Твикси

Жизнь первая

Оживлённое московское шоссе. Машин много, прохожих мало. На этом участке дороги находится парк, в который под вечер начинают стягиваться с разных сторон мамаши с детьми или собаками. Собак, на первый взгляд, явно больше.

У обочины стоит ничем не примечательный фургон. В салоне в окружении радиоэлектронных приборов – два оперативных работника УВД.

- Между педофилией и псевдопедофилией, как говорят в Одессе, две большие разницы. Истинная педофилия, как психическое расстройство, превращает тебя в потенциального уголовника. С другой стороны, этот вид преступления автоматически вешает на тебя бирку психбольного. Это понятно?
- Ага.
- Не ага, а да. Нас интересуют и те и другие педофилы. Им самим узнать предмет своего вожделения несложно. А вот нам его заранее угадать сложнее. Мы же не будем в качестве «живца» сажать на скамейку девчонку-подростка. Вот Людмила и является своеобразной «блесной». Клюнут на неё, значит это возможный педофил, за которым потом уже будет специально следить «наружка».
- Вряд ли Людмиле эта работа нравится.
- Думаю, что она ей совсем не нравится. Но такое у неё задание.
- Смотри, ещё один к ней подходит.
- Включай запись.

***

- Привет, деточка. Как тебя зовут?
- Зовите меня Твикси.
- Твикс или Твикси?
- Твикс звучит слишком по-мужски. Мне больше нравится Твикси.
- Похоже на рекламу шоколадки «сладкая парочка». А почему же ты одна?
- А у меня и так всего по двое: две ручки, две ножки… Ротик только один. Но сейчас я уже не одна. Присаживайтесь, молодой человек, не смущайтесь. Это, - она сделала выразительное ударение, - как раз то, что Вам нужно.
 
Подобное обращение в адрес солидного шестидесятилетнего мужчины могло прозвучать почти оскорбительно, если бы девушка при этом обольстительно не улыбнулась и не заморгала глазками как кукла Барби.
Прохожий грузно опустился рядом на парковую скамейку.

- Значит, Твикси, - повторил он, словно пробуя на вкус её имя и о чём-то раздумывая. Но если какие-то сомнения у него ещё и оставались, то взглянув на бёдра девушки, которые были не толще его предплечья, они исчезли полностью.
- Времени у нас мало, молодой человек, - с прежней наглецой констатировала Твикси.
- Это почему же? Мы куда-нибудь спешим? – насторожился мужчина.
- Разумеется. Деньги надо зарабатывать. Хочется иногда хлебушек с маслом съесть, а не всухомятку.
- А как насчёт икорочки?
- Ну, если хлеб помазать маслом, а сверху икорочки красной положить, то пальчики облизать можно. И не только их…
- Тогда, Твикси, через минуту шагай за мной. Вон к той машине. А я тебе гарантирую твою любимую икорочку.  Договорились?
- Договорились, дядечка. А как мне Вас называть?
- Вот так и называй. А то вздумала – «молодой человек»!
- Простите, дядечка, я больше не буду.
- Ну, вот это другой разговор. На один бутерброд, считай, уже заработала.
- Ой, мне бы, дядечка, лучше ассигнациями. Они вкуснее.
- Ишь ты, проказница. Ну, там посмотрим. Как стараться будешь…
«Господи! И у этого безымянный палец как скалка. Значит - член толстый. Снова больно будет... И терпеть эту скотину только ради того, чтобы его ребята в свою разработку взяли? Ну, ладно, куда ж деваться, если согласилась на такую работу?..»

Разговор в салоне спец. фургона:

- Как ты думаешь, клюнул он на неё?
- Клюнуть-то клюнул, да нам не все нужны.
- А мне такие девчата как-то не очень… Мне нравится, например, чтобы…
- Что тебе нравится, в данном случае наплевать. Главное – что нравится ему. А это уже видно. И потом, чего ему бояться? Ну, закадрил на улице девушку, какие проблемы? То, что ей не пятнадцать лет, а двадцать пять он определит быстрее, чем ты отличишь чёрный чай от зелёного.
- А если он не настоящий педофил, а псевдо?
- Скорее всего! Но прикинь сам вот что. Тебе чёрный хлеб с хрустящей корочкой нравится?
- Обожаю! А если его ещё…
- А такой же свежевыпеченный, но белый вкуснее покажется?
- Само собой.
- Вот на это я и надеюсь. Если ему Твикси, чёрная корочка, понравилась, значит, он и белую любит. Вот на белой корочке его и должны взять…

Уже с третьего класса Людмила была недовольна своей фамилией. Можно было поменять, когда паспорт получала, но родители точно бы обиделись. Вот она и осталась Согрешилиной.
Жила лейтенант милиции Людмила Согрешилина вдвоём с матерью в двухкомнатной квартире растянувшейся на полквартала девятиэтажке. Но дом был внешне непростой: под крышей тянулся бесконечный фриз, украшенный выложенными тёмным кирпичом метровыми дромедарами. Национальность строителей сомнений не вызывала, и такой дом во всём городе был один. Его так и называли – «Дом с верблюдами».

Утром следующего дня она лежала на своём диване и безучастно смотрела какой-то телевизионный концерт. Думать ни о чём не хотелось, хотя голова продолжала свою аналитическую работу. Рассматривая артистов, соображала:
«Этот гомик точно… Неужели и тот?.. А у этого выражение лица типичного педофила. Такого, конечно, не может быть, хотя кто их там знает…»
Разложенный угловой диван занимал практически всю маленькую комнатушку, начинаясь от двери и дальним концом упираясь в подоконник. Сбоку от входа на кронштейнах висели телевизор и музыкальный центр. Под ними прижалась к стене узенькая тумбочка, которая служила Людмиле одновременно и туалетным столиком, и письменным столом. Часть одежды лежала в соседней комнате в шкафу у матери, но «ходовая» одежда была развешена своеобразным ковром по всей стене над диваном. На внутренней стороне двери висел закрытый на молнию чехол для костюма. Находился в нём её офицерский мундир сорок четвёртого размера, который пришлось ещё в некоторых местах ушивать, чтобы он не спадывал при ходьбе.
«Вот и весь бутик-будуар. Приличного парня в такую комнату и позвать стыдно. И долго мне ещё работать сексуальной наживкой?..
Медалью наградили… На фига она мне? Лучше бы с квартирой помогли. Но я их именно в таком качестве и устраиваю: приезжающая из пригорода никому неизвестная девушка типа фотомодели Твигги с ножками-спичками и кукольными глазками. Мечта столичных педофилов!
Как они в толк не возьмут, что мужиков мой истинный возраст совершенно не интересует? Главное – выглядеть не старше тринадцати - четырнадцатилетней девочки. Это их и заводит…
А мне где для себя «педофилика» искать? Для собственного, так сказать, душевного и плотского потребления? А так хочется…
На работе на меня никто серьёзно и не смотрит. Ни одному нормальному мужику такая недозревшая нимфетка не понравится. На то он и нормальный мужчина.
После обеда Людмила собралась на службу.

- Форму бы надела, а то ходишь как щепка нечёсаная, - проворчала мать. - В форме-то хоть на человека похожа. А так – девчонка девчонкой.
- Мне за девчонку деньги и платят, мамуля… Когда назад поеду, что купить из продуктов?

У Твикси присутствовала малопонятная окружающим любовь к парковым скамейкам. Для себя она объясняла это чувство весьма своеобразно, говоря по-научному – антропоморфно. Ну, посудите сами! Скамейка очень напоминает девушку. У неё есть ножки и спинка. Подлокотники по бокам вполне сойдут за руки. На неё, как на девушку, можно лечь. И вообще – со своими округлыми формами она выглядит очень эротично. Головы только нет. Но разве для девушки это самое главное?
Твикси сидела в своей рабочей позе: коленочки сжаты, края короткой юбки аккуратно прижаты бёдрами, в руках – томик стихотворений, рядом – сумочка-портфельчик.
Ей по легенде так и полагалось: не ночью на Тверской ошиваться, а прикинуться запаздывающей на ужин восьмиклассницей. Если на другом конце скамейки ещё расположится мамаша с детской коляской – самое оно! Вообще никаких подозрений.
Парень, севший рядом с ней, был ангелом во плоти: изящный и с красивым лицом. Пусть внешность не очень мужественная, но – хорош! Наверняка ласковый и нежный.
Но чего ради он к ней подсел?

- Твикси ты будешь?
- Допустим.
- Не пасись здесь больше, поняла?  Ты одного хорошего человека под монастырь подвела. Если по дурости, ладно. Хотя ручки-ножки тоже могут переломать. Ну, а если ты сука и специально его заложила… Мне тебя жаль… А глаза у тебя действительно красивые.
- У тебя тоже.
- Работа у нас такая, - дурашливым тоном ответил парень и манерно поморгал подкрашенными ресницами.
- А зачем предупредил?
- Для проверки. Если не начнёшь дёргаться, значит, крыша у тебя надёжная... Вот, смотрю, ты – хладнокровная девушка. Это плохо.
- Почему же?
- Значит, ты – подстава. А жаль… Ну, давай…
- Спасибо, что предупредил.
- Ничего личного.

Он легко поднялся и пошёл навстречу к идущей по дорожке мамаше с девочкой. Присел, протянул ребёнку конфетку. Малышка сначала ухватила нежданный подарок, а потом вопросительно посмотрела на маму.

- Ну, что надо дяде сказать, а?
- Па-си-бо, - протянула девочка.

И вдруг Людмилу осенило: да вот же он! Тот самый, настоящий, а не псевдо. Как же она его сразу не раскусила.
Быстро потянулась к сумочке, но той на месте уже не оказалось, а сбоку сидели два ничем не примечательных парня. Который был дальше от неё, рылся в её портфельчике.

- Вот он, микрофон. Значит, они где-то рядом. Надо по-быстрому сваливать, - сказал он напарнику.
- Уже уходим, - ответил тот.

Но прежде, чем подняться, он ткнул Людмилу в правый бок длиной стальной спицей. Она прошла через печень внутрь грудной клетки – до сердца. Профессионально нанесённый удар гарантировал смерть через несколько секунд.
Людмила застыла от пронизывающей боли, невозможности крикнуть и вдохнуть.
Парни быстро пошли вглубь парка.
Потерявшая сознание Людмила осталась сидеть на скамейке как пригвождённая иглой лепидоптеролога бабочка.


Жизнь вторая

Они вышли на каменистое место, в середине которого стояла самая обычная парковая скамейка. Более дурацкого вида не придумаешь: поляна, вокруг лес и ни души, неизвестно вообще, где ты находишься, а тут на тебе – скамейка! Разумеется, они на ней и расположились
Чувство неуверенности не покидало их, хотя оба прекрасно понимали, что бояться им нечего.

- Наше появление не могло пройти незамеченным. А мы до сих пор никого не увидели и не услышали, - сказал Максим.
- Но это не означает, что не увидели нас.
- Вот именно… Смотри!.. Идёт!... Направо смотри!

Из густого кустарника, огораживающего поляну, появилась девушка лет пятнадцати-шестнадцати. По одежде и внешности было ясно, что спит она не на валежнике и волосы сушит не у костра.

- Девушка! Идите сюда! – крикнул Макс. И совсем не к месту добавил: - Не бойтесь!
- Ей-то нас бояться нечего, - резонно заметил Денис.

Невесть откуда возникшая Барби нерешительной походкой шла к ним. Судя по всему, её больше беспокоила почва под ногами, чем вид незнакомых мужчин.

- Нам по идее тоже бояться нечего, - не очень уверенно сказал Макс, не отрывая взгляда от девушки. – Нам гарантию дали.
- Знать бы наверняка, - выдохнул Денис. – Она находится в своём мире. Она здесь хозяйка, а мы – гости.
- Что-то на хозяйку эта малютка не очень похожа.
- Это как раз хорошо. Значит, приняла тот образ, который не должен нас напугать. Главное – вылитая Барби, согласись? Всё, как заказывали.
- Да. Исполнилась мечта идиотов – трахнуть настоящую Барби!
- Не говори «гоп», пока не трахнул…

Девушка наконец-то вышла на тот же каменистый участок, образованный громадным валуном, по макушку ушедшего в почву.
Твикси постучала туфельками, стряхивая налипшую на каблуки землю, и теперь уже уверенно направилась к парням. Если бы при этом она не забыла ещё дружелюбно улыбнуться, они могли бы смело рассчитывать на ожидаемое любовное рандеву.
Но девушка шла так, словно в десяти метрах от неё не стояли двое пришельцев. Её ускоряющаяся походка напоминала рванувшийся с места мощный автомобиль.
Денис невольно поднялся со скамейки, а Макс застыл как приклеенный.
В метре о них чудо на шпильках остановилось и наконец-то мило улыбнулось:

- Я не должна была вас напугать. Извините. Но самую малость – это иногда хорошо для затравки, правда, мальчики? - И она подмигнула «мальчикам», которым было далеко за тридцать лет. – Некоторых это заводит.
- Да мы… ничего… Не испугались. Привет. – Первым откликнулся Денис.
- Приветики! Вы же хотели увидеть именно меня, не так ли? – Не голос, а музыка!
- Разумеется. – В разговор вступил Макс. – Но мы не ожидали, что это произойдёт в таком не будуарном месте.
- Во всём есть своя прелесть. Только её надо почувствовать. Это я вам гарантирую… Перейдём на «ты». Меня зовут Барби.
- Это мы догадались. Я – Денис, а он – Максим.
- Вот и познакомились. А теперь займёмся сексом, мальчики!

***

Господь, может быть, и справедлив, но не милосерден. Вот таким жестоким образом он покарал душу Твикси. Она должна теперь вечно удовлетворять прихоти любителей нимфеток.
Внешность Господь подарил Твикси самую совершенную, идеальную для педофилов всех сортов. А вот душа осталась та же – лейтенанта милиции Людмилы Согрешилиной.
Она даже не представляла, где именно находится: в аду, в чистилище или в раю. Впрочем, последний вариант можно было исключать наверняка.
В определённые моменты по чьей-то воле Твикси воплощалась в своём самом соблазнительном для заказчика варианте и шла к тому, кого видела в поле своего зрения. Чаще, разумеется, он бывал один. Но вот сегодня… Впрочем, что значит для неё, живущей вне времени, сегодня или вчера?.. Сегодня их оказалось двое. Не самый худший вариант…
Хуже, что это должно продолжаться вечность…
 
***

Растрёпанная и замученная до полусмерти Твикси сидела на скамейке и с ненавистью смотрела в спины удалявшимся парням. Ей потерпеть ещё минут десять, пока они не дойдут до башни и не скроются внутри. Сразу после этого и она исчезнет. Но исчезнут также боль и усталость. Скорее бы…
А что, если она в тот раз не погибла? Она же помнит, как Володя нёс её на руках к фургону. Потом ей наверняка сделали операцию, и она осталась жива. А что? Вполне возможный вариант. Просто она сама ничего об этом не знает и мучается чёрте где и непонятно почему!..
Вот парни и скрылись. Сейчас исчезнет и она, а когда откроет глаза, то вновь окажется в этих кустах, а на чёртовой скамейке будет сидеть очередной любитель педофильной клубнички.
Твикси закрыла глаза…

 Жизнь первая

Твикси открыла глаза и вздрогнула. Она продолжала сидеть на той же скамейке. Только вокруг находилась не лесная полянка, а городской парк. По дорожкам прогуливались мамаши с детьми. Некоторые толкали перед собой детские коляски.
Вокруг стояла не мёртвая тишина, а шум большого города.
Парень, севший рядом с ней, был ангелом во плоти: изящный и с красивым лицом. Пусть внешность не очень мужественная, но – хорош! Наверняка ласковый и нежный.
Но чего ради он к ней подсел?

- Твикси ты будешь?
- Кто?.. Нет. Меня зовут Люда. А вы что хотели?
 - Глаза у тебя красивые.
 - У тебя тоже.
- Работа у нас такая, - парень манерно поморгал подкрашенными ресницами.
- У каждого – своя.
- Так, что вы хотели?
- Познакомиться и перейти на «ты».  Меня зовут Виталий. А что ты читаешь?
- «Евгения Онегина». Наизусть хочу всего выучить.
- Пургу не гони.
- Спорим?
- А как докажешь?
- Я тебе прочитаю наизусть всю первую главу. А ты можешь взять книжку и проверять. Только это на час читки.
- На что спорим?
- Если я выиграю, ты поможешь мне купить продукты и донести до дому.
- А если я?
- Тебе решать. Я заранее согласна.
- Смелая девушка. Тогда по рукам! Давай, начинай.
- Ну что ж, слушай. «Исполненный тщеславия, он обладал ещё той особенной гордостью, которая позволяла ему с одинаковым равнодушием признаваться как в своих добрых, так и дурных поступках…»
- Эй, подожди-подожди. Ты меня за лоха-то не держи. Я начало «Онегина» и сам знаю. Там идёт: «Мой дядя самых честных правил…»
- Книжку открой, читатель! Это начало текста первой главы. Перед ним стоит эпиграф, перед ним – вступление, а перед вступлением ещё один эпиграф, который взят из частного письма. Вот я тебе с самого начала и читаю.
- Ну, ты даёшь! Ладно, слушаю дальше.

Минут через пятнадцать он сказал:

- Пошли в магазин, Людмила. Ты меня сделала. Но по дороге ещё почитаешь. Мне что-то было не досуг раньше с этой книженцией ознакомиться…


Жизнь вторая

Твикси открыла глаза, и сердце её мгновенно застучало как сумасшедшее. Она, конечно, может ошибаться, но через несколько секунд всё станет ясно.
Твикси сняла туфли и босиком побежала по траве к скамейке, повторяя про себя: «Есть только один человек на свете, который так становится на скамейку».
На её скамейке-плахе на коленях стоял парень, ухватившись за спинку руками и, как вперёдсмотрящий, пытался разглядеть что-то в лесу.
И это был её Виталька!

- Виталик, Виталенька! – громко крикнуть у Твикси почему-то не получилось. Но он почувствовал - услышал – обернулся.
- Милка! Так и знал, что тебя увижу!
- А ты как здесь оказался? – Она уткнулась ему в грудь и крепко обхватила руками.
- Я загадал тебя сегодня во сне увидеть. У меня так получается. Вот и увидел. Не обижаешься больше на меня?
- За что?
- Я всё-таки взял «академ». У меня «хвостов» как у целой стаи обезьян! Все всё равно не сдам… Ого! А я думал, что во сне ничего не чувствуют. Ты прямо как живая!
- А я какая, Талик?
- Не понял вопроса, товарищ лейтенант милиции.
- Ну, я тоже сплю, да? И ты мне снишься?
- Наверное. Совесть тебя заела, что любимого человека обидела, подумала обо мне тоже, вот мы друг другу и приснились.
- А когда мы с тобой виделись в последний раз?
- Да, с шифером на вашей крыше, товарищ лейтенант, беспорядок. Лечиться надо.
- Ну, скажи, я прошу тебя!
- В четверг и виделись. Ты мне сначала целый час нотацию читала, а потом на меня же и раскричалась. А я ни в чём не виноватый.
- Талик, миленький, а сегодня какой день?
- Мать, ты всё позабывала, что ли? Вот проснёмся, и будет у нас с тобой воскресенье. В кафешку сегодня сходим?
- А ты как сюда попал?
- Я же тебе говорил! Думал о тебе. И приснилось, что я стою в каком-то колодце. Передо мной дверь. Вышел, а тут – настоящая Швейцария в миниатюре! Красотища! И вот эта скамейка. Правда, она похожа на ту, на которой мы с тобой познакомились? А потом, смотрю – ты бежишь.
Он рассмеялся и продекламировал:

- Бежит, бежит моя Людмила,
Теряя шифер с головы.
Вот подбежала: «Талик, милый,
Исполни все мои мечты!»

- Неплохо для экспромта, скажи?
- С каких это пор ты стихи начал сочинять?
- Привет! Ты совсем плохая! Я же сочиняю второго «Евгения Онегина». Сама сколько раз говорила, что у меня получается не хуже, чем у Пушкина, потому что я его рифмы ворую… А вчера я знаешь, что сочинил? Переживал, что с тобой поссорился. Слушай. Это под Маяковского:

Отделив мирское
плотной шторой,
Прошлого не помню.
Но при этом
Не забуду женщину,
с которой
Я впервые ощутил себя
поэтом.

- А за это стихотворение тебе особое спасибо. Очень приятно.
- Интересно, как во сне бывает. Ты ничего не помнишь, а я всё помню.
- А это действительно сон?
- Конечно. Смотри сама. Лес какой-то декоративный. Ни звука не слышно. Солнце нет, а светло. И скамейка среди этого безлюдья. Всё как на сцене. И я уверен, что никого здесь кроме нас нет. Нарочно так не придумаешь. Только во сне.
- Талик, миленький, обними меня покрепче.
- Нет проблем, лейтенант…
- Пошли в ту башню.
- Зачем?
- Может быть, мы вдвоём одновременно из этого сна выйдем.
- А смысл? Я у себя проснусь, а ты у себя. А здесь мы вместе. Никуда не пойдём! Посмотри, как здесь классно! Мне нравится, честное слово!
- Давай уйдём отсюда вместе и поскорее.
- Опять командовать начинаете, лейтенант? Мы же договорились – полное равноправие… Ну, ладно, пойдём. Только дай мне слово, что придёшь в кафе.
- Если со мной ничего не случится, то обязательно приду.
- А зачем нам идти в ту башню? Ты не можешь просыпаться по собственному желанию?
- Не знаю.
- А я могу. Иногда приснится что-нибудь страшное, тогда я могу заставить себя проснуться…

Виталька нёс какую-то чепуху, а у Твикси мысли бились пчелиным роем, не находя ответов.
«Значит, мне это всё снится? Слава Богу, конечно, что Виталю увидела!.. Но почему я не помню свою реальную жизнь? Виталька-то помнит… Может быть у меня раздвоение личности? Как у доктора Джекила и мистера Хайда? И одна личность ничего не помнит о второй... Одна - здесь, а другая – в реальной жизни».

- Талик, а какой сейчас месяц?
- Круто загребаете, товарищ лейтенант. Слушай приказ главнокомандующего: бери дембель и свинчивай из своей грёбанной ментовки. В качестве причины напишешь: прогрессирующая потеря памяти. Приказ понятен?
- Я больше не умею ничего делать!
- Из тебя получится суперская воспитательница в каком-нибудь детском садике. Хочешь, я поговорю с матерью? Она это на раз устроит.

Они вошли в башню, которая изнутри действительно напоминала уходящий вверх колодец.

- Талик, миленький, обними меня и не отпускай, ладно?
- Бу сделано, товарищ лейтенант. А я могу надеяться, что наше посещение кафе будет иметь приятное продолжение?

Неожиданно наверху появился очень яркий свет, который уже через секунду стал резать глаза.
Оба они непроизвольно зажмурились…

***

Твикси открыла глаза и пошла по направлению к скамейке.
Она не раз пыталась сбежать из своего «Чистилища».
Например, после очередного воплощения, заметив на скамейке клиента, направлялась не к нему, а вглубь леса. Но метров через двести как в кошмарном калейдоскопе один к одному повторялась только что увиденная картина: скамейка, и тот же самый поджидающий её педофил.
Иногда её успевали увидеть. Начиналась погоня, после окончания которой она получала дополнительную порцию мучений сверх обычной программы. Во всех случаях она, так или иначе, попадала в их руки.
Но так, как сегодня, чтобы скамейка оставалась пустой, происходило крайне редко. Некоторые уроды умудрялись чуть ли не полчаса бродить где-то по лесу, а она как девушка по вызову с предоплатой терпеливо дожидалась их на скамейке. Впрочем, всё своё они позже успевали наверстать полностью.
Твикси машинально направилась к скамейке. Куда ей ещё деваться?
И увидела, что невдалеке в траве с пьяным причмокиванием похрапывал дядечка лет шестидесяти.
Вот подобной ситуации с ней ещё не случалось. Вернее – с её гостями.
«Ну и пусть спит», - решила Твикси. – «Всё равно никуда не денется». Села на скамейку и задумалась.
Она имела за плечами атеистическое воспитание и высшее милицейское образование. Поэтому ни в Бога, ни в чёрта не верила. И всему происходящему никакого разумного объяснения до сих пор не находила.
«Может быть, за неверие меня Господь и карает так страшно?»
Твикси неловко перекрестилась. Подумав, перекрестилась ещё два раза. И произнесла шепотом:

- Господи, я не желаю зла этому мужчине. Сейчас не желаю. Но после того как он проснётся, я его, конечно, возненавижу. Если это грех, прости меня. Но сделай, пожалуйста, так, чтобы я проснулась по-настоящему и больше никогда-никогда в этом месте не появлялась. Глупо, наверное, ставить тебе какие-то условия и давать обещания, но я клянусь, что если возвращусь на Землю, то уволюсь из Органов и буду работать в детском садике. Дети меня всегда любили. Я не стану больше играть провокационную роль «подставы». Цель у моей работы благородная, но методы очень уж поганые. Я это всегда понимала… А ещё я ребёночка хочу родить… Лучше мальчика, чтобы меньше мучился… Но пусть будет всё так, как решишь Ты. Я приму любое твоё решение, потому что заслужила его.

Твикси сняла туфли, чтобы не стучать каблуками по камню и не разбудить гостя, и быстро пошла в сторону башни.
Подумала:
«И почему я не догадалась в тот раз попросить Витальку, чтобы он снова меня захотел во сне увидеть?»
Перед тем, как войти в башню, секунду помедлила, а затем решительно сняла ремешок со своей мини-юбки. Повесила его на ближайший куст. Он никуда отсюда не исчезнет. И в следующий раз она просто на нём удавится. Нет ничего проще сделать это в таком лесу. Странно, как ей раньше в голову не приходила такая мысль…


Жизнь первая

За последним ребёнком в её группе мамаша пришла в сопровождении Витальки. Успел, прохиндей, и с этой познакомиться, так как, войдя в детскую раздевалку и увидев Людмилу, сразу торжественно произнёс:

- Наталья! Вы видите лучшую воспитательницу Московской области и разросшегося в ней до раковой опухоли мегаполиса!..

Из детского сада вдвоём направились к «дому с верблюдами».

- Проводишь?
- А ты думала, что я уеду в Москву несолоно хлебавши?
- Что же ты хлебать собрался?
- Тебя. Ты вкусненькая как мармеладка!
- Фу, развратник! – констатировала Милка довольным тоном.
- А то ты не знала, кто я. Сама такого и выбрала. Ведь элементарно могла своим сдать, а взяла и увела в сторону.
- Не будем больше об этом. Обсуждали уже сто раз.
- Всё-таки я благодарен тебе, что превратился в настоящего мужика, а не остался бисексуалом.
- Хватит об этом. Проехали… Я вот о чём продолжаю думать? А вдруг моё второе «я» - или это моя душа? – там так и осталась. Ну, в том месте, на скамейке. А я просто ничего об этом не знаю.
- Если ты раньше ничего подобного мне раньше не рассказывала, и сама об этом не догадывалась, а сейчас всё это знаешь, значит обе твои личности, или души воссоединились. Другого объяснения просто быть не может.
- Понимаешь, Талик, я всё равно никак не могу поверить в Бога. А очень хочу. Он-то выполнил мою просьбу. Я тоже исполнила все свои клятвы. Кроме одной.
- Какой?
- Обещала ребёночка родить.
- Так за чем же дело стало?
- Давай на эту тему позже поговорим… Знаешь, что-то мне подсказывает, что я должна благодарить Его и дальше.
- А кто тебе мешает? Ты же продолжаешь ходить в церковь, вот и ходи.
- Я-то хожу. А вера у меня почему-то не возникает.
- Три курса медицинского института позволяют мне сделать предположение, что вера рождается по механизму накопления условных рефлексов. Сходила в храм. Помолилась. Потом произошло что-то хорошее. Ты и подумала: «Бог помог!» И постепенно начнёшь в это верить.
- А если случится плохое?
- Тогда ты подумаешь, что мало помолилась. Позже всё равно случится что-нибудь хорошее. Жизнь-то штука полосатая.
- Как-то ты всё это слишком физиологично объясняешь. Здесь должен присутствовать не условный рефлекс, а какое-то другое чувство. Какое – сама не знаю. Но вера возникает без всякого объяснения и доказательства.
- По существу ты, Милка, конечно, права. Но я всё-таки думаю, что искренняя вера может появиться у тебя только со временем…


Эпилог

Твикси открыла глаза и...

*   *   *

Июль 2009