Ночное погружение в 5 канал времен великого ЛенТВ

Мне было восемь, когда весь наш класс пригласили на передачу. Я готовился больше всех, а в день съемки - заболел. Глотая слезы обиды, пообещал себе, что еще попаду на ленинградское телевидение. Попал…
Почему-то все телездания напоминают мне корабли. Посреди Останкино я ощущаю себя как разведчик на вражеском линкоре. Мое последнее судно явно непотопляемо. Я и не стараюсь пустить его ко дну. Но вспоминать другие «корабли», на которых я «служил», мне не мешает никто. Cтоит голове коснуться подушки, меня преследует одно и то же видение. В финале фильма «Титаник» бедная старушка, пережившая катастрофу века и дотянувшая до ста лет, во сне вновь попадает на затонувший корабль и встречает там свою любовь. Я думаю, чувства, подобные моим, пережил кинорежиссер Джеймс Кэмерон, погрузившийся на дно морское и впервые увидевший затонувший «Титаник» сквозь окно иллюминатора. Мое видение – того же формата, но иного наполнения. Я иногда прихожу туда, где делал первые телешаги: учился, узнавал, любил. А по ночам со мной происходит погружение в ленинградское телевидение периода его расцвета, пока оно еще не затонуло, увлекая за собой мечты и амбиции экипажа. То заведение, что сейчас находится на улице Чапыгина, в старых стенах главного телецентра северной столицы – это совсем другая история. И вот я начинаю сентиментальное путешествие по «Пятому каналу» докапиталистического периода. Гамма картинки – подводная, темно-синяя, сиреневая, ближе к фиолетовому. Я плыву по синим коридорам и сам себе напоминаю оранжевую шаровую молнию. Музыка? Наверное, торжественная. Шумов – масса. ЛТ было крайне оживленным заведением. Широкие коридоры были до отказа заполнены творческими людьми. Все бегали, несмотря на принятое в Москве мнение о том, что в Ленинграде люди еле ползают. Все куда-то бежали, и все друг друга знали. Телевидение было студийно: все осваивали режиссерский пульт и учились задавать неудобные вопросы. Я делал сюжет о дегустационном совете табачной фабрики имени Урицкого, называя их клубом самоубийц и спорил об этике с ведущей, снимавшей муки роженицы.
Прошло много лет, но мне кажется, что в тысячу окон канала-Титаника всегда светило ярчайшее солнце. Здесь уместно вспомнить советский лозунг «На работу – как на праздник!» Так оно и было. Впрочем, как это бывает в Ленинграде, яркое солнце мгновенно сменял проливной дождь. Причем такой, что мне, никогда не любившему таскать с собой зонт, часами приходилось пережидать непогоду в баре. В это время канал был особенно уютным, а собравшиеся за кофе «деятели телевизионных искусств» становились семьей, расположившейся вокруг очага. Жаль, что этого очага больше нет... Огромный канал распался на маленькие островки. Когда-то дикторы нашего телевидения были звездами, их забрасывали цветами, у них просили автографы. Знаменитая ведущая Валентина написала рассказ, который озаглавила "Мой муж в Вас влюблен!» С такими признаниями зрительницы подходили к ней на улице. С диктором Раисой я дружу до сих пор. В какой же она блестящей форме! Недавно пришла на мой день рождения и легко перетанцевала всех дам, которые были гораздо младше. Рок-н-ролл в ее исполнении был незабываем, ее молодой партнер Эдик только и успевал смахивать пот, Раиса все танцевала и звучал божественный Синатра…
Гример Галя делаeт Раисе прическу, а та, хохоча, рассказывает: «Старушка звонит в редакцию и со слезами требует сказать, как правильно называть страну: Иран или Ирак?» В гримерную вбегает ведущая музыкальных программ: «Девочки, мне срочно прическу и грим с приклеенными ресницами! Я еду в Москву, у меня в субботу прямой эфир!» А дело-то происходит в среду в Ленинграде! Чудно это было...
В конце коридора художник Маша рассказывает подругам: «Бегу на работу по холоду в коротенькой шубке, юбка тоже короткая, ноги же отличные! И вдруг прямо у телецентра, несмотря на мороз, чувствую под одеждой чью-то руку! Поворачиваюсь, чтоб убить наглеца, а там стоит крошечная старушка, щиплет меня за попу и тоненьким голоском беспокоится: «Репку не простудишь?» Все смеются, а мимо величественно проплывает корифей – диктор Нелли. Перед ней хочется снять шляпу, но она моментально убирает пафос: «Девочки, я иду в эфир, а перед этим – в туалет!» Маша с подругами застывает, а Нелли Владимировна продолжает: «Моя мама тоже была диктором. Она говорила: «Перед эфиром нужно зайти в туалет! Голос будет лучше звучать!» Я так и делаю, но до сих пор не могу понять (показывает): «Тут говорю, тут писаю – какая связь?» И – общий громовой хохот!
Говорят, цензура свирепствовала. Но наш цензор Эсфирь Иосифовна – ей уже тогда было очень много лет – была доброжелательна, и знала все на свете, чем беззастенчиво пользовались все непутевые редакторы, включая автора этих строк. А директор ЛТ – тогда он назывался длинно – председатель ленинградского государственного комитета по телевидению и радиовещанию – тот и вообще сидел в здании Дома радио на Итальянской улице – его никто никогда не видел, как сказочного волшебника Гудвина. Мы не бывали в Доме радио. Нас привлекало телевидение.
Студии. «Святая святых». Здесь реализуются замыслы и мечты. В четвертой студии оператор Эдик загоняет меня на операторский кран, и я – начинающий оператор - снимаю из-под потолка студии сцену спектакля, а актриса Елена кричит, что с моих ботинок ей в тарелку упал «кусочек грязи!» Я - в шоке, этого не может быть, а звезда, оказывается, шутить изволит! Но на ЛТ не только шутили и веселились. Это действительно в свое время был лучший канал страны. По коридору идет юная Оксана – она училась на курс младше меня, и на телевидении недавно. Она еще не стала блондинкой – у нее красивые рыжие волосы! О ее новой передаче «Взгляд» уже говорит весь город! И это – за несколько лет до появления передачи с таким же названием в Москве! На ЛТ родились многие жанры сегодняшнего «голубого экрана», здесь начинали многие кумиры. Я горжусь тем, что лично знал классиков отечественного ТВ. По коридору, прикуривая одну от другой, ходят великие режиссеры: Латышев, Карасик, Геллер, Федотов. Лица озабоченные. У них худсовет – снят телеспектакль, и он им не нравится. А режиссер Мамышева вздыхает, и спешит в студию: она только вошла в съемочный период, но уже представила свой будущий худсовет. Настроения - никакого, достается - администратору: «Маша! Что ты ползаешь? Знаешь, как я в твоем возрасте бегала?» Были у нас и великие операторы – Волох, Бочаров, Круковский, Лебедев, Кипнис – к их советам прислушивались и знаменитые театральные режиссеры, приходившие поработать на ТВ. Острых языков операторов побаивались все. Пожилые ведущие, которые просили сделать их в кадре помоложе, рисковали услышать в ответ: «Я – оператор, а не реаниматор!» Но все замолкали, глядя, как семидесятилетняя бригадирша монтировщиков Нина Константиновна тащит по коридору огромный крест. Она так кряхтела, словно направлялась с бутафорским крестом не на склад декораций, а на Голгофу.
Течение сна приносит меня в соседний редакционный корпус - туда мы попадали по висящим в воздухе на уровне 3-4 этажей стеклянным переходам. Костюмерные – здесь можно одеть целый «Титаник» - в костюмы всех эпох. Дальше – фильмофонд. Здесь есть все: древние фильмы и  старые передачи, фрагментами из которых мы украшали программы и удивляли зрителей. В этом корпусе бьется сердце тогдашнего ленинградского телевидения. Бар. Если вам кого-то нужно встретить, можно не искать. Просто приходите в бар – и ждите. Человек обязательно появится. Антураж изображения – крайне скупой. Краски – серые и черные, но это так красиво! Если когда-нибудь «Титаник» поднимут со дна морского и высушат, его каюты будут выглядеть примерно так же, как наш бар. Несколько столиков, за которыми можно только стоять, грязные коробки от кинопленки заменяют пепельницы, единственная на весь бар чайная ложка привязана к барной стойке толстой веревкой – чтобы не украли. Но в этом баре решается любой вопрос. Здесь придумывают программы – знаю на собственном опыте. Когда я только поступил на службу, был скромным ассистентом телеоператора и одиноко сидел в баре с унылой чашкой кофе, на меня оказывается, ходили смотреть «всем телецентром"! Смешно. Но приятно. Здесь мне, еще и не помышлявшему о собственной программе, режиссер Александр предрек: «Ну какой ты оператор? Посмотри в зеркало! Твое место на экране! Ты ведь журналист!» Я скромно смотрел в чашку, наслаждаясь ароматом напитка. Незабываемый запах настоящего кофе плывет над баром. Очередь за кофе – огромная. Стоять не хочется, поэтому все оказываются впереди. Ругаются. Из посудомоечной появляется буфетчица Людмила: «Гениев до хрена, а по телику смотреть нечего!» - рассматривая очередь, изрекает она. Все сконфуженно отворачиваются: это же ведь не про них! У столика режиссер Клара горячо спорит с оператором: как им снимать знаменитого Ваку в передаче «Тот самый с попугаем». Она побеждает в споре. Клара всегда побеждает, голос у нее пронзительный. Злые языки утверждают: на съемке в аэропорту она перекричала взлетающий самолет! Соседний столик пропускаем. Одной из журналисток, которая там стоит, ничего нельзя говорить: об этом сразу узнает весь телеканал, а другая вечно огорчена и обижена, алкоголь делает ее мрачной. А вот – настоящий табор. «Цыгане шумною толпой…» Это кампания телехудожниц: длинные юбки, пестрые шали, массивные украшения, громкие голоса. Во главе – художник Саша – он похож на цыганского барона с черной бородой. Все они работают не только на ЛТ, частенько их приглашают на «Ленфильм». Дальше – «юная поросль»: талантливый режиссер Андрей, отличные операторы Сергей, Борис и Анатолий, обладательница самых длинных ног канала, ассистент Кира и громогласная владелица роскошного баса, тоже ассистент Алла. Последняя вдруг поет: «Не жди меня, мама, хорошую дочку! Твой дочь не такой, как был вчера!» Все хохочут. Они делают разные проекты, но в баре – всегда вместе. Идеи, анекдоты и бесконечный смех. За следующим столом – режиссер Фалкин. Он уверен в том, что он не такой, как все. Уверен не один. Вокруг – толпа. Но он и вправду очень хороший режиссер. В бар входят ведущие музыкальных передач – Зоя и Ира. Красивые и молодые, они и сейчас остаются такими. Почему-то те, кто работает в кадре, почти не стареют. То ли облучение, то ли что-то другое помогает нам сохранять экстерьер на протяжении десятилетий. А вот быстрой легкой походкой бар пересекают две красотки – модные, самоуверенные, с огромными сумками. За ними устремляется несколько человек: «Это девочки из учебной редакции шмотки привезли. Тебе джинсы нужны?»
По ходу – несколько кабинетов. Здесь – «Пятое колесо». Два Сергея  вынашивают замысел. Когда передача выйдет, о ней будет говорить вся страна. «Ленин – гриб», помните? Из другого кабинета, весь в черной коже, мрачный и серьезный, выбегает Саша . Вечером, как всегда, эфир «600 секунд», а сенсация еще не придумана! А здесь – закрытые наглухо двери. Кирилл сотоварищи затевает «Адамово яблоко». В такие моменты двери всегда закрыты. Это – таинство. Мне туда и не нужно. У меня есть свое место. В детской редакции.
В те времена на ЛТ некоторые режиссеры и журналисты никак не могли найти места «под солнцем». Тесно им было в своих редакциях – музыкальной, молодежной, литдраме… Они были «белыми воронами». Постепенно эти «творцы» (так на ТВ называют тех, кто делает программы) сгруппировались вокруг небезызвестной Беллы. И родилось знаменитое «Пятое колесо». Мы с режиссером Игорем тоже хотели влиться в этот коллектив, нам на ленинградском телевидении кроме детской редакции места не было. Поэтому начали телеэксперименты, снимая для и про детей. Мы - из числа родителей знаменитых персонажей кукольной передачи «Большой фестиваль»: Хохи, Веснушки и Тото. А через три года, когда Белла возглавила местное отделение вновь открытого российского телевидения, перешли к ней и там «расцвели» в авторской программе о современном искусстве «Арт-Обстрел». Но для меня именно ЛТ осталось родным. Это главная любовь моей жизни. Научили всему – там. Команда единомышленников, без которой ни одна программа не бывает успешной, сложилась там. Когда я стал ведущим, я чувствовал, что меня любят, носят на руках. Это не пустые амбиции, это очень помогает работать. Говорят, что мы реализовывали свои амбиции за государственный счет? Возможно, но по телевизору было что посмотреть! И я делал, по-моему, очень хорошие передачи. Меня хвалили зрители, критики, и даже коллеги. Правда, семейные праздники я любить перестал. До сих пор ненавижу домашние просмотры программ в кругу друзей: всем все не нравится, но меня из раза в раз заставляют это включать и критикуют, как маленького мальчика, забравшегося на табурет, чтобы прочитать стишок. Впрочем, это все ерунда и издержки.
Белла возглавляла в начале 90-х и местную дирекцию российского телевидения, и ленинградское телевидение. Оба коллектива были перемешаны, сидели в нескольких зданиях, и уже не всегда понимали, кто где работает. Мы работали за двоих, и нам это нравилось. Однажды после каких-то событий на паперти (так в шутку называли центральный вход ЛТ) митингующие деклассированные зрители сжигали соломенное чучело нашего руководителя. Многие предпочитали переждать стихийную демонстрацию внутри телеканала, а мы смело открывали дверь на улицу. Нам скандировали: «Чемодан! Вокзал! Израиль!», а режиссер Игорь протягивал к ним руки и просил: «Билет!» Митингующие сникали и теряли интерес. Было весело. Мы были «в обойме»! Наша работа продолжалась семь лет, пока не произошло непоправимое. Руководитель страны, как тогда говорили, «получил сигнал» от заводского рабочего: « За семь лет этот телеканал ни разу не осветил работу нашего завода!» Реакция последовала незамедлительно. Директор канала был отправлен в отставку, наша группа в числе многих лишилась эфира, и после годового простоя мы были вынуждены переместиться в Москву. Наша передача была закрыта, а в столице не нужны были чужие авторские программы. Там хватало своих. В Москве был востребован мозг, а не лицо. Там творческий тандем «Арт-Обстрел» распался. Но, как говорят, «это уже совсем другая история».
В конце 90-х и ленинградское телевидение «приказало долго жить». Формально оно было преобразовано в частную телекомпанию, и во избежание беспорядков сотрудников об этом никто не предупредил. Мера была жесткой даже по циничным телевизионным меркам. Приходят люди с утра на работу – а их не пускают. Охрану сменили, вывеска на входе другая, пропуска, еще вчера имевшие силу – не действуют! Были там и слезы, и истерики, и даже «скорая помощь». Так на улицу Чапыгина пришел капитализм. Газетный слоган того времени, призванный оправдать захват: "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!» Типа: канал сдулся, идите все домой, а мы вам покажем! Что показали-то?
А через несколько лет столичного «изгнания» я, уже один, вернулся из Москвы на родной телеканал – теперь он назывался «Пятый», и меня пригласили вести ежедневное ток-шоу. Предварительно я был подвергнут экзамену. В кабинете одного из помощников руководства, который постов не занимал, но решал многое, мне было задано множество вопросов о русско-японской войне, столетие которой тогда отмечалось. Я знал об этом заранее и подготовился, но что все это значило и зачем снимали – я не знаю до сих пор. Вскоре я получил шоу и порцию всенародного признания. Как это ни покажется странным, о шоу «По семейным обстоятельствам», кроме его огромной популярности, и написать-то нечего. Впрочем, от той команды у меня на всю жизнь остались близкие люди. Точнее, один – шеф-редактор Светлана.
Когда Света на записи шоу сидела в аппаратной, мне было абсолютно спокойно. Мой любимый случай: когда ведущего носят на руках. И он от этого может все. Но, как мы знаем, «все проходит!» Обстоятельства зачатия данного опуса стоят грустным островом в центре бурного течения воспоминаний. После трех лет успешного «плавания» программу закрыли, команду распустили по домам, а успех остался. Канал, что называется, «менял лицо». И мое лицо ему уже не было нужно. Я погрустил, а потом привычно засучил рукава и занялся темой, вписавшейся в новую концепцию. Грустя о программе, которая сделала меня звездой, я решил сделать из новой передачи «Город детства» книгу. В конце концов, автору компилятивного книжного произведения тоже присущи амбиции. Судя по количеству вопросов, которые мне задавали повсеместно, книга была обречена на успех. Чем я занимаюсь и почему больше не веду программу? Куда ушел? Вопросы эти – моя повседневная, но уже приятная боль. Не я ушел, меня ушли. Как и многих других. Это грустный закон ТВ. Закон, который не помешает мне любить мое дело. Совет молодым? Легко: если вы хотите добраться до другого берега означенной реки воспоминаний пловцом, измученным постоянным отсутствием денег, задушенными на корню амбициями, испорченной диетами фигурой и непреходящим вкусом кофе и сигарет во рту, смело прыгайте в бурное течение телевидения. Ни одна другая работа не даст вам возможности ложиться в пять утра, спать до полудня и написать такую книгу. Хотя, наверное, только те, кто в детстве читал запоем, рано или поздно начинают писать сами. Еще совет: выбирать профессию с учетом чужих ошибок. Я не могу смотреть ТВ, а это ведь «окно в мир». Но сегодня я вижу в этом окне такое количество самолюбования, которого нет даже во мне. Интересно, писатели читают чужие книги?
На мое шоу пришла цыганка. Она нагадала крутой поворот в середине жизни, а я все никак не мог понять, когда это будет, потому что не знаю, сколько я проживу. Сначала я считал ТВ клубом избранных. Теперь я мечтаю попасть в клуб избранных - для тех, кому за 50. Потом, наверное, захочу - за 60 и т.д. Пускают туда не всех, в каждый последующий клуб попадает все меньше народу. А ранний уход, говорят, надо заслужить… Может, то место, куда нас направляют после жизни, тоже можно назвать клубом?
Когда мы начинали, свирепствовала цензура. Но кого это остановит в 25 лет? Я смело экспериментировал и считался передовым. Но для меня действовало железное телеправило «пропустить вперед старших товарищей!» Это означало следующее: «Вас много, а эфира – мало! Вы успеете поработать и получить порцию славы! Пропустите старших!» Я пропускал, ожидая, когда же «старшими товарищами» сделаемся мы с режиссером. Нас обманули. Наше время так и не наступило. Прошло время - и появилось поколение, которое не знало ни цензуры, ни «старших товарищей». Они абсолютно свободны, в том числе и от нас. Меня отодвинули… Потом - на короткий период - «пустили в звезды», сделав ведущим ежедневного ток-шоу. А вскоре для вчерашних «друзей» я потерял былую привлекательность вместе с лучами славы – попадая на пафосные вечеринки, еще вчера стоявший в центре толпы и еле успевавший уворачиваться от вспышек камер, я перестал представлять интерес для тусовки. Если кто и подходил поздороваться, то виновато глядя в сторону, мол: «Ты, конечно, теперь никто, но я же не зверь!» Я перестал посещать праздники. 
Итак, я делал проекты, в которых меня «не показывали», выпускал книги и продолжал мечтать. Без знакомства на ТВ не делается ничего, и не верьте в обратное. Однажды я набрался смелости и позвонил великому кинорежиссеру, который курировал небольшой городской телеканал. Мы не были знакомы, я просто был «другом друзей». Итак, я отрекомендовался и попросил его помочь мне получить работу. «Заново, так сказать, обрести лицо». Работать я умею и люблю. Он выслушал меня и холодно пообещал узнать, что можно сделать. Больше мы не общались. Мне стыдно за этот звонок до сих пор. Ко мне тоже обращались с аналогичными просьбами. Помню, в разгар «телевизионной славы»я встретил режиссера (из числа вышеупомянутых «старших товарищей»), оставшегося не у дел. Он умолял меня найти ему работу: «Я еще могу давать кровь!» Я не смог ему помочь, и стыдливо постарался с ним не встречаться. Потом я получил письмо от старого друга: «Миша, привет! Недавно утром включил сериал и, не видя изображения, услышал знакомый голос. Не знаю, ведаешь ли ты, что когда учились, тебя можно было определить со спины. Но вот чтобы узнать по голосу в ящике по истечении тридцати лет - для меня новость... Впрочем, я еще в Питере видел тебя в детских передачах, и запомнил твой неповторимый тембр. Может у тебя есть связи на канале?» Я случайно попал в сериал, мой чудовищный голос редко получал комплименты, другу надо было помочь - а я не мог, хотя со стороны выглядел презентабельно. Надеюсь, меня не считают снобом. Только сейчас я понял, как этим людям было больно – теперь так поступали и со мной! Ничего, потерпим! Поживем – увидим! Как я ненавижу эти фразы! И самая ненавистная: все будет хорошо! Однако, эти слова оказались не лишены смысла. И жизнь после ТВ, оказывается, существует. Я стараюсь ею жить, но стоит мне лечь в постель и закрыть глаза – я моментально отправляюсь в сентиментальное путешествие по Ленинградскому телевидению докапиталистического периода.
Впрочем, как пела Людмила Гурченко: «Печалиться не надо вовсе!» Недавно я беседовал с народной артисткой Зинаидой Шарко. Зинаида Максимовна посетовала на то, как обмельчал знаменитый БДТ после ухода великого Георгия Товстоногова. «А с другой стороны, - воскликнула она, - ну что грустить? Надо радоваться, что я застала театр в пору расцвета и 33 года была его звездой, работая с Гогой! Это – счастье!» Вот и я – стараюсь радовать себя мыслью, что видел то, о чем пишу и был непосредственным участником событий на ленинградском телевидении конца восьмидесятых. Главным событием эфира (он был федеральным) каждые полтора месяца становились «Музыкальные ринги». Ведущая знаменитого шоу Тамара Максимова казалась нам инопланетянкой, в массовом сознании она стояла где-то между солистками группы «Бони М» и Аллой Пугачевой. Когда она шла по коридору, я старался попасть ей навстречу, чтобы рассмотреть получше. Моих друзей интересовало все: во что одета, сколько ей лет, как накрашена, что курит, что и как говорит, надменная или простая. О, это была истинная звезда. Получить вожделенный входной билет на ее шоу было невозможно даже для работника ТВ, что уж говорить об обычных зрителях! Массовки тогда еще не было, и на «Ринг» ломились толпы. Я помню наряды милиции на улице Чапыгина, оцепление вокруг ленинградского телецентра – и это задолго до народных волнений 90-х! И через заборы перелезали, и стекла били – таково было всенародное обожание и интерес к программе.
Я был скромным ассистентом телеоператора, который даже не смел мечтать, что его позовут работать на «Ринг». Просто ходил вокруг и «облизывался». Потом позвали. Мне посчастливилось снимать «саму». Она сидела в аппаратной и сквозь гигантское стекло наблюдала за схваткой звезд в студии, комментируя поединок. Она была очень модной, однажды Тамара украсила себя толстой русой косой до пояса. В тот раз, когда ее снимал я, она держала на цепи живого медвежонка. Мне казалось, что он непременно вырвется и всех перекусает, поэтому я вместе с камерой часто отворачивался в сторону. А Тамара хватала камеру за объектив и поворачивала к себе. Я же не знал, что часть шоу будет транслироваться на весь мир, Тамара должна говорить по-английски и ее иностранный комментарий крупными буквами написан на моей камере! Словом, нам было что вспомнить, когда лет через пять я перешагнул порог первой частной телекомпании «ТВ-Нева», основанной в Ленинграде этими супругами. Я собирался сделать их героями авторской программы «Арт-Обстрел». Они научили меня многому – и особенно на шоу «Вкус к жизни», которое мне довелось вести вместе с Тамарой. Мне завидовал весь город, Тамара задавала гостям вопросы, а я старательно смешил публику. И все это показывало наше любимое ленинградское телевидение...

2015