Путешествие разума

Я знаю, что звезды только кажутся далекими. Однажды мы сможем дотянуться до них.

Надежда – последняя ниточка, связывающая меня с миром. Приходилось верить, что если не я, то другим удастся осуществить мечты.

Срок мой пока не отмерен, однако ощущение, что времени осталось не так много становилось сильнее, и теперь лишь разум оставляет меня человеком. Тело давно отказалось слушать меня, я и был заперт в тюрьме своей неподвижности. Травма, от которой если и существовало лекарство, медленно и верно убивала, смеялась, кривя беззубый рот.
Пока была жива мама, она боролась. После ее смерти осталось одно – смириться с новым местом обитания Госпиталем для ветеранов.

Я не всегда был овощем, которым стал, превратившись в чучело двадцать лет назад. Ранение оборвало способность сначала ходить, а потом и двигаться. Мне было всего двадцать пять, когда я оказался прикованным к инвалидному креслу.

Раньше существовала надежда, теперь и она умерла, не оставив посмертного письма или завещания. Сознание оставалось ясным, несмотря на годы заточения в парализованном теле, и я умел передавать мысли с помощью новой умной машины. За ней следил медицинский персонал отделения, где обитал по воле судьбы бывший солдат. Меня кормили, мыли, делали массаж, слушая набор из умозаключений, разбирая кривые на дисплее монитора.
Дни сливались в месяцы и годы, и сейчас я уже и не помню время, когда я стал таким. В памяти только воспоминания прошлого, армия и близкие. Все, что делало меня счастливым в незавидном положении инвалида.


Однажды я проснулся от ощущения, что нахожусь в ином месте. Я понял, что меня перевезли в чужую палату. Тогда уверенность, что мысли ведут меня в правильном направлении, казалась, единственной.
А потом пришло сообщение. Так обычно бывает, когда активируют чип в мозге. Улыбнулся сам себе, давно не используя нейронную связь. Появилось ощущение чужого присутствия, словно кто-то вторгся внутрь сознания, изучая мысли, перебирая страницы памяти, открывая самые дальние ящики, куда я спрятал переживания и боль.

– Алекс Крон?
Женский голос прозвучал слишком громко, и если бы я мог, то поморщился от боли. Барабанные перепонки задрожали, а внутри пробежали мурашки. А может я сам придумал себе это?

– Простите, сейчас отрегулирую громкость, - извиняющим тоном проговорила женщина. - Меня зовут Анна, и я ваш новый друг.

"Интересно",- пронеслось в моей голове,- " у меня и старых друзей давно не осталось"
– Я слышу сарказм в вашем голосе, - ответила Анна.
– Вы читаете мысли? - ответил я ей так же, не прибегая к голосовым связкам. Говорить, как обычный человек, я уже давно не мог. Недуг полностью парализовал мышцы, и голосовые связки не стали исключением.
– Да, Алекс, - по голосу незнакомки я понял, что она улыбается. – Вы стали частью программы внедрения сознания. К сожалению, ваше согласие для данной операции не требуется, и вы должны понимать, что являетесь собственностью Правительства, которое заботилось о вас многие годы.
– М-м-да, - протянул я, слыша свой собственный голос.

Это похоже на телефонный разговор, когда не видишь собеседника.

– Хотя, мне, наверное, уже нечего бояться, я...
– Да-да,- прервала она меня, - вы ничего не почувствуете, только реакция на громкий звук... Это мне показалось странным, однако, это ненадолго. Скоро вы полностью оцените новые возможности программы внедрения сознания.

Я хотел спросить, что бы это значило, но дамочка невозмутимо продолжила рассказ, и я сдался, пытаясь понять, во что на этот раз меня втягивают.

В те годы, а минуло уже лет двадцать, я выполнял задание правительства, участвуя в военной операции против отряда повстанцев в западной Европе. Арабский халифат распространился там, как чума, вытесняя сначала культуру и традиции, потом разделил людей на арабов и белых. У последних прав было примерно столько же, как и у чернокожих времен рабовладельческой Америки.

Время перевернуло понятия, а Мировое правительство, полностью сформировавшееся к 2035 году, решило отдать старушку Европу на растерзание варварам.

Иной раз то тут, то там вспыхивали стычки между бандами эмиров. Однако, когда сферы влияния оказались поделены, коренным жителям от этого стало только хуже. Гонения и насилие вынуждали людей бежать и просить убежища в ближайших странах, граничащих с Европой, превратившейся в мусульманский халифат.

Я работал в те дни в подразделении устранения конфликтов и, скажу, работа эта мне не нравилась. Я не поддерживал политических методов, но в армии не обсуждают приказы.

– Алекс, - голос Анны, словно щупальцами снова проник в сознание. – Не засоряйте мусором мысли. Ваши воспоминания и суждения сейчас ни к чему. Буду кратка – ваш разум путем внедрения в хранилище памяти дрона, отправится для исследования в глубокий космос. Разумеется, что человеческое тело слишком уязвимо, чтобы совершить подобный полет. Комплексы, эмоции и нештатные ситуации могли подвергнуть риску операцию. Однако новый метод внедрения сознания в механизмы, дал шанс изучить интересующие нас объекты дальнего космоса, без присутствия человека. Повторяю, ваше согласие не требуется, и моя задача – оповестить вас об испытаниях и последствиях.
– Валяйте, - бросил я, понимая, что, возможно, лучше жизнь закончить так, чем словно гнилая тыква в хранилище.

Опять прочитав мои мысли, Анна как будто кивнула:
– Я согласна с вами, Алекс. Это мудрые слова.

Страх. Он просочился сквозь поры. Я ничего не мог видеть и чувствовать, однако оставаясь живым, боялся неизведанного, странного, того, что ждет впереди.

Раскрыть глаза для меня стало не просто удивлением, а потрясением, ощущением, что я снова живой, способный не просто разговаривать сам с собой на протяжении долгих лет. Теперь мне было все равно правильно ли я поступаю, сейчас я стал машиной. Однако мне было доступно видеть, ощущать и передвигаться.

Опущу подробности переноса сознания, это произошло мгновенно, оставив ощущение, словно в бытность растения, тебя выдирают из почвы, отрывая корешки, но бережно пересаживая в плодородную почву.


Я не сразу научился двигаться, падал и снова поднимался, пытаясь понять, что я теперь такое. Зеркал в тренировочном отсеке не было, и любопытство удовлетворить оказалось сложно. Хотя я понимал, что умея летать, обладаю не большим размером. У меня оказалось несколько пар длинных телескопических рук с клешнями и поначалу создавалось ощущение, что я внутри некой компьютерной игры. Увлекаясь в юности подобными развлечениями, я словно вернулся на много лет назад, не думая, что игры закончены и теперь это мое новое тело.
Нынешнее существование напоминало обучение ребенка ходить, совершать манипуляции, изучать мир посредством шести рук и четырех глаз камер.

Когда я оказался на корабле, все происходило странным образом быстро. Вспоминая человеческое существование, я бы не упустил шанса описать корабль и то, как я готовился к полету, как прибыл на борт. Сейчас эмоции становились тусклыми, их заменили команды. Желания и человеческие потребности остались в прошлом и вскоре угасли.

Помню момент, когда я осознал себя машиной и почувствовал некое отчаяние, которое мгновенно испарилось, точно ведомое чьей-то рукой. Мне помогали избавляться от лишнего. Человеческие слабости оказались ненужными, сейчас главным приоритетом стало выполнение поставленных задач.

Я не задумывался о счастье уметь двигаться и видеть мир, стать, наконец, полезным. Забывая, сколько мне сейчас лет, мне оставалось одно – сделаться быстрым, исполнительным, точным.

Время превратилось в кривую с начальной точкой «А» и пунктом завершения, где предстояло осуществить миссию, после чего начинался обратный отсчет.

Если сначала известие, что полет – это билет в один конец, меня немного расстроило, теперь, это была финальная точка завершения процесса. Итог, который предстояло подвести, отправив информацию на Землю.

Поэтому красочного рассказа о межгалактическом полете вы не услышите. Точно не от меня. Каждый час, день год, столетие стали для дрона с человеческим интеллектом лишь цифрами, и я работал, поддерживая систему обеспечения корабля, не думая, не сожалея ни о чем. На Земле давно сменилось время, теперь я не помнил для чего был нужен этот полет в никуда, и кто сможет получить ответы на вопросы, интересующие людей триста земных лет назад.

Тем не менее, связь с кораблем поддерживалась, и мы работали, ожидая высадки на планету, которая должна быть обитаема. Сейчас на Земле совершенно иные технологии, многое открылось и космические скорости стали доступны, чего не хватало нам. Однако участвуя в проекте, я не задумывался об этом, изучая новости с родной планеты, как данность.

Планета XZ-1020 являлась экзопланетой, на которой разумная жизнь только лишь начинала долгий и тяжелый поход к цивилизованности. Хотя чем цивилизованней становилось человечество, тем лучше оно училось убивать себе подобных и вгрызаться в недра планеты, для получения прибыли.
Тонкий писк заставил поморщиться от боли. Сознание, принадлежащее Алексу Крону, того, кем я был прежде, пыталось прорваться точно через металлическую броню. В какой-то момент я понял, что-то блокирует рассудок. Не переставая пытаться думать, как человек, а не машина, я уже наслаждался болью, которая пела тонким голоском в барабанных перепонках, просверливая отверстие в моих несуществующих ушах. Это фантомные боли, решил я, как у человека лишившегося конечностей.

А потом словно падающие звезды мы опускались на планету, корабль остался на орбите, выпустив дронов. Их, казалось, тысяча и тысяча. Мы спускались, пробивая плотные слои атмосферы, ощущая себя посланцами, новой жизнью.

Люди. Они ничем не отличались от нас: белые, черные, с красноватой кожей. Мы напугали их, заставив прятаться в укрытиях, которые дикари называли домами. Наши сознания, превратившись в светящиеся сгустки, покинули металлические коробки, устремившись к аборигенам, что спали и ничего не ведали. Не понимая, что рассвет принесет племени новые знания и людей, на которых снизошла благодать богов, а пока новые боги грезили. Они не мечтали об умных машинах, их не интересовала власть и обогащение, они не думали о том, как выжить, расплачиваясь кредитными картами лишившись работы…
Они были счастливы.

Теперь я все вспомнил. Открыв глаза, и ощупывая лицо, видя загорелые руки носителя, я вдохнул полной грудью воздух иной планеты. В голове чужака шла борьба сознаний. Это продолжалось недолго, однако мой разум поглотил чужой, стерев его и пустив корни.

Впервые встав на ноги, я покачнулся и, нащупав в полумраке опору, выбрался наружу, навстречу встающей звезде. Ее тоже можно было назвать Солнцем, но теперь это не имело значения.

Горы, покрытые растительностью и звук журчащей воды, перенесли меня в мир, где человек еще не наполнил планету зловонными машинами, алчностью и страхом. Запахи свежей травы, листвы будоражили ноздри. Я закрыл глаза и принюхался, ощущая свободу.
Обернулся, видя, что никто не наблюдает за мной, понимая, теперь я снова стал человеком.

Один вопрос не давал покоя, что это была за миссия? Для чего необходимо отправлять тысячи сознаний для внедрения в человечество дальней планеты.
– Алекс! – Голос Анны заставил меня вздрогнуть. – Ваша миссия завершена.
Я еще подумал, разве может она жить столько лет или Анна является частью проекта, и лишь машина с человеческим разумом?
– Внедрение прошло успешно на других двух тысячах планет земной группы. Вам осталось обучить дикарей и… – она немного помолчала, – научить их решать вопросы не с помощью оружия и силы. К сожалению, на Земле наш проект не достиг цели.
– Ваш проект? – переспросил я, отказываясь понимать происходящее.
Острая боль врезала по ушам, и я упал на сухую землю, скорчившись и зажимая голову руками.

На крик выбежал мальчуган лет десяти, который закричав, бросился ко мне.
– Папа, что с тобой?
Как это не показалось удивительным, мне стал родным чужой язык. Осознание, что теперь я принадлежу к инопланетному миру, становилось повсеместным, оно разрасталось, делая меня своим среди чужих, оставляя лишь мысль высказанную Анной и то, что мне еще многое предстоит сделать, чтобы это Человечество не повторяло ошибок людей с планеты Земля.

Прятки сознания окончились, открывая двери новому, непознанному. Здесь нам предстояло не просто поделиться знаниями с аборигенами, а научиться жить заново, сегодня у нас был шанс изменить этот мир.