Лесные пожары. Виновен ли МПР России?

     Июльская раскалённая блогосфера и спокойствие на основных каналах телевидения, скандал в Красноярске по поводу доклада счетной палаты о хищениях древесины и возмущение председателя Государственной Думы Володина на несвоевременный  перед думскими каникулами призыв депутата  о помощи горящей Сибири.
     В регионах Сибири успокаивали население, мол, всё под контролем, беспокоиться не о чём, но картинки пожаров одна другой страшнее всё появлялись и появлялись в роликах блогеров. Сотни населённых пунктов и городов окутывал дым лесных пожаров. Более того, пишут, что смог достигал территории Аляски и Канады.
     Дым затянул  Сибирский федеральный округ России.Картины  огненного апокалипсиса  сопровождались версиями о причинах пожаров, от сухих гроз до умышленно спланированных и организованных поджогов с целью сокрыть воровские рубки лесов.
 
     Ну что ж, согласимся с губернатором Красноярского края, что леса горели всегда. Ведь горели же, кто отрицает. И  тушить огненный   лесной смерч не просто опасно, а порой и невозможно, когда лава огня идёт сплошной стеной с хорошей скоростью. На её пути лучше не оставаться, а отступить и организовать встречный  пал или локализацию другими методами и средствами.
     Да, леса горели всегда, поэтому  и проводились плановые противопожарные мероприятия, многотрудные и затратные, но позволяющие  локализовать возгорание на малой площади, а в лучшем случае не допустить  возгорания совсем. Не было космического мониторинга, но штаты лесничеств были другими.  Лесники же охраняли лес, руководствуясь не  экономическими интересами, а нравственными  ценностями, как Иван Вихров в романе Леонида Леонова «Русский лес».

А теперь?
     А теперь, оказывается, лесные пожары  можно не тушить, если они не угрожают населённым пунктам. Так распорядилось Минприроды  России в 2015 году, издав приказ "О внесении изменений в правила тушения лесных пожаров". Комиссии по чрезвычайным ситуациям в регионах, если пожар не угрожает поселениям, объектам экономики и если «прогнозируемые затраты на тушение превышают прогнозируемый вред» могут принять решение не о тушении, а только о контроле за развитием пожарной обстановки.

     Наконец то в регионах вздохнули облегченно, раз можно не тушить, то и не будем, хлопот меньше. И не только хлопот, но и судебных разбирательств.
     Как правило, деньги на тушение пожаров своевременно не выделяются. Кому и зачем выделять, а вдруг пожаров не будет. Таков вот порядок у нашего Минфина.
     До 2015 года лесники, лесоохрана и МЧС оперативно реагировали на первые очаги пожаров в лесу. Раньше выявишь, ликвидируешь быстрее и с меньшими затратами.  Поэтому и систему космического мониторинга в Вологодской области внедрили, если не первыми в России, то на Северо-Западе точно были в лидерах.
 
     Только системы мониторинга космические и авиационные не решали проблему финансовую. Затраты на тушение пожаров выделялись спустя месяцы, урезались. Многие статьи затрат не признавались. Службы пожаротушения разных ведомств конфликтовали между собой, не находя оптимального решения по распределению затрат. Комиссии по чрезвычайной ситуации в очередной пожарный период приходилось прилагать немало усилий для формирования оперативных отрядов пожаротушения.
И вот подарок от Минприроды, можно не спасать наше лесное богатство, если пожар в глубине леса. Вот когда разгорится, подойдёт к жилью… А может быть дождь потушит, тогда никаких затрат. Так наверняка и думали сибиряки.

Вот ярчайший пример рыночного мышления.
     4 июля красноярская краевая комиссия по ЧС решила не тушить сразу 33 пожара в Северо-Енисейском районе и Эвенкии, оценив ущерб в 4,87 млн. рублей при затратах на борьбу с огнем по прикидкам комиссии в 139,1 млн. рублей. Комиссия по чрезвычайным ситуациям действовала в рамках своих полномочий, руководствуясь приказом МПР. Последствия подобных решений теперь хорошо известны.
     Выходит, что приказ Министерства природных ресурсов изначально порочен, его невозможно применять оперативно, так как невозможно оперативно во время пожара заниматься прогнозами  убытков и затрат  на его ликвидацию.  Кроме того в научных кругах критикуют и методику расчета ущерба для леса, лесного сообщества, здоровья людей и будущих климатических последствий. Ведь в методике на первом месте упущенная экономическая выгода от продажи деловой древесины.

     Возникает вопрос, как природоохранное министерство могло выпустить такой нелепый, позорящий само министерство приказ, не присущий природоохранной практике? Вопрос, конечно, риторический. Ответ лежит на поверхности, но некоторые пояснения необходимы.
     Широко известны бюрократические процедуры принятия  решений в различных  муниципальных, областных и федеральных структурах. Согласования порой длятся месяцами. В конце концов, разногласия ведомств снимает самое ответственное лицо.
И в нашем случае, конечно, согласование приказа МПР происходило во многих правительственных кабинетах, и, видимо, в администрации президента. Более того, предполагаю, что Министерство природных ресурсов обязали подготовить этот приказ. А первичная инициатива, скорее всего, исходила от экономического блока правительства под давлением лесного предпринимательского лобби. Печально, когда деньги и прибыль здесь, сейчас и немедленно на первом месте. И это естественная основа экономической политики?

Однако, за всё ответит «стрелочник».