что было дальше

Анатолий Марченко освободился в ноябре 1966 года. Как складывалась его жизнь дальше? Ниже помещён рассказ, опубликованный "Мемориалом" к его 70-ти летнему юбилею.

Анатолий поселился в г. Александрове Владимирской области, работал грузчиком. Лагерное знакомство с писателем Юлием ДАНИЭЛЕМ ввело его в круг московской инакомыслящей интеллигенции. Новые друзья, в том числе Лариса БОГОРАЗ, помогли осуществить намерение, с которым он вышел на свободу, — написать книгу о советских политических лагерях и тюрьмах 1960-х. Осенью 1967 "Мои показания" были закончены и начали широко циркулировать в Самиздате, а вскоре вышли за рубежом и были переведены на многие европейские языки.
Первое развернутое мемуарное свидетельство о советских политлагерях послесталинского периода разрушило иллюзии, распространенные как в советском обществе, так и на Западе, будто политические репрессии, открытое насилие и грубый произвол по отношению к инакомыслящим ушли в прошлое вместе со Сталиным. М. был готов к тому, что за эту книгу его опять арестуют; руководство КГБ, однако, размышляло, не выдворить ли автора за рубеж. Был даже подготовлен и 15.04.1968 одобрен Политбюро проект Указа ПВС СССР о лишении его советского гражданства, однако по каким-то причинам этот план не был реализован.
В 1968 впервые выступает как публицист. Главной темой нескольких его самиздатских текстов, исполненных в жанре "открытых писем", по-прежнему остается бесчеловечное обращение с политзаключенными (письмо в "Литературную газету", обращение в Исполком Советского Красного Креста).
22.07.1968, за месяц до оккупации Чехословакии войсками Варшавского договора адресует нескольким советским и иностранным газетам открытое письмо — предупреждение об угрозе военного подавления "пражской весны". Через несколько дней арестован в Москве, обвинен в нарушении паспортного режима (бывшим политзаключенным запрещалось жить в столице) и 21.08.1968, в день вторжения в ЧССР, приговорен к году заключения. Отбывал срок в Ныробском уголовном лагере (Пермская область).
Накануне освобождения против М. было начато новое дело по ст. 1901 УК РСФСР (распространение среди заключенных "клеветнических измышлений, порочащих советский строй"). Осужден (22.08.1969) выездной сессией Пермского областного суда к двум годам лагерей.
Инициативная группа по защите прав человека в СССР выпустила специальное обращение в защиту М.. В июле 1971, после освобождения, поселился в Тарусе (Калужская область) вместе с Л. Богораз, ставшей к тому времени его женой. Поставлен под гласный административный надзор. В 1971–1974 подписал несколько правозащитных документов, в том числе — "Московское обращение".
С 1973 власти вернулись к намерению удалить М. из СССР: его принуждали подать заявление на эмиграцию, в случае отказа угрожая новым сроком. 26.02.1975 угроза была исполнена. Осужден Калужским городским судом (31.03.1975) по ст. 1982 УК РСФСР ("нарушение правил административного надзора") к четырем годам ссылки. Сразу после ареста объявил и в течение двух месяцев держал голодовку. Ссылку отбывал в пос. Чуна (Иркутская область).
В ссылке продолжал литературную и публицистическую деятельность. Описал историю своего нового дела и жестокую процедуру этапирования в книге "От Тарусы до Чуны" (в 1976 вышла в Нью-Йорке). Подписал петицию в ПВС СССР о всеобщей политической амнистии.
Другая сквозная тема публицистики М. — опасности, которые несет западным демократиям "мюнхенская" политика умиротворения Советского Союза, — подробно развивается в его статье ""Tertium datur" — третье дано", написанной в январе 1976 (в соавторстве с Л. Богораз) и опубликованной в журнале "Континент". Авторы резко критикуют направление, в котором развивались международные отношения в первой половине 1970-х — не столько саму идею разрядки, сколько принятие Западом советского толкования этой идеи. Именно так расценивают они итоги Хельсинкского совещания 1975 по безопасности и сотрудничеству в Европе. По их мнению, стремясь к ослаблению военного противостояния с СССР, западный политический истеблишмент идет на одностороннее прекращение противостояния идеологического, — а это чревато постепенной капитуляцией и в военно-политической области. "Альтернатива войне — не разрядка по-московски, а последовательное противостояние коммунистическому диктату во всех точках земного шара <…>. Такая политика сняла бы и с народов Запада ответственность за соучастие в преступлениях против мира и против людей".
12.05.1976 был включен в состав Московской Хельсинкской группы (МХГ), однако активного участия в ее деятельности не принимал —отчасти потому, что находился в ссылке, отчасти поскольку был не согласен опираться в работе на Заключительный акт Хельсинкского совещания. Тем не менее, после нападок советской печати на группу написал "Публичный ответ газете "Известия"" (21.06.1976), где подтвердил свое членство в МХГ и подчеркнул намерение и впредь заниматься правозащитной деятельностью. Более того, впоследствии его подпись появилась по крайней мере под двумя документами МХГ, причем второй из них — обращение от февраля 1977 к главам стран–участниц Хельсинкского соглашения, содержащее предложение создать международную комиссию по проверке нарушений соглашения в гуманитарной области, — составлен именно М.
Освободился в 1978 (по советским законам время предварительного заключения и этапирования засчитывается в срок ссылки из расчета один день за три). Поселился в г. Карабаново (Владимирская область), работал кочегаром в котельной. В самиздатском историческом сборнике "Память" (вып. 3, 1978) была помещена подборка материалов, посвященная десятой годовщине выхода "Моих показаний", а также глава из новой книги М. "Живи как все" с историей их создания.
После высылки Андрея САХАРОВА в Горький обратился с открытым письмом к академику Петру Капице (1.03.1980), в котором резко упрекал адресата за нежелание выступить в защиту коллеги. Главная мысль письма – молчание и гражданская пассивность делают каждого интеллигента соучастником сегодняшних преступлений и виновником будущих потрясений. Через несколько месяцев Капица написал Председателю КГБ Ю.В. Андропову письмо с просьбой облегчить участь А. Сахарова и Ю. ОРЛОВА (это письмо было опубликовано только в 1991).
В начале 1981 продолжал работать над автобиографической книгой "Живи как все". Успел окончательно отредактировать часть книги, охватывающую период 1966–1969. Одновременно написал несколько политико-публицистических статей. Одна из этих статей, "Войдут или нет советские танки в Польшу?", посвящена угрозе советского военного вмешательства в польское развитие после "революции "Солидарности"". Таким образом, М. вновь вернулся к теме "уступчивости Запада"; по его мнению, единственным способом отстранить угрозу от Польши было бы недвусмысленное заявление НАТО о готовности защитить эту страну от советского вторжения.
В шестой и последний раз арестован 17.03.1981. На этот раз власти не стали прибегать к фабрикации "неполитического" обвинения: М. была инкриминирована "антисоветская агитация и пропаганда". В состав обвинения вошли почти все написанные им тексты (за исключением "Моих показаний" и публицистики 1968–1971, по которым истек срок давности), в том числе и черновики неоконченных статей. Сразу после ареста заявил, что считает КПСС и КГБ преступными организациями и потому в следствии участвовать не будет. Приговорен Владимирским облсудом (04.09.1981) по ст. 70 ч. 2 УК РСФСР к десяти годам лагерей с последующей ссылкой на пять лет. В последнем слове на суде сказал: "Раз этот государственный строй считает, что единственный его способ сосуществования с такими как я, это держать их за решеткой, – ну, тогда, значит, я буду вечно, до конца дней, за решеткой. Я буду ваш вечный арестант".
В статье "Спасти Анатолия Марченко" А. Сахаров назвал приговор "неприкрытой местью" и "откровенной расправой" над М. "за замечательные книги о современном ГУЛаге (о котором он рассказал одним из первых), за стойкость, честность и независимость ума и характера".
Отбывал срок в пермских политических лагерях. Непрерывно подвергался преследованиям со стороны администрации: лишения свиданий и переписки, заключение в карцер за малейшую провинность. В декабре 1984 был зверски избит офицерами охраны. За "систематические нарушения режима" в октябре 1985 переведен в Чистопольскую тюрьму. В условиях практически полной изоляции единственно возможной формой сопротивления для М. оставались голодовки.
Последнюю, самую длительную (продолжавшуюся сто семнадцать суток) начал 4.08.1986. Его требованием было прекращение издевательств над политзаключенными в СССР и их освобождение. 28.11.1986 вышел из голодовки. Через двенадцать дней внезапно почувствовал себя плохо. Был направлен из тюрьмы в местную больницу, где вечером того же дня скончался — по официальной версии, от острой сердечно-легочной недостаточности.
11.12.1986 похоронен родными на кладбище в Чистополе.
Через пять дней, со звонка М. Горбачева ссыльному академику А. Сахарову в Горький начался новый период отечественной истории.
В 1988 Европарламент посмертно наградил М. премией им. А. Сахарова. С 1989 произведения М. стали публиковаться на родине.
 
Д. И. Зубарев, Г. В. Кузовкин