Ностальгия

      Я находился в Германии с десяти лет. Помнил, как мы жили в СССР, как стояли с мамой в больших очередях за колбасой в красивом здании с картинами, колоннами и лепниной. Это был Елисеевский магазин на улице Горького, сейчас Тверская. Потом, усталые, набив сумки вкуснейшей докторской колбасой, сливочными сосисками, сардельками, сыром и маслом, отправлялись пить кофе с пирожными рядом, в Филипповскую булочную.
     Иногда ходили в пельменную, напротив памятника Пушкину, и стоя ели пельмени со сметаной – вкус остался в памяти навсегда. Или долго шли пешком до Кузнецкого моста и после быстрой очереди в Пирожковую у нас начинался праздник живота – никогда я не ел вкуснее пирожков, даже в Германии. Но ходить в ТЮЗ с мамой я любил больше, чем по магазинам, мне нравился театр, и я ждал спектакли в любое время года.

     Мы ночевали у тёти Кати, сестры отца, в коммуналке на Ленивке, на скрипучем и тесном диване. Тётка была неприятная, скупая, всё время ворчала и всем была недовольна. А когда угощала чаем, продукты мы доставали свои, и она не стеснялась есть нашу колбасу и сыр. Больше идти было некуда, мы тогда временно жили в Подмосковье и уезжали домой рано поутру на электричке с Рижского вокзала. Отец говорил, что сестра такая, потому что у неё нет ни детей, ни чертей – старая дева.
     Однажды я полез в холодильник за газировкой, когда тёти рядом не было, и увидел, что в двери лежали баночки с черной икрой, крабами и ещё какими-то деликатесами, но она никогда нас ими не угощала. Я сказал об этом маме.
– «Чем беднее, тем щедрее... чем богаче, тем скупее. В могилу глядят, а над копилкою дрожат». – это народные мудрости, сынок. Нет ничего хуже скупердяев. Запомни, нельзя так жить – ни себе, ни людям. Смотри, она и для себя-то всё жалеет.– ответила мама.
     Через год тётки не стало, и все её «богатство» досталось брату, моему отцу. Мама всё приличное барахло отнесла в церковь, остальное выбросила на помойку. Комната досталась соседям, тогда не было купли-продажи, а на обмен отец не согласился, сказал, что наша жизнь должна перемениться. Забрали только фотографии и сняли через полгода деньги со сберкнижки – на них тётка могла бы лет пять хорошо пожить, ни в чём себе не отказывая.

... Вскоре отца пригласили в Германию читать в университете курс лекций, и ехать надо было с семьёй. Не знаю, почему – этот вопрос у нас никогда не поднимался.  Он и раньше летал в зарубежные командировки, но один, когда простые смертные таких возможностей не имели. Я подозревал, что мой папка разведчик под прикрытием, и в душе гордился им. Отец хорошо знал немецкий язык, и ему было легко, когда мы приехали. Он хотел, чтобы и я его учил, как следует, и старался вписаться в чужое общество. Родители были мною довольны. В Россию мы больше не вернулись, но меня болезненно тянуло обратно, хотелось встретиться с одноклассниками, подышать русским воздухом... Я сказал матери об этом, она обняла меня и погладила по голове.
– Прости нас, сынок. Это ностальгия. Может, ты когда-нибудь вернёшься на Родину, мы – нет. Я тоже очень тоскую и отец, только он не подаёт вида. Такая работа.

... Однажды в интернете я встретил «девчонку» из нашей школы, мы общались с ней года три. Когда у неё муж ушёл в мир иной, а сын женился и уехал жить в другой город, она осталась одна и затосковала. По её рассказам я узнавал, как менялась жизнь россиян.
– Александр! Приезжай в гости – ты не узнаешь Москву. Сейчас в магазинах нет очередей, у нас свобода слова, не шепчемся больше на кухне. Германия с Россией поменялись местами – я была там, встретила случайно русских, они сразу предупредили, чтобы держала язык за зубами, что у них все друг на друга «стучат» – друзья, родные, соседи. Приезжай, не пожалеешь. Я тебя встречу, как дорогого гостя.– пригласила Галина.
– Спасибо, Линочка! Я рад твоему приглашению. Ностальгия меня мучает с юности. Хочется вернуть то, чего никогда не имел. Родину. Семью так и не создал, родителей уже нет, один, как перст. Сейчас же закажу билеты на Москву. Жди.

     Лина встретила меня следующим утром в Шереметьево и не отпустила в отель.
– Не выдумывай, одноклассник, у меня есть для тебя отдельная комната.– сказала она решительно.
Ей понравился сухощавый высокий мужчина средних лет, каким она себе и представляла Александра.
– Мужчины ищут женской ласки или... набить себе живот. Я не отношусь ни к той, ни к другой категории. Посмотрим, поймёшь ли ты меня и то, чего я хочу. Поехали к тебе, я согласен.
– Даже не будешь сопротивляться? Это же надо, согласился, не торгуясь...– рассмеялась она.
И мне понравилась эта симпатичная смешливая женщина, кажущаяся моложе меня лет на десять, без седины в волосах, стройная и ухоженная. А ведь мы были ровесниками.

... Столица предстала предо мной настолько необычной, что казалось, будто это другая планета. В первый же день мы прокатились с Галиной на фантастической канатке на Воробьёвых горах. На туристическом направлении было установлено много закрытых кабинок, оборудованных человек на восемь, с медиаэкраном, аудиогидом на четырёх языках (английском, китайском, немецком, русском), со светодиодной подсветкой, с зацепами для велосипедов, лыж и сноубордов. Мы летели в кабинке над Воробьёвыми горами, как на крыльях. Под нами текла Москва река и жила столица – зрелище оказалось захватывающим.

     Долго гуляли потом по улицам Москвы, находясь под впечатлением от «полёта». Я удивлялся чистоте города, ярким освещением с иллюминацией – не хуже, чем в Европе. Особенно понравилась Никольская улица, соединяющая Красную площадь и Лубянку. Старинная архитектура домов располагала к романтике, и вся улица была украшена фонариками и гирляндами самым обыкновенным вечером. Мы забегали в маленькие кафешки, пили легкое вино и кофе, ели блинчики с мясом или пиццу. Душа моя пела. Давно мне не было так легко и хорошо, исчезло чувство одиночества и неудовлетворённости от жизни.

– Отдыхай, Саша. – сказала мне Лина, когда поздней ночью мы вернулись домой – Завтра прокатимся по монорельсовой дороге. Это единственная линия, которая полностью проходит по эстакаде над землёй, тебе понравится.
    Так и вышло. Казалось, будто мы находимся где-то в Японии. Подошел поезд с красивыми сюрреалистическими вагонами, мы сели в удобные кресла. Маршрут от станции Серпуховско-Тимирязевской до улицы Сергея Эйзенштейна, был экзотичен. Галина рассказывала о районах которые мы проезжали – они были в зелени деревьев, как в джунглях.

     Где бы мы ни были, повсюду звучала русская речь, и было так легко и приятно ощущать, что это моя Родина. И эта милая умная женщина располагала к общению.
– А как тебя отпустили с работы? – спросил я.
– Взяла отпуск без содержания.
– Как это?
– Очень просто. Мне за эти дни не заплатят. Потому что в оплачиваемый отпуск... я поеду к тебе в гости, в Германию, и ты мне тоже её покажешь.
– Я рад, Лина. Сам хотел пригласить. Если честно признаться, мне вообще не хочется отсюда уезжать, меня там никто не ждёт, только работа. Восемьдесят процентов людей считают, что самое сложное в работе, какой бы она ни была... это вставать по утрам. А я люблю просыпаться рано. Работа для меня – это всё, что у меня есть.
– Ой, а я – сова и ложусь поздно.
– Не волнуйся, ерунда, притрёмся, когда пойдём на пенсию.
Я рассмеялся, Лина подхватила, и её красивый смех снова лёг на душу.

    На следующий день у нас по плану был осмотр Кремля, Оружейной палаты, Красной площади и Исторического музея. Мы спустились в метро. Подошел поезд серебристого цвета, расписанный фантастическими картинами с созвездиями, инопланетянами, космонавтами в скафандрах. Удивило то, что поезд был как один длинный вагон. В тех местах, где вагоны должны бы соединиться сцепкой, оказались узкие гармошки, как в «Икарусе», и... тоже серебряные. Среди рисунков внезапно открылись двери. Галина увидела на лице Александра удивление.
– Это ещё что, Саша... скоро в метро будут вагоны-трансформеры без машинистов.– сказала она.
Мы вышли на станции площадь Революции Арбатско-Покровской ветки. Отсюда до Красной площади было всего метров двести снова по Никольской.

... На улице люди, дети и взрослые, стоя на скутерах, мини-сегвеях или иначе на гироскутерах, или на сегвил–минициклах... ехали словно на крыльях на этих электрических самобалансирующих самокатах с одним колесом и расположенными по обе стороны от колеса подножками.
Эта картина производила странное и необычное впечатление, будто вокруг одни инопланетяне. В движении эти скутеры управлялись наклоном тела, используя различные сенсоры, гироскопы и акселерометры вместе с электромотором для автоматической балансировки.

    Но об этом я узнал позже, а пока смотрел на всё широко раскрытыми глазами, когда видел, как люди мчались на этих досках, ещё и уткнувшись носом в гаджеты,  никого не задевая, будто на лбу у всех был третий глаз.
– Если бы не сталинские высотки, можно было бы подумать, что я не в России, на планете Земля, а... в Матрице.
– Вижу, что ты удивлён. Разве у вас не так?
– Нет, не так. Мы с родителями жили в небольшом городке, и в СССР раньше были закрытые города. И у нас есть такие – там власти прячут свидетелей преступлений и много кого ещё.

– Подожди, то ли ещё будет... Мэр Москвы заинтересовался компанией «Space X», где Илон Маск представил проект новой транспортной системы, названной им гиперпетлей. Это вакуумный поезд на воздушной подушке. Гиперпетлевой состав движется на воздушной подушке в трубе, давление внутри которой составляет всего одну тысячную от атмосферного.
За счет разреженной атмосферы снижаются затраты энергии на преодоление сопротивления воздуха, а благодаря линейным электродвигателям, состав может разгоняться почти до скорости звука. – рассказывала Лина.

– Что нас ждёт? Какая-то другая жизнь... в матрице? Народ тратит время, уставясь в смартфоны, айфоны, планшеты, ноутбуки... все сидят в Инете. И это уже не остановить.– рассуждал я вслух.

– Да, совсем недавно ездили на пикники с шашлыками, на изумрудной траве играли в волейбол, купались в реке, ходили в походы и путешествовали за границу... А сейчас? Что ждёт нас впереди? Стрекозы с длинными крыльями и с глазами, фасеточными полусферами, куда-то испарились. Даже майские жуки не стукались этой весной о мой лоб, «с разбега»  летя навстречу. Пчёлы исчезли. Бабочки, фиолетовые и белые, желтые и с переливом, крапивницы и махаоны... где они? Летали раньше «эскадрильями» над полем. Их нет. Может, их тоже убили радиоволны гаджетов. Как и тараканы они исчезают с нашей планеты.– с огорчением констатировала факты Галя.

– Нет, насекомые исчезают от пестицидов, у нас этого нет, не посыпают ими поля, но у нас хуже – выращивают генно-модифицированные овощи, фрукты, кормят ими скот, и на людях и их здоровье это тоже отразится. Мы, как подопытные кролики, Лина.

– Да, мы об этом знаем. У нас тоже много безобразия, начиная с пальмового масла, антибиотиков в мясе, канцерогенов и искусственных продуктов, где в молоке нет молока, а в мясе-мяса.... Саша.

– У нас бы за это сразу посадили, в Германии с этим строго.

– Вот и мне, Александр, захотелось бежать и не останавливаться... куда-нибудь на необитаемый остров, где не изуродуют наши организмы и тела, да и души. У нас исчезает лексикон, исконно русский, молодёжь говорит на О,лбанском языке, а девушки в коротких юбчонках не знают любви – им подавай только папиков и развлечения. Забыта мораль и нравственность. Пришла какая-то иная цифровая цивилизация и обволокла планету.
Наша ли это Земля? Люди... сами послушно уходят стройными рядами в Матрицу. Очевидно, мы входим в её планы. Произошла метаморфоза – нечеловекомерный мир. И только в деревнях ещё мычат коровы, хрюкают свиньи, слышна перекличка петухов, и... речка, не отравленная химикатами, подогретая летом, радует тело.

... Я рассматривал наши фотографии около Храма Василия Блаженного, в Нескучном саду... Было грустно, и очень хотелось что-то переменить  в своей жизни. И эта милая женщина притягивала меня, как магнит. Ночью я пришел к ней в комнату.
– Не прогонишь? Мне так страшно... А я ведь мужчина.
– Не прогоню. Мне тоже очень одиноко.
Мы лежали и слушали биение наших сердец. Так и заснули в объятьях друг у друга.

    Утреннее настроение не было таким мрачным, как во время вчерашнего разговора.
– Всё! Будем набираться позитива! Хватит хандрить.– сказала Лина выбираясь из моих рук и потягиваясь, как пантера.
    Её длинные, черные как смоль волосы рассыпались по моей груди. Эта женщина безумно меня волновала, и я решился.
– Когда ты приедешь, мы оформим отношения. Ты не против?
– Как ты спешишь, Саша...  Сегодня мы поедем в аэродинамическую трубу и будем летать в невесомости, я уже трижды летала. Испытала большой восторг, адреналина хватило надолго.
Ещё у нас на очереди дельфинарий, сможем поплавать с млекопитающими в бассейне и покататься на них, если у тебя хороший вестибулярный аппарат и соответствующая  координация. Это очень приятно – они будут разговаривать с тобой, и ты это поймёшь. Потом я свожу тебя в зоопарк, там появился мой «родственник» – жирафка. Так меня дразнили в детстве, и я это динношеее полюбила.
А не получится так: «Я обещал вчера жениться? Ну, извините... Психанул». 
   
– Ха-ха-ха... Прекрасная фраза-одностишка! Не уходи в сторону. Нет, так не будет. Мы подходим друг другу, и ты мне давно нравишься – все эти годы, что мы с тобой общались. А сейчас – тем более. Я не хочу с тобой расставаться, ты – моя женщина!
Поедем вместе и продадим всю мою недвижимость, отправим контейнер в Россию с любимыми вещами и на машине вернёмся в Россию. Мне хочется с тобой жить здесь до самой старости.
Купим дом в деревне. Если будешь скучать по Москве, пусть останется твоя квартира, но жить надо... на природе. Может, станем фермерами или... как ты захочешь. В России пока ещё остались места для настоящей жизни и любви. Будем этим наслаждаться.

Отрывок из повести - «Ностальгия»
На фото - Москва, Никольская улица.