Анна

Неосторожно зацепившись больным локтем за край стола, Окошкин просунул сценарий в дверную прорезь. Страницы опустились на оцинкованный пол рядом с хныкающим подростком. Мальчик уткнулся лицом в колени и уже несколько часов не кричал, чем радовал наблюдавшего за ним мужчину, - эхо железной комнаты было отвратительным.

- Читай, - вернувшись к смотровой, Окошкин привычно поёрзал на шатком продавленном стуле.

Пленник шмыгнул, подтянул страницы к себе:

- Анна. Часть первая, - начал он, - Девушка осознаёт, что её похитили и умоляет её отпустить.

- Ну, вроде всё понятно, - Окошкин снова поднялся, достал из ящика скальпель, покрутил, рассматривая лезвие,  - Нет, знаешь...а давай-ка попробуем ножницами, - скорее себе, чем пленнику пробурчал мужчина. Ножницы провалились в щель, - Режь!

- Бумагу? - мальчишка хотел было уже разрезать сценарий, но Окошкин гаркнул:

- Член режь! Ты сам прочёл — Анна. Какая же ты Анна с писюном?

- Не буду я ничего резать! - ножницы звякнули, отскочив от стены.

-      Ну, что значит «не буду», - голос Окошкина стал мягче, - Нет в этом месте «не буду». Давай ускорим представление? Познакомлю тебя с небольшим наказанием, всего ничего, - мужчина перевел взгляд на второй монитор, клацнул мышкой.

Сейчас из отверстий в стенах пойдёт газ, разъедающий кожу. Пока что совсем маленькая порция, только напугать.

Не первый раз он заставлял жертву играть по сценарию. Может, мальчонка и продержится. Ему бы не кочевряжится, а выполнять всё в точности, как требуется.

Окошкин любил, когда пьеса идет гладко.

Он вспомнил одну из пленниц, выполняющую все приказы безоговорочно, как в трансе. «Анне было обидно умирать, не распробовав вкус жизни» - одна из строчек, после которой Окошкин приказал девушке облизать пол языком. Жертва вскрикивала, когда из отверстий в полу выходили иглы. Язык распух, вываливался изо рта. Окошкин  почувствовал возбуждение, ему хотелось, чтобы девушка ласкала его этим раздавшимся воспаленным органом, хотелось его сосать, вгрызаться зубами, стискивая горло.

Окошкин набрал код и прилип к монитору. Все иглы одновременно. Девушка кричала, дёргалась как от судорожного оргазма, перекатываясь по жалящему полу,  раня себя ещё больше. Иглы заставляли визжать её и Окошкина от удовольствия.

-      Хватит! Пожалуйста! - мальчишка шарил руками в поисках ножниц, невидящие глаза с лопнувшими сосудами широко открыты, из сгоревших лёгких воздух выходил со свистом. Кожа пузырилась и местами свисала лоскутами.

-      Ох тыж..., - Окошкин ударил по клавишам, - Совсем забыл про тебя, досада-то какая, - глянул на часы, - Еще до второго акта не дошли, сдохнешь, если не поторопишься. А будешь паинькой, обещаю — жив останешься.

Примерно через час мужчина устало откинулся на спинку стула. Выжил мальчишка. Крепкий. Сейчас в железной комнате откроется дверь, войдёт Реквизитор, остановит кровь, нашпигует лекарствами, а затем жертве назначат должность. Здесь-то и начнется настоящий ужас, - беспросветный, безнадёжный.

Лампа с красной облезшей надписью «СУФЛЁР» мигнула и погасла. 

До следующего сценария, который упадёт в прорезь его двери.

До следующей вечности в суфлёрской будке.