Бред по Михаилу Булгакову, великому мастеру

               
          То бред штучный. Дьявольский.
     Лишь в бреду можно было во времена плакатного шествия «нового» советского человека сказать про москвичей: «Обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их..». А об «осетрине второй свежести» , что она просто тухлая!
     Бред, сущий бред…
     А в атмосфере беспощадного изничтожения духовенства рисовать образ Иешуа-Иисуса живым, вызывающим сострадание, боль, веру, утверждающим: «Правду говорить легко и приятно»; «Злых людей нет на свете», – мысли бредовые для человека-винтика?
     Но житейски трагичной стала бредовость морфе-зависимости писателя, ибо только воображение, пораженное угарным недугом, могло нарисовать леденящие кровь картины бала Сатаны, художественно не мотивированные.
     Бредить в эпоху всеобщего бреда – есть юродство, являющее сокровенное в форме зауми. Потому юродивые влекут. Ушибленные они несут свет. Как и творения Булгакова излучает его, преодолевающий им же растревоженную мглу.
     Но, увы, даже бред не спас писателя. Можно представить, в каком помрачении сочинял он пьесу о Сталине «Пастор», переназванную позднее в «Батум». Передав ее на суд тирана, он решил убыть подальше от греха. Увы, уехал недалеко.     Перепуганный проводник вагона поезда, уносившего его на юг, объявил пассажирам, что пришла телеграмма-молния высадить на ближайшей станции и, немедля, вернуть в Москву какого-то бухгалтера.
     Предчувствие сразило писателя. Потрясение стало роковым.
     Он умер в бреду, от саркомы.
     ………………………….
     Пробьется ли свет Иешуа Га Ноцри, профессора Преображенского сквозь давящую тьму?
     К кому как…