Машка Голосийка - видьма

В то давнее время моего детства, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда за каждым кустом сидела кикимора или вурдалак, а в речных зарослях  водяные подстерегали таких пацанов как я, верующих в рассказы бабушек и дедушек о нечистой силе - тогда и реки текли, как нам казалось, молочные, и берега были кисельные, а по полям летали жаренные куропатки.

Так вот, в то время жили-были в донском хуторе Иван баянист, да Марья, у которой русые косы до самых ягодиц, глаза небесной синевы, нежная кожа, груди, как яблочки белого налива, станом и ножками стройна и гибка, как ивушка приречная!..

...Ивану мир казался майским лугом, по которому бродят кони да девки цветы собирают и венки плетут.
  А Марье виделся молодец на белом коне, который вихрем налетал на неё, подхватывал под стан её гибкий, и вскинув в седло, уносил её за тридевять земель, в тридесятое царство, где и стали бы они жить-поживать да добро наживать.

Да какое нам, пацанам, дело было до их мечтаний?! Нам бы шкоду какую сотворить!

А под руководством Жорки Будника и Витьки Хижняка это было очень просто! Они были постарше и на шкоду более сообразительней «цуцинят», как они называли нас, выпуская дым цигарки из ноздрей и цвиркая слюной сквозь зубы.

Шикарно у них это получалось, не то что у нас! А у кого спереди зуба не было, так тот, когда пытался цвиркнуть, как Жорка и Витька, у нас вызывал колики в животе и мы катались по земле от хохота. Но это – мелочи жизни!

Им в голову приходили частенько очень серьёзные мысли. Не знаю, что побудило Жорку и Витьку, но они решили вырыть могилу для вурдалака.

Для чего стали подговаривать меня и моих дружков, Кольку и Вовку Кисляков. Задумка была такова – «вырыть могылу и прыкрыть еи гылкамы, а звэрху травою прысыпать».

Я, как услышал слово «могыла», сразу же отказался её рыть, так как страшно боялся мертвецов. При одном представлении о них у меня волосья на голове дыбом становились и ноги подкашивались.

Вовка тоже трухнул, а Колька-Робинзон сказал:

- Жорка и Витька, могылу мы копать нэ будемо. А як шо вы хочитэ, то вырыемо яму-ловушку.

На что старшие наши товарищи ответили:

- Сэруны вы, а нэ добри козакы. Ладно, хай будэ по вашему – копайтэ нэ могылу, а яму, но шоб яма була як могыла!

Решили Жорка и Витька вырыть яму-ловушку в балочке меж огородами Кисляков и Доценков, так как по их расчётам вурдалак всегда ходил именно там, подстерегал и хватал за ноги хуторских девчат, когда они шли на свидание в вишняк.

Нам затея словить вурдалака очень понравилась, и мы, пока все хуторяне были на колхозных полях и фермах, рыли яму-ловушку.

Набив кровавые водянки на руках, мы, размазывая грязный пот по мордахам, помогли друг другу и вылезли из той ловушки, которая и правда что была как могила.

Я от одного представления первым из той ямы рванул на свет божий, потом Вовка, а Робинзон, зараза, ещё жару Вовке поддал, крикнув:

- Вовка, тикай! Ось вин вурдалак! - и схватил брата своего за ногу. Вовка пулей вылетел из ловушки и отбежал на безопасное растояние. Пришлось мне вытягивать одному своего дружка.

Мы аккуратненько замаскировали ловушку травою и побежали на Савкину речку купаться. Там мы договорились, где и как заляжем для наблюдения за ловушкой. Страшновато было, конечно, но любопытства у нас было не меньше, чем у девчонок.

Колька предложил:

- Як тилько стэмние, заляжемо в тэрновники, туды ныхто не прыдэ. Там колючкЫ та гадюкы, а йих уси бояться.

Вовка тут же запротестовал:

- Ты шо, Колька, сдурив, чи шо? Воны ж и нас покусають.

На что Робинзон сказал:

- Гадюкы у тэмноти не кусають, а шоб ты нэ уср...я, возьмымо кужух дида и на ёго уляжимось. Гадюкы ны в жисть на баранью шерсть ны полизуть. Так шо, Вовка, нэ бзды.
                Мы Кольке поверили и согласились.
 
С темнотою улеглись в терновнике. Как только затренькали соловьи в вишняке, мы стали озираться по сторонам. Никто же не знает, откуда появится вурдалак, поэтому на всякий случай поджали ноги, чтоб, не дай Бог, за ногу не схватил.

– Он, бачитэ, - говорит Колька, - в кабаках шось шэвэлыться. Мабудь, вурдалак.

Не знаю как  у моих дружков, а у меня мороз по шкуре пошёл, хотя я был пацан не робкого десятка.
      То, что шевелилось в кабаках, приближалось к ловушке. И вдруг страшно завизжало, прямо как кабан!

Подойти мы побоялись. Колька тут же приказывает:

- Вовка, бижи до Будника и кажи ёму, шо вурдалак у ловушки!

Вовка рванул со скоростью пули от опасного места. А мы продолжили наблюдение. Видим – по тропиночке идёт  Иван Артамон (это тот, что баянист, влюблённый в Маруську, внучку бабки Голосийки. А все в хуторе знали, что бабка та ведьма).

Артамон – парень хоть куда и хоть во что, такой франтик – красавчик, у которого голенища сапог в гармошку, чуб с кудрявинкой из под фуражки, да глаза бесовские, от которых хуторские девки голову теряли.

Но было в нём что-то подозрительное, так как он никогда в речке не купался при людях. И наши подружки по толоке, девчонки, говорили, что он от бесов народился, и что у него, наверное, хвост поросячий, оттого он и не купается.

Как бы то ни было, но Ванька шёл на свиданку в вишняк, куда должна была и прибежать его зазноба – Марья, внучка бабки Голосийки.       

Вурдалак в ловушке притих и не визжал, а только похрюкивал.
               
К нашему ужасу, когда Ванька подошёл к ловушке, весь хутор огласился диким криком: "- А-а-а!" – и ещё более страшным кабанячим визгом. Там что-то творилось уму не постижимое – вурдалак издавал страшенные хрюканья, а Ванька всё орал:

- А-а-а!

Видим - Ванька выскочил из ямы-ловушки и галопом помчался через кабаки, бахчу, укроп и петрушку в хутор.

Мы с Колькой не знали что делать, и с опаской смотрели на ловушку. Я думал – если вурдалак вылезет, всё, писец мне с Колькой будет. На наше счастье, прибежал  Жорка с Вовкой. Мы осмелели. Жорка взяд добрый дрын в руки и мы приблизились к ловушке. Жорка, как наиболее храбрый, заглянул в яму. И вдруг вурдалак стал на задние лапы и начал выкарабкиваться из ловушки наверх. Жорка не растерялся и дрыном хватанул вурдалака по лапе. Тот завизжал не человеческим голосом, отчего мы рванули от ловушки в хутор, куда вурдалаки боялись заходить, так как там было много собак.  Не сговариваясь, я, Вовка и Колька шмыганули в будку нашего Султана, который мог нас защитить от вурдалака, так как был он кобель здоровенный.

А на следующий день по хутору пошёл слух:

- Машка Голосийка – видьма.  Чёрты еи попэрлы у вышняк до Доценкив, а шоб еи ныхто нэ бачив, обырнулась свынёй. А там хтось вырыв яму, куды вона попала. А Ванька, её полюбовнык, тож попэрся на свиданьня, а колы пыдишов до той ямы, слуха, а из ямы голос ёго полюбовныци:

- Ваничка, вытягны мэнэ. Я у биду попала.

– Ванька и прыгонув у ту яму, думав шо там ёго полюбовныця. А як шуганув туды, спужався, побачив свыню. Виткиль у ёго духу хватыло выскочить из тои ямы, одын Бог зна. Вин апосля того свиданьня из хаты боиться выходыть.

А кто-то добавил к слуху подробности:

- Жорка Будник той свыняки лапу дрючком пырыбыв и утик. А ту свыню вытяглы дид Алёшка с Ларыком. Вона дошкандыляла до дому и тамычка прывратылась у Маньку. Хто нэ вирэ, шо вона видьма, пидить и побачьте – Манька с забынтованной рукой ходэ.

- А Ванька пэрэдумав жинихаться з нэю и кажэ: "- Хай чорты на нэи женються. Видьма проклята!" – добавляли старухи.

Про меня, Кольку и Вовку никто ничего не говорил. Жорка, распустивший слух, нас не выдавал. Настоящий товарищ!

А бедную Марью Голосийку, у которой приключился волос на пальце, отчего и рука была белым платком замотана, с того злополучного свидания стали опасаться и звать – Машка Видьма. Уся у бабку удалась – красыва, но ведьма!