Талисман Цезаря. Глава 10. Предсказание Коссуции

 
Ничто не изменилось в вечном городе за время отсутствия Юлия. И все же молодому человеку показалось, что люди стали как-то веселее. Смерть тирана и самодура Суллы даже рабов заставила дышать свободнее.

Юлий ехал в нанятых носилках по улицам Рима. Возле храма Меркурия собралась толпа. Заинтересованный молодой человек приказал остановиться и приблизиться поближе. Откинув занавеску, Юлий пригляделся. На ступеньках стоял молодой оратор, который картинно двигал руками, откидывал голову, грациозно выставлял то одну, то другую ногу. Юлий прислушался.

— Граждане Рима, — звучным красивым голосом проговорил оратор, — мы понесли непоправимую потерю, умер великий Сулла…

— Сулла был вор и тиран! — крикнул кто-то из толпы.

— У покойного были недостатки, — не смутился оратор, — но устраивает ли вас нынешнее положение дел? Торговцы и комедианты проникли в благородный сенат. Гней Долабелла — вот спасение священного Рима.

Юлий усмехнулся и приказал идти дальше. Он был уже недалеко от дома, когда из-за угла ему навстречу вышла торжественная процессия. Над головой внушительного строя охранников мерно покачивались открытые носилки, на них, гордо подняв голову и презрительно сощурив глаза, надменная и холодная, сидела совсем юная белокурая девушка. Все встречные люди почтительно кланялись этой бесстрастной богине.

— Коссуция, — узнал Юлий жрицу.

Юная весталка заметила молодого человека, но даже тень приветственной улыбки не скользнула по ее непроницаемому лицу. Эскорт служительницы Весты, не меняя четкого ритма шага, прошествовал мимо. Юлий продолжил свой путь, но встреча с Коссуцией, хоть он, в глубине сердца и жаждал ее увидеть, взволновала молодого человека. Юлий с ужасом осознал, что та милая живая девочка-нимфа для него навсегда потеряна. Коссуция-человек стала бесчувственным прекрасным совершенным идолом, Амантой Гортензией. В смятенных чувствах возвратился Юлий домой. Корнелия первая увидела его из окна. Она выбежала к супругу и порывисто обняла его.

— Наконец-то ты вернулся, любимый, — прошептала она.

Юлий нежно и покровительственно, словно сестру, обнял молодую супругу.

— Великие боги, ты все же вернулся, — бормотала она, покрывая лицо и шею мужа жаркими поцелуями. — Я каждый день молилась за тебя, чтобы ты был счастлив на чужбине, чтобы боги берегли тебя от всех бед.

— Твои молитвы были услышаны, моя милая, — улыбнулся Юлий. — Никомед оказался добрым повелителем и настоящим другом.

Аврелия, привлеченная шумом во дворе, уже выбежала из дома.

— Сыночек! — воскликнул она, подбегая к Юлию.

Она тоже принялась обнимать и целовать возвратившегося изгнанника. Мать и жена, плача от счастья, провели молодого человека в дом. Внутри особняка ничего не изменилось, словно Юлий и не покидал родные стены. Аврелия тут же распорядилась подавать лучшие блюда. Пока Юлий принимал ванну, рабы успели приготовить роскошный обед.

Во время трапезы Корнелия не могла налюбоваться на своего супруга, мать невольно робела под взглядом сына. Юлий очень возмужал и посерьезнел. Это был уже не своевольный упрямый юнец, но человек, познавший силу высокого положения в обществе.

— Что нового в славном Риме? — весело спросил Юлий, отпивая вино из чаши. — Хотя, едва ли найдется более значительная новость, чем смерть этого подлеца Суллы.

— Да, — кивнула Аврелия, — смерть Суллы наделала много шума. Поговаривали, что его отравили. Его конец был страшен и грязен. Тело диктатора все покрылось гноящимися язвами, источающими смрадный запах. Эти язвы были внутри и снаружи. Брр! Не могу повторять эти мерзости во время еды.

— И не надо, — засмеялся Юлий, — хотя мне и приятно послушать о гнусной смерти врага.

— А больше в городе ничего важного не произошло, — сказала Аврелия. — Сторонники покойного диктатора попрятались по углам, предпочитают вести себя тихо и лишний раз не привлекать к себе внимания.

— И все же один из них нанял какого-то витию. Я видел нового оратора возле храма Меркурия. Я не запомнил его имя, он активно выступал за приятеля Суллы.

— А, это бедняга Цицерон, — небрежно махнула рукой Аврелия. — Сулла оказывал покровительство этому юноше, а теперь, когда диктатора не стало, молодой человек готов служить, кому угодно, чтобы не умереть с голоду. Наверное, кто-то из дружков Суллы пригрел этого молодца. Ни один уважаемый оратор ныне не станет поддерживать опальных сенаторов.

После томной неги Вифинии Юлий медленно входил в ритм делового активного Рима. Ничто не изменилось в городе, но молодому человеку все казалось чужим. Юлий заново привыкал к жизни родины и… жене. За три года Корнелия очень изменилась, влюбленная девочка уступила место преданной рассудительной матроне. Корнелия была тиха, скромна, покорна, немногословна. Она почти не смеялась и даже улыбалась редко, оставаясь всегда задумчивой и печальной. Это смирение и покорность смущали Юлия. Молодой человек в замкнутости супруги ощущал укор себе. Он чувствовал себя виноватым перед Корнелией. Ему хотелось порасспросить Корнелию о причинах перемен, произошедших в ней, но не знал, как подойти к беседе, что бы нечаянно не причинить огорчение жене. Как-то вечером они, по обыкновению, сидели в одной комнате, и, как это установилось после его возвращения, молчали. Корнелия бесшумно пряла у окна, Юлий просматривал счета и письма.

— Тебе понравились мои подарки, что я привез из Вифинии? — прервал тишину Юлий.

— Да, господин, — не поднимая головы от пряжи, ответила Корнелия. — Я очень благодарна за твою щедрость.

Корнелия вновь замолчала. Юлий больше не выдержал. Он отбросил пергаменты, подошел к жене и сел рядом с ней. Корнелия отложила пряжу, но по-прежнему не смотрела на супруга. Юлий взял женщину за руку.

— Любимая, — воскликнул он, — но что с тобой происходит? Почему ты так грустна? Я плохой муж, но хороший друг. Поведай, что тебя гнетет? Клянусь всеми богами, я сделаю все, чтобы развеселить и утешить тебя!

Корнелия посмотрела на супруга, в ее глазах появились слезы.

— Я хочу от тебя ребенка, мой господин! — порывисто проговорила она. –Отвлекись от забот хотя бы на одну ночь. Дочь или сын — мне все равно, но чтобы это дитя было всегда со мной, чтобы в его глазах я видела твои глаза, целуя его, я, словно бы целовала тебя, а его голос звучал бы твоим голосом. Я знаю, ты скоро снова уедешь, ты не создан для семейной жизни, а я умираю без тебя, потому что ты, мой господин, с первого взгляда, стал вечной моей любовью и смыслом. Мне не нужны ни драгоценности, ни наряды, ни развлечения, лишь ребенок, плод моей любви к тебе, твое продолжение обрадует и успокоит мое сердце.

Пылкая искренняя речь смутила и взволновала Юлия.

— Да, любимая, я все сделаю для тебя! — воскликнул он.

Молодой человек выбежал из комнаты, влетел в свои покои, накинул плащ, схватил шкатулку с драгоценностями, спрятанную в его сейфе, потом бросился в конюшню и, оседлав коня, выехал из дома. Уже было совсем темно, когда он добрался до храма Весты. Юлий, как безумный, стал колотить в ворота. Ему открыли.

— Мне нужно видеть Руфию, — еле переводя сбившееся дыхание, проговорил он. — Скажите, что у меня есть дары для богини. Много даров.

Не прошло и пяти минут, как Юлий уже стоял перед верховной жрицей Весты. Гай Юлий Цезарь протянул ей шкатулку с драгоценностями. Женщина с любопытством открыла ее, удовлетворенно кивнула, после этого заговорила, не меняя своей ироничной манеры.

— Чего ты хочешь, патриций? — спросила она, с усмешкой глядя на молодого человека.

— Ты выше всех мудрецов, — проговорил Юлий, становясь на колени перед главной весталкой, — к тому же ты уже видела меня в самом жалком состоянии, поэтому я осмелился вновь просить тебя о помощи. Не сочти за дерзость с моей стороны, то, о чем я поведу с тобой речь…

— Встань и говори без стеснения, — властно приказала Руфия.

Юлий поднялся и, краснея, сказал:

— Мы с женой хотим наследника, но у нас… то есть у меня, ничего не получается… Есть ли от этого лекарство?

— Я больше не занимаюсь лечением, — проговорила Руфия, становясь серьезной, — всем искусством врачевания теперь ведает Аманта Гортензия, известная тебе Коссуция. Я позову ее.

— Коссуция, — замялся Юлий.

— Она тоже видела твое тело, поэтому не волнуйся. Кроме того, священные девы Весты устойчивы к соблазнам. А, если ты затеял злое в сердце, то умрешь немедленно, — с угрозой проговорила Руфия. — Нападение на весталку карается смертью.

— Я никому не причиню зла, я сам несчастная жертва, — печально проговорил Юлий.

Руфия ушла, а вскоре появилась снова в сопровождении Коссуции. Молодая весталка холодно посмотрела на Юлия, не выказав даже тени каких-либо чувств. И все же Юлий успел заметить волнение, промелькнувшее в гордых глазах Коссуции.

— Помоги этому человеку, — сказала Руфия. — Он очень страдает.

Коссуция молча поклонилась в знак согласия.

— Я оставлю вас одних, — лукаво проговорила глава жриц. –И пусть боги будут с вами.

Руфия удалилась, и Юлий остался наедине с бывшей невестой.

— Садись сюда, господин, — указала Коссуция на небольшое кресло, стоящее в углу. Я должна прежде осмотреть тебя.

— Руфия рассказала о моей беде? — отчаянно смущаясь, спросил Юлий.

— Да, но не волнуйся, господин, Веста милостива в таких вопросах. Одежду не снимай, но расслабься, чтобы мне было слышно биение всех твоих жизненных сил.

Юлий покорно расположился в кресле, а Коссуция занялась осмотром молодого человека. В отличие от прошлых подобных встреч, Юлий сейчас был в сознании, поэтому прикосновения той, которая стала любовью всей его жизни, вызывали в нем отчаяние. Он вновь видел лик своей возлюбленной, чувствовал запах ее волос, шелк ее нежнейшей кожи.

— Ну почему мы не вместе? — прошептал Юлий. — Ты снова так близка ко мне и одновременно так недосягаемо далека.

— На все воля богов, — отозвалась Коссуция, хотя было видно, что свидание с любимым человеком, пробудило замерзшие чувства священной девы. Ставшее бледным лицо вновь порозовело, а в глазах появилось тепло той живой, полной чувств девочки, которое навсегда запомнил Юлий.

— Ты не умерла, моя Коссуция, — прошептал Юлий, с восхищением глядя на склонившуюся над ним весталку. — И мы можем быть вместе, боги дают нам шанс. Еще есть время.

— Молчи, ничего не говори, — тихо сказала жрица, — ты мешаешь моему осмотру, господин.

Юлий замолчал, но восторженным взглядом следил за воздушными грациозными движениями этой дальней-близкой богини. Коссуция слушала биение сердце и пульса молодого человека, смотрела глаза, сдавливала грудь и живот. Потом она взяла иглу и, кольнув палец Юлия, собрала немного крови в подставленный стаканчик.

— Посиди здесь, — сказала девушка, — я сейчас приду.

Коссуция удалилась, унеся стаканчик с кровью, а Юлий, впавший в блаженное состояние от общения с возлюбленной, отрешенно замер в кресле. Сколько отсутствовала весталка, Юлий сказать не мог, он грезил наяву, погруженный в сладостные мечты. Но появление Коссуции сопровождалось солнечными лучами, пробившимися сквозь шторы.

— Сон, какой прекрасный сон, — прошептал Юлий, потягиваясь в кресле.

Он улыбнулся весталке, но тут молодой человек заметил, что лицо девушки мрачно.

— Что-то случилась, священная дева? — обеспокоено спросил Юлий.

— Я закончила твое обследование, господин, — сказала Коссуция, она была вновь суровой недоступной служительницей богини. — И не буду скрывать от тебя правды: твое здоровье очень плохо.

— Да? Что со мной? — испуганно воскликнул Юлий.

— Пока ничего, но ты слаб телом. Твоя слабость перейдет и потомку, он будет хилым и несчастным. Конечно, можно обмануть природу, но она не прощает хитростей. У великой Весты есть лекарство, которое сделает за тебя дело, но оно не изменит твоей сути, твое здоровье воплотится в твоем ребенке.

— Я возьму лекарство, — с отчаянием проговорил Юлий, — и пусть все решает Корнелия.

Коссуция протянула Юлию маленький флакончик.

— Выпей это с чистой водой, прежде чем посетить жену, — сказала жрица.

— Благодарю, — сказал Юлий, он хотел уйти, но Коссуция остановила его.

— Подожди, господин, у меня есть еще слова к тебе.

— Что же, моя богиня? — затрепетал Юлий.

— Ночь была звездная и ясная, и я составила твой гороскоп. Тучи сгущаются над тобой, друзья умершего диктатора вновь собираются, они хотят вернуть себе власть, и ты, как первый враг Суллы, станешь их жертвой. Тебе надо, как можно быстрее, уехать, и чем дальше, тем лучше.

— Я чувствовал это, — обреченно покачал головой Юлий. — Сулла даже из могилы будет преследовать меня.

— Уезжай, если хочешь спастись. О Корнелии не беспокойся, она под защитой Весты, другое дело ты. Ты был врагом Суллы, а, значит, и его последователей. Они не оставят тебя в покое.

— Я не могу больше бегать. Здесь мой дом, моя родина, моя жена и мать. Я глава семьи и должен защищать ее. Мой предок — славный Анк Марций, я должен быть достойным его памяти.

— Ну тогда пусть хранят тебя боги, отважный господин. — Коссуция, благословляя, чуть коснулась склоненной головы Юлия.

Дома все очень волновались отсутствию Юлия. Молодой человек так торопился, что никому ничего не сказал о том, куда он направляется, и как скоро вернется. Корнелия всю ночь провела в слезах, решив, что Юлий решил бросить ее. Юлий успокоил супругу.

— Ты знаешь, весталки — лучшие врачи, — сказал молодой человек жене. — Я ходил в храм на обследование. — Юлий рассказал Корнелии о результате осмотра. — И теперь я не знаю, что делать, — проговорил он. — Имею ли я право давать жизнь?

— Боги милостивы, — сказала Корнелия, — пусть будет, что будет. Возможно, нашему ребенку перейдет моя сила.

— Да, ты права, — приободрился Юлий. — Пусть твоя сила поможет нашему дитя.