Рубеж. Ч 1. Ржевское стояние. Г 1. Детские шалости

РУБЕЖ.
 
 
Повесть.
Олег Русаков.


Книга 3.
Продолжение повестей «Опаленные войной» и «Дороги не расскажут».

Книга 1. "Опаленные Войной" :       http://www.proza.ru/2016/06/25/1303
Книга 2. "Дороги не расскажут" :      http://www.proza.ru/2017/10/26/1789





 
Пролог.


            Не становятся люди героями из-за того, что они этого очень хотят…
Не становятся люди героями потому, что так надо… Жизнь временами ставит
человека в обстоятельства, где нет выбора. Ставит перед людьми задачи, не
свойственные человеческому разуму, противоречат человеческому рассудку, где
приходится выбирать между собственной жизнью и… смертью, ради людей, ради
Отечества, Веры, чтобы жили другие, жертвуя жизнью собственной. По-своему
каждый решает, перед собой, и, коли нужно – Богом, эту задачу, каждый
совершает свай поступок… Время воздвигает перед человеком преграды… если
он их преодолевает, для решения сложных вопросов, становится победителем…
«богатырем». Если совершенный поступок важен не только ему одному, если
решенная проблема — проблема многих людей, то его поступок — подвиг, и не
важно, что дальше!.. Он неизбежно остается в истории… правда, если люди
будут о нем знать, ведь человек может оказаться и безымянным, а поступок не
всегда, ох далеко не всегда, известен… спасенным, а может… и не спасенным…
не смотря на подвиг.
            «Рубеж» — повесть о событиях 1942 года Великой Отечественной
Войны. Продолжая повествования повестей «ОПАЛЕННЫЕ ВОЙНОЙ.» и «ДОРОГИ НЕ
РАССКАЖУТ…». Рассказывает про людей, которые прошли эти опаленные дороги и
с которыми я имел честь быть знакомым, считаю для себя наградой судьбы, по
какой бы причине это не происходило. Вы встретитесь с известными Вам,
персонажами, остановившими фашизм. По-прежнему, в повести будут рассмотрены
не широко освещенные в литературе эпизоды той страшной войны. Повесть
расскажет об огне кровавого 1942 года. Сражения описанные, не имели
большого рассмотрения в литературе, в том числе и в исторической
публицистике. Они оставались лишь в скупых рассказах Ветеранов, горевших в
том страшном году войны.
            Не надо искать объяснения безграничного героизма людей,
определивших события Великой Отечественной войны, защитников нашей Страны,
да в конце концов и всего Мира. Они защищали свою Родину, они освобождали и
чужую Родину, они защищали свою любовь, они защищали свою жизнь... и жизнь
будущих поколений. И не остались они безучастными к судьбам народов Европы…
Беззаветно герои жертвовали свои жизни за: Польшу, Чехию, Словакию, Венгрию,
Болгарию, Австрию, истерзанную в партизанском сопротивлении Югославию. В
конце концов – Германию… Горела Европа в огне освобождения планеты от
фашистских режимов Германии, Италии… их сателлитов - Румынии, Турции,
Японии.
            Но до освобождения Европы от фашизма надо было пройти еще
тяжелые кровавые годы, спасая свое, родное Отечество, свои родные, обильно
политые красной кровью Русскую землю…; Украинские просторы и горы…;
Белорусские полесья… - Земли Великой старой Руси.
            Желаю Вам интересного чтения, ярких переживаний, острых
ощущений, всего самого доброго. Помните… не забывайте героев той страшной
войны. Остановка сыновней памяти будет означать начало новой страшной
войны для всего человечества.

……………………………………………………………………..
            
            Горели в 1942 году опять поля и луга Русские, и топтал посевы
крестьянские кованый сапог ворога нашего, тучей коричневой заслоняя зарницы
на западе – куда ушло солнце. Не туманы легли на Землю Родимую, а дымы упали
черные на селения мирные. Заслонили эти дымы и луга, и дороги, и леса. И не
было спасения человеку Русскому от коричневой нечисти, извергнутой из недр
Европы на просторы наши.
            Кругом лежало горе.
            В России всегда дороги были тяжелыми. Пути длинными - конца не
видно. И любит человек, родившийся среди красоты эдакой, бесконечность
родимую. Каждая дорога из сердца начинается у Русича, и в сердце
возвращается. И если порвать дорогу родимую, не избежать боли душевной
горемычной.




Часть 1. Ржевское стояние.


Глава 1. Детские шалости.

            - … Эх ты, р-растяпа, черт тебя забери! … Считай, что ты уже
на том с-свете... Чего, трудно запомнить, как провода прозвонить перед тем
как их на клеммы вертеть... Связь не восстановил… арт-арт-ттил-лерия
работать не может, через десять минут, фашист нас всех уже укокошит здесь
на хрен, дубина ты стал-леросовая. – Кричал на Мишку инструктор. – марш в
строй дуб-бина. – заикание капитана после контузии, почему его и списали со
строевой в учебку, было не сильным, но перебитое на руке сухожилие делало
кисть правой руки, висящей как плеть. Даже прикуривать он приноровился
одной рукой, другой пытаясь заслонять горящую спичку от ветра.
            - Есть. – буркнул Миша, сжатым от обиды на свою неумелость,
голосом. И убитым строевым шагом, чуть сутулясь встал в строй.
            День занимался светлый и прозрачный. Только над горизонтом на
западе лежали облачка, воздух после холодной апрельской ночи был звенящим и
свежим на запах, в складках, между грязным, еще не везде растаявшим, снегом
блестели замерзшие лужи со льдом местами до сантиметра. А через деревья леса,
растущего на небольшом склоне, края полигона белел снег, не думающий таять.
Утренние, еще косые солнечные лучи, своим робким теплым светом, выискивали
холодные участки земли, чтобы их согреть.
            - Запомните остолопы, вы в поле провода коммутировать будите, в
поле!.. - он многозначительно поднял руку... - вокруг, скорее всего пули
свистеть б-будут… ошиблись - и себя погубите, и весь полк костьми ляжет… Вы
должны понять, идиоты - от связи сейчас в бою зависит победа, от связи...
Нет связи - нет пп-победы... Вы уши и глаза командира части. Связь
прерываться не д-должна ни...
            - Возду-ух, во-оздух!!! - раздался крик над аэродромом малой
авиации, часть которого оборудовали под полигон связистов, где проходили
тренировки курсантов ускоренных солдатских курсов связи.
            - Разойтись!!! Воздух… Быстро рассыпались в стороны…
рассыпались… рассыпались!!! – заорал капитан изо всей силы своим слегка
хриплым голосом, разгоняя молодых солдат подальше, продолжая стоять во весь
рост, размахивая своей не послушной рукой.
            В небе послышался рев пикирующих самолетов, а на КПП аэродрома,
в трех сотнях метров от них, заговорила зенитка. В воздухе встал противный
свист падающих бомб… зацокали другие зенитки у КПП и на углу поля, у
самолетов, зажужжал зачетверенный максим, а там, где стояли самолеты,
укрытые маскировочной сеткой, подняли землю первые взрывы...

………………………………

            Миша Трифонов не хотел учиться. Ему нравилось бегать по деревне
подражая более взрослым парням, собирать в лесу ягоды и грибы, помогать
родителям со скотиной на дворе, не лишними были его руки на покосах, на
картошке. Но в деревне у них, возле церкви аж с 1921 года была открыта
начальная школа, в которую он пришел получать знания, когда ему уже было
девять лет в 1934м. И несмотря на то, что в деревне Телешово была
церковь, открытая в 1911м году, селом ее почему-то так и не называли.
Деревня и деревня. И всем было как-то все равно.
            Учиться сорванцу не хотелось. Простор ему был нужен, нужна… воля.
Но и не учиться Миша не мог, а был мальчику уже девять лет. Совсем парторг заел
его родителей, что двумя годами раньше не отвели Трифоновы сорванца в школу,
ведь по стране широко шагала всеобщая грамотность. Даже взрослых, не смотря
на возраст, Страна сажала за парты, и заставляла учиться читать, считать… а
то и писать. И отец с матерью полгода в школу ходили по вечерам, и теперь
по слогам читали газету, которую парторг заставил выписать через почтальона.
Выписать можно было либо «Правду», либо «Известия» — это уж кто как захочет.
            К первому сентября Мишку кое-как собрали в школу. Мать сшила
ему новую рубаху, в Ошейкино, в сельмаге, купили ему новые штаны, с
интересным названием – брюки, новые ботинки на шнурках, щетку с жесткой
щетиной и две банки гуталина.
            И вот наступает волнительный для Михаила день. Не ловко он себя
чувствовал среди маленьких мальчишек и девчонок, но при этом в классе были
такие же как он дылды, одному мальчишке было аж десять лет, но он в первый
класс шел уже второй раз. При первой попытке, в прошлом году ходить в школу
просто перестал через пару месяцев, и еще пару недель врал родителям, что
ходит, пока тех не вызвали, через правление колхоза, в школу.

            В первом классе, с ним за парту села маленькая девочка, которой
было всего шесть лет, звали ее Шурочка, Шурочка Широкова, она каждый день
ходила в школу с деревни Кушелово, километра за три от Телешово, там
очередной раз школа была закрыта. Кушеловские мальчишки и девчонки, каждый
день гурьбой утром, и как получится после учебы бегали из Кушелово в
Телешово, и обратно. Не много, ни мало, но путь этот был длинной километра
три.
            Учился Михаил плохо, тянуло его все время в поле, или в МТС к
тракторам, плугам и сеялкам… нравилось Мишке гайки крутить и ощущать запах
блестящего железа. Там он познакомился со старшим братом Саши Широковой -
Егором, который уже подумывал об уходе в армию, конечно, в танковые войска.
            Саша на целых три года была младше Мишки, она была пухленькая
девочка, и училась в отличии от Михаила, хорошо, отличницей у нее не
получалось, может потому, что ей было шесть лет, но читать стала быстро,
помогая своему товарищу по парте складывать слога, считать она уже умела
придя в первый класс, и упорно заставляла Мишу освоить счет и задачки. Как
бы он учился без нее, одному Богу известно, получилось бы ему за партой
усидеть три – четыре урока. Может быть сбежал бы с учебы, как его старший
приятель в прошлом году, а теперь и он цепляясь за Трифонова, зная его еще
до школы, начал по тихонечку учиться.

            Их школа стояла рядом с церковью. Церковь закрыли года четыре –
пять назад. Колокола с нее скинули, благо пролезли они через большие бойницы
колокольни. Но не помогла доска, на которой выносили колокола из бойниц,
большой колокол оказался тяжелым, и доска сломалась, колокол задел отлив
нижнего портала колокольни и разрушил свод из кирпичей под звонницей на
колокольне, сбив медную жесть с отлива, разбрасывая окрест свой последний
пронзительный баритон. Но колокол упал на мягкую землю, не разрушился.
Селяне, наблюдавшие происходящее, ахнули. Плакали бабы, когда все это
происходило, и истово крестились, не смотря на окрики старшего чекиста –
руководившего этим варварским процессом.
            Колокола увезли, и умолкла церковь «Всем скорбящим радость» на
долгие-долгие десятилетия.
            
            Мишка был хулиганистым парнем. Однажды уже глубокой осенью, к
октябрьским праздникам, уговорил Шурочку не уходить домой вместе со всеми.
Обещал, что сам проводит ее до самого ее дома. Сашенька согласилась, ведь
Миха хотел показать ей церковь, у которой были сбиты купала.
            День был пасмурный. Красный кирпич церкви влажным и темным. С
опаской Сашенька заходила в церковь. Кованые петли тяжелых дубовых ворот
держали воротины крепко и противно визжали, когда Мишка их открывал и
закрывал, прокатившись на них туда-сюда. Стены церкви были сильно
исцарапаны, куски штукатурки на которой по-прежнему различались лики
ободранных кем-то икон, внимательно и сочувственно смотрели в глаза
ребятишек. С высокого свода, когда-то держащего купола, смотрел на них Бог,
с одной стороны освещенный солнцем, с другой, почему-то золотым, месяцем.
            Шурочке было страшновато, вместо купола церкви было видно,
как по небу плывут рваные облака. Она стояла под кругом из рваных облаков,
и завороженная смотрела на ободранные стены, с которых на нее внимательно
и укоризненно наблюдали глаза святых, исцарапанные злыми людьми. А Мишка
бесцеремонно и даже как-то нагловато вытащил папироску, чиркнул спичкой и
смачно закурил. Потом поднял камень – кусок облетевшей штукатурки,
прицелился и метко кинул в оклад иконы, лежащей у стены, под разбитым
высоким окном.
            Девочка стояла завороженная… она осматривала фрески на стенах и
сводах, все время задерживая взгляд на глазах Боженьки, с опаской, что он
смотрит на них, с Мишей, напряженно, и ей очень не понравилось, когда ее
друг, кинул камень в оклад иконы:
            - Миш?.. А тебе не страшно?.. – промолвила Саша как можно тише,
но ее голос все равно эхом отозвался в пределах такой красивой церкви, не
смотря на истерзанные стены.
            Миша, все ходил по церкви смело поднимая и осмотрев бросая,
валяющиеся на полу железки и куски крашенной штукатурки. Весь пол церкви
был завален мусором.
            - Чего тут бояться-то… - с некоторым пренебрежением ответил
Михаил.
            Он поднял голову и тоже осмотрел купала.
            - Ты боишься, что сейчас купала упадут, что ли? – Он ухмыльнулся,
- Хха-ха… Ты чего, Шур, это же церковь, здесь стены толщиной больше, чем моя
рука, ее снарядом не прошибешь. Батя говорит ее пытались разрушить, да не
смогли. – мальчишка громко опять засмеялся, вытащил из кепки еще одну
украденную у отца папиросу, из кармана спички, и опять умело закурил. -
…Смотри Шура, свечку толстую нашел…

            Дети подошли ко двору Александры, когда уже темнело. Октябрь уже
не любит длинных дней. Уроки Саше придется делать в чулане, чтобы
электрической лампочкой не мешать спать родным. Мишка, который придет домой
уже по темному, делать уроки уже, конечно не будет.

            Михаил не хотел учиться дальше… третьего класса, и не известно –
доучился ли он до него, если бы не маленькая миленькая Саша Широкова. Но,
хоть и с тройками он стал учиться дальше, перейдя в четвертый класс. В
Телешово была только начальная школа, учиться дальше надо было ходить в
Ошейкино, до которого было четыре с половиной километра через Кушелово и
Бородино, и приблизительно пять километров, через Кушелово и ошейкинский
лес.
            Мишка не хотел учиться дальше… Даже с Сашкой из-за этого
поссорился, целый месяц она от него воротила свой смешной курносый нос.
В конце концов он согласился заканчивать семилетку. Так они вместе и
проходили в Ошейкино в школу до самого 1941 года, закончив седьмой класс.
Саша его ждала у двора, вместе с братом Иваном, и кушеловскими подружками,
присоединяясь к ватаге телешовских ребят, и все вместе, за разговорами и
озорством, детвора двигалась дальше в Ошейкино… в школу.
            Летом 1941 года Сашеньке исполнилось 13 лет, Михаилу в марте –
16. А на Родину в июне упала война.

 …………………………………………………………………………………

            Закончив семилетнюю школу, Михаил пошел работать в МТС. Он и
раньше проводил там много времени, постепенно знакомясь со всей семьей
Широковых, сначала помогая ремонтировать трактора, Сашкиному старшему брату
Егору, затем, когда Егор ушел в армию в 1937м году, его место занял средний
брат – Алексей, пока не уехал он поступать в военное училище в 1940м, в
него поступив и более не возвращаясь в родную деревню. А сменил его в
подмастерьях – его младший брат Иван, которому в 1941м пробило 15 лет. В
августе 41го их средняя сестра Зина, которая училась на врача в Москве,
внезапно приехала в деревню, на одну ночь, а на следующий день забрала Ивана
в Москву, копать земляные укрепления, где-то в Подмосковье.
            Война резко изменила время, людей и все, что окружало парня.
Меньше стало смеющихся лиц на деревне и на работе, на лицах женщин появился
испуг… этот испуг был не за себя, он шел из глубин бабьей души, за жизнь
близких мужиков, которых вот-вот должны призвать в армию, что и случилось в
первых числах июля.


продолжение:     http://www.proza.ru/2019/07/08/865

Книга 1. "Опаленные Войной" :       http://www.proza.ru/2016/06/25/1303
Книга 2. "Дороги не расскажут" :      http://www.proza.ru/2017/10/26/1789



г. Тверь
Русаков О. А.
27.07.2017