Фашистский рок-н-ролл

 
           Фашистский рок-н-ролл 


  Некоторое время в Петербурге я жил у Вильгельма Вайцзеккера, который снимал там квартиру и делил её с кузеном. Оба они были художники, оба - студенты, и имели совершенно диаметрально противоположные взгляды в этой отрасли искусства. Вильгельм часто критиковал работы своего кузена, кромсал их и разбивал вдребезги морально. Когда, конечно, того не было дома. Слушая Вильгельма, я ещё раз утверждался в том, что творческие люди никогда не находят компромисса. В результате чего появляется так много талантливых индивидов.
  Однажды я, унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер и Вильгельм собрались втроём. На квартире Вильгельма. И стали пить вино. Сначала выпили три бутылки, и я пить перестал. Они же взялись за четвёртую и за гитары. Лабали полную чушь, особенно Вильгельм, он городил одни дрова. Я же, прикрывшись Библией, слушал их не очень внимательно. Они ржали надо мной. И выдавали "хиты".
 - Ну, как? - осведомился Мартин. - Получается?
  Вильгельм рвал пальцами струны и просил:
 - Давай, Конрад. Любые стихи, какие угодно, это же панк-рок, Конрад, любые твои стихи.
  Я петь не стал.
 - Он не форме, - извинялся за меня Мартин.
  И я был ему благодарен, ибо Вильгельм тогда понять не мог, что мои стихи совсем не подходили для такого репертуара.
  Четвёртый пузырь добили. Как раненного друга. С наслаждением. И они пошли за пятым.
 - Конрад, вари кушать, - велел Вильгельм.
 - А чего варить?
 - Рожки, Конрад.
  Они ушли, а я стал варить. Они думали, что раз я более трезв, чем они сами, то на меня можно взвалить кулинарные обязанности. Ошиблись мои друзья. Я еле их сварил. Или переварил. Точно не знал. Я не надевал очки, а когда пробовал рожки на вкус, то не мог их интерпретировать. Дуршлага у Вильгельма, конечно, не было, и я прополоскал рожки, как смог. И положил их подальше. Готовить подливочку к ним я не стал, я думал, что мы сейчас так надерёмся, что нам будет не до еды.
  Они вернулись. С пузырём. Пятым. Мы его уничтожили. Вернее, они оба. Я выпил совсем чуть-чутъ. Не хотел блевать ибо.
  Потом они принялись дурить. Унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер взялся за гитару и ушёл в свои сферы. Вильгельм стал звонить тёлкам. Конечно, не тем тёлкам, а другим - двуногим и безрогим. Вы понимаете, разумеется, кого я имею ввиду. Одну он довёл до слёз. Другая услышала, как играет Мартин - а он как раз выдал пару аккордов старого доброго рок-н-ролла - и спросила, кто это. Вильгельм вздумал похвастаться своим другом и приставил телефонную трубку к гитаре. Попросил Мартина:
 - Слабай ей что-нибудь крутое!
  Мартин слабал. Мелодию, известную в народе за её лаконичность и ясность. Это, конечно, "Пошёл ты на х…й, педераст!" Совершить такой поступок было вполне в духе Мартина. Вильгельм резко смутился и отнял трубку от гитары. Извинился в трубку:
 - Он шутит.
  Унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер усмехнулся иронично. Он вовсе не шутил.
  К третьей тёлке Вильгельм напросился в гости. Она являлась самозабвенной фанаткой панк-рока и жила рядом. С ним пошёл Мартин. Я остался, во мне сыграло благоразумие. Они стали одеваться и вмиг побелели, ибо стены прихожей Вильгельма имели вредную привычку мазать извёсткой любого, кто к ним притрагивался. А мои приятели, если учесть их состояние, не просто притрагивались к ним, а даже обнимали их. Они вы-глядели смешно. Особенно, улыбающийся Вильгельм с натянутой шапкой-пидаркой на голову задом наперёд аж до самого носа.
 - Конрад, не спать, - велел он мне. Он хоть и был сильно пьян, но автоматически понимал, что ключи от квартиры брать не стоит. Можно потерять. А они единственные, других нет. - Конрад, не спать.
  Я даже дал клятву. И они пошли в гости.
  Я лёг на диван, полистал книжки из серии "САС" - любимые книги вильгельмовского кузена, которые он читал почему-то в сортире. Подремал и чуть не уснул. Очнулся, когда в дверь бешено застучались.
- Конрад! - звал меня Вильгельм.
  Они ввалились, радостные и возбуждённые. Сразу спросили, сготовил ли я пожрать? Я ответил, что за подливку ещё и не брался. Они притворно возмутились и заставили меня опять взяться за кулинарию. Я взялся. Они ещё не знали, что я натворю, несчастные.
  Вильгельм вытащил из кармана кассету и вставил её в магнитофон. Он её притащил от той рок-фанатки, которую они посетили. На кассете была ”Нирвана". Едва одурманенный голос Курта Кобейна затянул первые слова, как унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер мгновенно сел на пол и стал неподвижно смотреть в зеркало. В эту минуту он напоминал самого Кобейна своими длинными патлами, старым свитером и джинсами, готовыми порваться на коленках. Он недолго сидел, потом перебрался на кровать и вырубился там, лёжа на спине, закинув одну ногу на другую - в интеллектуальной позе. Вильгельма трясло по-страшному, он качался, как молоденькое деревце в буйную погоду. Ох, он и надрался! Он тоже вырубился, рядом с Мартином, в любимой позе - колени под живот, лицом в подушку, жопой кверху. Таким образом, он спасался от вертолётов, которые преследовали его и не давали покоя.
  Я готовил. Под "Нирвану". Сначала пожарил лук, морковку и картошку. Вместе. По порядку жарить их мне показалось слишком долго. Затем, не пробуя это на вкус, посчитал, что всё это приготовилось, и бухнул сверху рожки. Два раза перемешал. Выключил плитку и пошел спать.
  Под утро я проснулся. Рядом кто-то сидел.
 - Не спишь? - спросил этот кто-то знакомым голосом.
 - Сплю, - сказал я, силясь идентифицировать этот знакомый голос.
 - Одеяло дать?
 - Да, Вильгельм, пожалуйста.
 - Какой я тебе Вильгельм? - обиделся голос.
 - А кто ты? - сердито спросил я, узнавая голос Мартина.
  Он, конечно, не ответил.
  В это время поднялся со своей позы Вильгельм. Он был ещё пьян и поэтому непрерывно ржал, вспоминая нашу вечеринку.
 - Кушать есть? - спросил он меня.
 - Да. На веранде.
  На кухне у Вильгельма шёл ремонт, начавшийся ещё со времён Потопа и обещавший закончиться как раз ко дню Страшного Суда. Поэтому газовая плита была на веранде. Вильгельм туда и двинулся, дабы продегустировать мою стряпню. Он был страшный – небритый, костлявый, заросший волосами и в одних брюках, которые расстёгивались у него на молнии по бокам. Он шатался в разные стороны и не мог не смеяться.
 - Ты хоть знаешь, что сготовил? - спросил меня Мартин.
 - Рожки, - ответил я.
 - Это не рожки.
 - А что?
 - Утром увидишь.
  В это время донёсся радостный вопль Вильгельма:
 - Ой, бля, Конрад!
  Что-то там загрохотало. На плитке. Очевидно, Вильгельм попробовал моё фирменное блюдо.
  Он вернулся к нам вне себя от изумления. И стал бренчать на гитаре. Потом мы спонтанно вырубились. Но не разом. Я ещё ходил и помыл голову дрянным шампунем, после чего перхоти на моей башке стало ещё больше...
  ...Меня разбудило яркое солнце и диалог Вильгельма с Мартином. Они обсуждали, когда и как немели у них руки. Дело в том, что, проснувшись, Мартину показалось,что его левая рука отсохла. Он испугался. Он спал, засунув её себе под голову, и она, конечно, онемела от такого обращения к ней. Осознавая крушение своей музыкальной карьеры - одноруких гитаристов не бывает же - унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер с трудом высунул её из-за головы, посмотрел на неё помутневшим оком  и с отвращением отбросил. И она запульсировала, начала оживать. Это его потрясло. Вильгельм, перебивая его, рассказывал об аналогичном случае и таких же ощущениях. Глядя на его иллюстрацию своих движений при попытке оживить руку, можно было составить краткую характеристику методов работы палача.
  Затем мы сели завтракать. Вильгельм был немного недоволен.
 - Конрад, тебя надо учить готовить, - решил он. - Я этим займусь. Обещаю.
  Мы завтракали рожками и я не находил в них особенного изъяна. Еда, как еда.
 - Разве они плохи? - удивился я. - По-моему, не очень.
  Мартин сказал, что они были не просто плохи, а совершенно чересчур плохи и только благодаря Мартину удалось им придать настоящий вид и приблизительный вкус. Мартин рассказал, что застал рожки в кошмарном состоянии. Аналогов подобного он ещё не видел. Всё представлялось сплошной мучнистой массой, которая сверху была покрыта зелёной противной плёнкой. Пробовать это на язык уже никто не стал, страшно боялись ибо. Мартин долго мучился над этим произведением кулинарного постмодернизма. Он полчаса вываривал массу, цензуровал её и корректировал. Иначе эти помои можно было бы выбрасывать. Короче, сварил я то же самое, что варил мой герр дед в пищу курам. Ещё унтерштурмфюрер СС Мартин Бергер добавил в рожки какой-то китайской приправы, чтобы добиться окончательной стабилизации вкуса.
 - Китовая сперма, - назвал эту приправу Вильгельм, и было не ясно - шутит он или нет.

2000-2011 г.г.