Глава 3. Часть II. Желание жить

64 часа до решения загадки Геры.

Место, севернее пересечения путей на Москву, Санкт-Петербург и Вологду, считается поистине удивительным. По проекту аж 1742 года, здесь должны были построить два учебных заведения. Мужскую военную академию и женский образовательный колледж. К 1761 году проект закрыли, достроив мужскую академию. Но с приходом «Тётушки-Екатерины-дробь-два», как её назвал Гера, строительство возобновилось. Вначале, предлагалось объединить два здания в одно. На два года площадь академии разделили поровну. И сейчас, в память о тех днях юридически, но по причине нехватки денег катастрофически, железный забор остался.

Вторая пристройка к образовательному колледжу спешно наполнялась новыми людьми. И если первый случай смерти в тех местах сумели замять, то второй получил огласку в губернской газете. После прочтения информативного медицинского заключения, полиция вынужденно приняла решение назначить Геру следователем с особыми полномочиями, а заодно и всю группы Геры по наставлению Виктора Фёдоровича.
Утром, Гера отправил в город первый приказ. Он запретил вывозить тело из Ярославля в столицу. «В Петербурге о деле могут узнать европейские шпионы. Не хватало ещё, чтобы в английских газетах, вроде паршивой «Times», написали: «Русская нация растворяется».

В отношении Игоря и Лизы, и всех людей в общем, Гера с Аюной не переставали удивляться, какую же роль играют деньги. Игорь жил на квартире у знакомых не бесплатно и за полгода решился сотни вещей, некогда ему принадлежащих, прожигая жизнь в ломбардах. У Лизы положение не лучше. Она училась по денежному пособию, предоставленного отцом, главной Ярославского банка. Но банк «разорвался». Вникнув в положение двоих новых знакомых, Гера заключил с ними сделку. Сделку-пари. Он пообещал показать им одно чудо, коего они не видели и считают чепухой. Если чуда не случится, Гера поможет им в жизни денежно и отпустит навсегда. Игорь был азартным человеком и кивнул сразу. Лиза предпочла улыбнуться тонкой линией.

- И какое чудо вы нам покажете? - спросил с издёвкой в голосе Игорь.

- Ваше дело глядеть, господин Игорь, а не спрашивать. Мы приехали.

- А я бы посмотрела. - неожиданно вступилась за Геру Лиза.

- Я тоже. - добавила Аюна.

Гера продолжал улыбаться, скрывая нарастающий гнев в сердце.

- Я химик, мой друг, Игорь. И о чуде я сужу также как о химической реакции. Без определённых знаний, вы не сможете предположить, что получите в итоге, но я, без всяких химических знаний, опираясь на жизнь, смею точно утверждать о том, что вы потеряете при провале. Вы меня понимаете?

- Нет.

Вот и до Игоря дошла очередь ощутить себя перед Герой полным глупцом. Гера думал, что врачи-то способны понять его мысль. И не более чем маленькая проблема ломала логику Геры в прах. Он забыл, у этих врачей в головах пусто.

- К примеру, сложные эфиры... Тринитрин - глицерин и азотная кислота…

- Гера, мы втроём признаем ваше интеллектуальное превосходство, прошу вас, замолчите. - То, каким способом Лиза смогла пропустить фразу через страшный словесный потоп, следовало бы приравнять к научному открытию.

Кучер кареты развернулся к группе и лёг на облучок.

- Почему втроём? Я присоединюсь. Господин Гера, мы приехали.

- На выход, друзья!

И выйдя из кареты, Гера издал что-то вроде непривычного: «Уху!» и устремился вперёд. Над каретой возвышалось колоссальных размеров здание. Была ли это некая попытка перестроить старую Русскую Псевдоготику под новый Неоготический стиль, Гера, в присутствии Виктора Фёдоровича, Игоря и Лизы, рассуждать не решился. Стойкая, жёсткая кирпичная кладка, с десяток башенок-ромбов. Почти идеальное прямоугольное строение, с выпирающими в сторону торцами. А над главным входом неизменная стеклянная роза. И вся красота огорожена забором.

У входа дежурил маленький старикашка. И старик наверняка нуждался в защите посильнее здания. Одна вьюга — и нет старика. Виктор Фёдорович, на правах полицейского, шёл впереди.  Охранник, увидев приближение колонны людей, насупился.

- Добрый день, моё имя Зимин Виктор Фёдорович. Я из полиции.

- Не добрый. Опять дураки прислали дураков.

И тут, распрямившись в полный рост, из-за спины Виктора Фёдоровича выскочил Гера. Он выставил напоказ серебряную трость и устремил взгляд в сторону охранника. Лицо старика приобрело иные черты. Половина морщин исчезли. Виктор Фёдорович даже хотел сказать: «Растворились», но в нынешней ситуации воздержался.

- Про дураков, Артём Петрович, согласен. Не волнуйтесь. Это мои друзья, а для моих друзей путь в список городских дураков закрыт.

У сторожа открылся рот.

- Гера… Я считал, вы умерли. Вы умерли? - Артём Петрович для порядка переспросил.

- Мне нельзя умирать. У меня есть дочка. - Старик присмотрелся к Аюне. Зрение подводило его. Та холодно поклонилась. - Вы бы знали, какие картины она рисует. Я взглянул на одну, и ночь моя прошла без сна. - Гера говорил правду.

Старик попытался поклониться Гере и нагнул голову до груди. Гера же нагнулся до колен.
 
- Друзья Геры — мои друзья. Проходите, господин Генгель.

Артём Петрович назвал Геру его полным именем, чем удивил Виктора Фёдоровича. Полное имя Геры использовалось людьми редко. Чаще по причине незнания.

- Мы осмотрим лес...

Игорь, в глубинах души, считая Геру полнейшим дураком, влез в разговор бесцеремонно.

- В лес? Вы с ума сошли?

- Уже давно. - Улыбка сошла с лица Геры. Он всем сердцем желал ударить Игоря тростью по спине. Но в последний момент передумал. - Если таких людей, как Норманны и Гунны, величайших представителей севера и востока, почти отправивших «цивилизованную» Европу в колыбель их «цивилизации», из которой те захотели выползти, боялись одного леса, то я не понимаю чего здесь сумасшедшего. За мной!
 
Игорь прикусил язык. Но на Аюну слова Геры произвели впечатление поглубже. Она в жизни не видела отца за работой и вслушивалась в мельчайшие шорохи до дикости.
Команда направлялась к лесу, возможно, годами забытому. Жизни не ощущалось. Само желание жить, глядя в сторону тёмных сучьев, исчезало. И при всём этом, дорога была расчищена, а вместе с яркими облаками блистал только заложенный годом ранее, присыпанный песком, гравий. Деревья потеряли всю насыщенность. И даже не различишь, остались на них листья, или все опали, уткнувшись своими верхушками под землю. За этой «красотой» срывалась пустота. Одна дорожка, опоясывающая гимназию, тянулась вдаль меж одиноких пугающих елей. Это был путь в лес. Окутанный постоянно густым непроходимым  туманом ночью, он лишь отпугивал ребят и местную знать.

Говорили, что если идти через ели пять дней, то в итоге можно выйти на Великий Устюг или на Кириллов. Но чаще всего бедные путники ходили кругами, пока их не находили близ какого-нибудь села.

Первым остановился Виктор Фёдорович.

- Почему на них нет листьев?

Гера не ответил. Он заворожённо смотрела в сторону дочери. Аюна присела на землю и постучала об неё косточкой пальца. В её глазах загорелся свойственный Гере огонь.

- Папа, чувствуешь?

Гера кивнул и прижался к земле полностью. О состоянии пальто, после встречи с земной корой, он и не задумывался. А затем огонь в глазах Аюны передался Игорю и тот оттаял.

- Неужели, великий детектив с его подопечной нашли объяснение страшному лесу?
Уверен, мы невероятно продвинемся в деле с вашими чудесами.

Гера и не посмотрел на Игоря. Он пропал для него. Сидящая по близости Аюна и не услышала их разговора. Она была не молчаливой девушкой. Просто говорила когда нужно и по-существу.
 
- Земля полая. - Отрезала она. - Корни деревьев вросли во что-то и сгнили. Подвал?

У Игоря пропал голос. Гера разогнулся во весь рост. В глазах человека с тростью мерцали искры, напоминающие частички раскалённого железа. Гера говорил громче обычного. Виктор Фёдорович с Лизой стояли в стороне, а Аюна без всякого сожаления поддержала Геру.

- Моя дочь… Это самое светлое, что вы можете увидеть в своей жизни, Игорь, и единственный свет, горящий, когда другие погасли... Так будь же ей ровней, ты, идиот!

Это был пример самого действенного ругательства в арсенале Геры. Игорь прирос к гравию.

- Виктор Фёдорович, сколько шагов можно сделать от гимназии до леса?

- Шагов шестьдесят.

- Для подвала многовато. Да в придачу целый лес сгублен. Идеи?

Гера проверял надобность трёх человек из группы. Он сомневался в способностях каждого, но оставить их в одиночестве не мог. Вернее мог, не будь поблизости Аюны.

- Тоннель?

Эти слова принадлежали Лизе, о существовании которой Гера почти забыл. Виктор Фёдорович, слушая беседу, и дипломатично не вступая в неё, пытался ощутить тоннель ногами, ударяя ими об землю. От танца хромого чечёточника на костыле с деревянным протезом, действия Виктора Фёдоровича отличала крайняя ненадобность этих действий. Лицо Геры исказилось в улыбке.
 
- Люблю русский язык. Удивительно, колоссально, феерично, невероятно, поразительно, душераздирающе, феноменально, необыкновенно, изумительно, восхитительно, ошеломляюще и неимоверно! Но совершенно бесполезно, Виктор Фёдорович. Вы не Аюна. Это тоннель. За мной!

Гера и компания двинулись в самую дальнюю часть леса. Гера и Аюна шли впереди. И Виктор Фёдорович подумал, как хорошо они сливаются с тем лесом. Лиза же, перешептываясь с Виктором Фёдоровичем, отметила гармоничность, с которой двигались оба представителя семьи Ланер, и тот контраст страха, поддерживаемый жалкими поползновениями Игоря. Только представьте… Ночью, возле мёртвых деревьев, на вас смотрят четыре золотых глаза. И тут Аюна замерла.

- Ух ты…

- Это уже странно. - откликнулся Гера.

Учитывая разницу в возрасте между Герой и Аюной, различие в их реакциях на одно и тоже явление весомо ощущалась.

- Виктор Фёдорович, есть ли за лесом здания?

- Да нет, что вы, ещё не близко…

Виктор Фёдорович, выглянув из-за спины Геры, решился дара речи. Затем он, трясущимися руками матёрого «любителя жизни», попытался достать топографическую карту местности. Местности расходились. А Игорь и Лиза, подойдя к карте с особым интересом, кажется побледнели и позеленели.

Лес, проходящий через три губернии... Пропал.
 
Пропал. Он оканчивался почти ровной линией. За линией светило солнце. И чуть далече становилось видимо здание, подозрительно схожее по размерам и стилю с гимназией. Все молчали, ожидая Геру. Гера взял Аюну за руку и не теряясь скомандовал:

- Пошли.

Аюна и Виктор Фёдорович в душе оценили поступок Геры. Виктор Фёдорович знал, что ощутить приближающуюся опасность можно по поведению его знакомого. Гера, почувствовав неладное, сразу искал дочь, а та искала Геру. И в такие считанные минуты Аюна становилась опаснее отца. Она более насторожено относилась к людям и обществу в целом. А Гера… Об отношениях между Герой и Аюной, Виктор Фёдорович судил по одному случаю.

Во время бегства из Сибири, неразлучных бандитов, на удивление, поймали и приказали расстрелять на месте. Находясь на достаточно близком расстоянии, Гера попросил Виктора Фёдоровича надеяться на него. Для Геры это был третий расстрел в жизни. По закону, людям, приговорённым к смерти, даётся право спросить о чём-либо старшего по званию. Что пишут в газетах? Кто воюет с Россией? Кто приказал меня убить? Но Гера задал вопрос: «Где Аюна?».

Виктор Фёдорович запомнил лишь этот вопрос и удар оружейным прикладом об темя. Очнулся он, увидев Геру и перебитый поисковой состав. Ища полезные вещи в карманах военных, Гера объяснил Виктору Фёдоровичу «три правила жизни в мире без совести».
 
- Никогда не пытайся вернуть украденное без конкретной цели, украденное однажды не своруешь дважды, ведь презумпция невиновности работает правильно в одну сторону — в нашу.

На подходе к зданию отчётливо замерцала готическая стеклянная роза. Дорога от гимназии привела путников в той же гимназии. Последняя надежда на отличие двух гимназий угасла. Геру встретил одиноко стоящий старичок.

- О, господин Гера…

Охранник оцепенел. Он постепенно догадывался, что люди, идущие в лес правой стороной, не могут вернуться, обойдя ельник через левую сторону, и выйти на дорогу. Но они вышли.

- Вы откуда появились?

- Из леса! - хором ответили все.

Артём Петрович сначала сравнил степень своего душевного здравия и Геры. Психика Геры уступала место даже душам блаженных нищих.

- Так… Слева никакого леса нет…

- Как нет? - тон голоса Геры Артём Петрович сравнил с тоном маленького ребёнка, непонимающего, почему нельзя вставить квадратный брусок в круглое отверстие.

- Никогда не было.

В разных ситуациях поведение Геры менялось. От смешного и глупого до безрассудного. То, с каким видом Гера посмотрел назад, шло в разрез со всеми устоявшимися правилами поведения человека с тростью. Он, впервые за время знакомства с Виктором Фёдоровичем, выронил трость из рук. Брови его пошатывались. Лицо изогнулось, а глаза из золотистых превратились в масленые.
 
Лес пропал. Вместо леса, будто дыра в груди после дуэли, зияла дорога. И снег падал на землю хлопьями. Гера поворачивался вправо и влево пока не потерял равновесие и,  подняв глаза к небу, постарался произнести непонятную фразу.

 - Госпожа Сайтко… Я сошёл с ума.

Дыхание его перехватило. Гера упал. Впервые в жизни. Гера упал.
Раздались десятки криков, воплей. Все они смешались.  И все назвали его имя. Он не откликнулся.

 - Это удар. Он умер. - разошёлся отклик среди сотни.

«Он же говорил, ему нельзя умирать!».

«Он много чего говорил».

«Он умер?».

«Подождите. Что-то не так...».

Смерть Геры\Генгеля Ланера наступила 26 августа 1834 года.

«НУ КОНЕЧНО… Меня-то вы спросили?».

Конец первой части.