Глава 2. Часть III. И вышел другой конь

В числе точных фактов о Гере единственное, что Виктор Фёдорович прекрасно знал, был его характер. Разум Геры — это самое причудливое местечко и восьмое чудо света. Некая часть людей не понимала Геру… Нет, большая часть людей не понимала Геру… Нет, почти каждого человека, хотя бы однажды, Гера своим видом и голосом ставил в сложное положение.

Но здесь стоит отметить, Гера не возненавидел весь мир. Он уважал и любил людей, своеобразно. Виктор Фёдорович к сегодняшнему дню позабыл рассказ о «мудреце», который не внял словам Геры и решился языка за это.

Хороший пример того, насколько Гера любит мир, можно показать на Аюне. И на Аюне список хороших и других примеров заканчивается. А по-честному, Гера, увидев издалека силуэт дочки, натренированными движениями доставал из кармана пальто таблетки под названием «совесть». Виктор Фёдорович давно разглядел в Гере две натуры. Они принципиально отличались. И если бы Гера пользовался лишь одной, Виктор Фёдорович не приехал бы к нему в Никольское.
 
Причин возникновения второй натуры немного. Во-первых Гера любил Аюну. В этом сомневаться не приходиться. Вторая причина крылась не столько в самой Аюне, сколько в её матери. Глядя на дочь, Гера помнил, что она говорила ей. И прекрасно понимал, чего ему говорить не стоило.

После событий в церкви. Гера и Виктор Фёдорович расстались до утра. Гера пообещал  раскрыть преступление за одни Нома-Ариентарский час. Попутно Гере пришлось раскрыть ещё и понятие «время Нома-Ариентарда». Это шифровальная система периодов времени, в которой один час земной равен восемьдесят одному часу Нома, один день земной равен восемьдесят одному дню Нома, две земных недели равны трём годам Нома. По словам Геры, эту систему изобрели два немецких математика. Йозеф Нома и Вильгельм Ариентард.

Пока Гера вывозил Аюну в Никольское, Виктору Фёдоровичу требовалось приложить все усилия для оправдания законом совершения деяния, по факту нарушавшего десяток законов. В шесть часов вечера, он направил в приют письмо с «приглашением» в главное отделение всех его работников, видя в своих действиях единственный верный путь. Тем же временем, Гера подходил к деревянным дверям мастерской.
 
- Аюна!

Войдя в мастерскую, Гера почувствовал себя счастливее. То счастье чуть притухло, когда Гера нашёл Аюну. У тех белёсых стен, прижавшись спиной к бетону, возле самого угла, на полу спала Аюна. Она уснула не от скуки. У самых ног Аюны лежал огромный портрет Виктора Фёдоровича. И почувствовав уличный холод, художница раскрыла глаза. В них не было сна.

- Я не спала. - Аюна зевнула, но Гера не сомневался в её частности. - Вернее уснула только недавно.

- Даже я бы не уснул, сидя на полу. Я бы не советовал…

- Я смогла почувствовать твои шаги, когда ты перешёл перекрёсток.

Аюна - единственный человек способный перебить Геру и сказать что-то стоящее.
Гера понимал это.
 
- Тогда вопросов нет. Но…

«Инстинкты войны». Гера сейчас осознал всю необходимость правды. Аюна одарила своего отца даром честности. И для Геры, скорее всего, дар дочки превратился в проклятие. Проклятью тому он радовался и горевал от него. Гера и сам, похоже, не понял зачем золотистый свет в глазах Аюны стащил и его на пол. Гера присел совсем рядом и поправил Аюне волосы рукой, а затем обнял. Да так сильно, что прижал её легкие к спине. Редко Гера становился таким.. Таким.

- Я знаю, ты не заснула бы на холодном полу без причины. Я тоже ношу свою трость не просто так. Доверься мне. Я виноват во всем, увиденном тобою. И обещаю, ты не увидишь те ужасы вновь. Обещаю! - Гера глотнул воздуха. - Поэтому больше не спи на полу. Ладно?

- Угу. - Аюна бы сказала больше, если бы дыхания хватило.

- Ну и хорошо.

Гера ненавидел долгие и пустые разговоры. И выразив важнейшую суть своих слов, опять принялся поправлять и без того чистое пальто. Он надеялся преподнести Аюне новость о переезде легко и невзначай. Но не получилось.

- Кстати… - когда Гера проговаривал начало этого слова обычно застывало всё Никольское. — У тебя же через четыре дня день рождения! Точно! Можно я подарю тебе одну вещицу сегодня? Я… Я знаю, как сильно ты привязалась к этому местечку. Но и я обещал твоей маме и тёте, даже дяде, всегда быть вместе с семьёй.

- Ты хочешь забрать меня в Никольское?

В глазах Геры, стоящего на краю порога, Аюна увидела тогда необычное для него чувство. Страх. Причём боялся он не за себя. Неясная надежда металась в душе Геры от правого глаза к левому. Гера застыл у двери. Любой бы здоровый человек отказался вечером, мчась на лошади четыре часа, отправится вместе с Герой, а имя здесь играло далеко не последнюю роль, в его собственный город. И тут глаза Аюны сверкнули. В отличии от Геры за себя она не боялась.
 
- Побежали!

Они вместе выбежали на улицу. Аюна впервые не сдерживалась. Ни в чём. Во всей семейной и городской суматохе она и забыла о возрасте. Ей было всего шестнадцать лет. И выскочив из мастерской, Аюна, не теряя ни секунды, попыталась вглядеться в августовское вечернее небо. И не увидела…

Вместо неба над ней и Герой возвышалась огромных размеров тень от ряда колесниц девятнадцатого века. Сцепленные железными помостами, выстроившись в единый ряд, в одну сторону, улицу перегораживали несколько экипажей.

- Ух… Я теперь понимаю, насколько сильно не разбираюсь в подарках. Мне тебя не превзойти.

Гера, услышав восторг дочки, поразил улицу раскатистым смехом. Люди вздрогнули, и с ними задрожала Мать-Сыра-Земля.

- Вещи твои я собрал. Давай сядем ближе к началу. Переговоры сегодня прошли... Не по плану. И в заднюю часть, мы поместили буйных будущих жениха с невестой. И моих подчинённых, к слову. Они спят, и их ещё нужно вытаскивать по приезду. Никакой моральности у людей. Сами уснули, с моей подачки, и я их ещё должен вытаскивать. Да не в жизнь!

Аюна не слышала Геру. Она третий раз оббегала состав. У Геры на изучение всего состава ушло пятнадцать минут. Для Аюны минуты превратились в секунды. И она, очередной раз пробежав по тёмной стороне улицы, успела задать вопрос.

- Ты их усыпил?

- Совсем чуточку до утра.

Двигаясь от конца до начала, Аюна резко замерла. И почти упала по инерции.
 
- Папа… - Аюна попыталась рассердится. Увы, неудачно.

- Немножко. Совсем немножко…

- Папа! - Аюна прищурилась. — Ты обещал мне не травить людей своими чаями.

- А это не чай!

- Папа!

Это был первый случай в истории Ярославля, когда Гера выглядел смехотворно. На этом аккорде, оба близких родственника поднялись в карету. Гера что-то крикнул извозчику, одновременно размышляя о том, как бы хорошо он смотрелся, будучи крестником детей-близнецов Игоря и Лизы.

Внутри, под четырьмя яркими свечами, при свете восходящей луны и заходящего солнца, Гера и Аюна сели друг напротив друга. Они минутами радовались беззвучно, пока Гера не высказался насчёт любимой темы.

- Я нашёл убийцу. Хочешь расскажу как?

Аюна мигом отвернулась от оконца и прильнула всем видом к отцу.
- Прости, я плохо разбираюсь в таких вещах. - лицо Аюны говорило об обратном.

Гера улыбнулся.

- И ты сможешь разгадать, это простое дело. Хотя порой начинать приходиться со сложного. Я задам тебе загадку. Она сложна. Для её решения необходима одна книга. У меня она есть, можешь не волноваться. Думаю, у каждого в доме она найдётся. Я уже задал эту загадку Виктору Фёдоровичу. Завтра задам моим подчинённым. Послушай. Красивая загадка. - Гера моргнул глазами и перестал мигать. - Имена их похожи на слух. Из семи знаешь ты только двух. Ну а третий стоит между ними. Двести лет до начала — поныне. Это первое четверостишие стиха. Тебе хватит четырёх строк. Остальные запутывают читающих окончательно. Догадалась?

Аюна нахмурилась. Первым делом она задумалась над цифрой «семь». И вскоре поняла, загадка и правда не сложная. Загадка труднейшая.

- Я называю её «откровенная загадка». Никто не способен понять смысл строк с первого раза. И люди сразу разделяются на две стороны. Те, кто и вовсе забывают четыре строчки, и те, кто возвращается к ним. Раз за разом. Я знаю, ты из вторых.

Аюна согласно кивнула.

- Отправивший меня в первую ссылку человек, тоже был из вторых. Он решил её. И побоялся меня.

Аюна застыла. Значит, из-за силы этой загадки, четырёх строчек, Гера и попал в ссылку. А через две недели сбежал. Сердце девочки наполнилось неподдельным ужасом.

- Почему?

- Я имею к героям загадки непосредственное отношение. Не волнуйся ты, это глупости.

«За глупости в Сибирь не отправляют».

- Страшно даже подумать, за что тебя отправили во вторую ссылку.

Гера огляделся по сторонам и покачал головой. В глазах его вновь вспыхнул огонь.
- Двенамирная карта. Я хотел побывать на севере, и случай представился. Незнание. Тысячи людей поддерживали мои идеи. А десятки тысяч их боялись. Не верь рассказам Виктора Фёдоровича о подготовке побега. Мы вернулись домой спустя дня. Но я вернулся на север и закончил одну карту. Рассказать?

Так началось долгое рассуждение Геры.

«Не все науки зародились в Греции. Астрономия появилась с началом мира. Греки слегка преуспели. Они изучили десятки созвездий. И одними созвездиями дело не ограничилось. Особо вдумчивые господа, возможно религиозные фанатики, попытались совместить свои знания с религией. Уверен, им помогли слабые конфедерации племён из Дакии».

Гера окончательно позабыл, что беседует с дочкой шестнадцати лет. Он всегда брал записную книжку и ручку в поездки. И вынув откуда-то потрёпанного вида книжку, по возрасту равную Гере, он принялся чертить схему.

«Смотри вот эта точка — Земля. Они предположили следующее. От земли отходят две линии. Одна идёт кверху, другая — диагональ справа. Выше земли находится чистилище, а над чистилищем — ад. Диагональ заканчивается раем и перпендикулярно соединена с чистилищем, но с адом — нет. На самом деле и с адом тоже, но это были первые карты».

У Аюны больше удивления вызвал тон Геры, нежели сама карта. Он говорил так, словно и не сомневался в правдивости схемы. Гера пересел ближе к Аюне и продолжил.

«Почти каждого умельца, со временем, правительство Полисов выслало в колонии. Причерноморье или Малая Азия. Есть такой город Эфес. И в Эфесе, спустя годы те умельцы, до нашей эры, построили удивительные здания. Я там был. Они огромны. Половина под землёй. И всё для продолжения карты. На новых картах их потомки опустили ад вниз под Землю. И параллельно раю начертили «Новую Землю» для грешников, которым дан второй шанс. Вторая Земля соединена с Землёй и чистилищем подобно раю».

Пока Гера заносил изменения в книжку, Аюна улеглась ему на колени. Он и сам понимал, она скоро заснёт, но не остановился.

«Странно для меня одно. Как карта попала в Месопотамию? Но шумеры молодцы. Они продолжили карту, решив, что Земля является вершиной пирамиды. И добавили ещё пять миров, разделив пирамиду крестом на четыре части. И в итоге...»
И в итоге Аюна глубоко вдохнула воздух и практически перестала дышать. Гера,  хоть и пытался разозлиться, злился шёпотом.

- Ты заснула? - изобразил он изумление. - Ах… Значит мне придётся тащить в Никольское троих, вместо двух. Хах, ты хитрюга… Вся в отца, ну прямо вся! Вот какие сказки на ночь надо читать детям.

И тут улыбка спала с лица Геры. За окном поднялся туман. Они остановились  около широкого поля. И в том поле Гера увидел рыжего коня. На коне сидел всадник. Гера пересёкся взглядом с ним. В следующую секунду к Гере, войдя с улицы, примчался извозчик.

- Господин Гера, нас кто-то остановил.

Лицо Геры побелело в свете восходящей луны.

- Не «кто-то». И вышел другой конь, рыжий. И сидящему на нём дано взять мир с земли.

Извозчик опешил от потрясения. Он надеялся только на Геру.

- И кто это?

- Тот, кто не отгадал моей загадки. И потребовал от меня ответ. - Затем Гера, открыв вторую дверцу, встал и обратился к гостю. Глаза Геры наполнились золотистым, светлейшим огнём. - Это мои люди. Прочь!

Всадник скрылся в тумане. А Гера не сводил с поля взгляду.

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/18/180