Ковёр

     Наследство. То, что остаётся детям от покинувших этот мир родителей. Квартира, машина, дача, мебель. Кому-то больше, кому-то меньше. С одной стороны, это имущество, а с другой стороны – память. Бывают в жизни моменты - ты открываешь семейный альбом и как бы снова встречаешься с тем, кто тебя вырастил, поставил на ноги. И почти всегда возникает ощущение теплоты и щемящей тоски, когда видишь их лица теперь только либо на фото, либо на могильном портрете.
     Меня родители не обидели и оставили после себя многое, что мне пригодилось в дальнейшей жизни. Правда, среди вещей было полно и всякого, как говорится, «старья» - потёртая, но когда-то считавшаяся «элитной» чешская и румынская мебель 60-х. В своё время её можно было за хорошие деньги продать в «комиссионке», но всё поменялось в нашей жизни – и вкусы, и ценности, так что  мне оставалось либо сложить всё в мусорный контейнер у дома, либо увезти куда-нибудь подальше.
     Идея с мусорным контейнером мне не очень была по душе. Как-то сосед, сын влиятельного генерала, готовил  квартиру почивших родителей к продаже и выбросил вещи своего отца именно в такой контейнер рядом с подъездом дома. Причём выкинул всё – и генеральскую шинель, и семейные фотоальбомы. Когда подул сильный ветер и начался дождь, фотографии генерала летали по двору как опавшие листья, а прохожие, не задумываясь, топтали их своими туфельками и кроссовками. У меня это зрелище до сих пор сохранилось в копилке неприятных воспоминаний моей жизни, поэтому я решил всё родительское увезти на дачу. Потом уже что-то раздал, что-то подарил, что-то отнёс в церковь, а что-то просто незаметно «утилизировал».
     Среди прочих не очень нужных вещей мне в наследство досталось штук шесть ковров. В нашей трёхкомнатной квартире они висели на стенах, лежали на полах в каждой комнате, хотя родители - стопроцентные атеисты,  к исламу были абсолютно равнодушны, как и я.
     Сам я родительскую любовь к коврам не разделял. Именно мне приходилось их пылесосить или таскать во двор, чтобы выбивать пыль. На спортплощадке рядом с домом был даже турник, на котором каждый день кто-нибудь громко стучал палкой по ковру и пылил на весь двор. Но никто не возмущался. Ковёр тогда считался одним из предметов благополучия.
    Ковры в нашей семье оказались не случайно. Отца после войны списали с лётной работы из-за серьёзной болезни, и он, ещё молодой офицер, был направлен  командовать штабами авиации в восточные республики нашего огромного СССР.
      Так получилось, что пришлось ему и маме пожить и в Киргизии, и в Туркменистане, и в Таджикистане.  Именно там они приобрели несколько ковров ручной работы и путешествовали с ними до самой столицы, пока пенсионный возраст и старческие болезни не приковали их к постоянному местожительству.
     К коврам мама относилась бережно. Рассказала мне, как однажды настенный ковёр даже уберёг её от увечий во время сильнейшего землетрясения в Ашхабаде в 1948-м году. Стена дома рухнула, а ковёр упал на маму и защитил от камней, падавших со стен и потолка. Спаслась чудом. Тогда погибло очень много людей под завалами небольших домиков из камней и глины.
     Мне же ковры были ни к чему. Только собирали в доме пыль и впитывали запахи любимых питомцев.
     И вот пришло время очистить дом от всего лишнего и произвести долгожданный косметический ремонт. Дошла очередь и до ковров. Парочку истёртых решил выкинуть, а те, что ещё играли красками и узорами, собрался сдать в чистку. 
     Ковёр – не плед или половичок, которые можно просто постирать. Однажды в доме прорвало трубу, и намокший ковёр пришлось выносить во двор вшестером. Потом уже высохший, он издавал запахи тухлого подземелья, в итоге ещё на один ковёр в моём доме стало меньше.
     Сегодня быт наш стал значительно удобнее и продуманнее, чем в те времена, когда я всё делал сам, поэтому правильное решение созрело быстро благодаря интернету. Я обзвонил несколько компаний и нашёл недорогой вариант чистки с устранением запахов и удалением пятен. «Приедут люди, заберут ковры, почистят на специальных роторных станках, опустят в бассейны с моющим раствором. Ковры Вы свои не узнаете, если никогда не видели их новыми!» – так сказал человек в телефоне.
     В назначенное время позвонил водитель из чистки ковров и спросил – как ко мне проехать. Его вопросы породили у меня ощущение, что человек за рулём плохо знает Москву.
    Так оно и вышло. Мне пришлось выйти на «большую дорогу» и крича в мобильник, объяснять – сколько проехать  светофоров и где повернуть к моему дому.
      «Вот – забирайте!» - сказал я вышедшему из машины крепкому парню азиатской наружности, в уме удивляясь – как в чистенький чёрный представительский автомобиль можно уместить три больших ковра. Был бы «каблук» или «газель» - без вопросов, но в его Тойоту Камри они ни за что бы не поместились.
     Молодой человек в шортах и рубашке с короткими рукавами упредил мой вопрос и сказал:  «Я не доставка. Я менеджер магазина ковров. Меня хозяин чистки попросил заехать к Вам и определиться – стоит ли нам связываться с Вашими коврами. Сейчас гляну и перезвоню ему»  – сказал мощного вида мужчина.
     Увидев, как я с удивлением рассматриваю громадные синяки на обнажённых частях его рук и ног, он пояснил: «Я спортсмен, боец без правил. Между прочим, неоднократный чемпион мира. Синяки - это последствия моей спортивной жизни. Постоянные кровоизлияния отбитых частей тела. Печень, селезёнка, почки. Сейчас в боях не участвую, только поддерживаю форму, но тело искалечено – всё болит и ноет. Вы не обращайте внимание! Разберусь с Вашими коврами и уеду!».
     Тут уже и я заинтересовался продавцом ковров. Спрашиваю:
-  Судя по акценту, Вы из Средней Азии?
- Да, я родом из Казахстана, но уже давно москвич. Окончил здесь юрфак, но по специальности не работаю.
     Я сам тоже родом из Казахстана – из северного района, куда ещё «при царе» добровольно переселялось казачество. Жил в Петропавловске до пятилетнего возраста, потом родители увезли меня в Россию. И я говорю без акцента, поэтому и возникло подозрение – если человек учился пять лет в Москве, он должен говорить на русском без акцента!
- А в каком вузе Вы учились?
- В Университете дружбы народов. Правда, на занятия почти не ходил, поэтому по специальности работать не могу. Всё время, пока учился, ездил на разные соревнования, в институте появлялся редко. А на родину уже не тянуло, вот и устроился здесь продавцом ковров.
 - А что будем делать с моими коврами? Обещали за десять тысяч почистить все три!
- Ну, если бы они были чистыми, может, и взяли бы, но они у вас с пятнами. За такие деньги все не возьмём. Только два за десять.
- Но я же Вашему приёмщику всё объяснил и он согласился почистить за десять три! Если бы ковры были чистыми, я бы не обратился в чистку!
- Мы чистим любые ковры, но цены все разные.  Не глядя, мы не можем определить стоимость работы. У нас дорогие химикаты, станки. Если два больших можно почистить на роторе, то маленький придётся чистить вручную, так как он на самом деле дорогой и требует очень аккуратного обращения во время чистки. Такие мы доверяем только  специалистам высшей категории. И чистка его обойдётся Вам минимум тысяч в двадцать.
- А сколько же он может стоить?
- Если не чистить – четыреста, а если как следует вычистить – около 800 даже бэушный.
- А 800 чего? Долларов?
- Нет! Тысяч рублей.
- Послушайте, заберите его за 200 тысяч! Продадите в своём магазине!
- Не могу. Меня посылают только оценить состояние ковра, скупкой занимается другой специалист. Позвоните в фирмы по скупке и предложите свой ковёр. Приедут и заберут.
      Тут я уже совсем завёлся. Продав один этот ковёр, я мог бы позволить себе шикарный косметический ремонт. А когда я рассказал ему, что недавно выбросил два похожих ковра только потому, что они истерлись до серой седины, он вообще широко раскрыл свои узкие глаза и сказал:
 – Да Вы что! Это же самые ценные! Потёртые добела старинные иранские и туркменские ковры ручной работы стоят намного дороже новых. За ними гоняются богатые люди. Это сейчас вяжут ковры на станках, а раньше ткали руками, и каждый ковёр был уникален рисунком. Как Вы могли их выкинуть, не посоветовавшись со специалистами?
     Потом он посмотрел на другие ковры, купленные уже мною в 90-е и сказал: «Это всё дешёвые, ничего не стоят, хоть и большие размерами. Вам чистка обойдётся столько же, сколько их сегодняшняя рыночная цена. Подумайте, может лучше их вообще выкинуть.
     Услышав это, я совсем сник, так как понял, что ничего не понимаю в коврах. Тот, который я считал самым дорогим – подарок отцу чуть ли не от имени самого Сталина – большой ковёр «Три богатыря» он забраковал, но оставил мне маленькую надежду разбогатеть, увидев на стене ещё один родительский ковёр. «Это вещь!»  – воскликнул он. «Ручной работы и, скорее всего, единственный в своём роде. Могут дать тысяч пятьсот – позвоните вот по этому телефону.»
    Потом ещё он долго рассказывал, как постигал ковровую науку в Иране, Туркменистане и Азербайджане. Кое чему научил и меня. Теперь я бы точно не заплатил дорого за дешёвый ковер.
     После того, как он уехал, всё же загрузив в свою сверкающую Тойоту три моих ковра и обещав почистить их хоть уже не за десять, а  за 15 тысяч, скрутив их своими мощными боксёрскими руками до размеров небольших чемоданчиков, я погрузился в интернет, чтобы узнать реальную стоимость унаследованного туркменского ковра.
     Сидел у монитора часа два, но так и не нашёл похожий на свой. Может, и вправду, он вообще такой один? Ведь мужчина мне сказал – если у богатого мусульманина рождается сын, он покупает дорогой ковёр, существующий только в одном экземпляре – неповторимый. Может, это и есть такой дорогущий «неповторимый»?  А мне остаётся только найти богатого мусульманина!
     Мужчина уехал, но надежда разбогатеть у меня всё же осталась. А с другой стороны – может, шут с ними, с деньгами. Передам внукам память о родителях – это ведь ценнее любых денег! Только бы детки не узнали истинную ценность ковра, а то наследование точно «прервётся»…