Блок. В посланьях к земным владыкам... Прочтение

22. «В посланьях к земным владыкам…»


                В посланьях к земным владыкам
                Говорил я о Вечной Надежде.
                Они не поверили крикам,
                И я не такой, как прежде.

                Никому не открою ныне
                Того, что рождается в мысли.
                Пусть думают — я в пустыне
                Блуждаю, томлюсь и числю.

                Но, боже! какие посланья
                Отныне шлю я Пречистой!
                Мое роковое познанье
                Углубилось в сумрак лучистый…

                И только одна из мира
                Отражается в каждом слоге…
                Но она — участница пира
                В твоем, о, боже! — чертоге.
                27 января 1903


     В прошлом стихотворении (21. «Я к людям не выйду навстречу…») он отказывался от лидерства, от того, чтобы вести людей, он соглашался на роль одного из безликих:

                "Молчаливые мне понятны…
                …Я выйду на праздник молчанья,
                Моего не заметят лица…"

     Здесь он не хочет говорить и с “земными владыками”,  то есть отказывается и от ещё одной миссии служения Купине. Напомню, что голос  из горящего куста требовал от Моисея  идти к фараону. От пророка – требовали действий. Сейчас Блока побуждают «блуждать, томиться и числить»…
     Но для меня самые главные строки в стихотворении:

                Мое роковое познанье
                Углубилось в сумрак лучистый…

     Он углубляется в сумрак.

*

     И насчет « земных владык»… Интересно, насколько в этой фразе отразилось воспоминание об этом эпизоде? –
     «…как-то в дождливый осенний день (если не ошибаюсь, 1900 года) отправился я со стихами к старинному знакомому нашей семьи, Виктору Петровичу Острогорскому... Он редактировал тогда "Мир божий". Не говоря, кто меня к нему направил, я с волнением дал ему два маленьких стихотворения, внушенные Сирином, Алконостом и Гамаюном В. Васнецова. Пробежав стихи, он сказал: "Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете бог знает что творится!" - и выпроводил меня со свирепым добродушием.» Блок. «Автобиография».
     Конечно, этому можно улыбаться, иронично и снисходительно, но почему в памяти моей вплывает не эпизод из начала века, а стихотворение из его середины:

                "…Сами участники грозного пира,
                Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
                Будем читать над свинцовой рекой;
                Лучше сегодня голубку Джульетту
                С пеньем и факелом в гроб провожать,
                Лучше заглядывать в окна к Макбету,
                Вместе с наемным убийцей дрожать, —
                Только не эту, не эту, не эту.
                Эту уже мы не в силах читать!"
                1940

     Нет, поэтесса лукавит – это не про лондонцев, это про жителей города, у которого украли имя, сделав его – «Ленинградом», жителей страны, у которой украли имя, сделав её – «Советским Союзом», про людей, у которых украли всё:

                "…Показать бы тебе, насмешнице
                И любимице всех друзей,
                Царскосельской веселой грешнице,
                Что случилось с жизнью твоей…"

     И напишет это женщина, которая тоже тогда не верила ни в какую мистику (правда, считала «мелочью», что может заходить в чужие сны), которая, наверное, не читала Вл. Соловьёва и уж наверняка  – тогда ещё ненаписанную! –  «Розу мира», но которая, вспоминая те годы, напишет сама:

                " …Он там один.
                На стене его твердый профиль.
                Гавриил или Мефистофель
                Твой, красавица, паладин?
 
                И его поведано словом,
                Как вы были в пространстве новом,
                Как вне времени были вы, —
                И в каких хрусталях полярных
                И в каких сияньях янтарных
                Там, у устья Леты — Невы."

     «Решка», обратная сторона монеты… Расплатой считала весь последующий ужас Анна Ахматова. Расплатой за начало века, за, как она его называла – "13-ый год". И Блока – главным действующим лицом того представления… И не балаганчика – кровавого балагана…

     Уточню – лицом бездействовавшим.

                …И я не такой, как прежде.

                Никому не открою ныне
                Того, что рождается в мысли…