В пространстве трех времен гл. 3

                Гл. 3
                Какое у меня ужасное расписание! Как можно делать окно после первого урока, когда ты еще не устал? Но протестовать бесполезно: расписание строится под одного человека  – под нашу звезду – Лару Юрьевну.
                Еле успела поставить на место журнал 7-А. В учительской суета – идет обмен журналами и репликами на ходу:
                - Как там мои сегодня, Лилия Ивановна?   Двоек много наставили?
                Ответ математички утонул в вопле химички, Людмилы Александровны:
                - Что вы натворили, Мария Семеновна?! Вы  моей медалистке влепили  двойку прямо в журнал! Могли же просто в дневник?! Подумаешь, стишок украинский  не выучила!
                Мария Семеновна, хромая и громко стуча палкой, ковыляет к двери, даже не обернувшись на химичку с перекошенным лицом, но та бежит за нею следом  с  опасным размахиванием рук -  так и ждешь – снесет голову нахалке, посмевшей поставить «банан» отличнице, еще и дочке декана ( ! )в транспортном институте. Но украинка у нас особа гордая, ей чихать на декана вместе с его доцей, будущей липовой медалисткой, так что  бедняжке химичке придется применить для победы тяжелую артиллерию в облике директрисы.               
                Камилла Константиновна  запрется с бывшей партизанкой Марией Семеновной в своем кабинете, и через полчасика румяная до ушей и седых волос учительница украинского языка не гордо выйдет  из кабинета, а выползет, двумя руками  опираясь на палку.
                И на следующее утро в журнале таинственно, без следа, исчезнет двойка – как фантом. Партизаны, увешанные медалями,  в мирное время запросто сдаются в плен родному начальству.
                Почему Лара Юрьевна числится в звездах, я до сих пор не понимаю. Самоуверенная, бойкая на язык,  хороший организатор – это да, верю. В школе есть прекрасные учителя, да и симпатичнее. Но когда я смотрю на эту тетеньку с внешностью базарной продавщицы,  язык не поворачивается назвать ее звездой.  Жидкий перманент на голове, серо-желтый цвет лица, маленькие глаза непонятного цвета, правда, живые. Фигура пышная, то есть, крутые бедра,  высокий бюст.
                Есть у нее одна слабость, про которую все говорят с энтузиазмом: Лара Юрьевна заводит романы с десятиклассниками.  Она этого не скрывает, даже гордится своим успехом, но никто толком не знает, до каких границ простираются эти шашни. Так что ореол некой тайны украшает эту даму. Но разлюбленные ею разносят по школе такие  подробности сомнительных отношений взрослой учительницы с семнадцатилетними пацанами, что маятник «верю- не верю» не останавливается. Всем хочется верить.
                Я - из категории не верящих. Ну, любит, чтобы ее домой провожали, и что?  Ну, острая на язычок – и что? Но она же ни-ка-ка-я! Еще и старая! Ей же больше сорока лет!
                Для меня красота – это не обязательно ровный носик и большие глаза. Есть такие лица – с неправильными чертами, но обаятельные улыбкой, лукавством во взгляде, богатой мимикой, когда уже прощаешь природе за недоработку: нос коротковат, лоб великоват.
                А я  как  ни старалась  рассмотреть в этой женщине привлекательность – не получалось. Но я  настырная – не люблю нераскрытых тайн. Вот хочу понять секрет чужого обаяния. Говорят же, она талантливый учитель. А в талант можно влюбиться. Нужно попасть  к ней на урок!
                Поймала момент  и вежливо так говорю:
                - Лара Юрьевна, я всего два месяца работаю. Пустите меня на свой урок. Все вас хвалят… Думаю, мне будет полезно…
                - Нет! – почему-то резко обрывает   она и проходит мимо, даже не взглянув на меня. 
                « Вот свинюка!»- думаю я сердито ей в спину. Но  звонок на урок  всегда играет роль спасателя – переключает мозг на другую тему и проблему.
                Больше я не лезла к нашей звезде, уже погруженной глубоко в роль начальницы, отвечающей за воспитание ВСЕХ детей в школе. Миссия поистине судьбоносная! Чего стоит, например, один сбор металлолома!
                А сборы пионерских отрядов на разные темы? И комсомольские собрания? И мероприятия, посвященные разным датам?
                За год работы организатором Лара Юрьевна так умаялась, что решила расстаться с выпускным классом, но тут все филологи  превратились в  стадо упрямых  баранов и сказали:
                - Нет, ваш класс не возьмем!
                И нашлась одна глупая овечка, которая согласилась. И кто она? Я, конечно…
                И вот сижу в своем пустом «окне», ругаю себя и вспоминаю, как в прошлом году первый раз вошла в учительскую и обрадовалась первому знакомому  человеку  в школе:
                - Людка, привет!
                - Люся? Курач? Ты-и-и?
                С Людочкой  мы были знакомы шапочно по университету, я на год раньше закончила  филфак. Но в этих чужих стенах она мне показалась родной сестричкой.
                – Не подскажешь, где тут можно приземлиться? Везде тетради лежат…
                Она встала с той медлительностью, которая  выдавала не мой темперамент ( я   бы, например, вскочила). Сказала:
                - Во-он, возле окна, последний стол освободился.  Здесь Лара Юрьевна сидела. Она пошла на повышение: стала организатором внеклассной работы,  в общем завучем, третьим по счету. Это наша звезда. Не завидую тому, кому  ее класс достанется!
                -- Шестой –  Б?  Мне и достался,- усмехнулась я.
                Людмила вдруг перестала улыбаться,  сказала:
                - Я  тебе ничего не говорила!
                Я не видела ее  несколько лет,  но она не изменилась нисколько.  Вот в кого можно влюбиться! Ведь  смотреть на нее – одно удовольствие.
                Людмила Георгиевна -  невысокая, крепенькая,  с лицом  безупречной красоты.  Это сочетание темных густых волос с серыми глазами в длиннющих ресницах,  этот ровный носик, полные, красиво очерченные  губы,  создают редкую гармонию. Но голос у нее  всегда ровный, без эмоциональных всплесков. Интеллигентный такой,  в одной тональности. В общем, я быстро сообразила, что не моя она, не моя!
                Происходило что-то странное: в секции учителей русского  языка шесть    человек, и все меня приветливо встретили. Но каждый держался обособленно, а мне так хотелось побывать на чьем-то уроке!
                После отказа Лары Юрьевны пустить меня на урок я сделала паузу и подъехала  к Людочке с той же просьбой. Та  отвела в сторону   свои чудные глаза:
                - Люсь, не обижайся… На язык – пожалуйста, на литературу – нет.
                Я растерялась:
                - Но почему?  У тебя стаж восемь лет, а у меня два  месяца…
                Она промолчала, но плечиками пожала…
                «Ладно, - сказала я себе. – Я – девушка настырная. В  запасе у меня Людмила Андреевна, Валентина Самойловна, Вера Яковлевна».
                Начнем с  Людмилы Андреевны. Скромная такая женщина, в серо-голубых тонах, в очках, вечно за тетрадями, в одиночестве, кажется мне умной, но равнодушной ко всем остальным.
                Подкатила к ней, уже ради эксперимента. Никакого любопытства она во мне не вызывала. Я как себе представляла учителя русской литературы? Темпераментный, хоть немного артистичный, влюбленный в свой предмет, когда допекут - нервный – типа меня.
                Но пока среди моих коллег никто не тянул на артистичность, кроме Лары. Эта хоть глазками стреляла. А уж Людмила Андреевна больше походила на учительницу ботаники или домоводства.
                На мой вопрос, можно ли к ней прийти на урок, она вежливо улыбнулась:
                - А зачем  вам это, Людмила Евсеевна? Вы же знаете – мой урок вам не понравится. Мы с вами разные…
                Я так и проглотила язык! Вот тебе и скромняга! Отшила!
                Говорила она, глядя мне в лицо, но я не могла прочитать ее взгляд из-за блеска в очках,  зато в намеренно тихом голосе звучала явная ирония.
                К Валентине Самойловне я не отважилась сунуться. Она – старше всех, низенькая, полная, тоже в очках, с добрым лицом,  больше похожа на уставшую после работы детскую врачиху. Наверное, у нее на уроках дети шумят, зачем ей гости?
                Вера Яковлевна – крашеная блондинка неопределенного возраста.  Особа непредсказуемая: то она орет во время уроков – стекла жалобно  дрожат во всей школе. То хватается за сердце и стонет как плохая драматическая актриса – это когда сцена в учительской. И все бросаются ее спасать бесполезной водичкой, а потом Вера Яковлевна слабым голосом просит коллег подменить   ее на уроках и уезжает домой.
                Не-ет, эта точно не пустит! Я просто нюхом чувствую: учитель она плохой, зато дисциплину держит.
                Ну и не надо! Обойдемся. Я ведь знаю, что делать! Но это в своих классах, куда я хожу с радостью, и откуда выхожу с легким сердцем. А что делать с Лариным выпускным 10-а?! С этими бунтарями-протестантами? С какими минами они меня встретили, когда я первый раз пришла к ним под конвоем Камиллы Константиновны!
                Пока она рассказывала деткам, какой я замечательно творческий учитель, а я как дура слушала гимн своей особе, изображая полное равнодушие к этой процедуре знакомства,  все сидели солдатиками, но стоило директрисе выйти за дверь, как ряды  дружно перестроились. Мальчики развалились, девочки вытащили недоеденные бутерброды, зажевали. Одна девица вытащила помаду.
                - Ну, я тут прогуляюсь, пока вы дозавтракаете,- сказала я и двинула к выходу. Потом обернулась, пальчиком позвала к себе девочку с помадой. – А вы – за мной! Для  компании.
                Она встала под смешок, тут же села, крикнула:
                - А чего это я?!
                - Но вы же  самая смелая? Уже краситесь. И самая красивая. Вперед!
                Я вышла без оглядки. И вдруг услышала  за дверью тишину, а в ней звонкий девичий голос:

                - Вы что – идиоты?!

Продолжние
http://www.proza.ru/2019/09/23/1096