноватыми глазищами. Я опомнился первым и метнул в него топор.

   Мы с Васей восхищенно переглянулись: «Ну как не гордиться таким отважным другом?!»
 
   – Чего замолчал? – не вытерпел Вася. – Что было дальше?
 
   – Эта тварь отпрыгнула в сторону и дала стрекача, – сказал Рашид, затянувшись сигаретой. – Догнать не смог.
 
   – Ну ты даешь! – ахнул Вася. – Не страшно было? Зачем полез на рожон? А если бы он набросился на тебя?
 
   Рашид остановился, игриво повел плечами и вздул мускулы.

   – Пусть бы попробовал! – сказал он с вызовом. – Вообще-то, где это слыхано, чтобы заяц нападал на человека?
 
   – Какой заяц? – изумился я. – Разве это был не маньяк?! Почему тогда завизжал, как недорезанный хряк?

   – Эх, ничего ты, поц, в кулинарии не смыслишь. Сбежал-то не просто косой, а наваристая шурпа и ароматное рагу! Вот от досады и закричал. Лучше бы молчал, как партизан. На ор откуда-то набежали мужики и повязали. Вот и вся история.

   Слух об аресте товарища и его чудесном освобождении распространился по лагерю быстрее молнии. Нас сразу же обступила толпа сочувствующих и любопытствующих. Пока Рашид, красочно размахивая руками и в меру привирая, рассказывал про свои злоключения, Вася обнес всех черникой. И командира не забыл.

   – По-твоему, это черника?! – взревел тот, словно болид на старте. – Эта ягода, японский городовой, называется «вороний глаз»! Она вызывает сильное расстройство желудка и диарею. С летальным исходом!

   На поднявшийся переполох прибежал улыбающийся студент мединститута, прикрепленный к отряду. Радоваться было от чего: наконец-то он оказался при деле. Не то шатался по лагерю, как неприкаянный, сам себе измерял температуру и нюхал одуванчики.

   Оценив ситуацию, он воскликнул «Аминь!» и рекомендовал всем временно обходиться без штанов, чтобы не терять драгоценные секунды на их спускание. Дополнительно посоветовал привязать к пятой точке лопух, не объяснив, как это сделать, а также воздержаться от чихания. «Какой умный!» – позавидовали мы. – «Не зря на каждом курсе просидел по два года!».

   Как врач прописал, так и поступили. Через неделю фитотерапия возымела свое действие: перистальтика нормализовалась, спазмы желудка исчезли. Слава богу, обошлось и без летального исхода: никто, кроме меня и Рашида, не знал, где прячется Вася. Зато весь залежалый запас туалетной бумаги пошел в дело, а студенты, заседая в кустах, на практике убедились в верности теории реактивного движения изобретателя Николая Кибальчича.

   Несмотря на вынужденный простой, хранилище воды удалось сдать досрочно. Заказчик остался доволен сроком исполнения и качеством работ. В награду за аккордную работу нас премировали деньгами. Особо отличившимся вручили и грамоты. Мне досталось аж две. Одна – за успехи во флюгерстве, другая – за то, что остался живой, когда, копая траншею, разрубил топором высоковольтный кабель, приняв его за корень дерева. И Васю не обидели – преподнесли икебану из лопухов.

   Незаметно промелькнул третий трудовой семестр. Конечно, мы не внесли значительного вклада в историю стройотрядовского движения, но наши старания оставили неизгладимый след в сердцах! Бойцы научились отличать добро от зла, искренность от фальши. Обрели новых друзей. Кроме того, познали, что такое трудолюбие, выдержка и умение работать в команде.

   В ночь перед отъездом мы разожгли прощальный костер. Глядя на искры, взлетающие к мерцающим звездам, нами овладевала то радость, то грусть. Радость была связана с тем, что тяжелые дни остались позади. Грусть – с предстоящим расставанием.

   Под треск полыхающих поленьев мы всю ночь хороводили, дурачились и веселились, горланя шуточную песню.

   Со шкурным интересом,
   С романтикой в груди
   Мы строили компрессор,
   Все это позади.
   Теперь гори все пропадом:
   Все робы, сапоги.
   Тайгу разбудим хохотом:
   Ха-ха!!! Го-го!!! Ги-ги!!!

   К утру, когда багряное кострище начало угасать, в него отправились наши ношеные и нестираные вещи. Одежду нельзя было взять да выкинуть, иначе вместе с ней ушла бы и частица нашей жизненной энергии. Так поступали и наши предки – не выносили сор и старую одежду из избы, а сжигали в печи, отпуская в тонкоматериальный мир душу ткани и весь накопившийся в ней негатив.

   Рисунок Николая Крутикова. Стихи Анатолия Фальковского.