Монахиня

     Прибыл православный паломник в Горненский монастырь, что под Иерусалимом, и – к матушке-настоятельнице: хочу потрудиться  во славу Божию. Приветила та его – нужны мужские руки в женской обители! – и благословила рубить кряжи вековых древ, что спилены при возведении храма Всех святых в России просиявших. Исполнил он послушание и вопрошает, а что за холм перекрывает путь к собору? Не снесть ли?
     Не одолеть махину, матушка-настоятельница ему. Окаменел, спрессовался за полвека. Кирка не берет. И взрывать нельзя – ступени мраморные загубим. Попытайтесь, если их не порушите. Вдруг Господь сподобит.
     Обследовал трудник полувековой завал, нашел руслецо ливневого подтека, вколотил лом, поднажал – комель ветки обозначился. Потянул – подается. извлек седую, замшелую. За ней другую, третью. Да мало по малу все нутро  холма выбрал. Семь высоких куч хвороста сложил. Бункер сам по себе и рассыпался.
     Благословляет матушка-настоятельница работника те кучи пожечь, а потом уж лестницу от камнепада очищать.
     Заложил под кострища бересту паломник, уже собрался спичку чиркнуть, видит, бежит к нему дева-послушница и руками машет: уходите, прячьтесь – инокиня Милица гневается, огонь палить не велит.
     Как не велит? Матушка-настоятельница благословила.
     Но уметнулась дева-послушница, а из кустов монахиня, аки ворон черный, с дрыном в руках – на паломника. Тот от нее. Она за ним, да по спине норовит, по спине. Охальник, я  тебе покажу с пламенем балоавть!
     Едва увернулся бедняга, за деревьями затаился. Подождал-подождал и принялся от камнепада лестницу освобождать.
     Тут взметнулись к небу всполохи одного, второго, а затем и всех семи костров. А возле них, разводя дымы-искры дрыном, словно царица, прохаживалась монахиня Милица.
     …Спустя дни, покидал паломник монастырь. Явился к матушке-настоятельнице проститься. Воздала она хвалу его трудам во славу Господа, а за сестру Милицу … повинилась: не держите сердца; назначила она себя жрицей огня, никого к нему не допускает… простите.
     Жрица – так жрица. Бог ей судья. Попрощался гость. Вышел и…  только лоб  в лоб не столкнулся… со жрицей огня сестрой Милицей. Стояла та возле часовни и над головой в ладоши била, вроде как небу аплодировала. Узрела паломника и: вон они, вон! Имай их, лови!
     Кого «имать», ловить?
     Да вон же летят…И ладонями хлоп-хлоп. А потом что-то на землю опустила. Крест часовенный для сна облюбовали, а он по утру на солнце греется, они лапки расцепляют и падают, до смерти убиваются. Вон летят, имай!
     Словил паломник некую тварь, приземлил, потом еще раз. Тут монахиня Милица крестное знамя сотворила и им паломника осенила: слава Богу, мол,  живы крылачи, повернулась и пошла прочь.
     Так и не понял паломник, какую живность он спасал, но почувствовал, что отзвук досады на инокиню Милицу улетучился. Вместе с крылачами…
     ………………
     Монахи, паче же монахини, дамы и господа, – божьи человеки:  с небом разговаривают, с ангелами советуются, с обстоятельствами – на «ты».
     Не взыщите!