Толя- Шатун. Рассказ

Была она особенной с детства. Уже к одиннадцати годам оформилась совершенно.

Непередаваемая грация, намечающиеся женственные формы и при этом стройна,

как фламинго. Ещё и волосы эти: прямые, струящиеся, светло-рыжие с розоватым

каким-то оттенком,- ещё больше подчёркивали неуловимое сходство с грациозной

птицей. Глаза тёмно голубые, изменчивые, аккуратный носик, пухлые губки,

высокие скулы,- чего ещё пожелать!

Когда ей было лет семь, восемь,- старший брат, которому поручали присмотр,-

заметил однажды, что рядом с девочками, играющими с сестрой,крутится тип,

какой-то странный. И когда четырнадцатилетний подросток, быстро подошёл

к детям,- тот спешно ретировался, оставив в руках у девочек порнографический

журнал. Позднее, он и два старших товарища со двора, выследили извращенца.

Подростки тому, как следует наподдали и тип больше не появлялся, но с тех

пор он знал, что за сестрой- глаз да глаз!

Лена подрастала и хорошела: бледно-розовая кожа её лица, без веснушек,

казалось была подсвечена изнутри, а брови и загнутые, пушистые ресницы,-

не нуждались в подкрашивании.

Парни попроще, неизменно восклицали вслед,- А ты рыжая, ничего!

Осторожные последователи "типа с журналом",средних лет, с бегающими

глазками,- сравнивали с "Весной" Боттичелли или тургеневской девушкой.

До поры она была безмятежна. Но в шестнадцать лет, когда брат находился

на службе в армии,- отчаянно влюбилась. Постоянно старалась попасть

на глаза старшекласснику и без того избалованному рано созревшими

подругами, красавцу- блондину. Тот снизошёл, как бы нехотя.

Начались сложные, порой изнурительные отношения, протяжённостью в два

года. Подросткам, живущим с родителями, некуда было приткнуться со

своей любовью, гражданские браки в середине девяностых,- не приветствовались,

да и куда пойдёшь: у него институт, у неё колледж, стипендия копеечная.

За всё время не больше десяти ночей провели вместе, на чужих постелях,

в чужих дачных домиках. Любовь сошла на нет, почти не болело.

   На Толю, однокурсника, единственного парня в группе, обучающегося

на факультете "дошкольное образование", обратила внимание не сразу.

Подружка подсказала, - Смотри, Толик наш глаз с тебя не сводит,-

и вздохнула завистливо. С блондином тогда пребывала в ссоре и

затянувшейся на месяц молчанке.

Ну, что же, Толик, так Толик,- решилась девушка,- не хуже других...

А он и вправду был не хуже, хоть и звёзд с неба не хватал. Учился еле-

еле, но, если требовалась мужская сила в исконно женском учебном

заведении, по трудолюбию и покладистости ему не было равных. Зачёты

дарили и диплом выдали. Кроме того был он чрезвычайно добр и очень

влюблён. Чужая страсть заразна и вскоре они стали неразлучны. Кроме

того, отец парня, директор сельской школы,- снимал для него приличную

квартиру в девятиэтажке, недалеко от колледжа,- стали задумываться

о дальнейшей совместной жизни и через год после окончания учёбы,

поженились. Однокомнатную "гостинку" подарила семья жениха.

Шатуном тогда ещё Толю никто не звал. Симпатичный, высокий и крупный,

несколько грузный парень был огромен, как медведь, но кроток, как

ребёнок. Год только отработала Елена Петровна воспитателем в детском

саду по распределению, как ушла в декрет, а вскоре и сын, Павлик, родился.

Толя по специальности не работал: денег не хватало, в охранники

подался, сутки через трое, да грузчиком на вокзале подрабатывал.

Жили одни, уставали ужасно, причём каждый по своему.

Всё переменилось в одночасье. Сначала муж уволился из охраны. Уходил на

весь день в спортивном костюме и приходил в спортивном костюме.

Иногда с синяками. Но деньги, как-то враз появились да и Пашка подрос

и стал спать по ночам,- и Лена вопросов не задавала.

Однажды только спросила: - Ты, милый, часом не бандит?

В ответ только обаятельная детская Толина улыбка.

Вскоре костюм и костюм не дешевый,заменил треники и жена была посвящена,

что охраняет он человека не простого, но сложного, а заодно и

баранку для него крутит,- так и сказал. Денег ещё прибавилось.

Переехали в апартаменты, ближе к морю. Появились хорошие вещи,

обстановка, личный парикмахер и собственное "не хилое" авто, поездки.

Считалось, что квартиру отцовскую Анатолий продал, но прописка

в её паспорте не изменилась. Страна приближалась к миллениуму,

люди нищали, преступность зашкаливала. Но муж попал в "списки" и

прошёл в числе последних. Часто уезжал в столицу, по дороге из

которой,однажды ночью и стал жертвой странного ДТП, без свидетелей,

без виновных, но с двумя погибшими и искорёженным автомобилем.

Сыну только три годика сровнялось. Приехал приятель Анатолия, Николай,

мрачный и молчаливый тип, которого она, едва ли больше двух раз

видела прежде. Организовал необходимые ритуалы и вскользь доложил,что

надобно переехать в прежнюю квартиру и автомобиль ей тоже не

принадлежит. Оглушенная горем, она со всем соглашалась и не спорила.

Переехали на следующий день после похорон. Обстановка этой, первой

её, "своей" квартиры,- удивила чрезвычайно: нечто среднее между гостиничным

номером и будуаром кокотки. На потолке единственной, двенадцати метров

комнатушки- зеркало, во всю стену нелепая репродукция с изображением

полуголой красотки, обнимающей тигра, новые окна с решётками (на третьем

этаже!), огромная кровать. Сопровождающие Николая, недружелюбные мужчины,

не потрудившиеся ответить на её робкое: "здрасьте",- повели себя

странно, будто искали что, не обращая внимание на неё и ребёнка.

Она вдруг явственно вспомнила, что именно от Николая, Коляна, как

звал его муж,- она впервые услышала это, так удивившее её прозвище:

Шатун, если тот звонил на домашний номер и звал к телефону.

 Сначала сняли картину и простучали стены, затем в нескольких

местах, острым лезвием разрезали кровать, сняли и пересмотрели

содержимое двух резных полок. Из ванной слышна была возня и звон

разбиваемых флаконов. Не говоря ни слова, двое сопровождавших вернулись

к фургону и принесли их с сыном личные вещи, не считая шубы её и

кожаной куртки, а также шкатулки со скромными украшениями,в основном

доставшимися ей от покойных матери и бабки.Вся одежда мужа и техника

тоже остались в прежней квартире. Николай посмотрел зло и как-то

слишком по мужски на всё ещё очень привлекательную фигуру её и грустное

лицо, но переведя взгляд на мальчишку, буквально вцепившегося в

материнское колено, сплюнул брезгливо и откланялся шутовски,

дескать, не кашлять вам и не рыпаться... Напоследок задержал взгляд

на скромном  обручальном колечке, да удержался и, наоборот, положил

на край стола три сто долларовые бумажки, со словами - Это вам на жизнь...

Больше месяца Лена вздрагивала от малейшего шороха; вызвала мастера и

заменила замки, на что ушла львиная доля оставленных денег. Утешали

решётки на окнах, так изумившие поначалу. Почти весь световой день,

благо было лето, проводила с сыном в сквере по соседству, набрав

из дома скромных бутербродов, отварной картошки и термос с чаем.

Цыганской иглой с толстой шелковой нитью, найденной в своём старом

комоде, в крохотной прихожей,- зашила кровать и стали жить дальше.

К счастью, никто не беспокоил. Жуткое полотно, вечером, страшась

собственной тени снесла к мусорным контейнерам. Зеркало заклеила

голубыми обоями "под небо". Смирилась и почти совсем не плакала

а вскоре,отодвинув кровать при тщательной уборке,- обнаружила

фото, на котором хмельной благоверный, прикрытый крошечным полотенцем,-

обнимал обнажённую чернявую девицу на фоне красотки с тигром.

Почти не удивилась. Необходимо было налаживать свою жизнь и искать

работу. Устроилась в детский сад поблизости, на пол года с испытательным

сроком взяли няней, зато с ребёнком вместе и поесть худо- бедно

можно было. Потом перевели в воспитатели, на день учителя дарили

цветы, на восьмое марта- конфеты. Дом- работа. Работа- дом. Ребёнок

рос, отца почти не помнил. Пришло время идти в школу. И тут повезло.

Спросила про работу. Директрисса, усталая пожилая тётка, в общем, не

вредная, как оказалось, спросив об образовании,- поморщилась.

   - Повезло тебе, девка. - "Кравчучки" - они не только сумки

клетчатые, так и детишек наших назвать можно. Сначала квартиры всем

к двухтысячному обещали, а потом и пособия на детей президент назначил,-

вот и получился у нас "перебор", "лишние" классы. - А тут ещё и Дина

Сергеевна рожать надумала, а Вера Ивановна и вовсе померла...

  - Возьму тебя,- пристально глядя в глаза ошеломлённой молодой

женщине,- только старайся и бегом неси документы в ВУЗ, на заочное,-
 
с бумагами поможем,- В третий класс пойдёшь, мальчонку другие научат...

Когда сын, Павел, заканчивал одиннадцатый класс и работа у неё хорошая,

уважаемая была, и диплом, естественно, и любовь, кажется случилась.

Нет ещё и сорока: волосы потускнели правда малость, да и кто их увидит,-

причёска скромная,- тяжёлый узел на затылке, так ни разу и не стриглась

после смерти мужа. Разве, что Слава, славный её Слава,- любовник и друг.

Друг даже больше. Жену молодой схоронил- онкология, а дочь его она учила

тогда,- пугливую худенькую девочку, насмерть перепуганную криками бабушки.

Девушка выросла, замуж в Вильнюс уехала,- другая страна,  другой

мир. А тёща Вячеслава и доныне жила с ним в соседней комнате,- женщину

не пригласишь! Правда успокоилась она,- время лечит, да и зять повода для

недовольства не давал. Опять, как в юности: к нему нельзя и к ней некуда.

Привыкли уже встречаться в поездках своих скромных, гостиницах,- раз в

году, во время отпуска. Вячеслав, запросто, не бывал в её доме,- стеснялась

сына. И, потому, когда одна из плиток под ногами,в ванной, расшаталась

настолько, что она, выходя из воды на ногах не удержалась и упала,

подвернув ногу,- решила устранить проблему самостоятельно. В стоительном

ларьке купила алебастр.Портновскими ножницами, не без труда, извлекла

шатающуюся плитку и с удивлением отметила, что та только слегка

прихвачена замазкой, а вглубь зияет большая полость. Подумала ещё,

что сейчас соседского потолка касается. В глубине воронки был пакет.

Потемневшая от времени коричневая обёрточная бумага, накрест

перевязанная бичёвкой, которой повязывали торты во времена её юности.

Внутри записка, поверх аккуратных пачек с деньгами, долларами.

В записке несколько слов буквально: "Вот я, кажись и допрыгался.

- Прости и прощай, моя Фламинго, береги сына, люблю Вас, несмотря

ни на что.- Так было суждено."

 Всё ещё очень красивая и стройная, всё ещё молодая женщина с

распустившимися песочными волосами и немеркнущими незабудками глаз,-

тихо плакала, бессознательно перебирая двадцать одинаковых, небольших

стопочек денег.

   Хватило на удобную квартиру, почти рядом, сын остался хозяином

в старой. Обставлял уже Вячеслав и машину он купил за свои, необходимость

отделиться от тёщи отпала, та осталась в его квартире. Женщина ворчала,

придиралась к "невестке", поучала,несмотря, что та- учительница. Требовала

посещать чаще. Пережили настоящий медовый месяц. Близнецов, родившихся,

в аккурат через девять месяцев,- назвали Иваном и Марией.

Получилось, как в футболе, хоть "основное" время и позади, зато

"дополнительное" бывает и продолжительным и ещё более интересным...