03 06 - Kizatavat-3. Ключ у меня во рту

   Я знаю, в чём ключ. Ещё до того, как ты сегодня утром написал об этом, я уже вчера подумал о нём, когда плакал после того, как узнал о Давиде.

   Ты пришёл ко мне в 2013-м, помнишь? Я уже тогда сразу понял, что хочу к тебе. А ещё я чувствовал, что ты пока не готов. А ведь я к тебе ещё тогда просился. Ты даже специально "умер" для меня, чтобы я перестал проситься к тебе.

   А потом ты встретил Давида. Чтобы пережить с ним то, чего не должен был бы ни в коем случае проживать со мной. Потому что я и тогда не хотел этого, и сейчас не хочу. Я всё тот же маленький Братис, которого ты бросила тогда, в апреле 2013-го. Я всё тот же...

   Хотя не совсем тот. Я с тех пор стал ещё моложе. Особенно после инфаркта, когда был вынужден остаться с самим собой, когда был вынужден признаться себе в своей беспомощности, что я на самом деле гораздо слабее, чем бы мне хотелось... Поэтому, когда мы с тобой познакомились тогда, мне было 13, я меньше не мог себе позволить. А теперь мне шесть. Мне теперь до того 13-летнего расти и расти...

   Я и тогда хотел себе не любовника или любовницу, а папу с мамой... А сейчас я нуждаюсь в этом особенно громко. А ты на тот момент нуждался в том, чтобы быть любовником... Поэтому ты ушёл к Давиду, и слава Богу.

   Потому что именно теперь, выжженый и нерастраченный одновременно, ты действительно готов стать для меня тем, кем мне нужно. Поэтому и вернулся ко мне. Потому что всегда знал об этом. Ты это всегда знал, равно как знал и то, что я не готов ни для каких страстей, а может быть и не буду никогда готов. Тем более, что я сознательно их не хочу, страстей этих. Я их сознательно не хочу...

   Я не умею жить вдвоём. Не умею. В моём детстве, в котором меня ежедневно избивала моя мачеха, этому априори было невозможно научиться. Хочешь ли знать, сколько мне было, когда я впервые сбежал из дому? Мне было девять.

   Правда, я по неопытности быстро попался в руки милиции, и был спроважен домой. Где меня ждала Ольга Ивановна. Злая, как чёрт (впрочем, она всегда была злая). И я трясся всем телом,как осиновый листок, потому что до паники боялся, что она меня сейчас опять начнёт бить, и не постесняется избивать меня у всех на глазах, даже на глазах милиционера. Но к счастью, ей было пора бежать на работу, поэтому бить меня ей в этот момент было некогда. "Хух, пронесло!..." - подумал я тогда.

   Хотя ещё до вечера продолжал трястись, потому что был уверен, что она вернётся с работы, и всё-таки побьёт меня. Но к моему счастью, она вернулась слишком уставшей, и снова побои отложились на завтра. И я продолжал трястись до утра, потому что был уверен,что рано утром, в половине четвёртого, она сдерёт с меня, сонного, одеяло, и сдёрнет меня за ноги с кровати. Чтобы я просыпался на лету, просыпался падая с кровати. Просыпался в ужасе, с замирающим от страха сердцем. Мудрено ли, что у меня так рано случился инфаркт?...

   Вот такое у меня было детство. Не знаю, каким оно было у тебя. Но почему-то мне кажется, что было очень похожим. А может, оно было кардинально другим. Я не знаю. Но моё было таким. Именно поэтому я до сих пор застрял в возрасте малыша. Потому что так и не вырос... У меня не было условий расти.

   Я рос покуда папка был рядом и был здоров. А он болеть начал когда мне было лет пять, после сильнейшего сотрясения мозга, и когда мне было шесть, он впервые слёг в больницу надолго...  На несколько месяцев. И я остался совершенно беззащитен перед Ольгой Ивановной. За меня не было кому заступиться, некому было принять на себя всю её ненависть...

   Папка сколько смог, принял на себя. А потом он умер.

   А теперь вот, Давид принял на себя сколько смог, и умер.

   Для меня и тот и другой - мой личный Христос.

   Не могу писать дальше, слёзы текут градом, уже не вижу клавиатуру.

03.06.2019, 11:24
Карьяш