Глава 28

И не думайте, и не считайте, женщины, - Вы не разбираетесь в математике! – что мужчины никогда себя не выдают и не подставляют. Просто они это делают жёстче, окаменело и коряво – вот отчего их бесславные потуги быть привлекательнее остаются незамеченными. Взять хотя бы превосходного бизнесмена Эврита Ифандиса Ревифиса, на дне рождении Эос проговорившегося раз двадцать, вольно или не умышлено, а красотка – гречанка и бровью не повела. Он ей и на ревность намекал, и секс предложил практически прямым текстом, пытаясь быть сдержанным и галантным в присутствии слащавого Иакха, помогая ему продвигаться вперёд не только по карьерной лестнице, но и пробиваться в сердце чужой женщины. И вечно никто не спросит, - может, у самого Эврита были на Эос матримониальные или какие-нибудь ещё планы. Да и кто решил однажды, что женщины понимают намёки? У любимой женщины Эврита Ревифиса этот талант отсутствовал.
Приходя вечером домой, Эос традиционно проверила почту и вынула из почтового ящика белый конверт с вложенным туда, очевидно, металлическим предметом. Она достала из сумочки маникюрные ножницы, вскрыла конверт и достала карту – нож серебряного цвета. К презенту прилагалось короткое имя на бумаге, выписанное каллиграфическим почерком: Яхо.
Но на этом сюрпризы не заканчивались: дома, на столе лежала миниатюрная бандероль, в которой оказалась золотая карта – нож, короткое письмецо с текстом: «Ты поймёшь, что я лучший! И хоть неизвестный не оставил имени, она его тут же и разгадала: только Эврит мог так амбициозно похваляться.
Эврит, конечно же, ожидал пламенной благодарности, рассыпанных, как звёзды, комплиментов, но Эос позвонила (!) ему по Вайберу и сказала:
- Вы издеваетесь?!
Эврит оторопел, но нашёлся с ответом:
- Кто это Вы?
Эос тут же отправила фото бронзовой и серебряной карт – ножей по Вайберу интересующемуся.
Эврит не просто разозлился, когда всё понял, он перезвонил и сказал:
- Я уже писал, что под этим понимается.
Эос, как и ожидалось, стала хохотать, придерживаясь за письменный стол в гостиной.
- И нечего тут смеяться, - обиделся Эврит, понижая и так низкий, красивый голос.
- Я смеюсь, потому что всё о тебе знаю. И когда я говорю всё – я имею в виду всё, включая то, на что ты распаляюще пытаешься намекнуть. Придёт день, – а он придёт обязательно, даже не сомневаюсь! – и я окажусь права по поводу твоего свадебного марафона.
- Какого еще марафона? – не понимаю, о чём ты.
- Да ну! – язвительно и чувственно усмехнулась Эос.
- Тебе мама в детстве не говорила, что воровать нехорошо?
- Зато выгодно, прибыльно и целеустремлённо, - но, впрочем, я опять не вникаю, что ты пытаешься мне приписать. Мама и теперь мне это говорит.
- Ты опасный человек, Рэтт. Твоя эротомания граничит с чернокнижием.
- Ты уже называла меня крысой. Ты всем своим любовникам даёшь подходящие по смыслу имена?
Эос застрожилась и пояснила:
- Настанут те светлые времена, когда ревнивые рабовладельцы перестанут чураться правды, но начнут называть вещи своими именами?
- У меня нет рабынь, а если бы и были, замужние женщины в их числе не упоминались.
- Естественно, в список вошли бы разведённые. И мы не любовники – Якх просто однокурсник.
- Интересно, сколько простоты в жизни женщины. Но я где-то даже рад за Вас: всё упрощать – хорошая привычка. Алонзо не знает, что теперь ты троекратная владелица холодного оружия и можешь при случае нанести несколько ножевых, а не только сердечных ран? Кстати, с ходу взять бронзовую, серебряную и золотую медаль – это сильно!
- Откуда ты знаешь, что Алонзо вручил мне бронзовую карту, а Якх – серебряную?
- Да я считываю характер по поведению в присутствии женщины. Алонзо – меньшее, на что ты могла рассчитывать…
- Пока не встретила тебя?
- Не совсем.
- Пока не узнала, что весь мир – театр, а я гардеробщица?

- Весь мир – театр.
В нём женщины, мужчины – все актёры.
У них свои есть выходы, уходы
И каждый не одну играет роль…

- Жизнь – театр, где на каждого актёра приходится по два суфлёра, да и театральную тему, с подколками, можно продолжать бесконечно. Вот ты, например, неплохой актёр, но ни один хороший актёр в этом не признается – в этом, отчасти, и есть свой шарм.
- Но ты должна сказать Алонзо, что его подарок – не единственный из возможных.
- Но о тебе упоминать необязательно? – усмехнулась Эос.
- Ну, разумеется! А почему ты не подарил мне розы?
- Пфф, пошлятина, - фыркнул негодующе на другом конце Эврит, думая о том, как бы он это сделал, избегая ненужных вопросов.
- Но ведь и Якх не презентовал ни цветочка, - добавила ложку дёгтя в отписку Эврита Эос.
- На экзамены принесёт, если доживёт ещё, очаровательный студентишка, - небрежно отчитался Эврит, сворачивая разговор и нажимая на сброс вызова.
И пока Эос рачительно готовилась к экзаменам, несмотря на лояльность и симпатию преподавателя, Эврит совершал последние шаги на пути к нечистоплотной, но убийственной славе.