Глава - 20. КНР 70 - 80-х. - 1

            Интересно будет начать с так называемой "теории трёх миров", о которой имеются очень разные, даже противоположные, суждения.


      Как известно, впервые этот термин употребил сам Мао в феврале 1974 года в беседе с руководителем одной из африканских стран. В апреле этого же года Дэн Сяо-пин, выступая в ООН, уже довольно широко использовал эту формулировку в своей речи.

     Правдоподобно будет предположить, что эта формулировка - не случайный оборот речи Мао и не исключительно его собственное изобретение, тем более, что некоторые неразвёрнутые намёки на это появлялись в отдельных речах Чжоу Энь-лая ещё во второй половине 60-х. Надо, вероятно, понимать дело так, что это - коллективное решение верхушки тогдашнего китайского руководства и что оно принято с какой-то определённой целью.

     Предположение о какой-то определённой цели подкрепляется тем соображением, что ведь должны же быть какие-то причины, по которым прежде такую формулировку не использовали и лишь теперь, в начале 70-х, её широкое применение посчитали необходимым.

     Известно, что эта теория вызвала недоумение и даже осуждение у значительной части коммунистического движения, причём одни обвиняли в ревизионистском отступничестве самого Мао Цзэ-дуна, другие же выводили Мао из-под этих обвинений и всю ответственность возлагали на Дэн Сяо-пина.


     Кратко суть этой новой формулировки такова.

     Мир, дескать, объективно разделён на три части. К первой части, - "первому миру", - относятся США и СССР (богатые, сильные "сверхдержавы"); ко "второму миру" относятся менее богатые и менее сильные страны (например, западноевропейские страны, Япония, Канада); к "третьему миру" - бедные, недостаточно развитые страны.

     Уже и эта краткая мысль невольно порождает вопрос: а зачем прибегать к такой формулировке, к такому принципу деления, если в коммунистической теории уже привычно и устойчиво существуют другие формулировки - научные, классовые? Если появилась необходимость перейти от прежних формулировок к этой, новой, то, очевидно, за этим стоит какая-то политическая потребность. Какая?

     Посмотрим поподробней, что сказал Дэн Сяо-пин в ООН в апреле 1974 года. Может быть, мы там найдём что-нибудь, что поможет нашему анализу.

     Речь начинается вполне традиционным указанием на грабёж империализмом зависимых слабых регионов и высказыванием надежды на дальнейшее укрепление единства этих стран для защиты своих интересов и усиления борьбы против империализма и гегемонизма.

     Вот это выражение - "гегемонизм" - уже немного заставляет задуматься. Раньше в марксистской пропаганде оно не использовалось в такой особой, отдельной роли. Действительно, - разве не достаточно употреблять лишь термин "империализм" в ленинском его значении? Разве стремление к господству, к навязыванию своей политической воли зависимым регионам не является естественным свойством империализма, не вытекает из самой его сущности? Так зачем же рядом со словом "империализм" ещё самостоятельным порядком выделять слово "гегемонизм"?

     Некоторые товарищи высказывают мнение, что словом "гегемонизм", в отличие от классического империализма Запада, китайские коммунисты обозначали внешнюю политику нового советского руководства. Но ведь эту политику китайские коммунисты тогда широко именовали "социал-империализмом" (то есть социализмом на словах - империализмом на деле), и поэтому не было больших оснований не обозначать и то, и другое одним словом - "империализм". В крайнем случае можно было сказать "империализм разного толка", или "империализм открытый и империализм маскируемый", или ещё как-то подобно.

     Не имеет ли использование термина "гегемонизм" как бы в отрыве от термина "империализм", - нарочито отдельно от него, - какого-то специального тактического смысла?

     Далее в своей речи Дэн Сяо-пин более развёрнуто характеризует положение стран так называемого "второго мира" и говорит следующее: "Эти страны находятся под контролем, угрозой и издевательством той или другой сверхдержавы. Некоторые из них сведены к положению сильной зависимости. В той или иной степени все эти страны стремятся избавиться от порабощения или контроля сверхдержав и защитить свою национальную независимость и суверенитет".

     Вот тут нам, видимо, и следует вскрикнуть "Ага!" Очень вероятно, что не имея теоретических оснований снимать с таких стран развитого капитализма наименование "империализм", китайские политики, тем не менее, нашли возможность, отделив "гегемонизм" от "империализма", приписать гегемонизм только к политике сверхдержав, тем самым как бы обозначив империализм стран "второго мира" как империализм негегемонистский.

     Нечто подобное звучит и далее, когда Дэн говорит, что "развивающиеся страны борются против империализма, - особенно империализма сверхдержав". Тоже заметна попытка специальным словом "особенно" несколько отделить, так сказать, "менее империалистический" империализм от "более империалистического".

     Следом идёт рассуждение о возможности определённого союза. "Страны третьего мира могут действовать, объединяясь с другими странами, подвергающимися запугиванию сверхдержав".

     Далее в своей речи Дэн Сяо-пин отдельно, выделенно и очень объёмно обрушивается на советский социал-империализм, как бы подчёркивая его особенно активную и опасную империалистичность и гегемонизм по сравнению даже с гегемонизмом другой сверхдержавы.

     И в конце речи он высказывает, хотя и не в явной, не в полностью открытой форме, ряд идей экономического характера, касающихся и Китая.

     - "Политическая и экономическая самостоятельность, - говорит он, - никоим образом не означает самоизоляцию и отказ от иностранной помощи. Мы всегда считали выгодным и необходимым для развития национальной экономики, чтобы страны вели экономические и технические обмены на основе уважения суверенитета, равенства и взаимной выгоды... Китай принадлежит к третьему миру, Китай - развивающаяся страна. Мы считаем, что технологии, передаваемые в развивающиеся страны третьего мира, должны быть практичными, эффективными, экономичными и удобными для использования". -

     Не наводит ли всё это на мысль (да ещё с точки зрения всех последовавших за этим событий, которые нам теперь известны), что речь идёт о приглашении (или подготовке к приглашению) капитала так называемого "второго мира" (а если удастся - то и США) в экономику Китая?

     Как бы в успокоение этому капиталу, как бы в виде заверения о безопасности для него с точки зрения будущей перспективы Дэн заверяет в конце своей речи: "Китай не сверхдержава и никогда не будет стремиться к мировой гегемонии... Если однажды Китай изменит свой цвет и превратится в сверхдержаву, если он тоже сыграет роль тирана в мире, народы мира должны обозначить его как социал-империализм, разоблачать это, противостоять этому и работать вместе с китайским народом, чтобы свергнуть это".

     Итак, если предположения верны, то причина перехода от прежних, привычных для марксистов формулировок, к новым становится более ясной.

     Однако хочу повторить ещё раз, что отделение будто бы неправильной позиции Дэн Сяо-пина от будто бы вполне правильных слов Мао Цзэ-дуна выглядит очень неправдоподобно. Конечно, более вероятно, что этот тактический поворот явился исторически вынужденным решением всего тогдашнего китайского руководства. Очевидно, неправильно представлять, что высказывание Мао Цзэ-дуном в феврале новых формулировок было случайным делом или что подготовка важной ооновской речи в апреле прошла мимо самого Мао. Тем более что очень заметное движение в сторону расширения связей со странами этого "второго мира" и США проявились уже с самого начала 70-х годов.

                - - - -

            Теперь посмотрим на критику этого со стороны некоторой части коммунистического движения.

     Формальный отход от классовой буквы привычной марксистской идеологии в новых рассуждениях китайского руководства действительно имел место. И не удивительно, что такой деятель коммунистического движения как Энвер Ходжа, для которого очень характерным было неукоснительное следование классовой букве марксистской идеологии (эта неукоснительность ещё более окрепла в борьбе с хрущёвскими исказителями), сразу заметил расхождение новых формулировок с прежними и критически заявил об этом.

     Прежде всего Ходжа обращает внимание на то, что в так называемой "теории трёх миров" имеет место, как он говорит, "отказ" от прежних классовых критериев, - речь в ней идёт лишь о "сильных" и "слабых" и об отстаивании "слабыми" своих интересов в отношениях с "сильными". Китай, - указывает Ходжа, - в своей теории совсем ничего не говорит о том, что во "втором мире" есть империалистическая буржуазия и борющийся пролетариат, а в "третьем мире" тоже есть эксплуататоры и эксплуатируемые.

     Далее Ходжа настойчиво проводит мысль, что, несмотря на все и всякие, может быть и необходимые, тактические компромиссы, главным делом коммунистических партий является борьба против капитализма где бы то ни было, за чистоту марксистско-ленинской идеологии, за социалистическую революцию, за диктатуру пролетариата, за социализм. Именно с этого пути, - указывает Ходжа, - и уходят китайские ревизионисты с их антимарксистской "теорией трёх миров".

     Но более того, - с возмущением отмечает Ходжа, - Китай не только отходит от антиимпериалистической борьбы. Китай неправильно ставит империализм США на второе место после советского социал-империализма, тогда как в отношении к империализму у революционеров нет и не может быть первых и вторых мест. Это по существу означает свёртывание борьбы против американского империализма. Таким образом, эта новая линия Китая мешает борьбе с американским империализмом и игнорирует борьбу пролетариата против своей буржуазии и в третьем и во втором мире.

     И Ходжа даёт своё толкование причины такого изменения в позиции китайской компартии. Цель Китая, - говорит он, - укрепить свои экономические позиции за счёт помощи от могущественных империалистических государств; Китай хочет обогатить себя, укрепить, чтобы стать сверхдержавой и доминировать в мире. Всё же империалисты, - отмечает в своей критике Ходжа, - осторожничают в этом отношении, так как пока боятся последствий усиления Китая, хотя эта "теория" им в известной мере нравится, а Китай всячески демонстрирует готовность удовлетворить интересы этих империалистических держав.

     Ну что ж, видимо, поиски Китаем эффективного способа быстрого развития действительно были достаточно угадываемы. Резко критическая же трактовка этой политики в устах Ходжи отражает его мнение, - мы примем это во внимание, но пока не будем безоговорочно присоединяться к нему.

     Итак, позиция Ходжи (подхваченная целым рядом марксистско-ленинских партий и организаций) нам ясна. Что можно сказать о ней?

     Невольно представляется такое сравнение. Предположим, мы стоим на берегу реки, за нею находится село, в которое мы хотим прийти. Оно прямо напротив нас. Однако мы двигаемся не к нему, а вбок, где через пару километров находится мост.

     И вот в отношении нас поднимается громкая критика, обвиняющая в отступничестве. Дескать, вместо того, чтобы идти вперёд, двинулись куда-то вправо. Неужели не ясно, что здесь (может быть, и невольно) имеет место подмена темы, подмена вопроса. Поднимается критический шум по теме "куда идти?", в то время как на деле речь идёт о том "как идти?". Громко ставится вопрос "где цель?", в то время как на деле стоит вопрос "где мост?".

     Всё, о чём говорит Ходжа, верно. Но верно с точки зрения общетеоретического подхода. Если же этот общетеоретический подход, безусловно верный "на бумаге", приложить к тем реальным, как говорится, "оврагам", по которым предстоит в действительности "ходить", то нельзя будет уйти от вопроса: в состоянии ли будет экономически отсталый Китай, находясь в империалистической и социал-империалистической экономической и политической блокаде и под внешней военной угрозой, противостоять всему мировому империализму? в состоянии ли он будет в этих условиях добиться надлежащей степени развития в относительно быстрые сроки, опираясь лишь на свои собственные исходные возможности?

     Ходжа ставит вопрос о борьбе с мировым капитализмом. Что ж, похвально. Но ведь перед тем Китаем актуальным образом стоит другой вопрос - вопрос о способе быстрого развития своих производительных сил до современного мирового уровня.

     Политика ходжаистской Албании прямо и буквально следовала широкой и открытой антикапиталистической борьбе. Китай же пошёл "направо, к мосту". И где сейчас Албания, а где сейчас Китай?


           (Я вспоминаю случай, о котором я слышал ещё в студенческой молодости. Перед студентами выступал известнейший военачальник, уже довольно старый человек, и, помимо прочего, рассказывал об одном трудном, но всё же успешном бое, проиллюстрировав это схемой на доске. После этого один из студентов критически заявил, что вот я, мол, конечно, извиняюсь, но с моей точки зрения, нужно было действовать не так. Он вышел к доске и показал мелом на доске свою, как он считал, более правильную схему, указав стрелками направления атак. "Это дало бы успех более быстро, - сказал он, - и с меньшим числом потерь. По-моему, это очевидно". Аудитория с интересом притихла. Было видно, что большинство увидело правоту этого студента. Военный же улыбнулся, подошёл к схеме и, постучав пальцем по нарисованным стрелкам, сказал: "Слышите? - у Вас тут доска. А у меня в этом месте было болото".

     Кстати, и в нынешних суждениях о нашей истории, и в "прикладываниях" положений марксизма к сегодняшней действительности, и в "академических" дискуссиях о марксизме вообще очень много вот такого, "доскового", знания теории. И эти люди потом искренне не понимают: почему, например, в политических действиях Сталина были явные отклонения от классической схемы; или почему настолько перезревший мировой капитализм всё никак не рушится; или почему конкретный слесарь дядя Жора не во всём похож на красивое книжное слово "пролетариат"?)

                - - - -

            Во время громкой критики в адрес Китая со стороны ходжаистской Албании и всей той части мирового коммунистического движения, которая разделяла эту позицию, китайская компартия избегала отвечать на эту критику. Разумеется, это понятно. Нельзя и представить, чтобы руководители китайской компартии публично заявили: "Да успокойтесь, мы просто пытаемся обдурить империалистов, попользоваться ими, обеспечить своё быстрое развитие за счёт их капиталовложений".

     "Китай уклоняется от полемики с нами, - пишет Ходжа. - Обнародование нашей партией критики "теории трёх миров" поставило китайских ревизионистов в трудное положение, потому что они не в состоянии ответить на нашу теоретическую позицию, потому что они боятся отсутствия у них аргументов".

     Однако полное молчание выглядело бы странным даже в глазах осторожничающих империалистов, и в 1977 году Китай посчитал нужным в самых общих и, естественно, тонко-уклончивых тонах ответить на эту критику в большой статье центральной партийной газеты.

     Что сказать об этой статье?

     Уже предварительные соображения, ещё до чтения статьи, подсказывали, что китайским руководителям придётся излагать свою позицию очень ловко и тонко, чтобы не разрушить новой тактики, но и не потерять лицо, и что в таких условиях они в изложении своей новой позиции ни на ту, ни на другую крайность открыто и полно не встанут. И это действительно так. Не случайно, что хотя для простого и чёткого ответа на ходжаистские обвинения много слов не нужно, статья, тем не менее, очень велика по объёму.

     Не случайно, во-первых, и то, что очень большие по объёму рассуждения о национально-освободительном движении всё же говорят о нём лишь в очень общем виде. Статья уклоняется от конкретики, статья уклоняется от вопроса о конкретном политическом курсе правящих режимов разных стран так называемого "третьего мира", о конкретных проблемах антиимпериалистической борьбы или проимпериалистических действий и о своей позиции в отношении всех этих конкретных явлений.

     Во-вторых, несмотря на (очень краткие и так же очень общие) упоминания об империалистической агрессивности США, гораздо большее место, заметно большее, прямо-таки нарочито большее, занимает тема империалистической агрессивности СССР. Видимо, это тоже нельзя считать случайным для этой статьи.

     Наконец, в-третьих, много, очень много места уделено вопросу союза с так называемым "вторым миром". Приводятся примеры прежних тактических союзов в истории, даются соответствующие цитаты прежних политических деятелей. Хотя в подобных вопросах аргументировать следует не аналогиями с прошлым, во всяком случае не только ими, а конкретным разбором сегодняшней потребности. Но опять-таки не случайно, что конкретного разбора сегодняшней потребности статья не делает, а ограничивается лишь общими ссылками на некие прецеденты прошлого.

     В связи со всем этим невольно задаёшься вопросом: а для кого, собственно, написана эта статья? Формально - для критиков из коммунистического движения. Но фактически статья играет роль ещё одного сильного сигнала капиталу "второго мира" и США, успокаивая его, повторяя и обосновывая мысль о прочности и долговременности нового курса КНР.

     Коммунистические критики осуждающе заявляли: "Как же так? Сами же прежде гневно критиковали хрущёвских ревизионистов за корыстное "сосуществование" с империализмом, а теперь пошли тем же самым путём". Но если исходить из того, что и ситуации для СССР и КНР, и их цели в этом "сосуществовании" были разными, то отождествлять эти две политики будет неправильно.

     Всё это, конечно, не могло не повлечь за собой и необходимых изменений во внешней политике. Громкое акцентирование революционной борьбы и народных войн, как было прежде, уже, разумеется, значительно приглушалось, а идея сотрудничества с развитыми экономиками мира, напротив, всячески акцентировалась. Радикальные лозунги и прямая поддержка революционных организаций в различных странах сводилась до минимума или сворачивалась вовсе; во внешнюю политику вносились даже действия по политическому подыгрыванию интересам западного империализма против СССР.

     Всё это дало повод коммунистическим критикам заявить, что подобные изменения курса уже не могут называться тактическими и должны считаться стратегическими изменениями. Хотя такой вывод всё же является поспешным, так как, говоря в принципе, подобные крупные изменения могут иметь место и при тактических действиях, без отказа от коммунистической стратегии, если эти тактические действия не краткосрочны, а очень долговременны, поскольку связаны с какой-то очень большой задачей.

            (Кстати сказать, - очень мощная критика определённой части мирового коммунистического движения в адрес новой политики КПК сыграла для Китая немалую положительную роль, добавив для международного капитала дополнительные аргументы насчёт безопасности ставки на новую политику Китая. Один мой знакомый даже выдвинул в те годы предположение, что такое разделение в коммунистическом движении было срежиссированным, что оно было преднамеренной частью задуманного политического плана. Но это уже из области увлекательной конспирологии, и без серьёзных оснований говорить об этом не следует.)

                - - - -

             Итак, какие выводы можно сделать по этой теме?

            Согласен, тема спорная, и противоположность разных точек зрения по этому вопросу, конечно, пока неустранима.

     Но мне представляется очень правдоподобным мнение, что так называемая "теория трёх миров" была лишь политическим средством, сыгравшим необходимую роль в получении Китаем доступа к современным производительным силам. И, следовательно, эта "теория" не была стратегической, а имела узко-утилитарный, переходной характер; и не случайно, что через определённое время она сошла "на нет" и ушла из активного арсенала китайской политики.

                * * *

            (Хотя текст и так получился довольно объёмным, но я не могу удержаться и не привести в качестве, скажем так, иллюстрации одну очень старую азиатскую сказку.

- "У одного бедного крестьянина возле дома росло банановое дерево - единственная его радость. И вот однажды мимо проходили купец, врач и монах. Увидев дерево, они сказали друг другу: "Давайте полакомимся этими бананами. Нас трое, а крестьянин один. Что он может нам сделать?" И они стали обрывать плоды.

Увидев это из окна, крестьянин подумал: "Их трое, а я один. Как же быть?"

И тогда он вышел к ним, поклонился и сказал: "Как я рад приветствовать таких уважаемых людей! Как я уважаю религию в лице монаха! Как я уважаю науку в лице врача! Но вот одного не пойму: как в такой уважаемой компании оказался такой жадный и неуважающий вас купец? Посмотрите: пока вы срываете один плод, он срывает четыре. Не прогнать ли этого наглеца? - тогда и вам двоим достанется больше бананов".

"Убирайся! Убирайся!" - закричали врач и монах купцу. "Их трое, а я один", - подумал купец и поспешил убраться.

"Скажите, - обратился крестьянин к врачу, - вот когда Вы вылечиваете больных, это Ваша заслуга или это воля Бога?" "Конечно, моя и только моя, - важно ответил врач. - Причём тут Бог!"

"Ох, - вскричал крестьянин, обращаясь к монаху, - какое богохульство в Вашем присутствии! Вы сильно согрешите и сильно уроните себя в моих глазах, если сейчас же не прогоните этого богохульника".

"Убирайся!" - закричал монах врачу. "Их двое, а я один", - подумал врач и поспешил убраться.

Тогда крестьянин взял большую дубину и прямо сказал монаху: "Вот что, святой отец. Убирайся отсюда или же я размозжу тебе голову!" "Он с дубиной, а я нет", - подумал монах и поспешно удалился.

Вот так хитрый крестьянин избавился от трёх непрошенных гостей." -


     Вот такая довольно древняя сказка. Она, по-моему, очень хорошо передаёт особенности национального сознания так называемого Востока.)


   (mvm88mvm@mail.ru)