Командиры РККА. Из атмосферы 30-х в войну

               
                Коварней в жизни нет напасти               
                Неутолённой жажды власти.               
                Становится от этой власти               
                Земля и небо чёрной масти.
               
                Михаил Дудин



Первые симптомы слабости Красной Армии проявились во время боёв с японцами и финнами.
Тут со случившимся без рассмотрения периода  после окончания гражданской войны и ситуации в конце тридцатых не разобраться.
Но  основное внимание обратим на личностные и профессиональные характеристики командиров - что они представляли собой в первые годы войны с немцами, - воспользовавшись мемуарами советских и немецких военных и - документами.
Человеческий фактор,  вне сомнений, - главный. Он сказался, и в доктрине ведения войны, и в техническом оснащении, и в стратегиях,  и в управлении войсками, в уставах и в регламентирующих и организационных приказах, и в подготовке солдат и офицеров, и в формировании  боевого духа и характеров  командирских кадров, и в материальном обеспечении и пр. 
Хорош  был лозунг  «Кадры решают всё», говорят, что это сказал Сталин в 1935 году – и его значение не ослабевало и до окончания военных действий. Кадровый вопрос оказался в войне одним из решающих.

В результате победы Красной Армии в гражданской войне образовалась армейская элита, состоящая из одарённых, проверенных боями и окружённых ореолом всенародной славы и уважением солдат командиров.  Главными героями были: Троцкий, Фрунзе, Тухачевский,  Егоров, Уборевич, Якир, Корк, Блюхер и др. 

Но по политическим соображениям в руководство армией стали внедряться люди, близкие Сталину, как Ворошилов, Будённый, ради которых возник  культ Первой конной; Мехлис, Щаденко и др., главным достоинством которых были  не военные способности, а преданность Сталину.
По мере роста противоречий между политиками, не смыслящими в военных делах, особенно современных, и прогрессивно настроенными образованными передовыми военными - Сталин, сильно испугавшись возможного захвата ими власти, пошёл на крайние меры  - уничтожить потенциально опасных конкурентов. Причём не нескольких человек из верхушки,  а и симпатизирующих им командиров. 

И период репрессий с тридцать шестого  года не закончился и в сорок первом.  А началось ещё с кампании против  бывших царских офицеров в тридцатом.
В тридцать восьмом прошла волна отката, стали выпускать из лагерей и тюрем часть командного состава. Но попали сюда в основном комбриги и комполков, люди, относительно которых не было губительных заключений Сталина, дела с его визой не пересматривались – вождь был всегда прав.
 
На совещании политработников , проводимом после первой волны арестов новым главой Политуправления РККА П.А.Смирновым (расстрелян в 1938 году), на котором присутствовали Сталин, Ворошилов, Будённый – главные теперь военные – изъятых из рядов армии назвали  членами контрреволюционной шайки, фашистской бандой, предателями, шпионами и диверсантами. 
И было отмечено, что «ликвидация последствий вредительства  развёртывается медленно», что «в армии у нас есть ещё враждебные нам люди» и как позитивное явление одобрен рост поступления  писем, «чтобы помочь очистить от враждебных элементов». И был издан совместный приказ НКО и НКВД  не подвергать преследованию лиц, явившихся с повинной и назвавших всех свои сообщников и единомышленников.

Тут комментарии излишни – поощрялись доносы и оговоры. Разгром армии продолжался.

Но уже на этом совещании прозвучали  и первые звоночки.
«Есть настроения растерянности и боязни, есть упадок дисциплины, много происшествий, аварий, самоубийств, поджогов, увечья людей»,  что свидетельствует «о неорганизованности, об отсутствии настоящей дисциплины… Число дисциплинарных  проступков очень велико.
Даже реплика Сталина, прокомментировавшего озвученные цифры  потерь - «Будто война началась!»
Похоже.  Как будто вражеские снайперы поработали.
Вот слова выступавших. «На сегодня у нас тремя дивизиями командуют капитаны. Дивизией командует капитан,  который до этого командовал только батареей». 
Другой командовал батальоном по военно-хояйственному снабжению дивизии. Ещё одним комдивом стал комроты.
«Уровень подготовки командного состава настолько низок, что приходится прикомандировывать к ним опытных старших офицеров (например, помощника по матобеспечению,  А.Т.)».
Некомплект в одном из округов составил 25%, а в спецчастях 40-50%.

Завершая описание периода репрессий, приведу слова осведомлённого в госделах Ф.Ф.Раскольникова , касающиеся обороноспособности страны и положения в армии, который понимал  закулисные дела и видел истинную картину.
Из его письма Сталину:
«Накануне войны вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот её мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войн, во главе с блестящим маршалом Тухачевским.
Вы истребили героев гражданской войны, которые преобразовали Красную Армию  по последнему слову техники.
В момент величайшей военной опасности вы продолжаете истреблять руководителей армии, средний командный состав и младших командиров».
И цифры, которые он тогда не знал, известные позже, подтверждают эти выводы.

О репрессиях в Красной Армии в тридцатых годах очень много информации. Но от её обилия, да ещё противоречивой, - толку немного.

Вот некоторые факты последствий кадровой политики и результаты формирования армейской атмосферы и подготовки  солдат и офицеров, проявившиеся в войне, в высказываниях крупных военачальников отечественной войны.

 «Во время передачи Ленинградского военного округа Мерецкову (23 июня 1941 года, К. А. Мерецков был отозван в Москву и арестован в связи с делами тридцать седьмого года, освобождён, видимо, по решению Сталина в сентябре того же года, А.Т.), был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому, что все, кто был выше, были поголовно арестованы».  «Под влиянием таких, возвысившихся после испанской войны деятелей, как Кулик, были ликвидированы уже имевшиеся крупные механизированные соединения». (Навредил он и с артиллерией, А.Т.). «Сталин в начале войны разогнал генеральный штаб». – Маршал  А.М.Василевский .

«На Хасане бригаду вёл заместитель командира одного из батальонов или командир роты, потому, что командир бригады был посажен и все командиры батальонов тоже» - Маршал  И.С.Конев.
.
 « Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что главная наша беда заключалась в роковом заблуждении Сталина, Ему мы тогда верили безропотно, а он оказался слеп и дезориентировал всех…»  - Генерал А.В. Горбатов.

Примеров масса. Все они показывают, конечно, главенство во всех ключевых вопросах Сталина.
А военным человеком он не был. В.М. Молотов, узнав, что писатель В. В. Карпов решил написать большую книгу «Генералиссимус Сталин», подчеркнул: «Только как военного вы его не можете показать. Главное в нем – политика». 

Сталин, как катком прошёлся по без того ещё не окрепшей морально после осуждения троцкистов (а Троцкий был авторитетом в армии), раскулачиваний и высылок крестьян,  армии, в основном пополняемой из деревни, после разрушения церквей и репрессий против священников и верующих, а православными считали себя более половины граждан СССР.
А ведь  униженные «увольняемые» военные были талантливыми самородками, по личностным и профессиональным качествам отфильтрованными японской, мировой и гражданской войнами, не как к сороковым - выдвигаемыми  в командиры политорганами.

К.Симонов в книге «Живые и мёртвые»  показал ситуацию в начале войны и образы командиров:  мужественных и стойких, верных идеалам, как пострадавший от чисток комполка Серпилин, как раненый  лётчик, герой испанской войны, назначенный  командиром истребительной авиации округа,  которому генеральские звёзды и личная отвага «не принесли умения командовать тысячами людей и сотнями самолётов» - и других. И в противоположность им: приспособленцев и трусов, как переодевшийся в солдатское полковник Баранов, бросивший своих солдат, до войны не брезговавший «поддерживать даже прямые заблуждения, основанные на незнании фактов, которые сам он прекрасно знал».
Методы управления и характеры  командиров и солдат, их дух, доходчиво изображены и у В.Некрасова, В.Астафьева,  А.Горбатова и др.

Из воспоминаний генерала  Горбатова: «Стойкость наших войск на Волге вошла в историю. Они отразили бесчисленные атаки. Фашисты не вышли к Волге, хотя она находилась от них всего лишь на дальности пистолетного выстрела. Почему же мы не смогли организовать оборону, когда враг был от города на расстоянии артиллерийского выстрела?
Ведь тогда вести оборону было куда легче...

В эти тревожные дни я много думал о том, как же это случилось, что мы оказались на Волге. Можно ли объяснить это только тем, что нападение противника было внезапным? Нет, дело не только в этом, думал я и все больше склонялся к тому, что одной из основных причин наших неудач на фронте является недостаток квалифицированных кадров командного состава: сколько опытнейших командиров дивизий сидит на Колыме, в то время как на фронте подчас приходится доверять командование частями и соединениями людям, хотя и честным  и преданным и способным умереть за нашу Родину, но не умеющим воевать. Все это усугубляется неумелым подбором людей. Кто ведает этим вопросом в Вооруженных Силах? Саша Румянцев. Я видел, как он подбирает кадры, как разговаривает с людьми. Неспособный разобраться в деловых качествах командиров, он интересуется только их анкетами.

А возьмите пополнение, которое мы получаем. Это замечательные люди, умные, храбрые, самоотверженные. Но очень часто они совершенно не знают военного дела, не умеют бить врага. Это потому, что в округах их плохо учат. Да и может ли быть иначе, если формированием войск руководит Ефим Афанасьевич Щаденко, который сам мало смыслит в военном деле? Заменили бы его седовласым генералом, пусть безногим или безруким, но побывавшим в современном бою, знающим, каким должен быть сегодняшний солдат, и умеющим передать другим свои знания...
Я хорошо запомнил, как нас учили когда-то Якир, Тухачевский и Великанов, как они оберегали авторитет командира и его веру в себя…»

Сталин, наверное, был уверен, зная неприступный рельеф Сталинграда, и веря донесениям своих подчинённых (а они врали), что Сталинград немцам не взять.  И немцы показали его неприступность, когда мы огромными силами не могли с ними, окружёнными,  справиться за более, чем два месяца осады.
Это - трагический пример результата уничтожения перед войной умов и военных талантов и создания губительнейшей атмосферы «арестов, страха, вызванного этой атмосферой недоверия, - воздействия всего этого на моральный дух армии, на инициативу, на гражданское мужество, на умение, верней, решимость принять на себя ответственность в критической обстановке…» – Константин Симонов.

Изучая бои в Сталинграде и докапываясь до умалчиваемых подробностей, не перестаю поражаться убийственно-трагическому управлению войсками, лишавшему одним махом жизней тысяч осознанно идущих на смерть. И касалось это, в первую очередь, Сталина и его замов и комфронтом с Военсоветом, одержимых одним бесом – наступать - во что бы то ни стало!
Вот пример октябрьских боёв в промышленном районе: после потери тракторного (немцы захватили его сразу, не подготовился Чуйков к обороне) тут же потеряли несколько полков и позиции у завода «Баррикады» (немцы частично и его захватили) и через неделю за один день (А.Исаев) завод «Красный Октябрь». И отбивали их потом до февраля. 
В промышленном районе наши потери – самые большие. А в пополнении у «Баррикад» было много солдат 1926 года рождения (А.Исаев).

В книге «Крах 1941 - репрессии ни при чем!»  А.А. Смирнов  приводит факты о слабом командовании войсками в финскую войну: «младший, средний и часть старшего комсостава Красной Армии, участвовавшего в финской кампании, отличалась безынициативностью и неумением принять решение в боевой обстановке – качествами, никак не сочетающимися с «маневренным мышлением»! «Большинство краскомов – на один шаблон, – отмечал беседовавший с попавшими в финский плен советскими командирами белоэмигрант, офицер русской армии А. Маевский. –  Какие-то автоматы, а не люди, с вечной боязнью всякой ответственности, с ограниченным казенными рамками мышлением, с каким-то дико-схоластическим пониманием своей службы»…  «Финнам бросилось в глаза, что в начале войны неумение принять соответствующее обстановке решение демонстрировал и высший комсостав Красной Армии, упорно державшийся первоначального решения и продолжавший бросать свои соединения раз за разом в проваливавшиеся атаки».

Они же были задавлены изменениями в армии и зарегулированы политработниками.
Это как раз и было следствием репрессий. То же самое продолжилось и с сорок первого.
Пагубные основы подобного в армии уже закладывались после ухода из армии Троцкого и смерти Фрунзе – с утверждением во власти Сталина.  Формировалось нерешительное  запуганное командование.

На этих проблемах заостряли внимание репрессированные военачальники. 
Заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский на Военном совете 9 декабря 1935 года констатировал, что ни в Украинском, ни в Московском, ни в Ленинградском военных округах,  «инициативности, самостоятельности, вклинивания во фланг и тыл противнику» у командиров батальонов, рот и взводов «нет в той мере, как это нужно».

«Тактическая подготовка младшего командира», указывалось в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова  (расстрелян в феврале 1939 года) от 27 июня 1937 г., «страдает теми же недочетами, что и подготовка среднего и старшего командира»…

«Общевойсковые командиры, – констатировалось в подводившем итоги первого периода финской войны приказе командующего Северо-Западным фронтом к  С.К. Тимошенко   от 26 января 1940 г., – не умеют правильно организовать взаимодействие пехоты, инженерных войск, артиллерии и танков».

И нерешение этих изъянов  до сорок первого года - на совести руководства. 
Конечно, и до чистки в армии было много проблем и недостатков, и работа по её развитию  шла, хотя ориентация после отстранения Тухачевского поменялась не в лучшую сторону – и в отношении стратегии, тактики, вооружения, и вне сомнений из-за низкой квалификации нового командования - и в подготовке и обучении солдат  и комсостава. Руководить  армией и учить командиров стали такие, как Ворошилов, которому по словам Троцкого, и полка доверить нельзя;  Мехлис, политработник, срывший укрепрайоны, введший индивидуальные окопчики вместо траншей, погубивший Красную Армию под Крымом  и пр.
Хоть очень много информации правлено и засекречено, но из донесений особых отделов Сталинградского и Донского фронтов  1942 года (и  из моих публикаций о боях на Мамаевом кургане в сентябре 1942 года, особенно из эссе «Приказано наступать») можно удостовериться в неумении командиров взводов, рот, батальонов, в плохом руководстве  частями со стороны командиров полков, дивизий и выше. 

Чрезвычайно трагичны  картины действий наших командиров, описанные командирами противника.
П.Карель, известный немецкий историк, воевавший на Восточном фронте, так описал один из боёв.  Немцев атаковали части трёх наших дивизий. У них на берегу замёрзшего Дона залегло триста гренадёров. «На какой-то момент шок парализовал немцев: сцепив руки, с песней и криками «Ура» советские батальоны надвигались на них широким фронтом. По команде русские перешли на бег…. Взорвались первые мины, что поставили немецкие сапёры на льду». Немцы выждали. И застрекотали пулемёты. «Точно гигантская невидимая коса скосила первую волну атакующих, бросая тела на лёд…»
Пулемётчики дрожащими руками меняли дымящиеся стволы. «Три волны атакующих уже лежали на льду…». А они всё шли и шли.

Вот отзывы о нашем командовании генерал-майора танковых войск  Меллентина, начальника штабов  48-го танкового корпуса, и  затем  4 –й танковой армии,  участника  Сталинградской и Курской битв.
«Командиры младшего и нередко среднего звена все еще страдали нерасторопностью и неспособностью принимать самостоятельные решения — из-за суровых дисциплинарных взысканий они боялись брать на себя ответственность. Шаблон в подготовке командиров мелких подразделений приводил к тому, что они приучались не выходить за рамки уставов и наставлений и лишались инициативы и индивидуальности, что является очень важным для хорошего командира.
Младшим и средним командирам танков «не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые, решения». «1943 год был для русских бронетанковых войск все еще периодом учебы». (У  В.В. Бешанова есть книга «Год 1942 — 'учебный», которая названа с ссылкой на слова наших боевых генералов).
Мы отличались «использованием большого количества живой силы и техники, которые командование часто вводит в бой безрассудно и упрямо».

Вот несколько примеров.
«Русские дивизии, имевшие очень многочисленный состав, наступали, как правило, на узком фронте. Огромные бреши от нашего огня немедленно заполнялись; одна за другой катились волны пехоты.
Наступали на любую высоту и дрались за нее с огромным упорством, не придавая значения ее тактической ценности. Неоднократно случалось, что овладение такой высотой не диктовалось тактической необходимостью, но русские никогда не понимали этого и несли большие потери.
Первые операции танковых армий заканчивались полным провалом. Плотными массами танки сосредоточивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовалась неуверенность и отсутствие всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а в случае прорыва наших позиций прекращали продвижение и останавливались, вместо того чтобы развивать успех». (Под Сталинградом такое было на Донском фронте в районе прорыва немцев к Волге, А.Т.).

Здесь налицо необыкновенный героизм солдат и безрассудство командиров, бросавших их на верную гибель.
Вот так в лоб и воевало наше командование в основной массе почти до конца войны. Редким исключением были такие генералы, как Горбатов, как командарм Крылов, почти без потерь прорвавший  в 1945 году оборону квантунцев.

 
Палач и изверг Гиммлер беспощадность к согражданам называл одной из сильных сторон СССР в войне: «Русские представляются мне наиболее опасным противником. Это единственный противник, которым управляют с беспощадностью». «Не знающая жалости военная дисциплина — которую, я уверен, не выдержала бы ни одна другая армия — превратила неорганизованную толпу в необычайно мощное орудие войны». – Меллентин.
Всё держалось на железной дисциплине, на беспределе  командиров, политруков и особых отделов.

Кодекс чести, не только воинской, перестал существовать вместе с Белой армией. Не стало и воспитанных на нём, пусть частично, начальников. Суворовской заботы о солдатах и сохранении их жизней уже не требовали.

Портрет  майора,  не жалеющего солдат, изобразил В.Некрасов в книге  «В окопах Сталинграда», - можно  было атаковать по-умному, а не в лоб – так нет, грозя расстрелом, погнал бойцов  на пулемёты и погубил.
Аморальная злобная личность  и  в рассказе волгоградского писателя-фронтовика (воевавшего  на Сталинградском фронте) Петра Филютовича.  Реальный  командир полка Мамонтов, за самодурство, жестокость, тупость и наглость получивший кличку Мамай, отправил из-за ревности своего адьютанта на передовую и приказал: «Штурмовать в лоб и захватить!» -деревню, которую до того никак не могли взять. Этот старлей продумал операцию , и в обход эту деревню захватили без единой потери. А  Мамай застрелил его на партсобрании: «Приказ был в лоб, а ты!» Так и дослужил такой мамай до конца войны. Был трибунал в сорок пятом, но отделался условным приговором с сохранением воинских наград и званий…». 
В обоих случаях доминирует, кроме самодурства,  жестокость и безжалостность к людям. И таких сверху поддерживали.
А в наших наступлениях на Мамаевом кургане в сентябре и декабре?  А в действиях Мехлиса в Крыму в 1942 году.? 
Есть тому много примеров в воспоминаниях фронтовиков.

Товарищ Сталин (человек беспощадно жестокий – К.Симонов) был убеждён до войны, что под его руководством любые кадры решат всё. И уничтожал всех, в чьей глубокой преданности ему сомневался, кого боялся и кто ему мешал. Одних только самых трудолюбивых смелых и здоровых крестьян лишил всего, и  немало  погубил – выслали в степь и тайгу от 6 до 30 млн, по словам самого Сталина и Молотова. А сколько пострадало партийцев,  интеллигентов, учёных, управленцев и пр. Как бы они – самые активные, смелые, волевые  - не менее миллиона, пригодились в войне!
Думал, что он самый умный, обманет своего выкормыша, Гитлера, и нападёт первым, даже на всякий случай плана обороны не удосужился подготовить!  Но Гитлер оказался смелее, решительнее и авантюрнее – и успешнее.

Своими действиями Сталин  спровоцировал продолжение гражданской войны. Раскол общества был особенно ощутим в зоне оккупации. Более миллиона граждан СССР перешло на сторону немцев как обречённые на плен и голодную смерть и как противники сталинского режима. Как они там оказались,  и сколько из них стреляло в своих, и почему и в каком качестве сотрудничали с немцами, и сколько из оказавшихся на оккупированной территории  (а по чьей вине мы знаем)  действительно были изменниками  родины – вопрос  очень сложный.

В первые же месяцы войны мы потеряли регулярную армию со всем вооружением и с огромными запасами, основные продовольственно-промышленные территории с рабочей силой и резервистами. А на следующий год – он же был гений! – опять всё повторилось, как в сорок первом, и немцы добрались до Волги и Кавказа.
И пришлось народу с его самоотверженностью, самозабвением и отчаянной стойкостью в жутких лишениях в окопах и в тылу выруливать ситуацию, самому выкарабкиваться из могильной ямы, которую уготовил стране Иосиф Виссарионович.

Для спасения Родины во время войны проявился и окреп гений народа. И наиболее талантливым, смелым, решительным пришлось занимать места выбывших и не справлявшихся, занявших перед войной  непосильные им высоты.  Вырастали новые крупные полководцы, как Жуков, Рокоссовский (выкарабкавшийся из застенков), Черняховский, Ватутин, Толбухин, Конев и другие,  и комдивы, как ценящий жизни своих солдат сталинградский подполковник Н.Ф.Батюк,  за четыре месяца ставший генералом, как самостоятельный волевой генерал А.В.Горбатов,  переживший лагеря и ставший потом комендантом Берлина  и командующим ВДВ и многие другие.
С 1943 года вспомнили и о чести офицера.

Маршал Советского Союза Иван Конев так отозвался о происходящих изменениях в армии.  «Война постепенно отодвигала от командных постов тех, кто однобоко, механически понимал ответственность за порученное дело, порой примитивно выполнял приказы и потому терпел неудачи. Постепенно в ходе войны изживали себя военачальники, считавшие, что, чем больше пошлешь в бой пехоты, тем больше она сможет взять. Война обнаружила их несостоятельность… Война сама выявляет и отбирает кадры. Обстановка войны лучше всяких кадровых органов исправляет те ошибки, которые до нее были допущены и кадровыми органами, и высшим командованием в выдвижении на те или иные посты тех или иных людей. И если перед войной при расстановке кадров в армии было допущено немало ошибок и эти ошибки сказались буквально в первые же месяцы войны, то постепенно война отодвинула в сторону эти кадры, не справившиеся со сложностью обстановки… Фронтами командовали не те, кто был предназначен к этому в мирное время и кто оказался на этих постах в первые дни войны. Все командующие фронтами выявились в ходе войны… В основе тех качеств, которые сделали их способными к вождению войск на поле боя в условиях современной войны, лежали большие и всесторонние знания, опыт долгой службы в армии – последовательно, ступенька за ступенькой, без перепрыгивания через несколько ступенек. Эти люди знали войска, знали природу солдата. Они еще в мирное время упорно учили войска тому, что потребуется на войне. Сами учились вместе с войсками и, добавлю, учились у войск». (Вот если бы эта учёба не оставила десятки миллионов погибших и покалеченных!)
Вне сомнений, эти мужественные волевые твёрдые инициативные и творческие люди, не боялись ответственности, обладали стойким характером и талантом полководца.

А вот что думали о командирах умнейшие стратеги и полководцы прошлого.

Древнекитайский стратег У-цзы утверждал:  «Есть хороший полководец – страна сильна, если его нет – она погибает».

Древнегреческий полководец, писатель и историк Ксенофонт: «Полководец должен быть изобретателен, энергичен, заботлив, вынослив, обладать присутствием духа, справедлив и хитер; он должен уметь идти на риск и быть всегда настороже. Хороший полководец соединяет в себе прирожденные качества с высоким образованием. Полководцу идет впрок, если он честолюбив…»

Английский фельдмаршал Монтгомери: «Дополнительную мощь обеспечивают моральное состояние, боевой дух, взаимное доверие руководителей и подчиненных (и особенно полевых командиров и высшего командования) и многие другие неосязаемые духовные качества».

Наполеон дарование полководца сравнивал с квадратом: основание – воля, высота – ум.

У монголов-завоевателей в XIII–XIV веках основным требованием при подборе командира служили личные качества воина, его боевые способности, а не происхождение, знатность и выслуга лет.

А у Сталина, прежде всего, - членство в ВКП (б)  и личная преданность вождю. 
Ум,  волю, образованность, самостоятельность, честолюбие, личные индивидуальные качества прирождённого воина, его боевой опыт,  в подчинённых он не переносил, завидовал и боялся.
Он ведь был самым «мудрым» императором.