Две судьбы-две Любы. Часть 7

"Я проснулась от сильного звона. Кто-то стучал металлическим предметом о рельс. Двери в барак распахнулись, и дежурный надзиратель громко крикнул:
— Подъём. Пять минут, чтобы привести себя в порядок. Построение во дворе. Кто опоздает, карцер на трое суток обеспечен.
Через несколько минут женщины стояли возле барака выстроившись в шеренгу.
— Что переминаешься с ноги на ногу как кобыла? — спросил майор у одной из них.
— По нужде мне надо. Не успела. Можно гражданин начальник сбегать, я быстро?
— Иди, а то в мокрых валенках ноги отморозишь, — и он рассмеялся. — А теперь слушайте и запоминайте. Здесь я правила устанавливаю, начальник лагеря. За любую провинность, неповиновение, будет строгое наказание. Предупреждаю: за выход из строя, невыполнения команд конвоя, охраны, надзирателей, нарушения будет расцениваться как саботаж. Наказание- без суда и следствия, расстрел. Не сделаете норму, будет урезана пайка хлеба. Когда отощаете, то для доходях дорога будет одна, на погост. Надеюсь уяснили? Не слышу ответа?
Да, мы всё поняли, — наперебой друг другу отвечали женщины, они знали, что с ними могут сделать всё что угодно, — он закурил папиросу.
— Руководство лагеря сделает всё возможное и невозможное для выполнения плана по добыче драгметалла. Вы будете работать наравне с мужчинами, которых в лагере белее трёх тысяч человек. Поблажек не будет: политическим, военнопленным, блатарям, жуликам всех мастей. Не пожалею своих сил, костьми лягу, но Вас положу первыми вперёд ногами и выполню задачу, поставленную передо мной партией.
— Сержант, после принятия пищи ведите осужденных на 12 полигон возить породу к реке.
— Есть, товарищ майор, — ответил служивый.

В группе конвойных находился старшина, который на этапе застрелил заключённого. К нему подошёл майор и сказал:
— Старшина, следуйте за мною, — и повернувшись быстро пошёл в расположение административной постройки. Григорий шёл за ним и думал: — "Это Фёдор меня сдал? Надо было вчера ему отдать бутылку спирта и пару банок тушёнки. Трибунал обеспечен за невыполнение приказа начальника конвоя. Доставить всех заключённых в расположения лагеря живыми. Как глупо, добровольно положил голову на плаху. Могут и расстрелять за то, что пристрелил врага народа без суда и следствия."
Майор открыл двери в свой кабинет, пропуская вперёд старшину.
— Проходи, присаживайся. Кури, — он положил на стол пачку папирос. Григорий дрожащей рукой взял папиросу, закурил. Холодный пот выступил у него на лбу. Время для него остановилось, повиснув в воздухе долгой паузой.
— Старшина, за что застрелил вчера заключённого на этапе?
— Морда мне его не понравилась. Взгляд в землю свой не прятал с вызовом на меня смотрел — ответил Григорий. — Пристрелил врага народа. Я кровь проливал в сорок первом, а сейчас охраняю, конвоирую этих гадов недобитых. Всех бы перестрелял, дайте только приказ.
— Не волнуйся. Будут тебе полномочия.
— Не понял, товарищ майор?! Какие полномочия?
— Нам такие люди нужны, для наведения надлежащего порядка в лагере. Ты смелый, жёсткий, и уверен, что сможет выполнить любое указание руководства лагеря. Пиши рапорт на вышестоящую должность начальника охраны лагеря, сейчас его и подпишу.
— Служу трудовому народу, — вскочив со стула, и вытянувшись по струнке сказал старшина.
— Да, и о главном. Когда стемнеет, приведи в мой кабинет ту девицу, которая на снегу сегодня утром гарцевала. Не имею права проявлять жалость, но она будет исключение. Объясни ей для полного понимания, что полы в кабинете и без неё вымоют.
— Всё исполню в лучшем виде.
— Вот и хорошо, — он отрыл сейф, достал бутылку водки, банку тушёнки, хлеб. Разлил по стаканам зелье. Они выпили молча, закусывая крепкий напиток тушенкой из говядины.
— И ещё, что хочу сказать. Будешь моим человеком, зелёная дорога обеспечена. Вздумаешь воду мутить, под расстрельную статью подведу. Понимаешь о чём говорю?
— Служить буду верой и правдой.
— Вот за это давай и выпьем, — раздался звон стаканов.

Морозная дымка тумана окутало лицо, дышать было трудно. От пятидесятиградусного мороза трещали редкие замёрзшие деревья. Ледяной, безжизненной, снежной пустыней покрылись каменистая земля. Зияющей чёрной дырой уходил шурф в глубь сопки. Был слышен металлический скрежет. По двум рельсам, выходящим из шурфа, показалась вагонетка, нагруженная кусками мёрзлой породы, которую катили шесть заключённых. Они увидели женщин и остановились, приветствуя их.
— Что стали, вываливайте грунт и катите вагонетку обратно в шурф, — заорал на них надзиратель. Они молча стали выгружать грунт. Любовь снова встретилась глазами с заключённым, которого ударил прикладом конвоир на этапе. Она помахала ему рукой и смотрела вслед пока они не скрылись в глубине шурфа.

В течение дня женщины грузили в тачки породу и перевозили его к реке. Это был каторжный труд. Два человека с трудом катили одноколёсную тачку, нагруженную грунтом. Спереди к тачке была привязана верёвка. За неё тащила идущая впереди женщина. Люба вспомнила картину русского художника Ильи Репина "Бурлаки на Волге."

В барак зашёл старшина и подошёл к Зое. Она лежала на деревянных нарах, накрывшись фуфайкой. Всё тело её ныло, болело от тяжёлой, физической работы.
— Вставай, — сказал он. — Собирайся, пойдёшь со мною.
— Куда, зачем? Хорошо, я всё поняла, — она стала надевать валенки, фуфайку.
— Ты тоже одевайся, — старшина смотрел на Любу жёстким взглядом. — Дрова в баню носить будешь. Как принесёшь охапок двадцать, пойдёшь отдыхать.
Они вышли из барака в морозную ночь. Старшина остановился.
— Видишь кучу с наколенными поленьями?
— Да, —ответила Люба.
— Носи в баню. А ты со мной пойдешь, — они шли молча. Подойдя к срубу начальника лагеря, старшина сказал:
— Майор тебя вызывает.
— Вы не знаете зачем? — поинтересовалась она.
— Ублажать его будешь. Обслужишь по высшему разряду.
— Не пойду. Я никогда не была проституткой.
— Выбор за тобой. Пойдёшь к майору, будешь ласковой, нежной, страстной, или я тебя отведу к блатным в барак. Там ты для них станешь колымским трамваем. Огуляют человек десять, думаю, что тогда соображать головой будешь. Если конечно копыта от радости не откинешь. Приглянулась ты начальнику лагеря, а это шанс остаться в живых и с голоду не сдохнуть. Может и на лёгкий труд переведёт. Думай быстрее, у меня нет времени на разговоры с тобой.
— Я согласна, — ответила Зоя.
— Вот и хорошо. Иди, — Зоя оглянулась назад в надежде, что это сон, но реальная действительность лишила её прав, достоинства, гордости, чести.

Люба складывала дрова возле печи. От неожиданности она вздрогнула, когда в помещение бани зашёл старшина. Сердце её взволновано стучало, она понимала, что её принудят к занятию любовью без её согласия.
— Люба, я обратил внимание на тебя еще на этапе. Буду откровенным, хочу облегчить твоё существование в лагере. Меня повысили сегодня в должности до начальника охраны лагеря. Завтра переберусь в своё жильё, которое мне положено по должности. Понравилась ты мне, сделаю для тебя невозможное, если ответишь взаимностью.
— Нет. Лучше смерть, — ответила она.
— Она неизбежна, но тебе дают шанс выжить.
— Ещё раз говорю нет. Ты можешь меня избить, изнасиловать, убить, но твоей женщиной я никогда не буду. Я не предам своих убеждений и никогда не открою душу такому человеку как ты.
— Жить захочешь, откроешь, — он обнял её, осыпаю лицо поцелуями. Люба не оказывала сопротивление, зная, что её душа и тело при жизни отданы на заклание в Ад и на вечные муки страдания."
Продолжение. Часть 8.