Глава 21

           Где Феранор узнает цену таким понятиям как Честь и Порядочность и, вдруг,
                решает ехать в Гуин

     Недолгое парение в абсолютной пустоте закончилось так же внезапно как и началось. Феранор обнаружил себя на скалистом утёсе, стрелой вонзающимся в море. Небо на Востоке затягивали грозовые тучи. В трёх стрелищах высилась плотная стена леса. Ветер раскачивал кроны молодых аладоров. Стайка чаек, кружила над берегом, оглашая окрестности пронзительными криками. Было прохладно. Или ему просто так кажется, после атраванского зноя?
    Феранор тронул коня, направляя его в сторону леса.
    Итак, он в Эльвеноре. Сейчас Эвелиэн,[1] следовательно Талиан должна покинуть имение в Фарродене и вернуться домой, в Меллорафон, чтобы принять участие в праздновании Тантэ. Знать бы, какой сейчас день.
    Громко ухал филин. Под копытами шуршала короткая, будто подстриженная, трава. Кругом ни палой листвы, ни веток.
    Это Феранора не удивляло. Маленький народец неустанно заботился об эльвенорских лесах и Тантэ был праздником в их честь. Однажды мать привела его туда, в далёком-далёком детстве. В небо запускали множество горящих фонариков, танцевали на полянах пикси и спрайты. Всё чарующе и красиво. Потом отец сказал, что это день женщин и девушек, по традиции покровительствующих феям. У настоящих мужчин и воинов есть свои праздники.
    Много раз он обдумывал, что будет делать, вернувшись в Эльвенор, но все планы были перечёркнуты последними событиями. Договор с Коэнной ставил очень жёсткие временные рамки. Если он хотел добиться успеха, то должен был рисковать. Рисковать дерзко и неожиданно!
    Он выехал на дорогу — обычную грунтовку, утоптанную до каменной твёрдости — и застрял, потому что никак не мог сообразить откуда и куда она ведет. Он должен был появиться в хорошо известных ему окрестностях Меллорафона, но джинн мог закинуть его гораздо южнее или севернее этого места.
    Капитан проехался туда-сюда, изучая следы и пытаясь по косвенным признакам определить где находится. Если он уже севернее Меллорафона и поедет на Север, то упрётся в Саэтар — вотчину Дома «Единорога», куда ему совсем не надо. Если южнее и поедет на Юг, то попадёт к городу «драконов» Суванталксэ и Дикому Приграничью, куда ему тоже не надо.
    Несколько минут он топтался в нерешительности.
    Сначала он услышал голоса, потом различил мерный перестук копыт и мелодичный перезвон струн. Конь Феранора затрепетал ноздрями, фыркнул, тряхнул чёрной гривой. Из-за поворота выехало трое всадников. Один сидел на гнедой кобылке.
   — Айя! — сходу приветствовал Феранор, снимая шлем, чтобы встречные могли оценить его остроту ушей и не приняли за разбойника.— Славы вашим Домам, милорды!
   — Виндолин!
   Остановились.
   По виду, типичные эльдары. У одного длинные серебристые волосы перехвачены налобными обручами, одежды приятного травянистого цвета. Герб, в виде осеннего дерева, говорил о принадлежности к семье Орнов — клиентов Дома «Единорога». Плащ скрепляла серебряная пряжка с изумрудом. На поясе меч, но, изнеженные руки однозначно говорили, что он не воин.
   Второй отличался не только внешним видом, но и поведением. Небольшого роста, он постоянно крутился, дёргался, ёрзал в седле. Одежда ярких крикливых тонов, без гербов, за плечом лютня. Неприлично коротко и как попало обрезанные волосы открывали маленькие уши.
    — Я, к своему стыду, заплутал,— первым заговорил Феранор.— Подскажите, в какую сторону Меллорафон?
    — Туда! — опередил всех эльдар с лютней, указывая на Юг.
    Феранор скрипнул зубами — он оказался прав в подозрениях. Не исключено, что всё специально, чтобы он заплутал и намотал лишний век рабства. Ну, троллье семя…
   — Благодарю.
   Он повернулся уехать.
    — А вы, как видно, не местный? — остановил его обладатель изумрудов.— Нимуэлец?
    — С островов,— соврал Феранор и представился.— Феранор Мистериорн.
    — То-то у вас чудный вид,— эльдар с мечом улыбнулся, гордо представился.— Балиан Кириан. Управляющий арпэнского имения ан-лорда Анолла.
    — Нэкил,— слегка надменно назвался лютнист, вскидывая острый подбородок.— Бард. Менестрель.
    — Нам в одну сторону,— продолжал бард.— И, признаться, я буду рад ещё одному спутнику. Этот скучный тип  уже порядком меня утомил!
    — Ах вот как?! — обиделся управляющий.— Тогда, в Гуине, ты был не столь разборчив, когда выбирал компанию. Лишь бы убраться скорее, пока вместе с волосами с тебя не сняли и голову! А теперь, значит, почуял себя в безопасности и распустил, как павлин, перья?!
    — Неправда, ты сам меня звал! Трясся, как осиновый лист, от мысли, что будешь ехать до Меллорафона один.
    Феранор переводил взгляд с одного спорщика на другого.
    — Что боялся, то было,— неожиданно признал Балиан.— По Приречью одному ездить опасно. Такое уж время…
     Он вздохнул и вдруг разом посуровел лицом.
     — А что просил сам — того не было!
     — Простите,— не выдержал Феранор.— Какое «такое»?
     — Что?
     — «Время такое»,— повторил он.— Какое время?
     — А вы не знаете?! Не верю, что нашёлся эльдар, не знающий, что происходит на Севере!
     — На Селунию[2] попаду скорее,— пропел бард.— Чем вестовой дойдёт до Нимуэля.[3]
     — Война, сейчас, юноша. Самая настоящая война! — не обращая внимания на чудачества спутника, просветил управляющий.— Правда, не у нас — у соседей. Каркохтар — пал, Басхвалия в осаде. Орки бесчинствуют в Полесье, жгут, режут, насилуют… титлане бегут кто куда, в основном к нам. Бегут и их легионы. Почему-то тоже к нам. Видели бы вы, во что превратились пограничные заставы. Это — помойка! А сколько бродяг там развелось… Беженцы, дезертиры, бандиты…

                ***

    Они ехали по тракту, вдоль морского побережья, мимо скалистых утёсов, кипарисовых рощ, густых заповедных лесов с уютными солнечными полянами, заросшими грибными кольцами и сочной зелёной травой. Всюду чувствовалась забота и уход маленького народца. После жёлто-оранжевых песков пустыни, всё здесь ласкало взор. Сердце Феранора грустило.
    Время коротали беседой. Феранор узнал, что его попутчики познакомились друг с другом на свадьбе. Балиана туда привела нужда срочно встретиться с лордом Аннолом, чьими имениями он управлял. Нэкила — меркантильное желание бесплатно поесть и заработать денег на празднике. Теперь Балиан возвращался в Арпэн, а Нэкил просто стремился убраться подальше от Гуина, где не оценили его талант.
    — И где поменьше зелёных дозорных,— добавил он, с кислой усмешкой трогая короткую шевелюру.— В таком виде меня схватит первый же разъезд, а они, как на зло теперь на каждой дороге.
    Феранор посмотрел на него с интересом, но от вопросов предпочёл воздержаться. Обрезать эльдару волосы — значило публично унизить, выставить на посмешище. Так помечали нарушителей клятвы, мошенников и мелких воришек, тех кто бросил вызов и сам от него уклонился. Ещё волосы обрезали изгнанникам и изгоям, в знак того, что им не было больше места в обществе перворождённых.
    — Время сейчас такое,— ещё раз повторил Балиан.— Не было никогда, чтоб в Эльвеноре на дорогах нападали разбойники! Что толку от сторожевых рощ, если иноплеменные негодяи уже по эту сторону границы?
     — А кто их сюда впустил? — поддел бард.— Лорды Домов, которые ко всему платят им жалование!
    — А кому же тогда воевать? — Управляющий обернулся к нему.— Снова лить драгоценную кровь перворождённых? Как будто мало её уже пролилось!
    Они немного проехали молча. Балиан хмурился, жевал губы. Феранор замечал взгляды, которые тот искоса бросал на своих спутников.
    — Мы целую Эпоху истребляли чудовищ и порождения Катмэ, неся другим Мудрость и Свет,— заговорил управляющий снова, произнося слова медленно, будто цедя.— Но пока мы боролись со Злом, гнилые Духом инородцы, вели с ним дела, торговали, делились Знаниями, кои получили от нас, занимались отвратительным кровосмешением! Подумайте только, они ложились в постель с мерзкими отвратительными тварями! Мало того, их государи заключают с ними союзы, убивают наших послов, подло бьют в спину!
    Феранор промолчал, разглядывая землю под копытами коня. Ему вдруг вспомнилась история Агаолайта, рассказанная в подземной сокровищнице.
    — Я скажу так,— продолжал вещать Балиан Кириан.— Довольно нам класть свою молодёжь во имя всеобщего блага. Пусть теперь повоюют другие — люди, гномы, неганты.[4] Пусть они изопьют ту чашу, из которой веками пьём мы! Ты что-то сказал, певец? Я не расслышал…
    — Я сказал,— повторил Нэкил.— Какая разница. Негант, энеир, анарид — одна родина, одна кровь…
    — Неганты,— Балиан Киритан пренебрежительно скривил губы.— Братья? Тебе, бард, может быть, но не ровняй всех одной мерой! В моих жилах течёт кровь Нактэллина и Лаеры, приплывших в Амалирр на заре времён. Три тысячи лет мой род хранил её чистоту! А покажи мне неганта, в чьём роду нет людей? Разве, что кто-то из аристократии… да и то, половина Эпохи под властью людей и гномов... Не верю, что грязь не проникла и в них!
    Музыкант фыркнул, отвернулся, снял с плеча лютню.
    — Эта грязь не мешала им помогать нам во времена трудностей. Мы называли их друзьями. Теперь, когда беда пришла к ним, мы готовы их бросить...
    — Я уже говорил тебе ранее, Нэкил, повторю ещё раз. Мы не бросаем их, а всего лишь выжидаем и вскоре обрушимся на орду как возмездие Солнцеликого!
    — Истинные друзья встречают опасность бок о бок,— обронил Феранор как бы между делом.
    Балиан посмотрел на него снисходительно.
    — В тебе говорит молодость, юноша. Доживёшь до моих лет — поймёшь, что…
    — Честь и Порядочность не зависят от возраста,— резко заметил Феранор и, подумав, добавил.— И от чистоты крови.
     — Открою вам страшную тайну,— Балиан рассмеялся.— Все эти возвышенные слова специально придуманы лордами, чтобы держать в узде других. Тех, кем сам Солнцеликий повелел властвовать! И нет, юноша, я не говорю о власти несправедливой, бесчестной. Отнюдь! Я говорю о власти разумной. Разумная власть тверда и долговечна, она не идёт на поводу у глупых эмоций...
    Феранор резко повернулся, метнув в управляющего гневный пронзающий взгляд. Он даже как-то разом стал выше и раздался в плечах, нависнув над Балианом подобно утёсу.
    — Лучше замолчите, хеир! — сощурившись, прошипел он, случайно дотрагиваясь пальцами до рукояти меча.
    Заметив это, управляющий съёжился и побледнел.
    — Вы рассуждаете о вещах вам не доступных!

                ***

     Стоянку устроили под вечер. Балиан был необычайно сух и молчалив, и вообще старался держаться от Феранора подальше. Пользуясь этим бывший капитан, дал волю любопытству, спросил барда о его волосах.
    — Горька доля свободного певца,— кисло поморщился Нэкил, невольно трогая ёжик на макушке.— Особенно если он любит петь Правду.
   — Пел глумливые песни о «единорогах»? — попытался угадать Феранор.
   — Вот ещё… Я — профессионал! Кроме того существует определённая вежливость, поэтому находясь в гостях, никогда не пою про недостатки хозяина, его друзей и союзников, только про политических противников. Но альянсы и союзы быстро  меняются, приходится прилагать массу усилий, чтоб быть в курсе событий.
   — И кого-то из друзей лорда ты ненароком задел?
   — Не поверишь. Я сам не поверил, если б не это! — бард провёл по волосам, профессионально выдержал паузу.— Эрандилов!
    — Что?
    — Одну из влиятельных семей Дома «Феникса». Они вдруг решили породниться с самим Каэелем Кейси![5] Не напрямую, конечно. Через его сына.
    — Но…— протянул Феранор. — Этого не может быть!
    Уголки его губ судорожно дёрнулись.
    — Два разных Дома… Эрандилы не какие-нибудь младшие семьи, они…— лицо его снова обрело непроницаемое выражение.— Не верю. Как?!
    — Ха! Я сам узнал имя невесты только на свадьбе! Тэа… не... Та… а-а, вот же хрен…
    — Талиан,— глухо подсказал Феранор.
    — Точно! Всё благодаря стараниям лорда Лемпениэля, который устроил...
     Кровь стучала у Феранора в висках. Голос барда становился всё глуше. Он сглотнул, обдирая пересохшее горло.
     — Нэкил,— спросил он, не узнавая собственного голоса.— Ты, говорил, свадьба в Гуине?
     Бард что-то сказал и кивнул.
     Пожав ему плечи в знак признательности, он подлетел к коню, которого не успел расседлать. Попутчики взирали на него с крайним недоумением, но они уже были ему не интересны. Вскочил в седло, он галопом направил коня по дороге на Север. До Гуина меньше двухсот лангои, он должен поспеть к утру!

                ***

    Ветер раздувал его плащ, холодил сквозь звенья кольчуги. Он мчался сквозь кромешную темноту, по серой полоске дороги.
    «Это она… Она! Скорее!»
    Коню будто передалось его настроение. Он нёсся, прижав уши, весь вытянувшись в стремительном галопе. Вот справа мелькнуло селение. Они проезжали его сегодня в полдень. Мелькают огни в окнах домов и гаснут вдали, он снова окутан ночной темнотой. И снова каблуки врезаются в солёные от пота бока коня.
    «Выручай!»
    Конь хрипит, раздувая ноздри, с вывернутых губ срываются клочья пены.
    Широкий ручей. Мост. Копыта звонко стучат по замшелому камню. Усталый конь тянет его к воде.
    Феранор хлопает коня по взмыленной жилистой шее.
    «Нет, не сейчас, дорогой мой конёк. Потом, я напою тебя из собственных рук, насыплю полную торбу ячменя, одену в попону из шелка, отпущу в табун к кобылицам, обниму и расцелую твою морду, но сейчас молю об одном. Беги… беги быстрее. Неси меня в Гуин. К Талиан!»
    У вестового камня, с надписью «66 langoi nai Guine» конь захрипел. Стал отбивать задними ногами, замедляться. Его повело в сторону с дороги. Он остановился, тяжело и медленно осел на задние ноги, низко опустил голову, часто-часто с хрипом дышал, вздрагивая мокрой шкурой.
     Опасаясь, что он вот-вот упадёт, Феранор проворно выпрыгнул из седла. Обнял скользкую мокрую шею. Тихо всхлипнул.
    — Нет… Нет! Ну что же ты?!
    Жеребец поднял голову. Жалобное ржание огласило притихший лес. И вдруг ему ответило несколько лошадей. Зашумел ветер, раскачивая дубовые кроны. В просвет между ветвей заглянул месяц и Феранор разглядел выступающий из мрака чёрные силуэт крытой коляски и маленький табунчик пасущихся лошадей. Лунный свет играл на лоснящихся шкурах.
    Медленно, будто не веря глазам, он пошёл к коляске. Высокая густая трава шуршала под сапогами. Остановился, не доходя десять шагов, когда его слух уловил характерный скрип. Грубый отрывистый голос пролаял:
    — Не подходи!
    — Айя, почтенные! — Феранор заметил две отделившиеся от коляски фигуры, поднял вверх руки, в знак мира.— Я всего лишь одинокий несчастный путник и в ваших силах помочь мне. С кем я могу говорить?
    Один — очень высок и сутул, напряжённая поза выдавала, что в руках у него арбалет.
    — Со мной,— из-за коляски, сверкая желтовато-зелёными глазами, вышел ещё один.
    Наставил на капитана второй арбалет, спросил, с отчётливым выговором жителя Турл-Титла.
     — Чё надо?
     — Я — Бальфур Лелинталь,— вблизи владений своих недругов Феранор не рисковал говорить правду.— Я пришел, просить помощи...
     — Ближе к делу! — негант скривил губы.
     — Мой конь едва дышит, а мне необходимо попасть к рассвету в Гуин! Прошу, дайте мне одного из своих коней в обмен на моего. Это очень хороший конь! В Атраване за такого дают не менее десяти солнц!
      Феранор не очень знал атраванских расценок и подозревал, что и встречные им не знают, потому вдохновенно лгал.
     — Едва живую клячу? Да ты чокнулся! Не… не выйдет!
     Скрипнула дверца.
     — Замолчи.
     Услышав женский голос, спокойный и властный, он повернул голову и увидел её. Высокая, тонкая, она плавно и неторопливо выплыла из темноты и остановилась перед коляской. На ней было серое дорожное блио, простого покроя. Она зябко прятала кисти в широких рукавах. Лунный свет мертвил её бледную кожу и делал похожей на приведение. Шею, лицо и щёки прикрывал шелковый платок, оставляя открытыми только глаза. Взглянув в них, Феранор вздрогнул.
     — Светлая хейри,— он быстро сориентировался, кто в этой компании главный и обратился к ней.— Если ваше сердце не уподобилось камню, умоляю помочь мне. Я спешу к возлюбленной, которой грозит беда. Если желаете, то возьмите вместе с моим конём всё, что на нём есть и мою броню в придачу! Я заберу только меч и седло.
    Феранор, без особой жалости, отдал бы и меч, но подозревал, что он ему ещё пригодится.
    Недовольно бормоча что-то под нос, слуга прошёл мимо, принялся разглядывать предложенную лошадь. Женщина беспокойно повела руками, браслеты на запястьях тихо зазвенели. Она с интересом разглядывала Феранора.
    Возможно она матрона одного из Домов, лишившихся власти после Исхода,— подумал он, изучая ее в ответ.— Это объясняло и тон, и неказистый вид, и малое количество слуг.
     — Я спешу в Саэтар,— голос её звенел серебряным колокольчиком.— А с твоим конём я потеряю день…
    Феранор опустил взгляд, чтобы никто не видел полыхнувший в нём огонь.
     — Но сердце подсказывает мне помочь,— продолжала она.— Можешь взять каурого жеребца. Надеюсь, ты успеешь сделать то, что столь для тебя важно.
     — Благодарю, пресветлая! — он вскинул голову, просиял.— Пусть вас хранит Солнцеликий.
     И поклонился ей. Так низко, как ещё не кланялся никому…
    …Снова скачка. Вновь под копытами стелется ночная дорога.
    «Какие глаза,— думал Феранор.— Никогда не встречал у перворождённых таких… Жуткие, блеклые, бесцветные… почти сплошной белок с чёрной точкой зрачка!»



[1] Ориентировочно сентябрь
[2] Название луны.
[3] Группа островов у побережья Эльвенора
[4] Эльдар живущий в Турл-Титле
[5] Глава Дома «Алмазного Единорога»