Глава 25

У Эос вновь случился страстный и сексуальный опыт: объятия и поцелуи так вдохновили её, что она прошептала Алонзо уже после его оргазма, в участии которого ей до второго раза не хватило времени: «Люблю твой член: такой крепкий и сладкий». Так как он молчал, она спросила, обижаясь, но не показывая вида:
- Тебе не нравятся мои комплименты?
Алонзо вздохнул, думая о статье, что недавно прочёл в женском журнале, – но не мог же он этим поделиться – хуже только признаться, что моешь посуду или работаешь консультантом косметической фирмы.
- Я слушаю, - ответил он в излюбленной манере.
- То есть, ты женился, чтобы молчать и слушать, что тебе говорят? Булгакова «Собачье сердце» перечитал?
Алонзо вымученно улыбался, думая о предстоящем дне рождении жены. Кто мог быть её любовником на этом вечере, кто? Не одна Эос заметила, что секс у них стал страстным и невероятно близким. В версии Эос, всё у них налаживалось и складывалось, как карточный домик, а по мнению Алонзо, превратно, жене хотелось скрыть своего воздыхателя, и она пошла по проторённой дорожке: симулировала множественные оргазмы.
Эос в принципе не понимала, зачем заниматься такой лживой ерундой, как симулирование чего бы ты ни было, более того, считала это дикостью и последующим отталкиванием от себя партнёра. Она начала осознавать, хоть и с болью для себя, выталкивающей изнутри, отталкивающей и разрушающей личность, что ей нравится друг мужа, который помогает Алонзо, но она что-то подозревает, что-то тут нечисто и видит, что использует Эврита, чтобы он оступился, выдал себя и подтвердил её опасения. Читали, вы реально вообразили, что Эос решила отмечать день рождения в коллекторском агентстве из любви к хозяину предприятия? Шельма ждала, что Эврит подпустит её к бизнесу и решит, что пророческий сон о том, как они оба, уже общающиеся вместе более, чем дозволено правилами супружеских отношений с Алонзо, поехали отдыхать, а Эос беспокоилась не о том, собрал ли он чемодан, а о том, помнит ли о ней, а он ничего не заподозрит, ибо покажет матово-зелёные ногти, накрашенные по самые локти. Посторонние сочли бы это сновидение странным, неестественным, а Эос чудное препарировала в голове лучше всякой хандры, и ставила в ряд с интуитивным, секретным, логарифмическим.
Алонзо поехал на работу, несмотря на трёхнедельный отпуск. Эос спросила, что опять случилось, и услышала, что там какие-то проблемы с секретной комнатой, куда допускали только начальство. Ну, так себе отмазка. Будто бы директора компании грозятся оштрафовать, штраф выписан, но он платить не хочет и просит помощи у владельца «Алонзо Ромело Терензайо».
Жена пошутила, что они закрываются в этой секретной комнате и устраивают оргии, тем более, что звонил администратор, коллега Алонзо, и просил подсказать, где находится фотоаппарат и штатив к нему. Алонзо отнекивался, ответив, что какие ещё оргии, что за глупости и нервно улыбался, смекнув, что она ревнует, но не веря ни на грош. Принимая Эврита у себя дома, с кем-то переписывалась, была отвлечена и скована чем-то личным, непостижимым обоими мужчинами. А вечером, возвратившийся муж опять краснел от уже заводящей шутки, что он что-то рано вернулся, проституток-то на ночь заказывают.
Эврит подчищал погрешности в своей фирме. Как компетентный, грамотный специалист в своей области, он понимал, что от женского любопытства спасения нет, кроме его утоления, и следовал согласно инструкции, созданной своим умом.