Поздняя любовь Ч. 1. Душечка

 
Поздняя любовь. Душечка

 Юлия Васильевна первый раз за двенадцать месяцев осталась дома с внуком одна, и это занятие ей так понравилось, что она решила заняться воспитанием Андрюшки без посторонней помощи, а точнее без няни, которую без ее ведома наняла упрямица дочь. Ведь он ей родной внук, и она имеет на него такое же право. Она воинственно посмотрела на захлопнувшуюся за дочерью дверь и, поцеловав Андрюшку в кудрявую маковку, залепетала: «Маленький мой, не бойся, не уйдет от тебя твоя бабушка".

Вытащив из коробки с игрушками пластмассовый самолетик, она уселась рядом с малышом на ковер.
 - А, ну, посмотри, как летят: Жи-жи-жи, - она подняла самолетик над головой и, описав в воздухе полукруг, по девичьи рассмеялась. - А теперь идем на посадку, д-ж-ж-ж... - гудела она, - смотри, Андрюшенька, приземлились. - Она провезла самолет по ковру, - а теперь полетим на заправку, - и зачерпнув из тарелки очередную порцию манной каши, начала кормить самолет, - на, самолетик, ешь кашку, чтобы летал высоко, и Андрюшеньке тоже».
 
Андрюшка влюбленными глазами смотрел на бабушку, уплетал за обе щеки ненавистную кашу, и жужжал вместе с ней, размахивая руками, как крыльями.

***
 После ухода из жизни Дмитрия Ивановича, Юлия Васильевна полностью погрузилась в себя и с головою ушла во все существующие и несуществующие болезни, из которых не желала вылезать ни под какими предлогами, будь то Лилька, подруги и даже единственный внук. За болезнями она пряталась не столько от горя и неожиданно свалившегося на нее одиночества, сколько от  самой себя и назойливой памяти, не желавшей отпускать Дмитрия Ивановича в мир иной. 

 Первый брак, в котором у Юли Васильевны родилась Лилька, был, прямо скажем, не очень, несмотря на то, что в нем было все, как должно быть: и посадка дерева, и строительство дома, и рождение ребенка, и очень приличный для того времени достаток. Единственное, чего в нем не было, а точнее, напрочь отсутствовало - это ощущение душевного покоя, радости и любви. Но, Юлия Васильевна не роптала и даже считала, что ей в отличие от многих ее подруг, повезло. Вспоминая свое голодное детство, она на протяжении многих ле уговаривала себя, что у нее замечательная семья, и она, как говорят в народе, бесится с жиру.

Так, наверное, и прошла ее необременительная заботами жизнь, если бы однажды при виде целующейся на балконе парочки, душа ее,  вдруг, не запротестовала и не запросила хотя бы маленькую толику женского счастья и того самого неземного полета, о котором мечтает каждая женщина, будь ей двадцать или пятьдесят...

 Первое время Константин Аркадьевич смотрел на капризы жены снисходительно, приписывая несвойственные ее натуре  «выкрутасы» дурному характеру, а спустя время стал называть психопаткою, неудачницей и никчемной по жизни особою.
 

 Умная, веселая и раскрепощенная когда-то Юленька постепенно превращалась небезызвестную в нашей литературе «Душечку», с вечной готовностью услужить мужу и  ищущими одобрения глазами, а к пятидесяти годам превзошла героиню Чехова по всем показателям, превратившись в покорную домохозяйку, без права голоса, лишенную какого-либо уважения даже со стороны дочери.

Константин Аркадьевич, вытягивая из бедняжки последние силы, цвел пышным цветом,  не замечая, что жена угасает у него на глазах. Но, как говорят, не все коту масленица, настал и для Константина Аркадьевича постный день. И настиг он его неожиданно, можно сказать, на ходу, когда тот окончательно, подмяв под себя бедную Юлию Васильевну,  садистским удовольствием вытирал о нее ноги.

 Произошло это обычным будничным вечером, когда семья села за стол ужинать. Звонок в дверь раздался в самый неподходящий момент, когда Константин Аркадьевич поднес ко рту поджаристый кусок мяса.

 Юлия Васильевна бросила на мужа вопрошающий взгляд и, неуклюже выбравшись из-за стола, посеменила в сторону двери. Константин Аркадьевич нахмурил брови и, постучав ножом по тарелке, приказал ей вернуться на место. Юлия Васильевна опустила голову и, сунув сжатые кулаки в карманы халата, покорно вернулась к столу. Но тут в коридоре снова раздался звонок.

- Сиди! – грозно посмотрел на жену Константин Аркадьевич и для острастки стукнул кулаком по столу.

 Юлия Васильевна подняла на него затравленный взгляд: «Может быть почта, или еще кто…» - прикрыв рот рукой, робко прошептала она.

- Сама ты почта, - скривился Константин Аркадьевич, - сиди, ешь. Итак, все остыло.

 Юлия Васильевна взяла руки кусок хлеба, повертела его в руках и, аккуратно положив на тарелку, вышла из-за стола. Константин Аркадьевич от такой наглости потерял дар речи. Лицо его покраснело, глаза стали угольно черными, губы, растворившись в гладко выбритой коже, стали похожи на две тонкие ниточки.

 Юлия Васильевна поправила безукоризненную прическу и, расправив плечи, поплыла по комнате. Пока она шла к двери, мурашки словно огромные блохи прыгали у нее по спине. В какой-то момент она даже готова была повернуть назад. И если бы за спиной не раздался скрип стула, наверное, повернула...   

- Кто там? – нарочито громко крикнула она, повернув замок. Дверь медленно поехала внутрь...
 
На пороге, спрятавшись за букет, стоял крупный высокий мужчина. Чтобы  разглядеть его, Юлии Васильевне пришлось встать на цыпочки, но даже после этого она смогла разглядеть только седой взлахмаченный чуп.

- Простите, вам кого, - уставшим голосом проговорила она,отступив на два шага назад.

 Мужчина на стал мучать догадками бедную женщину и, шагнув в коридор, выглянул из-за букета: «Ну, что, мать, не узнала?! - он схватил ее в охапку и закружил. - А теперь?! – гремя басом, хохотал он. - Говори, вспомнила или нет?

- Валька?! Ты? – не могла поверить своим глазам Юлия Васильевна, обхватив верзилу за шею.

- Конечно я, Юлька! -  он взгромоздил ее на табурет.       

- Не может быть, - заохала Юлия Васильевна, - откуда же ты такой взялся?

- Из Омска! Откуда еще? - продолжал грохотать Валентин. - Или ты позабыла?

- Да, что ты, я не забыла, просто… как же ты узнал, где я живу?! Откуда у тебя этот адрес?!

- Сорока на хвосте принесла.
- Сорока?! Ну, да, сорока… - она бросила взгляд на вышедшего в коридор мужа. - Вот Костя, познакомься, мой троюродный брат, Валентин.

 Константин Аркадьевич нацепил на нос очки и невразумительно кашлянув, показал рукой в сторону комнаты: «Что ж, проходите. Чего стоять в коридоре».

- Да, я на минуту, - спохватился Валентин, - меня приятель на улице ждет, я лучше завтра зайду.

- Никаких, завтра, - замахала руками Юлия Васильевна. - Веди сюда своего приятеля, я вас ужином накормлю, и, пожалуйста, без разговоров.

- Ладно уговорила, сейчас прибудем, только в магазин забежим.

- Не надо в магазин, у нас все есть: и коньяк, и вино, и даже шампанское.

- А, вот торта и конфет твоих любимых наверняка нет.

- А ты помнишь, какие у меня конфеты любимые?

- Ясно помню! «Белочка»! Угадал?

Юлька покрылась красными пятнами и, забыв о муже, прижалась щекой к далекому детству: «Колючий».

- Не брился два дня, потому и колючий, - смущенно пробормотал Валентин. - Ну, я побежал. Надеюсь, муж возражать не будет? Чего-то он больно смурной.
- Не обращай внимания, он по жизни такой.

 http://proza.ru/2021/09/19/1003