Рубеж Ч2. Жизнь рядом... Г2. Давай закурим...

            Рубеж.


Повесть.
Олег Русаков.



Часть 2. Жизнь рядом со смертью.


Глава 2. Давай закурим...


            Неудачным оказалось наступление советских войск на Бельском
перешейке, для вызволения из окружения 39й армии, и других соединений
Красной армии, увязших на этой огромной территории… в этих болотах, с
зимнего наступления начала 1942 года. Но если финальным итогом
январского наступления подо Ржевом явились не  только огромные потери,
но продвижение наших войск от 60 до 260 километров в глубь
оккупированных врагом Российских просторов, отвоёванные у захватчика
значительные стратегические территории, с тактическим снятием угрозы
оккупации Москвы на начало 1942го года, то вторая наступательная
компания - первая Ржевско-Сычевская операция под кодовым названием
«Кжатская» была совершенно провалена. А дальнейшее контрнаступление
Вермахта привело к полному уничтожению группировки 39 армии и полному
схлопыванию, так называемого, Бельского «мешка», из которого смогли
выйти только малочисленные, истощенные до смерти в боях, части и
соединения, по численному составу превратившиеся в подразделения, от
взвода до батальона. Как и в первый раз, основная задача –
освобождение Ржева оказалась не выполнена.
            Тактические и стратегические планы и ресурсы советского
наступления – «Кжатской» операции, были подготовлены наспех. Советское
командование, не набравшее еще стратегического военного опыта борьбы с
грозным врагом, коим являлась фашистская Германия, не осознавало до
конца всю трагичность сложившейся ситуации на бельском перешейке
затягивающегося Ржевского сражения. Снабжение 39 армии, не только
боеприпасами и вооружением, но также и питанием, обмундированием,
техникой, инженерией, лекарствами и так далее, налажены так и не были.
Того, что забрасывали авиацией, было крайне мало даже на оборону
огромного котла, ото Ржева до Вязьмы, в котором непрерывно вели бои
более 110 тысяч воинов нашей страны, помимо партизанских отрядов и
соединений, а также окруженных частей и подразделений, сражавшихся в
этом котле. Перешеек, под городом Белый, шириной менее двадцати
километров не позволял осуществлять достаточное обеспечение масштабной
воинской группировки, при этом он непрерывно подвергался
артиллерийскому обстрелу и налетам авиации Люфтваффе, которые постоянно
приводили к очередным блокадам, только что налаженных дорог, зачастую
по болотам, где и деться с дороги было не куда.
            Немцы за два месяца относительного затишья, после
январского Советского ожесточенного наступления, сумели основательно
окопаться в рубежах обороны. Наделали многочисленные, пусть не глубокие,
где было слишком мокро, блиндажи с перекрытием в несколько: два, три, а
то и четыре, наката. Устроили перед своими полно профильными окопами,
стенки которых были укреплены бревнами, необходимые полевые фортификации.
Перед головными позициями первого эшелона - частые минные поля,
опутанные, в несколько рядов колючей проволокой. Места, где возможно
прохождение техники зияли глубокими, крутыми рвами, как правило
затопленные водой.
            Наши тоже не дремали, ощетинившись своими передовыми
позициями в три, четыре эшелона, надежно связанные между собой не только
частыми полно профильными окопами, но и телефонной связью. В блиндажах
была даже мебель, притащенная бойцами из ближних сожженных деревень, где
уже не было живых жителей. Можно было подумать, что и те и другие
собираются жить здесь вечно. Дым буржуек в блиндажах был привычен
прохладными ночами. Под вечер у немцев в окопах играли губные гармошки,
а им отвечали балалайки и наши тальянки. На русские тягучие добрые песни
немцы отвечали своими бравурными маршами… Нет-нет, да и прилетала за кем
ни будь шальная пуля снайпера. Никто этому не удивлялся, ни грамма не
смущаясь происшествию, отправляли раненого, если повезло мужику, в
госпиталь… или… сняв пилотки хоронили беднягу, где ни будь не по далеку,
иногда закапывая бойца между окопами, если долго головы поднять не
удавалось... Жарко… тело быстро начинало портиться на ярком солнышке.
Только аккуратней начинали по окопам ходить, где нужно, можно было и на
карачках проползти… чтобы голову не потерять.
            Самое ужасное, что не уходил с передовых этот смердящий,
постоянно висевший над окопами, трупный запах разлагающихся человеческих
тел, вытаявших весной из-под снега после зимнего наступления. И несколько
раз, слоями легли на них за весну и начало лета, и немцы… и наши, в
неудачных атаках, частенько не доходящих до передовых позиций противника,
повисая гроздьями на колючих проволоках, запутавшись в минных полях,
щедро засеянных автоматным и пулеметным свинцом. И никто не знал… в каком
слое будешь лежать ты… в последнем… или нет.


            По выздоровлению ефрейтор Трифонов явился в штаб 17го
гвардейского полка. Хозяйство полковника Перхоровича прикрывало не
маленький участок фронта. Развед-рота Васильева была расквартирована при
штабе полка. Машина, на которой прибыл Михаил, везла в полк продукты, и
высадила солдата недалеко от штаба. Зарегистрировавшись в канцелярии полка
Трифонов закурил, выйдя из штаба. Расспрашивая у встреченных солдат и
офицеров, как пройти в развед-роту Васильева, он привлек внимание одного
моложавого младшего лейтенанта.
            - Солдат… вы какого подразделения? – вызывающе спросил его
молоденький, по всему видно, новоиспеченный командир.
            Трифонов немедленно подбежал к офицеру на расстояние
приблизительно своего роста, вытянулся по стойке смирно:
            - Ефрейтор Трифонов. Прибыл для дальнейшего прохождения
службы после ранения. – козырнул Мишка, такому же как он пацану, только
с кубиком в петлице.
            - Ваши документы. – с немалым гонором беспрекословности
протянул руку моложавый офицер.
            Трифонов вытащил из грудного кармана гимнастерки солдатскую
книжку, справку о выздоровлении и направление для дальнейшего прохождения
службы. Командир внимательно рассмотрел каждый из документов.
            - Так-с… К Васильеву значит? – Со знанием дела серьезно
сказал мальчишка с блестящим кубиком на петлицах, как будто сто раз ходил
в разведку с легендарным командиром.
            - Так точно! Товарищ командир. – чуть улыбаясь, с трудом
сдерживая большую улыбку, кашлянув в кулак, ответил солдат.
            Младший лейтенант, отдавая солдату документы, отдернул их
опять к себе…
            - А ты чего, в званиях не разбираешься, что ли?..
            Младшой понял, некую насмешку, стоявшего перед ним… уже после
ранения, солдата.
            Трифонов слегка смутился, опять с легкой улыбкой.
            - Никак нет, товарищ младший лейтенант… просто за линией
фронта нам запрещали командиров по званию называть. Приелись
наставления… - пауза возникла между двумя молодыми людьми в военной форме.
Было видно, что опытность молодого солдата воспринята с завистью юным
офицером. - …Они там, за линией фронта крепко в голову садятся…
командирские наставления-то.
            Улыбка сошла с лица Трифонова. Светлые маленькие усики Михаила,
будто потемнели.
            Младший лейтенант медленно отдал документы солдату.
            Как же трудно было скрыть молодому офицеру, что новоиспеченный
летеха недавно носит свои кубики, и очень ими гордится, искренне желая,
чтобы все видели в нем не сопливого пацана, только что оставившего
школьную парту, а настоящего командира. Но не было у него еще возможности
проявить себя… все еще только предстоит… ведь он еще станет не младшим, а
старшим лейтенантом… и выиграет много сражений с врагом своей страны… он
точно не погибнет в первом бою…
            В течении следующей минуты молодой офицер сбивчиво объяснил
Мишке, где расквартирована развед-рота, уже убрав из разговора гонор
превосходства, в душе отлично понимая, что этот солдат, такой же пацан как
он, уже видел смерть и смотрел ей прямо в холодные глаза…
            А еще минут через пятнадцать, не спеша, Трифонов подходил к
заветной цели.


            - …Трифонов! Ты откуда нарисовался?.. – Искренне удивился Яков
Никитин, улыбаясь неожиданной встрече с Михаилом, предлагая ему свою
широченную ладонь для рукопожатия, и, как не странно, на груди его
отчетливо звенела о гвардейский значок, не аккуратно, наискосок накрученная
на гимнастерку, медаль «За отвагу».
            - Да вот с госпиталя прибыл только-только, еще не знаю в какую
палатку курс держать. – Ответил рукопожатием Михаил, не сводя глаз с медали
Никитина, но Якову этого было мало, он сгреб Мишку в свои медвежьи объятия,
хлопая по спине левой рукой.
            - Со мной рядом селишься, - как бы без возможности возражений
объявил Никитин - твоя койка рядом с моей. Нам металлические кровати вчера
привезли, так я тебе место рядом с собой забил, а то новобранцев много, а
тебя жде-ом… так и думали, что ты вот-вот появишься. Сейчас многие наши с
госпиталей возвращаются.
            …Яков понимал, на что косит взглядом Мишка, и это ему очень
нравилось. С удовольствием, выпячивая богатырское плечо вперед, где висела
блестящая медаль, которую ему недавно вручили на построении, всем своим
видом он хотел показать, что он настоящий герой... на самом деле оно ведь
так и было.
            - Да, отваги у тебя не отнимешь – Яшь. Давно дали?
            - …Да третьего дня… - расплылось в улыбке Яшкино лицо. – за
версту можно было рассмотреть насколько здоровый парень был горд этой
наградой. – Дак это ведь за наш поход… ну это… за мост. Я, конечно, не
знаю, но и тебе наверно дадут, только сейчас на довольствие встанешь… и
посмотрим там. – После небольшой паузы, - Колодяжный зря слов на ветер не
бросает.
            - Дай хоть потрогаю… - и Мишка стал разглядывать медаль,
разворачивая ее то орлом, то решкой.
            Яков был доволен и горд…
            

            Трифонов внимательно посмотрел по сторонам, пытаясь найти
командирскую палатку,
            - Где у нас комсостав то расположился? – спросил он Никитина.
            - Да они вон в крайней избе деревни столуются.
            Спокойно сказал Яша, кивнув на домик на взгорке, первый в
деревне от околицы.
            - Пошли, что ль, вещмешок брошу, да в штаб, на прибытие
определиться.


            Солдаты двинулись, продолжая неторопливый разговор, как будто
знали друг друга сто лет.
            - За время, что я в госпитале отдыхал, на ту сторону ходил? –
с интересом спросил Миша. – С нашего старого состава многих не хватает?..
Командир как?.. Отдыхает или новую вылазку готовит.
           - …Так ты не знаешь ничего… Господи… - Яков слегка погрустнел
глазами. – наступление же началось, как мы с задания вышли. Ну мы туда,
сюда… проверки там, хренелки всякие… А на третий день приказ пришел…
моментально пять групп сформировали… всех командиров припахали на группы.
Я вместе с Колодяжным в пятерке, семерки сформировать не смогли – бойцов
не хватало. Задача всем языков тащить. Наступление наше то тяжело пошло…
Тащить только офицеров. – Никитин замолчал, отводя в сторону
погрустневшие глаза. Глубоко вздохнул, замедляя и так медленную ходьбу. -
…Вернулись только две группы… - Никитин сплюнул злую слюну. – С третьего
взвода, старлей, какого-то раненого Ефрейтора притащили, он у них прямо
в окопе концы отдал. – Яшка опять на пол минуты замолчал, - а мы,
притащили офицера, да он гад каким-то интендантом оказался, что ли… а мы
что в их кубиках понимаем чего… Колодяжного, когда выходили, ранило
сильно, Васильев сам его в госпиталь отправлял, как брата. Уже почти две
недели про него ничего не знаем, живой – не живой… А…
            Никитин махнул рукой и замолчал. Они уже почти подошли к
палатке.
            - Ну госпиталь у него не первый… живой – тогда вернется.
Будем ждать. Ты-то вот вернулся… и молодец.
            Мишка чуть сморщился. Никитин это заметил.
            - Пошли, чем ты вдруг такой недовольный? - протянул Яков и
опять легонько хлопнув по плечу Михаила. Мишка, как-то не вдруг,
прикусил губу.
            - …Да сейчас опять, провода, катушки, телефоны… Я думал
Колодяжный меня в разведчики определит… А тут такое дело…
            - Кончай хандрить… Ты вон хоть и связист, чего мало повоевать
пришлось в походе… а у нас в роте другого и не бывает… - Яков криво
ухмыльнулся, - Да… рядом с нашими командирами всегда как на вулкане… не
переживай, на наш век фрицев хватит.
            Яшка встал у входа очередной палатки, сценично обеими руками
показывая на качающийся брезент входа:
            - Прошу… - далее язвительно и громко, - …Григорич!..
            Мишка глубоко вздохнул, улыбнулся на очередную издевку друга,
нагнулся и первым вошел в палатку.


            - …О… смотри, Василич, связист к нам в роту. Из взвода
Колодяжного…
            Командир роты взял солдатскую книжку Трифонова. Внимательно
пробежал выписку по ранению, направление на дальнейшее прохождение
службы, где было обозначено – «Полностью здоров. Годен…».
            - Трифонов, Трифонов… как будто видел такую фамилию.
            Капитан изучающе взглянул на Михаила.
            - Ранили тебя на мосту, что ли? Давно у Колодяжного?
            - Никак нет. Первая вылазка – прыгали к партизанам на самолете.
Потом мост.
            - Кажется понял… - Васильев начал чего-то искать на столе. –
Вот они – наградные списки.
            Напротив многих фамилий были поставлены плюсы, напротив многих
фамилий, в том числе и фамилии Трифонов стояло выбыл по ранению, напротив
многих фамилий – пал смертью храбрых.
            - Ну точно – ефрейтор Трифонов – медаль «За отвагу».
            Капитан открыл нижний ящик стола, достал оттуда коробочку. Из
коробочки, открыв ее, вынул маленькую книжечку. С грудного кармана вынул,
сантиметров в десять, огрызок химического карандаша, послюнявил его, стал
в книжку что-то писать… остановился.
            - Отчество…
            В душе Мишки разгорался вулкан… ком подпер горло.
            - …Григорьевич… Трифонов… Михаил.
            Командир закончил писать.
            Капитан Васильев как-то торжественно встал, застегнул верхнюю
пуговицу гимнастерки, пристально смотря в глаза Михаилу. По стойке смирно
встали остальные офицеры, находящиеся в избе.
            Васильев вышел из-за стола, на расстояние вытянутой руки
подошел к солдату.
            - Товарищ ефрейтор, я, гвардии капитан Васильев, от лица
командования Красной армии, поздравляю Вас с заслуженной наградой. Дерись
солдат так же и дальше.
            Капитан протянул Трифонову коробочку с медалью. Мишка смотрел
на эту коробочку очумелыми глазами и не заметил, как она оказалась у него
в руках.
            - Служу… Трудовому народу, - с комом в глотке промолвил
мальчишка.


            В проходе между палатками собрались десятка два бойцов.
Солдаты с удовольствием слушали рассказы Никитина и ржали через каждые
десяток секунд, когда к палатке подходил Мишка. Яков увидев Трифонова.
Встал по стойке смирно и, продолжая хохмить, крикнул:
            - Равняйсь!..
            Кто-то из новобранцев вскочил, озираясь, ища глазами офицеров,
бывалые, повернув голову в сторону взгляда Никитина еще пуще зашлись
смехом.
            Миха, по-прежнему очумелый, быстро подошел к Якову, как-то
внимательно смотря в его хулиганские глаза, своим озабоченным и
возбужденным взглядом. Будто долгие секунды он молчал, смотря в Яшкино
лицо.
            - Давай закурим, Яш… - промолвил, как в бреду, Миша.
Растерянно оглянулся на молчащих вокруг солдат.
            Никитин достал папиросы, ловким движением вверх - две
папироски оказались мундштуками над пачкой. Одну папироску взял Трифонов,
вторую Никитин вытащил губами. Мишка чиркнул спичку, и они закурили.
Вокруг все это время висела непонятная глубокая тишина. Когда начал
развеиваться дым от первой затяжки, в руках Михаила была открытая коробочка
с медалью.
            Никитин изобразил злобное лицо… от души, после глубочайшего
ядреного вздоха:
            - Ну ты гад, Трифонов… Ну ты гад… - Заорал Яков… - Ты же
выглядишь, как будто тебя через пять минут к стенке поставят… как будто
это твоя последняя затяжка!..
            Смех опять заполнил пространство между рядами брезентовых
палаток. Проходящие неподалеку солдаты неизбежно обращали внимание на
происходящее.


Продолжение:      http://www.proza.ru/2019/09/10/1223



01.09.2019
Русаков О. А.
г. Тверь