Нежность

                Посвящается  Жареновой А.
     Разочаровалась одна сударыня в сударях.
     Нет больше настоящих мужчин! Одни притворщики и обманщики достойные лишь ее холодного презрения.
     Надо сказать, держалась сударыня стойко. Пока не столкнулась с человеком, ну, ни на что не похожим. Роста великанского, а душой дитя. Ручищи молотобойца, но ажурные акварели творят. Как птица небесная, не пашет, не сеет, а деньгами только что не сорит. Возраста немалого, а в любви безмерен. Да еще и виночерпия-Бахуса не поклонник.
     Но…нет нынче мужчин! Настоящих! Да, пригласил в театр. С шампанским и розами  заявился. На пианино бетховенскую «Fur Elise» исполнил. Ну, и что? И с таким связаться? Для чего? Зачем?! Да никогда в жизни!
     И… оказалась в объятиях сударя. Забыла пессимистка о своем всепрезрении. На час. Ну, на два. Ну, на пять. Ну, на сутки. Ну, на год. И… все же, какой-то он не такой. Не настоящий.  Самопогруженный.  На «пленэре» до поздна в роще, у реки – хорошенькие местечки для любовных встреч, подальше от ее глаз. А испачканные краской штаны, рубаха – с чего бы это? А тайные взгляды на встречных манделей? А прежние пассии? Сколько у него было и есть! Конечно, навещает их. За ее спиной. 
     Быть на вторых ролях? Запасным игроком? Не для нее! Все, довольно.
     А факты и аргументы? А доказательства?
     Зачем? Такое может быть? Вполне. И достаточно.
     И – нырк в прежнее жестокосердие. От недостойных типов подальше.
     Закрыла перед носом дитяти-великана дверь. А вещи за порог выставила. Как отрезала.
     Отказалась от того, что для младых дев, что для зрелых, что для жен, что для вдов, что для мужей без различия возраста, – счастье нежности есть. Которое пуще всякой радости. Выше которого только блаженство творчества и еще – вера в Господа Бога нашего Иисуса Христа.
     ......................
     А потом вышла на балкон девятого этажа, перекрестилась и...
     Хорошо, он в тот момент на мобильник позвонил!!!
     Господи, помилуй нас грешных.