Возвращение

         Он вернулся домой, за город, в свой занесенный снегом мир, где все нравилось и было предметом его гордости. Тихий, сокрытый от посторонних глаз мир. В голове все вертелись сказанные при той, случайной, встрече слова.
- Что же Вы не напишите о своей капитанской жизни, о работе, людях, у Вас же интересно получается. Ну не может быть, что Вам нечего  сказать! Или таки нечего? – сказано было не с укором, скорее поддразнивая и, зная о его характере, с тем, чтобы сдвинуть его с нежелания говорить на эту  тему.
         Ну да, первый свой капитанский рейс  в начале 89 и последний в 2001, что же, думаете, не было такого, о чем не стыдно было вспомнить. Есть что сказать, еще как есть. Да хотя бы тот, самый первый рейс, когда  зимой от Мурманска до Сантьяго за 20 дней, когда изучал все карты погоды, с азартом играл в прятки с циклонами в Северной Атлантике и переиграл их и пришел на 20-е сутки, чем озадачил всех в пароходстве, так не ходили до него. Правда потом неделю пришлось на рейде стоять в ожидании очереди под разгрузку и весь эффект от выигрыша расплавился под горячим кубинским солнцем. И никто не обращал никакого внимания на мелкие удачи одного из самых молодых капитанов в пароходстве. Ладно, что выскочкой не называли. Только что напишешь об этом, там не стреляли, пиратов, погонь, не было,  люди стиснув зубы не вязали узлы, не натягивали брезенты, как это  когда-то в самом начале его работы, когда еще четвертым помощником капитана был.
         Тогда капитан вывел дизельэлектроход, загруженный под завязку цинковыми болванками по семь тонн каждая в ноябре в Северную Атлантику, повинуясь рекомендациям только что организованного московского штаба морских операций.  По дуге большого круга, от мыса Рат в Англии до пролива Белл-Айл в Канаде. Так с Балтики и летом-то не часто ходили – шторма.  Как  тогда шевелились в трюмах те болванки на крутой качке! И сердце замирало, только бы крепления выдержали, весь аварийный брус снесли на подкрепление. Погода, Самкова, «мать её»! Рекомендации шли за этой подписью. Из самой Москвы. А на встречу мощнейший циклон, до сих пор он помнит имя его – «Amy». На всех картах погоды  был помечен, как очень опасный, под собственным именем американцы и англичане только очень опасные циклоны отмечали.  Ноябрь 75-го. На верхнем мостике ветер не померить, сдует за борт, до 36 м/сек доходило и палуба вверх - вниз на волнах. А московским мореплавателям что, не додуматься до этого было? А капитан, ведь понимал все это, но не захотел перечить, чтобы не оправдываться потом. Разве что докажешь тем, кто на берегу, они под боком у начальства, всегда найдут что нажаловаться и свалить на кого, ежели чего. А посреди Атлантики, когда уже не разминуться с циклоном, чертовым «Ами» и волны «выше сельсовета», две недели борьбы за жизнь, матросы с боцманом, как смертники, шли крепить брезенты на носовых  трюмах, которые срывало волнами, что через бак обрушивались на палубу. Как иллюминаторы вышибало в носовой надстройке, потом в Монреале на баке оказались завалены все киповые планки вместе с фальшбортом, швартовные концы подать на берег неоткуда было. Как крепили шлюпку, которая от качки сорвалась с подгнивших найтовов. Или когда он после ужина засиделся у доктора, а судно  вернули на свой курс, который меняли, чтобы дать людям поужинать. И пройти по палубе до своей, носовой надстройки стало очень страшно, волны перелетали через  трюма.  Как выжидая момент, оказался полностью под водой, когда накренило судно и черпнули фальшбортом волну. Как сквозанул по главной палубе и мигом взлетел на высокую палубу третьего трюма, что за носовой надстройкой, а морская соленая вода в капюшоне куртки колотила по спине. Молодой был, только спустя годы страх появился. Как все это опишешь, это не пираты ХХ века. Но школа та, методом «от противного» запомнилась на всю жизнь, еще как запомнилась. Только что напишешь об этом, как объяснишь, что выгорает капитан изнутри до пепла, теряет  способность сопротивляться и нужно найти в себе силы уйти.  Пустота в душе очень опасная штука.  Всегда помнить нужно слова «Первый после Бога»!  Это и крест и кара твоя,  капитанская, уходи, когда надо уходить, уходи, даже если совсем некуда уходить! Даже когда никто не ждет тебя в другом, спокойном и сытом мире. Все равно, уходи!  Не доводи до греха! Да не многим это по силам.
Нет, все же есть что вспомнить. Хотя бы тот случай выгрузки в Арктике, на Виктории, маленьком островке между ЗФИ и Шпицбергеном, куда из-за ледовой второй сезон не могли завести продукты и топливо на полярку. Как выжидал момент среди льдов, чтобы спустить понтон, нагрузить и отправить к берегу между стоящими на отмели стамухами, да в тумане еще. Хорошо, что на катере радиолокационный маяк-ответчик поставили. Первый, экспериментальный. По нему и выводил лично сам катер в тумане к выгрузке и обратно по радиолокатору. Как сплошные ледовые поля без конца гоняло приливом-отливом вокруг места выгрузки и казалось, это все, не получится. Как собрали четыре пропиленовых швартова, связали скобами и катер обвел их  вокруг айсберга, что удачно взгромоздился на отмели не очень далеко от места выгрузки. И как благодаря этому при любом течении получили наконец чистую воду, прикрытые айсбергом и выгрузили и сдали весь груз на берег.  Только они, единственные за два года! И как горячо благодарили полярники, что осталась жить полярка благодаря этому, не закрыли, не эвакуировали. И как прощались с ними «Славянкой», крутя ее без конца на 16 канале все время пока слышно было на УКВ.
Может написать про тот случай, когда он первый раз почувствовал неладное с собой. Случай-то простой. Ну, в отпуске приехали к брату, получилось так, что за полночь. Потихоньку вошли в дом через заднее крыльцо, вскипятили и попили чаю, разложили диван и завалились спать, укрывшись диванным покрывалом, чтобы не будить. Как лежал и завидовал здоровому сну братова семейства, сколь не шумели, никто не проснулся. А утром снова проснулся, когда услышал, как в соседней спальне зашевелились, скрипнула дверь, как изумленно проговорил брат: - О, да у нас гости, - и как больно это резануло по сознанию, что у него так безмятежно уже не получится никогда.  А через год кардиолог медкомиссии  срочно  потребовала заменить его на пароходе, и в больницу, сколько не уговаривали кадры, что только две недельки всего, до  Дудинки и обратно.
Н-да, не то все. Не сюжет.
Может вспомнить случай на ЗФИ, когда зажало льдами у мыса Аук острова Рудольфа. Туда пришли в сопровождении ледокола. Только нашли площадку для вертолетной выгрузки, вертолет с Диксона должен был прилететь назавтра, как тут же начались подвижки льда, еле успел перепрыгнуть назад к себе с ледокола, куда заходил к капитану как раз за ледовой картой, вдруг у них что-либо посвежее есть. Хорошо, вахта сразу заметила движение льда. И началось! Ледокол на полной мощности еле - еле смог отскочить, пересечь ледовую реку, что сплошным потоком несколько суток текла совсем рядом, заполонив и забив льдом все проливы и заливы во всей округе, сколько видно было. Как трещали борта старенького «Пионера» и как мгновенно сообразил дать команду в машину срочно отсоединить рулевую машину от баллера руля, не по учебнику, а благодаря какому-то мгновенному озарению. И спасли ведь рулевую, когда судно под давлением льда боком тащило к берегу. И как забило их между двумя айсбергами, что всегда стоят здесь на всех отмелях и спаслись благодаря этому, не уволкло льдами на малые глубины, там есть места вообще без промеров, белые пятна до сих пор. Бог миловал!
       Куда, интересно, штаб ледовых операций глядел, что просмотрел движение вниз приполярного массива многолетних льдов как раз на них, на север островов архипелага ЗФИ. Мало, что потеряли такой же «Пионер» несколько лет назад на Востоке,  раздавленный льдами Айонского массива, ничего не изменилось. Через несколько дней, когда движение льда прекратилось, попробовали провернуть винт, пошевелить руль, куда там, сплошной лед и под винтом и под пером руля, да еще и выдавило льдом, по осадкам глядя, тонн 500 водоизмещения потеряли.
А выгрузились тогда с вертолетом. Прилетел начальник штаба ледовых проводок:
 -Где,- говорит, - ледокол? – он ему показал дымок на горизонте.
 –Что, они вас бросили здесь? 
- Так сами еле выбрались, мощи не хватало. А нас тащило,  жало льдом к берегу и остановились в полутора кабельтовых, благо глубины большие и айсберги.  Страшновато было, - обещал в рапорте все точно написать.
       Потом ждали атомоход две недели, когда он прошел вдоль борта и пароход завалился на борт градусов на 10 -12, пустой и под днищем лед, а балласты тоже пустые, чтобы не разморозить.  Взяли «на усы», потащили подальше от айсбергов, блок  не выдержал, обломком по лопасти вертолета, только щепки полетели. Перецепились, сначала  дизельный ледокол их взял «на усы», потом атомоход  околол по нескольку раз вдоль  борта и пошли, правда не далеко ушли. Встал атомоход,  с полчаса постоял, потом по УКВ говорят, все, ребята, работать заканчиваем, винт потеряли. А вы стойте, говорят, пока ослабление ледовой будет, выйдите.  И ушли атомоходцы, на двух винтах. Да еще боялись, весь ресурс  реактора выработали уже, на перезарядку шли, а тут их спасать завернули.  Ждите. И ждали, ослабление дней через десять случилось, выбрались. Правда, ледокол и этот тоже лопасть потерял. Такая бывает Арктика. Самое интересное потом в службе безопасности мореплавания было, когда отчет по рейсу сдавал и докладывал:
- Что, - говорит капитан-наставник, - встал в этом месте, другого не было что-ли?
- Так выгружаться надо было, там и удобно и площадка ровная для вертолета.
- Понятно, пошел на поводу у вертолетчиков.
- Да нет, если бы в другом месте встали, то утащило бы льдом на малые глубины, на камни, совсем бы пароход потеряли, - пытался защититься.
Да хрена с два, кому чего докажешь, так и решили, молодой, да неопытный, что с него взять. Не развивали тему сильно, про массив ледовый не хотели афишировать, прошляпили же. Хорошо, что без выговора отделался. А злость от несправедливости долго не оставляла, скрипел зубами. Потому и перешел потом в другую компанию.
         Там совсем весело было, прилетел в Панаму,  пароход ждал неделю, слонялся по городу. В компании договорился на какую сумму жить можно, гостиница и питание. С судовым агентом поговорил, что тот общую сумму покажет в отчете.  И обедал и ужинал хорошо с вином разным и добрым, жарко, виски не особо и хотелось, и в сумму укладывался. А агент к отчету все счета из ресторана приложил, придурок! Сколько не объяснял ему. Высчитали потом из зарплаты. «Мы всей бухгалтерией читали, что Вы ели и каким вином запивали». Да ладно, мелочь. Прошли Панамским каналом, вышли в Тихий океан, Эквадор, Перу, Чили. Экипаж не пароходский, незнакомый. У них конфликт с капитаном вышел, так они решили, что им все теперь «по колено». На вахте второго помощника пьяного застал, на карте, мерзавец, стаканы разложил. Тут же продолжил путешествие пассажиром до первого  порта, сам вахту стоял. Сколько не умолял тот, хоть и знакомый был по училищу еще, на год раньше заканчивал, но такого прощать нельзя. Это беспредел уже. Списал, потом еще одного, матроса, блатничка,  в пассажиры перевел, тоже до ближайшего порта, тоже домой за свой счет. Все, как шелковые стали, правда, в экипаже всего 15 человек осталось, еще один в Перу местной бормотухи купил, выпил, еле довезли до порта в Чили, сдали там чуть живого. Потом обратно через Панамский канал. Тут как раз в Венесуэлу   на Ориноко грузиться направили. Веселуха. Карт нет, в предыдущем порту, тоже Венесуэла, Порто-Кабельо, агент на большом принтере распечатал их, венесуэльские, карты, склеили, по ним и дошли до приемного буя. Тут еще одна новость, лоцман не здесь, оказывается, а по каналу тридцать миль вверх по реке, в Гайд-Ту-Порт-Энтри ни слова об этом, других пособий не было. А Ориноко чуть поменьше Амазонки, ширь, берегов не видно, только буй посредине желтой воды, моргает. Заводят только ночью, из створов только один огонь горит, да несколько буев на кромках канала, ночью  их видно, потому и ночью. Пошли. На руле боцман, один матрос, да еще электрик, толковый парень, по очереди.  На баке некого поставить, да и без толку, канал, хорошо, что движение только в одну сторону. Течение боковое, до 30 градусов на снос держать приходилось, хорошо там видимость всегда, и огонечки буев. Берега показались, лоцман по УКВ говорит, что видит судно, а карты все,  и эти, ксероксные,  кончились, еле лоцмана дождались, потом уже поспокойнее. Порт Матанзас на Ориноко. Сутки еще по реке шли уже вовсе без карт. И обратно тоже, груженые, без карт. Так и не дали, сколько не заказывали, сколько ни грозили, что не пойдут без карт. Секретные, что ли, хрен их поймет?
       Может, про это написать, интересно будет?
       Или, может, как в Бразилию на четыре месяца послали вместо того, чтобы на смену и в отпуск. Это все тогда же было, в одном бесконечном рейсе, правда, часть экипажа заменили в Европе. А остальным «всего один рейсик до Бразилии и обратно». Ага, так и получилось, на четыре месяца еще. Как раз чемпионат мира по футболу был. У них интересно сначала было, особенно реклама, чтобы ни рекламировали, обязательно мяч, ворота, футбол. Мяч сильнейшим ударом, через все поле, там бразильяночка средних лет его на грудь принимает, далее реклама то ли сосисок, то ли прокладок. По телевизору единственный канал настроить удавалось, сериал бесконечный шел, Tropicallienta.  Тоска, выть хотелось, так надоело все. Когда вернулся, наконец, домой, включил телевизор день на четвертый  - пятый дома, чуть с ума окончательно не сошел, там тот же сериал, уже у на русском, Тропиканка, оказывается , называется.
      Не, не то. Вот Виктор Викторович Конецкий, тот бы накрутил из этого «полосатых рейсов», а у него соврать не получалось.
      Может написать, как в Ливии в Бенгази в тюрьму посадить хотели, еле выкрутился.
      А может совсем про другое рассказать. Как в отпуске пытался со ставшей чужой семьей жить. Как дочек приучал посуду мыть, за собой убирать, под их вой вытаскивал на лыжах кататься, как розовощекие и радостные домой возвращались.
–Папа завтра снова пойдем, - а завтра совсем ни в какую, ни уговорами, ни увещеваниями. Как услышал проходя мимо комнаты: - Мам, ну когда папа в рейс уйдет? – понял, что ничего не сможет за свои два – три месяца сделать и изменить, этот мир не принимает его.
      Или может вспомнить случай в Архангельске на погрузке. Когда старый капитан, общественный капитан-наставник приходил службу проверить, а по сути - за куском мяса из судовой артелки, да вкусненького чего, в голодном тогда Архангельске. Разговорились за кофе, тому в радость, поговорить-то не с кем:
- Это раньше я грозным капитаном, Александром Тимофеевичем был, теперь -  Сашка Тыбы.
-Как так, Тыбы?
- А с утра, одно только и слышишь,  Сашка, ты бы мусор вынес, ты бы за картошкой сходил.
     Нет, не получается что-то ни рассказ, ни повесть, выходит и в самом деле, сказать-то нечего. Зря только душу разбередил опять. Вроде бы только все уладилось.


Рецензии
Читал взахлеб.Вот она-морская жизнь, без всяких романтических слюнявостей. Чувствуется, что ты-в теме, испытал все на своей шкуре. В качестве бонуса-предлагаю прочитать мой "Марш мореманов".Может, улыбнет.

Владимир Шохолов   17.10.2021 10:16     Заявить о нарушении
Спасибо, конечно, только там больше грустного, дети росли отца не видя и чужими оказались, печальная участь многих, кто жизнь морю посвятил. Плата такая.

Пичугин Александр   17.10.2021 15:32   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.