Дункан страстей

Айседора Дункан (1877–1927) - американская танцовщица, одна из основоположников школы танца «модерн». Разработала танцевальную систему и пластику, в истоках которых лежали древнегреческие танцы. Российскому читателю в большей степени известна как жена Сергея Есенина.

Беспокойная жизнь.

Своё детство Айседора провела в весьма неблагополучной семье. Отец бросил мать с четырьмя детьми и девочка вспоминает это время как череду переездов с одного места на другое, причём квартиры с каждым разом становились всё дешевле и невзрачнее. Достаточно сказать, что все четверо детей спали на одной кровати. Но уже тогда маленькая Айседора была особенно восприимчива к музыке и, едва заслышав любую мелодию, принималась танцевать.

В тринадцать она бросила учение как бесполезное занятие, и всё время посвящала танцам. В возрасте четырнадцати лет её уже стали приглашать на гастроли ведущие театры Калифорнии. Одновременно Айседора с удовольствием обучала других девочек танцам. Вскоре школа Дункан приобрела известность и стала основным источником дохода семьи. Свобода от академических стандартов, так созвучная её характеру, помогла ей создать своеобразное направление в этом виде искусства – «танец в стиле модерн». Эту «свободу» можно расценить как некую конфронтацию с обществом и устоявшимися нормами.

Сама придумала сценический костюм, напоминавший наряд мифологических греческих наяд, который состоял из тонкой белоснежной туники, едва доходившей до колен. Открытые шея, плечи, руки и босые ноги усиливали шокирующее впечатление публики. Учитывая, что в классическом балете танцовщицы были одеты в плотное трико, скрывающее не только ноги, но и руки, наряд Айседоры выглядел почти непристойным. Но приковывать к себе взгляды и внимание окружающих – недаром считается основной чертой истерической личности.

Богемная среда рано выработала у неё не самые лучшие привычки. Если верить собственным признаниям молодой танцовщицы, то все члены семьи Дункан были большими любителями выпить. Не удивительно также, что уже в юном возрасте Айседора начала вести бесшабашное существование. 

 То, что Айседора не упоминает в своей автобиографии, во всём остальном весьма откровенной, о своей первой беременности потере ребёнка не кажется странным упущением. Истерическим личностям свойственен защитный психологический механизм вытеснения. Да и с возлюбленными ей не везло – все как на подбор оказывались хоть и состоятельными, но уже женатыми мужчинами.  Шумный успех у публики чередовался с очередным крахом в любви, что делало её настроение ещё более переменчивым и неустойчивым.

 Первые рассказы о её «плотской вольнице» восходят к 1908 г. как и передаваемые из уст в уста легенды о её обращениях к великим и знаменитым мужчинам с предложением о рождении общих детей. Мысль Айседоры, что именно сексуальные утехи оказываются для неё спасительным лекарством от «неврастении», представляется нам с клинической точки зрения заслуживающей доверия. Учитывая инфантилизм Дункан, подростковый промискуитет у неё мог затянуться и стать одной из причин неудачных в последующем сексуально-брачных отношений. Прямолинейность её манеры поведения и высказываний поражала современников. «Если в искусстве Айседора была гением, то в практической жизни она была простофилей», - говорили о ней.

Первая трагедия.

В 1908 г. к славе Айседоры Дункан, которая достигла своего апогея, прибавился и почёт: на её концерт пришёл сам президент США Теодор Рузвельт. Но счастье редко бывает долгим.

В 1913 г. у Дункан трагически погибли двое детей. И – как предвестник будущей трагедии – в автомобиле! Мотор машины, в которой дети вместе с гувернанткой ехали в Версаль, внезапно заглох. Водитель вышел, чтобы проверить состояние двигателя. Но по воле злого рока мотор неожиданно завёлся, и машина быстро покатилась по откосу в Сену. Шофёр пытался открыть дверцу машины, но ручку заклинило. Из-за поднятого стекла на него смотрели перепуганные лица. Когда автомобиль вытащили на берег, все пассажиры были мертвы. Сцена достойная современного фильма ужасов.

После похорон Дункан погрузилась в мир меланхолии и печали. Её преследовали ночные видения, мучили галлюцинации. Боль от утраты граничила с безумием, и однажды она чуть не утопилась, сказав, что дети позвали её за собой. Однако всё это не помешало ей через 8 месяцев после трагедии, вновь «носить ребёнка под сердцем». Произошло это от случайной связи, на которую она согласилась лишь бы заполнить душевную пустоту и заглушить тоску. Без сомнения, в это период Дункан перенесла реактивный психоз.

Болезни и капризы звезды.

Когда Айседоре исполнилось 38 лет, она заметно пополнела, к тому же изрядно злоупотребляла спиртным. Но триумфальные выступления продолжались, хотя поведение становилось всёболее непереносимым. Она считала, что любое её слово равносильно закону: могла, например, потребовать «массу роз», чтобы усыпать ими сцену, хотя заплатить за них ей было нечем. «Она не страдала избытком такта и самоконтроля, - печально заметил один из её друзей, - и не желала их иметь. Она была абсолютным и добровольным орудием своих эмоций». Ещё жёстче высказался другой: «Никто никогда не мог ни остановить её, ни взять над ней контроль… Любовники – снова любовники – и вино! Ничто не могло утолить её (любовного) голода и жажды, и в ней не было никакого понимания пагубности такой жизни!» Становясь всё более суеверной, верила в предсказания судьбы, астрологию, сновидения, гадания по руке и разнообразные «предостерегающие приметы».

Только ученицы Дункан первыми стали замечать, как вредили её искусству бесконечные попойки. Сама же танцовщица в 1918 г. писала: «Страдаю от не-вра-сте-нии, что в переводе означает: неисцелимая печаль, вплоть до разрыва сердца. Ношусь по свету в поисках средства исцеления – и не нахожу».

Любовь двух гениев.

Большевики пообещали Дункан великолепные условия для работы, а больше ей ничего не было нужно. Почти ничего. Так как в это время на одной из театральных вечеринок в октябре 1921 г. произошла её встреча с Сергеем Есениным. Айседоре исполнилось сорок три, Есенину – двадцать семь. Они жили в разных социальных мирах, принадлежали к разным поколениям, мало того, между ними существовал языковый барьер. Есенин, скорее всего, был покорён обаянием талантливой женщины, хотя, по воспоминаниям многих, с самого начала обращался с нею с открытым презрением. Заходя с нею в кафе «Стойло Пегаса», которым владел совместно с другими имажинистами, произносил: «Пей со мною, паршивая сука…»

А что могло привлечь Айседору в Есенине? Танец можно увидеть и оценить. Стихотворения, прочитанные на непонятном тебе языке, соблазнить вряд ли могли. Остаётся только одно – молодость, красота и популярность золотоволосого поэта Совдепии. Биографы приводят знаменательный разговор на эту тему Есенина с одним из друзей: - «Она великолепная любовница. У неё были тысячи мужчин, а я стану последним». На что тот ответил: - «Ты станешь тысяча первым только и всего». Этот правдолюбец получил от поэта по физиономии, но по существу оказался прав.

«Медовое турне» Айседоры с Есениным, начавшееся в Берлине в мае 1922 г., представляли собой пятнадцать месяцев алкогольного сумасшествия. Заграницей имя Айседоры Дункан было более знаменитым, чем имя Сергея Есенина, что раздражало самолюбивого поэта. Айседора же могла позволить себе выступить в бруклинской Музыкальной академии в пьяном состоянии. Стоит только удивляться, что в постоянных ссорах и примирениях с агрессивным в пьяном состоянии любовником Айседора ещё находила силы выступать. Хотя уже и не с таким блеском, как раньше. Как некоторые российские авторы говорят о губительном влиянии Дункан на Есенина, так и за границей убеждены в пагубности Есенина для Дункан.

Портрет Айседоры, мы находим в сочинении американского писателя Джона Дос Пассоса «Большие деньги»: «Она не могла воздержаться ни от спиртного, ни от того, чтобы заключить в объятия первого встречного молодого человека; если же у неё заводилась кое-какая наличность, она закатывала пирушку или просто швыряла деньги направо и налево». По мнению биографов, это описание сильно смягчает то, что имело место в действительности. Не исключено, что свойственная обоим алкогольная зависимость сыграла в их романе объединяющую роль: они могли предаваться пьянству без взаимных упреков и порицаний.

Вернувшись с гастролей по Америке в Россию, супружеская пара уже фактически находилась в разрыве. Айседора отправилась в турне по Северному Кавказу и в Ялте получила телеграмму: «Я люблю другую. Женат. Счастлив. Есенин». Надо сказать, что гениальная пара хоть и жила излишне бурно, но рассталась вполне миролюбиво и без скандалов.

Смерть в «Бугатти».

Трагическая гибель Аседоры Дункан многим известна. Случай действительно беспрецедентный: конец длинного шарфа попал в ступицы заднего колеса и узлом затянулся на её шее. У модели того автомобиля, на котором она поехала покататься с очередным любовником, колёса не были закрыты крыльями, а располагались, как на гоночных машинах, снаружи от корпуса. Во Франции эту машину - «Amilcar CGS» - в шутку называли «Бугатти для бедняков», почему и популярен так миф о том, что шаль Айседоры Дункан попала в колесо именно автомобиля «Bugatti».

Отметим, что даже гибель оказалась характерной для беспечной танцовщицы, которая не захотела лишиться удовольствия прокатиться с очередным молодым любовником и отказалась от предложенной – было холодно! – мужской куртки, предпочитая намотать на шею модный красный шарф.

Траурную урну с прахом Дункан захоронили на кладбище Пер-Лашез рядом с её детьми. «Я родилась лишь для того, чтобы танцевать, любить мужчин и родить детей». Своё предназначение она полностью исполнила.

Диагностическое предположение.

Айседора Дункан на протяжении всей своей жизни демонстрировала черты инфантильно-ювенильного характера. Повышенную склонность к алкоголю следует рассматривать как патологическую, так как она в конечном итоге негативно повлияла на её искусство. Ядро личности составляло истерическое расстройство. Эта форма психопатии часто встречается в группе инфантильно-ювенильных женщин, которые вообще «по своей природе ближе к детству и юности».

***

Опубликовано в журнале «Наша Психология» №5, 2013 г.