Огонь Калины Красной - оберег для народа

Огонь «Калины Красной»: оберег для народа

Памяти Василия Васильевича Власова, крестьянина села Новленское Щелковского ( ныне Сергиево-Посадского района), отца семерых сыновей, арестованного 5 августа 1937 года и расстрелянного 23 августа в Бутово - посвящается.


Сегодня, 25 июля 2019 года, в день 90-летия Василия Шукшина, мне хочется поговорить о том фильме, о котором я долго думала, и думала — как шифровальщик над посланием, как поэт над стихами собрата-поэта. Ведь это — не просто фильм: сложен и одновременно прост его художественный язык, как может быть сложно и просто устроено гениальное стихотворение. Поэт заставляет нас думать вместе с ним, дает отсылки к тем культурологическим точкам, которых напрямую в тексте вроде бы нет. В этом фильме Шукшин не режиссер, не актер — он Поэт. Он ведет нас по мистической дороге...

В самом деле, что это за «Калина красная», где калины на экране вовсе нет — ни красных кистей, ни белого цвета? Калина красная ни разу не появляется в кадре. Если не считать секундного эпизода с мальчиком, роняющим одиночные красные ягоды в реку?

Калины нет, зато много берез: образ дерева  один из ключевых в картине. Есть красный огонь - в гораздо большем количестве, чем это проявляется в экранном времени. Есть песни: множество песен, явленных где в строчке, где в полустрочке, если бы дать им прозвучать полностью — они бы заняли, пожалуй, все время фильма.
По количеству песен этот фильм — мюзикл. По фактуре смыслов этот фильм — культурологический лабиринт. И в то же время — простая, житейская история. Фильм-заговор, фильм- оберег. Ведь исполненные древней поэзии магические заговоры и читались по поводу простых, житейских ситуаций. Вот таких, как сюжет о встрече Егора и Любы. Но о чем же говорит нам Шукшин — говорит вокруг да около этого сюжета?

...Красный фон на титрах. Открытый красный цвет.  Список ролей, фамилии съёмочной группы  идут белыми на красном фоне — будто белые цветы калины и ее красные ягоды.  Таким и будет художественное решение фильма: бело-красным. Светлым и пламенным.
Тут же красный цвет откликается в занавесях на сцене, где поют заключённые свою «выпускную» песню. И песня эта — необычная. «Вечерний звон» - что может быть проще? Это стихи Ивана Козлова, ослепшего и обездвиженного болезнью русского поэта 19 века, по одной из легенд, воспевшего звоны и песнопения Афонского монастыря в своем стихотворении. Легенды отсылают исток стихотворения то на Афон, то в Иверский грузинский монастырь, и, если легенды ошибаются, то они порой бывают правдивей правды...  В колонии, посреди богоборческого времени, звучит Афонское песнопение... Не монахи поют — заключенные, по сути, те же монахи, оставшиеся один на один со своей душой... А что в душе, есть ли путь к Богу?

Сразу, с первых кадров, с нами начат разговор о религии, о религиозном смысле жизни. Мы можем не замечать, можем не соглашаться — но разговор уже начат.
Разговор начат и о истории двадцатого века, о непростом ее осмыслении: на стене актового зала колонии проплывают белые слова «живее всех живых» - на красном фоне. Это плакат под цвет калины: красные ягоды, белые цветы. Камера, едва показав, теряет половину фразы, остается только слово «живых». Слово «живых» держится несколько мигов  над головами заключенных, и они живые, настоящие — не актеры, не статисты, не массовка. И мы понимаем, что в этом фильме нет случайностей. Камера показывает только то, что нужно Автору, Поэту. В фильме очень мало деталей. И если деталь появляется — она нужна, она будет говорить со зрителем, это сам Автор ее привлек для разговора. И скрытую реплику надо будет только понять. Прочесть.
«Партия живее всех живых» или «Ленин живее всех живых» - так и так мог звучать плакат атеистического времени. Шукшин обозначает вектор разговора и оставляет над людьми слово «живых». Над всеми — и над виновными, и над безвинно страдающими, может, и над их надзирателями — над всеми. Шукшин не судит, и тем вернее говорит нам о Том, Кто будет судить.

Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон. 

Это строки из «Вечернего звона», и песня звучит на фоне слова «живых»...


...Красная рубаха Егора, за спиной — белая вода, мостки и остатки белого монастыря, белые колонны входа в монастырь или надвратной  колокольни, которая часто служила входом. Но звонить эта колокольня не будет: остался только первый ярус. Белые кадры, не так ли? Но и — красные кадры, огненные. Только огонь не появляется явно — он лишь в названии места съемки.

За спиной у героя — остров Вогнима, или Огненный. Это бывший монастырь, теперь там — колония для пожизненно заключенных. Остров окружен водой, а дальше — на многие километры тянутся вологодские гибельные топи- болота. Убежать невозможно: надо иметь лодку, а и уплыв на болота, человек не преодолеет их, погибнет. Путь по мосткам — единственный — для персонала, и никакой Егор уйти по этим мосткам, освободившись, не мог. Никто не уходил на свободу по этим мосткам. Уж не знаю, как Шукшин добился съемок в этом месте. Но знаю, зачем в картине это место: белый разрушенный монастырь, ярус колокольни в воротах.  А остров Огненный, словно алый плащ, — на фоне белого неба и белых вод — остался за спиной Егора.


Остров этот назван по случаю со святым Кириллом Новоезерским. Он искал место для монастыря и увидел огненный столб. Отсюда и остров - Вогнима ( вогнь, огонь), и остатки монастыря - не что иное, как остатки Новоезерского славного монастыря.

Монастырь в ХХ веке был разрушен, сначала там была тюрьма ГУЛАГа, затем - тюрьма для особо опасных преступников ( убийц), так было и в 1973 году, когда шли съемки "Калины". И только в 90-е годы тюрьма стала "Вологодским пятаком", пятой в стране колонией для людей с пожизненным сроком заключения. Земли под этим островом нет - насыпанные глыбы гранита. Такой вот монастырь. Видимо, Кирилл Новоезерский видел огненный столб прямо над водами Шексны. Место чудотворное, говорить о нем можно долго. Нам важно то, что узнаваемый вход в монастырь в фильме - это разговор Шукшина о религии. Огненная рубаха Егора, огненный остров...

С нами говорят не о судьбе рецидивиста - о судьбе страны, о том разломе, который прошел по всей судьбе народа...


...Нам рассказывали про этот остров старожилы в Кириллове Вологодской области. Рассказывали и про Горицы рядом, и Шукшин знал, несомненно, горестную историю Гориц, и, несомненно, был там — но Горицы не появились в фильме. Красивейший берег, монастырь, где жили безногие инвалиды, свезенные в кельи закрытого монастыря после войны, когда персонал отвозил бедолаг на берег, они пели хором песни, и проплывающим по Шексне это было слышно... Но Горицы не появились в фильме, появилась та церковь, которую встречают проплывающие, едва миновав Горицы. И мы с Анатолием Власовым так же плыли на «Ракете» из Гориц в Белозерск, как плыл герой фильма, и было это 20 лет назад... Мы видели эту церковь — мало кого она может оставить  в равнодушии..

Это разрушенная, затопленная церковь в Крохино.  Такая она и в фильме — плывет навстречу по Шексне. Но до этого кадра будет ещё короткая пробежка киноленты: белые березы и остатки белых снегов...Здесь каждый кадр красив,  как картина... Здесь каждый жест важен...Егор едет на частной машине, над стеклом на ниточке крутится-вертится модный тогда меховой чёртик, показывает красный язык, белые глаза... «Умеешь радоваться — радуйся, не умеешь — так сиди», - говорит герой унылому водителю, не понимающему своей свободы...
И заводит разговор с воронами: «Нет уж, вы надо мной не каркайте!»
А над кем же тогда?

Следующий кадр — церковь в Крохино.

В предисловии к книге «Золотое Колечко» в 2000 году я писала: « ...А образ забытья не исчезнет. Может, и в Белозерских краях, на Севере, восстановят церковь в Крохино, белую, высокую, затопленную Шексной. Но она всегда будет плыть разрушенным домом навстречу теплоходу в «Калине Красной», в фильме Василия Шукшина. Навстречу памяти. На встречу времен. Дело художника — быть свидетелем. Говорить о той неприметной связи между землями и временами, которая проявляет себя порой всё отчётливей...»

Эта книга — сборник венков сонетов, один из которых - «Русский Север».  Вот как  звучит десятый сонет этого венка:



Здесь холод долог и тепло нечасто.
Здесь бьётся в берег белая волна.
Укромный Белозёрск не отличался
От всех эпох, что помнила страна.

А время здесь не собиралось мчаться,
Не успевало время, как Шексна.
Привыкли ждать спокойные причалы - 
И отразились в фильме Шукшина.

Мелькнёт разбитый храм, мелькнут Горицы,
Мелькнёт паром, исток Шексны - она
Как и страна, просилась на страницы.
Холодный край, острожный край у нас!
И в горькой грозди сладость есть, случается,
И в жизни выпадают блики счастья...


При постройке Беломорканала множество деревень, сельских кладбищ, церквей ушло под воду. Вот и уцелела церковь на высоком холме, двухэтажная, вся в росписях... А погост рядом  - под водой, и села, что вокруг шумело — нет. И среди росписей осталась лишь пара — на одной из них — Всевидящее Око.

А сама церковь посвящена Рождеству Христову...

В третьем сонете «Русского Севера» написались у меня такие строки:

«Но раз времен оборваны края -
Двадцатый век сложней, чем на картинках
В учебниках и книгах. Знаю я,
Что не сложить иные половинки...»

Василий Шукшин как раз эти половинки сурового века и складывает. Он — сын репрессированного, отца потерял в раннем детстве. Он перекидывает мостик, мостик калиновый, в прошлое. Былинная битва на Калиновом мосту...

Церковь Рождества Христова затоплена в 1961 году. А в 1909 новенькую ладную церковь снимал для открыток известный историк, путешественник, фотограф, физик — известный на весь мир фотограф! - как то бишь его имя-фамилия? - С.М. Прокудин-Горский!

А героя фильма зовут Прокудин. Егор. По прозвищу Горе, как он сам неоднократно рекомендуется. Прокудин-Горе!

Это случайность? Настоящий Прокудин-Горский дворянин, носитель герба, род его идет в былинные глубины русской истории...

Горе-Прокудин — кто он? Крестьянский сын? Человек с оторванными корнями... С исковерканной судьбой...

Очень непростой разговор ведет с нами фильм. Не предлагает ли каждому проверить свою судьбу на Калиновом мосту?


Продолжение следует