Князь Алёша. Часть 2

               
 
                "КНЯЗЬ АЛЁША"

                ЧАСТЬ 2

          На этом записанные воспоминания заканчиваются. Сейчас 2017 год, лето (июль).
Что могу я сказать сейчас, спустя полвека? Чтобы сказать, нужно написать целую книгу. А может быть и не одну. Я уже говорила, что моя личная (семейная) жизнь сложилась трагически. И единственным светлым воспоминанием в моей горестной судьбе остаётся студенческая практика. Спасибо "парню в светлом плаще" --  "Князю Алёше" --  "моему Ихтиандру" за  счастье, которое он,  подарил мне в расцвете моей молодости.

          Осенью, в сентябре,  наша практика закончилась. Мы уехали на каникулы, затем вернулись в институт. Лёня писал мне отчаянные письма, полные тоски и боли из-за нашей разлуки. Но что было делать? Ему предстояло ещё отслужить в армии, да мало ли ещё существовало  препятствий. А главное всё-таки не в препятствиях. Главное в том, что я всем существом своим понимала:  нам никогда не быть вместе. Не знаю, была ли я права? Были ли бы мы с ним счастливы, если бы решили всё-таки  навсегда соединить свои судьбы? Его чудовищная ревность только чего стоила... Я знаю очень твёрдо, что никогда, ни при каких обстоятельствах не изменила бы своему мужу (я доказала это всей своей жизнью), но ... я была бы без вины виновата только потому, что уж такое это страшное слепое чувство -- ревность, оно всегда находит даже не существующую причину для проявления. Так что, Лёнечка, не жалей свою А., а благодари судьбу за то, что может быть наша разлука дала тебе возможность прожить спокойно. Дай бог, чтобы это было так.

          В заключение мне хочется рассказать, как незадолго до нашего расставания я призналась ему, что с самого начала знала о его "ошибке", как он выразился о своей ранней женитьбе. Я давно решила, что скажу ему об этом перед самым нашим отъездом.

          И вот день отъезда приближался с чудовищной неумолимостью. Наш разговор --  это последнее важное событие --  происходил, конечно же в парке. Парк! Сколько раз намеревалась рассказать о нём, даже обещала посвятить этому рассказу отдельное воспоминание, но ... не пришлось в своё время. А сейчас, спустя столько лет, уж не расскажешь так, как хотелось бы: и впечатления выветрились, и слов не найдёшь нужных, да и чувства поостыли.

          Итак, в парке. И что интересно и даже... как-то странно --  у того же самого дерева --  огромного. с толстым-претолстым стволом в два обхвата, у которого объяснялся мне в любви незабвенный Тимофей.

          Кстати, о Тимофее. Сейчас, когда я прожила длинную жизнь, многое поняла и передумала, сравнивая всех своих поклонников из той деревни, где мы проходили студенческую практику, могу сказать что самым достойным из них был ... Тимофей! Это был настоящий мужчина, человек с твёрдым характером, с ясными жизненными принципами, умеющий постоять за себя, отстоять девушку, решительный, умный, да ещё кучу комплиментов ему можно наговорить, основываясь только на единственном нашем разговоре, когда он объяснился мне в любви. Да, молодец, просто молодчина! Не размазня, а человек умного действия, решительный и смелый. (Вот, помимо моей воли получилась ода Тимофею).

          Итак, мы с Лёней стояли под деревом в кромешной темноте нашего парка. Был сентябрь, осень неумолимо наступала, погода портилась, поднимался ветер, надвигались тучи. Одним словом, обстановка вполне соответствовала содержанию предстоящего нам разговора. Лёня почти так же, как летом Тимофей, держал меня около ствола дерева в кольце своих рук. Подробностей нашего разговора я не помню, расскажу только о сути его.

          Я дала ему понять каким-то образом, что знаю о его ошибке в прошлом. Но долго не могла сказать прямо о том, что знаю. А он всё с испугом, со всё нарастающей тревогой допытывался --  Что ты знаешь, о чём ты знаешь? Дело чуть не дошло до ссоры. Наконец я придумала.
          --  Лёня, вот когда ты уезжаешь в ... (и я назвала город, куда он время от времени ездил), я всегда думаю, что ты едешь не к родственникам...  --  Не успела я закончить предложение, он резко отстранился от меня, выпрямился и чуть ли не крикнул 
          --  Знаешь! Кто же меня выдал? Скажи, кто? --  я молчала.
          --  Не мои же друзья... Тогда кто же? Скажи, кто?  --  я продолжала молчать.
          --  Не всё ли равно, кто, Лёня. Но не твои друзья, успокойся, пожалуйста, --  Колю я так и не выдала.
Лёня немного пришёл в себя. И рассказал мне всё: как он постоянно боялся, на протяжении всех этих месяцев нашей дружбы, что я узнаю о его прошлом, как он шёл на всевозможные ухищрения, чтобы как можно меньше людей видели нас вместе, как он делал вид, что дружит с другими и прочее, и прочее. Бедный Лёня, я ведь знала всё с самого начала. Но никогда, ни одним словом, ни одним поступком не давала ему понять, что знаю. Он был поражён, удивлён и всё напряжение вылилось в признательность, в благодарность и в ещё большее восхищение по отношению ко мне. Он вполне оценил и мой такт, и мою сдержанность, наверно вспомнил, какую сцену ревности устроил мне однажды, а я даже виду не подала, что знаю о его прошлом. А ведь могла бы...

          К сожалению, не помню, что было дальше в этот вечер . Помню только, что когда он успокоился немного, стал рассказывать о ней. Помню такую фразу:   --  У неё были большие-большие голубые глаза... А вот как это у них всё случилось, и почему они расстались, об этом он не сказал ни слова. А у меня не хватило смелости спросить.

          С этого дня он стал другим. Он привязался ко мне совершенно.

          А день нашей разлуки всё приближался. И вот он наступил. Лёня жил и учился в райцентре, в городе, через который проходил наш поезд. Мы выехали из деревни рано утром на колхозной машине. Лёня нас ждал. Мы встретились и не расставались больше уже до самого отправления нашего поезда, почти до вечера. Мы были постоянно среди людей, но не замечали их. Помню, как мы сидели рядышком за столом в его комнате, обнявшись, и читали большой том стихотворений Пушкина. Среди множества стихов я нашла одно, очень трогательное, про любовь, оно так соответствовало нашему грустному настроению. Лёня отметил его и потом писал мне в письмах, что читает его по нескольку раз в день.

          На вокзале долго ждали поезда. И снова мы так были заняты друг другом, что не замечали окружающего. А зал ожидания был полон народу, и помню, что когда я поднимала глаза, с удивлением видела, что все в зале смотрят на нас. Помню, что у нас была какая-то книжка, типа брошюры, и мы её всю исписали  --  и на полях, и на обложках, и между строк. Фразы, вопросы-ответы, стихи и, конечно, признания, наказы, просьбы. Долго я хранила эту книжечку.

          И до сих пор, когда по радио исполняют песню "Сиреневый туман" мне вспоминается грустная картина нашего прощания.

                Сиреневый туман
                Над нами проплывает,
                Над тамбуром горит
                Прощальная звезда.

                Кондуктор не спешит,
                Кондуктор понимает,
                Что с девушкою я
                Прощаюсь навсегда...

          Да, я-то знала, что "навсегда".
В письмах он всё спрашивал, буду ли ждать его три года. Я вышла замуж два года спустя после нашего расставания, когда он служил в армии. В последнем письме написала ему о своём замужестве. Он продолжал писать, но мама с моей подружкой перехватывали его письма и не дали мне ни одного прочитать. Только всё о чём-то шушукались с таинственным видом. Так я и не узнала, как же мой Лёнечка встретил столь печальное известие.

         Фото из Интернета

                Конец повести