Как Кирилл Владимирович стал императором. ч. 9

Как Кирилл Владимирович стал императором.

(Продолжение. Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2018/02/16/439)
 
Продолжим разговор о нашей белой эмиграции «первой волны» и ее лидерах.
Одной из самых известных (и «раскрученных», говоря сегодняшним убогим новоязом), её фигур был великий князь Кирилл Владимирович, провозгласивший себя,  в эмиграции, императором.

(Надо сказать, что различных «самопровозглашенных» императоров в эмиграции, в разное время было несколько.
Знаменитая советская кинокомедия «Корона Российской империи, или снова «неуловимые»», хотя и в пародийно-гротесксном виде, но довольно точно обрисовала степень их взаимной «любви» и сотрудничества). 

До Февральской революции великий князь Кирилл Владимирович, в основном, был знаменит тем, что по воле случая выжил во время гибели броненосца «Петропавловск» на японских минах у гавани Порт-Артура в 1904 году.
Тогда погибли наш прославленный вице-адмирал С.О. Макаров, знаменитый художник Верещагин, сотни матросов и офицеров экипажа «Петропавловска», а вот в.к. Кирилла Владимировича   удалось выловить  в холодных водах Желтого моря…
После этого он срочно отбыл из Порт-Артура на лечение в Петербург, и больше ни в каких боевых действиях личного участия не принимал, ни в годы русско-японской, ни в Первой мировой войнах.

В дни «бескровной» Февральской революции великий князь Кирилл Владимирович прославился тем, что во главе своего Гвардейского Экипажа, с красным бантом в петлице (!!!), он промаршировал  к «мятежной» Государственной Думе, предоставив себя в её полное распоряжение.
 
Нынешние нью-монархисты очень не любят вспоминать об этом скандальном «выступлении» в.к. Кирилла Владимировича на стороне мятежников», и даже пытаются как-то это «опровергать», но многочисленные свидетельства современников - очевидцев и восторженные газетные  публикации тех дней, не оставляют сомнений в реальности этого «революционного демарша» будущего "государя-императора".

Более того, когда, 8 марта 1917 года Временное правительство отдало приказ об аресте семьи Николая II, в  одном из интервью великий князь Кирилл Владимирович поддержал это, заявив следующее:
«Исключительные обстоятельства требуют исключительных мероприятий. Вот почему лишение свободы Николая и его супруги оправдывается событиями, происходящими в России. Наконец, правительство имело, по-видимому, достаточно поводов, чтобы решиться на эту меру.
Как бы то ни было, но мне кажется, что никто из нас, принадлежащих к семье бывшего императора, не должен теперь оставаться на занимаемых ими постах». (https://royallib.com/read/)

   В июне 1917 года Кирилл, с разрешения Временного правительства, вместе с десятилетней дочерью Марией и восьмилетней Кирой выехал на поезде из Петрограда в Финляндию. Вслед за ними туда же выехала и  его жена Виктория Фёдоровна.
Жена  была беременна и 17 августа 1917 года у них родился сын, Владимир Кириллович.
Наши нью-монархисты обычно именуют  этого Владимира Кирилловича «великим князем», однако он  приходился лишь правнуком императору Александру II, и, по законам Российской империи, не мог быть «великим князем».
Он был просто князем, хотя и императорской крови…


Отметим, что  в.к. Кирилл Владимирович прожил тогда  в Финляндии довольно долго - почти три года.
Видимо, он  надеялся, что «белые» победят и его «призовут на царство», вот и сидел неподалеку от Петрограда. 
Победивший в кровавой гражданской войне в Финляндии  Густав Маннергейм несколько раз навещал в.к. Кирилла, на его даче в Хайко. Наведывался туда  и германский генерал Рюдигер фон дер Гольц, своими войсками обеспечивший победу Маннергейма в той войне с «красными» финнами.

   В мае 1920 года  семья Кирилла Владимировича  покинула Финляндию и отправилась в Берлин, где их встретила сестра Виктории Фёдоровны Александра, княгиня Гогенлоэ-Ленгенбург, а затем, уже в Мюнхене к ним присоединилась и сама великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Саксен-Кобург-Готская.
(Не правда ли, приятно, что женами  чуть ли не всех наших «великих князей» были немецкие княжны, княгини, да герцогини, а не какие-нибудь «сиволапые» русские барышни?!)

Интересно, что путь семейства в.к. Кирилла Владимировича в Берлин пролегал через… Швейцарию, где в Цюрихе  проживала мать Виктории Фёдоровны великая княгиня Мария Александровна.
Там и состоялось «судьбоносное» знакомство в.к. Кирилла Владимировича с бывшим офицером  лейб-гвардии конного  полка Василием Викторовичем Бискупским.

Это была ОЧЕНЬ оригинальная фигура, о которой следует рассказать поподробнее.
В годы Гражданской Бискупский  командовал в Одессе «незалежным» войском немецкого марионеточного  «гетьмана»  Скоропадского.
 О том, что представляло из себя это войско Павло Скоропадского, в своих воспоминаниях «Повесть о жизни»,  очень интересно рассказывал писатель Константин Георгиевич Паустовский, который в 1918 году был мобилизован  в ее ряды:

«Полк назывался «Сердюцкий его светлости ясновельможного пана гетмана Павло Скоропадского полк».
Я попал в роту, которой командовал бывший русский летчик – «пан сотник». Он не знал ни слова по-украински, кроме нескольких команд, да и те отдавал неуверенным голосом.
Прежде чем скомандовать «праворуч» («направо») или «ливоруч» («налево»), он на несколько мгновений задумывался, припоминая команду, боясь ошибиться и спутать строй.
Он с открытой неприязнью относился к гетманской армии.
Иногда он, глядя на нас, покачивал головой и говорил:

– Ну и армия ланцепупского шаха! Сброд, шпана и хлюпики!

Несколько дней он небрежно обучал нас строю, обращению с винтовкой и ручными гранатами. Потом нас одели в зелено-табачные шинели и кепи с украинским гербом, в старые бутсы и обмотки и вывели на парад на Крещатик, пообещав на следующий же день после парада отправить на петлюровский фронт.
Мы вместе с другими немногочисленными войсками проходили по Крещатику мимо здания городской думы…

Около думы верхом на гнедом английском коне стоял гетман в белой черкеске и маленькой мятой папахе. В опущенной руке он держал стек.
Позади гетмана застыли, как монументы, на черных чугунных конях немецкие генералы в касках с золочеными шишаками.
Почти у всех немцев поблескивали в глазах монокли.
На тротуарах собрались жидкие толпы любопытных киевлян.
Части проходили и нестройно кричали гетману «слава!». В ответ он только подносил стек к папахе и слегка горячил коня.

Наш полк решил поразить гетмана. Как только мы поравнялись с ним, весь полк грянул лихую песню:

Милый наш, милый наш,
Гетман наш босяцкий,
Гетман наш босяцкий —
Павле Скоропадский!

«Моторные хлопцы» пели особенно лихо – с присвистом и безнадежным залихватским возгласом «эх!» в начале каждого куплета:

Эх, милый наш, милый наш
Гетман Скоропадский,
Гетман Скоропадский,
Атаман босяцкий.

«Хлопцы» были обозлены тем, что нас так скоро отправляют на фронт, и вышли из повиновения.
Скоропадский не дрогнул. Он так же спокойно поднял стек к папахе, усмехнулся, как будто услышал милую шутку, и оглянулся на немецких генералов.
Их монокли насмешливо блеснули, и только по этому можно было судить, что немцы, пожалуй, кое-что поняли из слов этой песни.
А толпы киевлян на тротуарах приглушенно шумели от восхищения».


Как и следовало ожидать, все это «войско ланцепупского шаха» имело крайне низкую боеспособность и, после краха германской армии, полностью разбежалось кто куда.

Пришлось и Бискупскому,  вместе с разлагавшимися «революционными» немецкими войсками,  бежать в Германию.
Там он развернул бурную политическую деятельность и в июле 1919 года, в Берлине,  Бискупский провозгласил сам себя главой Западнорусского правительства (!).

(Как-нибудь мы подробнее поговорим об этом «правительстве», созданном под «армию» «князя» Бермонд-Авалова, создаваемую германским оккупационным командованием в 1919 году в Курляндии.
Этот «князь» был еще одним незаурядным авантюристом и немецким холуем, любимой фразой которого была: «Бей в морду, как в бубен!»
Так он любил инструктировать своих офицеров, говоря им о методах воспитательной работы с солдатами.)

«Самопровозглашенное» правительство Бискупского попросило у Германии большой заём для формирования 200-тысячной армии (в основном из немецких добровольцев «фрайкора» и балтийского ландесвера), дабы «освободить Россию от оков большевизма».
Но немцы серьезных денег не дали, войско «князя» Бермонд-Авалова потерпело фиаско, пытаясь захватить Ригу, после чего разбежалось и вернулось в «фатерлянд». 

В результате  всего этого «Западнорусское правительство» Бискупского «самоликвидировалось»,  а он сам из «демократа»  и «борца за вильну Украину», оперативно  преобразовался  в ярого монархиста.

В 1920 году Бискупский в Мюнхене вместе с немецким ротмистром Шёйбнер-Рихтером, немцем балтийского происхождения, создал организацию «Ауфбау» («Возрождение»).
Она должна была добиваться восстановления дружественных монархических связей России и Германии.
Бискупский ведал русской работой «Ауфбау», а Шёйбнер-Рихтер — немецкой, был в тесной связи с генералом Людендорфом и всё больше сближался с группой Гитлера и её Национал-социалистической партией.
В.В. Бискупский в 1920 году участвовал в Капповском путче.

Вот с такой "монархист" и подсказал в.к. Кириллу Владимировичу идею «объявить себя главой династии», пока это не сделал куда более популярный (в среде монархистов) в.к. Николай Николаевич, тоже маявшийся от безделья в эмиграции.

О том, как это случилось, рассказывал бессменный  секретарь великого князя Кирилла Владимировича Гарольд Карлович Граф:
«Уже в середине 1920 г. выяснилось, что великий князь Кирилл Владимирович со всей семьёй переехал из Финляндии в Цюрих, в Швейцарию.
Поэтому Бискупский устроил себе свидание с великой княгиней Викторией Фёдоровной. Несомненно, что Бискупский произвёл на неё хорошее впечатление ясностью мысли и напористостью.
Идея Бискупского базироваться в своей работе на немецкие круги ей нравилась. Тем более что у неё в Германии были большие связи.
При этом Бискупский торопил, чтобы великий князь Кирилл Владимирович скорее объявил себя главой династии и тем заложил основание легитимно-монархическому движению.
Он объяснял необходимость торопиться в связи с тем, что Высший монархический совет ведёт подготовительную работу, чтобы убедить великого князя Николая Николаевича, как старейшего и всемирно известного, объявить себя главой династии и возглавителем монархического движения.
Это, конечно, было бы против Основных законов, но зато Николай Николаевич, казалось, имел много шансов получить поддержку французского правительства и широких кругов эмиграции, как бывший главнокомандующий.
 
Поэтому Бискупский считал, что если Николай Николаевич уговорится и выступит, в той или иной форме, то после этого выступать Кириллу Владимировичу было бы уже вредно для дела свержения советской власти. Не говоря уже о том, что выступление Николая Николаевича спутало бы вопрос о претендентстве на престол…»
 (Граф Г. К. На службе Императорскому Дому России: 1917—1941. — СПб., 2004.)

Интересно, что  в том же  1920 году в Берлин приезжал  великий князь Дмитрий Павлович, которого Бискупский хорошо знал по совместной службе в лейб-гвардейском конном полку. (Это тот самый в.к. Дмитрий Павлович, репутация и руки которого были замараны участием в убийстве Г.Е. Распутина в юсуповском дворце, в 1916 году).
 
Бисупский в Берлине встретился  с в.к. Дмитрием Павловичем и тоже  предложил ему стать императором.
Однако на уговоры Бискупского  Дмитрий Павлович не поддался.
(Судя по всему, зверское  убийство Распутина, о котором он, в отличие от Ф. Юсупова, никогда не вспоминал и никому не рассказывал, на всю оставшуюся жизнь стало для Дмитрия Павловича жутким кошмаром и наказанием).
Великий князь Дмитрий Павлович ответил, что пока не выяснена судьба старших по первородству членов династии, он не объявит себя главой, и уехал на жительство во Францию, где и проживал, на положении простого обывателя до своей смерти в 1942 году.


Кирилл Владимирович находился под влиянием своей амбициозной и  честолюбивой жены, которой предложение Бискупского понравилось.
 
Г.К.  Граф вспоминал: «В политической работе Государыня была душой, потому что искренно верила в возможность и благодетельность восстановления законной монархии…
На мой взгляд, она была единственным членом русской династии из мужского и женского поколения, который стремился к достижению власти и готов был идти на все жертвы, не исключая и «верховного вождя», великого князя Николая Николаевича».

(Тут невольно вспоминаются слова покойной императрицы Александры Федоровны, которая тоже, «под горячую руку» могла сказать, что является единственным «мужчиной в юбке» в их семействе).

Граф  рассказывал:
«…Все средства для существования семьи шли через  Викторию Фёдоровну — так уж сложились обстоятельства. На Кирилле Владимировиче лежала более простая денежная операция — распределение хозяйственных сумм, и он это делал очень педантично.
Единственно, что он не любил, это сразу выкладывать большие суммы и поэтому предпочитал затягивать платежи на крупные суммы.
В соответствии с расходованием сумм ему приходилось довольно часто ездить в банк, чтобы снимать нужные деньги с текущего счёта. При этом если он замечал, что сумма текущего счёта сильно понизилась, то начинал очень беспокоиться…»

Какой-то очень уж скупердяистый, средней руки бухгалтер, а не «великий князь» тут вырисовывается,  не правда ли?!

Далее Г.К. Граф  вспоминает: «Рассчитывать на денежную помощь со стороны бывших союзников России главе династии не приходилось, потому что они уже были связаны с Белым движением и великим князем Николаем Николаевичем. А встать на путь, так сказать, конкуренции было бы неполитично и унизительно.
Таким образом, оставалось попытаться использовать германские источники. Демократически-социалистическое правительство Германии было противником всякой монархии. Оставалось использовать германскую Монархическую партию, которая была очень сильной и к которой примыкали военные круги, а также нарождающуюся Национал-социалистическую партию, так как та проявляла определённую враждебность к коммунизму и давала основание считать, что придёт к власти.
   Вот работу на сближение с этими группировками и вёл генерал Бискупский, для осуществления чего, как я уже писал, ещё до возникновения легитимного движения, он создал в 1921 г. в Мюнхене организацию «Ауфбау» маскировочного характера».


Подчеркнем, что свои воспоминания Граф писал уже в 1950-х годах и, соответственно, подбирал факты так,  что многое о связях Кирилла Владимировича и великой княгини с нацистскими лидерами осталось им недосказанным.

Попробуйте, к примеру, найти фотографии в.к. Владимира Кирилловича  (с 1938 года ставшего очередным «императором»), за период с 1940 по 1945 годы!
Найти их ОЧЕНЬ трудно, даже обычные семейные фото, (которых было сделано множество и до и после этих роковых дат) за данный период практически отсутствуют.
А ведь любил «император» погулять в компании «гестаписта» Ю. Жеребкова и высокопоставленных гитлеровских офицеров в парижских ресторанах в ту пору… Наверняка и фотографии на этих посиделках тоже делались.
Но потом все «куда-то подевались»…
Тем не менее, некоторая фактура о связях «императорской» семьи с гитлеровцами имеется.

   В сентябре 1923 года,   в Мюнхене, состоялось свидание великой княгини Виктории Фёдоровны, сопровождаемой генералом Бискупским и госпожой фон Рафен, с генералом Людендорфом, Гитлером, Шёйбнер-Рихтером и несколькими очень известными немецкими финансистами.
      9 июня 1923 года Гитлер произвёл попытку насильственного свержения баварского правительства.
Однако его знаменитый «пивной путч» провалился. Организация «Ауфбау» принимала участие в путче, и её глава Шёйбнер-Рихтер был убит. Бискупского допрашивала полиция, но он сумел выкрутиться.
По одной из версий, Бискупский, в это горячее времечко,  целых два дня прятал от полиции «самого» Адольфа Гитлера.

В начале мая 1924 года в.к. Кирилл Владимирович с семьей переехали  в Кобург, на виллу «Эдинбург».

   В Кобурге Кирилл с подачи Виктории Фёдоровны и В.В. Бискупского решил, все-таки, стать императором.
Вот как об этом рассказывал Г.К.  Граф:
«Это мотивировалось тем, что принятый им титул «блюстителя государева престола», который не обусловлен основными законами, носит характер импровизации, а поэтому непонятен для широких масс внутри России. Если Кирилл Владимирович имеет действительное право на занятие престола, так как все старшие по первородству члены династии погибли, то отчего же он назвал себя только блюстителем престола, для кого же он блюдет престол, для себя самого или для кого-то другого, кто имеет большие права, чем он? Это как-то ставило неоспоримость прав Кирилла Владимировича под сомнение…

   Я не знаю, кто поднял вопрос о принятии Кириллом Владимировичем императорского титула, но особенным сторонником этого был генерал Бискупский.
При всех своих доводах, начиная с мая, он доказывал Кириллу Владимировичу и Виктории Фёдоровне необходимость сделать этот шаг. Он говорил, что принятие титула блюстителя своей неопределённостью тормозит развитие движения, даёт пищу толкам, что Кирилл Владимирович не имеет прав на престол, родившись от матери, пребывавшей в лютеранской вере, в подтверждение чего он сам и заявил, что только «блюдет» престол. Наконец он сообщил, что, по достоверным данным, ему стало известно, что ближайшие лица к великому князю Николаю Николаевичу настаивают, чтобы тот выпустил заявление.
Что он, как старейший в династии, объявляет себя претендентом на российский престол и тем самым парализовал бы Кирилла Владимировича, что он может согласиться. Поэтому, пока не поздно, Кирилл Владимирович должен сделать второй шаг для обеспечения своих прав на престол, то есть принять императорский титул.
   Сам Кирилл Владимирович, особенно вначале, был определённо против такого шага.
Он чувствовал, как тяжело и неприятно будет носить императорский титул. Виктория Фёдоровна в значительной степени убедилась доводами Бискупского, но только после долгого периода сомнений». (Граф Г. К. На службе Императорскому Дому России: 1917—1941, с.92-94)

Александр Борисович Широкорад в книге «Судьба династии» указывает  еще один интересный факт, касающийся легитимности принятия Кириллом Владимировичем императорского титула:

   «Принятию Кириллом императорского титула мешало вероисповедание великой княгини Виктории Фёдоровны.
Ведь согласно 185-й статье «Основных Законов Российской Империи»: «Брак мужеского лица Императорского Дома, могущего иметь право на наследование Престола, с особою другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею православного исповедания».
При вступлении в брак с Кириллом Виктория осталась протестанткой. Уже в эмиграции «кирилловцы» распространили версию о том, что она позже приняла православие.
Но никто и никогда не указывал точную дату (день, месяц) перехода Виктории в православие, а также какой священник совершал этот акт. Наконец, в православных святцах нет имени Виктория, хотя смена имён (при отсутствии такого же у православных) для инославных, переходящих в православие, обязательна. Так что российской императрицей, надо полагать, стала протестантка».

 Как бы там ни было, но  31 августа (13 сентября) 1924 года Кирилл издал Манифест о принятии им титула Императора Всероссийского.

   Суть же манифеста была в его концовке:
«…Я, Старший в Роде Царском, единственный Законный Правопреемник Российского Императорского Престола, принимаю принадлежащий Мне непререкаемо титул Императора Всероссийского… Сына Моего, Князя Владимира Кирилловича, провозглашаю Наследником Престола с присвоением Ему титула Великого Князя, Наследника и Цесаревича… Обещаю и клянусь свято блюсти Веру Православную и Российские Основные Законы о Престолонаследии…»
 (Великий князь Кирилл Владимирович «Моя жизнь на службе России» СПб, Лики России, 1996, с. 271)

   «Императором» Великого князя Кирилла Владимировича признали немногие.
О непризнании его объявили в печати вдовствующая Государыня Императрица Мария Фёдоровна и Великий князь Николай Николаевич.
Не признало его большинство остальных членов Царственного Дома, в числе их старейшие: Королева Эллинов Ольга Константиновна, Великий князь Пётр Николаевич, Его Императорское Высочество Принц Александр Петрович.
Не признали Архиерейский Собор и Синод, а также и Высший Монархический Совет, ибо «Великий Князь Кирилл Владимирович не мог быть венчанным на царство». (Тальберг Н. Мысли старого монархиста./Русская жизнь. Сан Франциско. 16 марта 1966г.)

 В архиве И.А. Ильина (юриста по образованию и доктора государственных наук) имеется аналитическая записка 1924 года (видимо, принадлежащая ему самому), в которой манифест великого князя Кирилла характеризуется как «самозванство»:
«Необходимо признать, что законы о престолонаследии не благоприятствуют кандидатуре Великого Князя Кирилла Владимировича ...
Аргументация в пользу его кандидатуры — груба, невежественна и, главное, не объективна…
 
Великий Князь Кирилл — провозглашая сам свои права — совершает акт произвола и никакие признания со стороны других Великих Князей в этом ничего не изменяют…
Самим вождём «движения» преподносится не Монархия — а дело заграничной партии… объединившейся для агитации и борьбы за Престол… Бессилие и беспочвенность этой закордонной монархии — неизбежно поведёт её к соглашению с другими, враждебными подлинной России силами: масонством и католицизмом».
(Назаров М.В. «Кто наследник Российского Престола? М: Русская идея. 1996 С.34)

О дальнейшей судьбе В.В. Бискупского в своей книге «Судьба династии» рассказывает А.Б. Широкорад:

«В 1936–1944 годах Бискупский служил в Берлине начальником Управления по делам русской эмиграции.
Естественно, эта должность подразумевала самые тесные связи с абвером и гестапо.
   Небольшая, но крайне важная деталь в биографии Бискупского. В августе 1938 года в связи с требованием нацистских властей о недопустимости деятельности на территории Германии организаций, подчинённых зарубежным центрам, из подразделений Русского общевоинского союза (РОВСа), находившихся в Германии, в независимую от него организацию был выделен его II отдел во главе с генерал-майором А.А. фон Лампе.
Новая организация стала называться Объединением русских воинских союзов (ОРВС) и была во всех отношениях подчинена Управлению делами русской эмиграции (УДРЭ) в Германии, возглавляемому генералом В.В. Бискупским.
В мае 1939 года по причинам, связанным с изменением политической карты Европы — поглощением Германией Чехии, из РОВСа был выделен VI отдел (Чехословакия), преобразованный в Союз русских воинских организаций (СРВО) и вошедший в ОРВС в качестве его Юго-Восточного отдела.
   Правой рукой Бискупского в Управлении был «личный представитель» императора Николай Фёдорович Фабрициус де Фабрис — «тёмная лошадка», о которой лишь вскользь упоминает Граф, но которая играла крайне важную роль как в Управлении, так и в окружении Кирилла, а позже — Владимира».


Отметим, что однажды «император» Кирилл очень сильно помог Бискупскому, который в гитлеровской Германии, внезапно оказался в «опале» и тюрьме.
Об этом в своей книге рассказывает А.Б. Широкорад.
В марте 1935 года умирает жена Кирилла Владимировича, Виктория  Фёдоровна:

«После её похорон  Кирилл Владимирович несколько раз встречался с Бискупским. Тот сообщил, что, по сведениям из абсолютно надёжного источника, нацистское правительство ищет сближения с советским правительством, чтобы удерживать от сближения с Францией и Англией, что в ближайшее время Германия будет добиваться ликвидации Версальского договора и возвращения ей её территорий. Но всё же в будущем Германия Третьего рейха видит своей целью уничтожение коммунизма.
И вот тогда встанет вопрос о восстановлении монархии в России во главе с законным главой династии.
Так что в принципе отношение нацистского правительства к русскому монархическому движению благожелательное, но не может ничем проявляться, чтобы не портить отношений с Советским Союзом.
Что касается лично положения Бискупского, то ему обещано назначение руководителем русской эмиграции (лейтером) в Германии, и он рассчитывает, что это назначение будет скоро.

   Из Кобурга Кирилл Владимирович с Кирой и Владимиром вернулись в Сен-Бриак. Через несколько дней они были крайне удивлены сообщению из Берлина об аресте Бискупского.
Позже выяснилось, что он был арестован по доносу — его обвиняли в участии в заговоре против Гитлера.
Обвинение это было настолько абсурдным, что сам Бискупский и его жена считали арест недоразумением и ждали, что немцы скоро выпустят их, да ещё и извинятся.
Но шли недели, а Бискупского не выпускали.
Время от времени его вызывали на допросы, которые свидетельствовали о полной непричастности Бискупского к каким бы то ни было заговорам, но всё не отпускали. Следователь заявил Бискупскому, что лицо, подготовлявшее покушение на Гитлера, указало на соучастие его в заговор, и хотя следователь готов верить, что это не так, но обязан всё тщательно проверить, а на это нужно время.

   Кирилл занервничал и написал личное письмо Гитлеру с просьбой разобраться.
Император заверил фюрера, что «генерал ему хорошо известен с самой лучшей стороны».
   Через несколько дней в Сен-Бриак пришло письмо из рейхсканцелярии, в котором сообщалось, что фюрер приказал ускорить расследование дела Бискупского.

А ещё через несколько дней Кирилл получил извещение, что Бискупский освобождён. Граф писал: «Бискупский считал, что это было следствием письма Государя».

Конечно, было бы ОЧЕНЬ интересно ознакомиться с самим текстом этого письма «императора» Кирилла к фюреру германской нации.
В какой тональности оно было написано, о каких именно заслугах Бискупского «император» Кирилл напоминал Адольфу Гитлеру, шла ли там речь о том, что «безвинно арестованный», в свое время укрывал будущего фюрера на своей квартире от полиции и т.д.?!

Разумеется, благоразумный Г.К. Граф, который наверняка имел копию этого послания, чтобы лишний раз не позорить своего «патрона», не стал приводить текст исторического письма, а его оригинал, скорее всего, в мае 1945 года  сгорел в гилеровской рейхсканцелярии, во время ее штурма  бойцами Красной Армии.

И еще об одном немаловажном вопросе.
Бискупский ведь, был арестован «по доносу».
Причем донос этот наверняка написал кто-то из его приближенных друзей-эмигрантов, да так «хорошо» это сделал, что Бискупского длительное время держали в тюрьме, несмотря на всю его абсолютную лояльность к немцам, дружбу с нацистскими бонзами и высокое положение в среде белоэмигрантской диаспоры.


Так вот, поговорим о доносах.
Либеральные публицисты уже лет 30 старательно втолковывают  «дорогим россиянам», что именно Советская власть  и «кровавая гебня» заставляли наших людей написать пресловутые «4 миллиона доносов» (о которых, кажется, впервые написал С. Довлатов) друг на друга.
Людская зависть, жадность, подлость и мстительность, якобы, никакого отношения к этому не имели.

Оставим в стороне вопрос о том, откуда Довлатов взял эту цифру (почему 4 миллиона, а не 3 и не 5, например) и посмотрим на то, как с написанием доносов обстояли дела в среде белоэмигрантов «первой волны».
Там то ведь, чуть ли не сплошняком были дворяне, интеллигенты, «господа офицеры», ученые, философы и члены их семей, так ведь?!
«Соль земли», как говорится,  покинула «матушку Россию», отправившись на «свободный Запад».
Уж они-то, воспитанные в царских гимназиях и университетах, на идеалах чести, веры, достоинства и благородства, проживая в Западной Европе, где вовсе не было никакой советской власти и «гебни», никаких доносов друг на друга вообще писать не должны бы были, верно?!
 
 
Давайте посмотрим, как это было в реальности.
Возьмем, для примера, книгу воспоминаний «Я унес Россию. Апология русской эмиграции» известного белоэмигрантского писателя Романа Борисовича Гуля.
Это был офицер-корниловец, доброволец и «первопоходник».
(В Германии, после прихода Гитлера к власти, его посадили в концлагерь «Ораниенбург», где он пробыл недолго и, благодаря заступничеству одного видного нациста, был оттуда выпущен, после  чего быстренько «свинтил» во Францию, где написал и издал очерк «Ораниенбург» о своем пребывании в этом лагере).

Свою воспоминания «Я унес Россию»  Р.Б. Гуль  издал на Западе и «большевистская цензура» никакого влияния  на её содержание оказать не могла.
Врать, или клеветать на своих эмигрантов никакого резона у него тоже не было.

И вот что он вспоминал:
«В Берлине о концлагере я, разумеется, все рассказал друзьям — Льву Николаевичу и Оле Шифмановичам. Для них мой рассказ тоже был “открытием Америки” (неприятной!).
 Но когда Оля, так сказать, “в честь” моего освобождения устроила завтрак, пригласив общих знакомых, с ними я держался как ни в чем не бывало, будто в лагере я и не был.
Почему?
Да потому, что тогда в Берлине (не надо из песни выкидывать слово) густо цвели такие доносы русских на русских, что сам всемогущий Геринг все нелепые доносы стал называть “русскими доносами”».
 
Стало быть, по мнению побывавшего в нацистском концлагере  Р.Б. Гуля, в Берлине так «густо цвели  доносы русских на русских», что Геринг ими брезговал.


А вот что Р.Б. Гуль вспоминал о событиях 1942 года, когда  они с женой жили на юге Франции, где не было немецких оккупационных войск,  (и работали там простыми наемными сельхозрабочими):

«Как-то я в Нераке встретил милейшего фон Зельгейма, и, хватаясь за голову, он сказал:
 Ах, Роман Борисович, и зачем вы написали этот “Ораниенбург”! Ведь вы знаете, какие немцы дошлые, они до всего докопаются, и тогда вам несдобровать.

Вы, конечно, правы. Это может случиться.
Но тут знаете, кого я больше побаиваюсь? Русских. Донесут.
Вот, например, эта компания вокруг Тищенко, да и другие могут просто так — “для удовольствия”.
— Конечно, могут, конечно.

Когда я возвратился из Нерака домой, Олечка в волнении говорит:
— Знаешь, Рома, приезжал Рябцов и приглашал на обед-собрание. Говорит, это будет встреча с трупфюрером русских в Тулузе, с каким-то Шпейером. Очень звал. Обязательно, говорит, приходите.
Шпейер сделает доклад.
Тут я ощутил некоторую опасность — русский немец, трупфюрер русских эмигрантов в Тулузе — Шпейер.
Вероятно, какая-нибудь сволочь.
А русское окружение будет все из людей-подлиз к прогитлеровцам.»

Как видим и тут Р.Б. Гуль всерьез опасается доноса  от «русских подлиз- прогитлеровцев», которые там проживали.

Ну, и еще один характерный пример из его книги о поведении и речах,  «распиаренного»  ныне у нас,  философа И.А. Ильина, прах которого даже  был  в 2005 году перезахоронен в некрополе Донского монастыря, в Москве:

«Ив.А.Ильин, высланный большевиками мой бывший профессор юридического факультета Московского университета, в эмиграции автор многих ценных книг.
После прихода Гитлера к власти И.А., как и некоторые другие русские националисты, увидел в гитлеризме “спасение России от большевизма” и писал в “Возрождении”:
“Мы не должны смотреть на национал-социализм глазами евреев”.

Но довольно скоро гитлеровцы показали Ивану Александровичу, что его “русский национализм” им не только не нужен, но и неподходящ.
Ранним берлинским утром гестаповцы арестовали И.А., на полицейском грузовике доставив на допрос в гестапо.

После этого “камуфлета” разочарованный И.А. оставил пределы “третьего рейха”, уехав в Швейцарию, откуда глядел на гитлеризм, по всей вероятности, уже некими “глазами евреев”.»


Не правда ли, поучительно и познавательно?!
Интересно было бы, конечно, ознакомиться и с протоколом того допроса И.А. Ильина в гестапо, узнать, что он там говорил гестаповцам  о национал-социализме и «еврейском взгляде» на него, но, к сожалению, ввиду краха «третьего рейха», сделать это не удастся.

И таких людей нам активно навязывают в качестве моральных авторитетов, ставят им памятники и вешают мемориальные доски…


Но тут могут возразить, что данные примеры касаются, в основном поведения эмигрантов в гитлеровской Германии,  а в истинно демократических странах никаких доносов «благородные»  эмигранты друг на друга не писали.

Давайте обратимся к творчеству другого знаменитого (и почти забытого сегодня) эмигранта, Ивана Федоровича Наживина.
Это был известный русский писатель, сподвижник Л. Н. Толстого. 
После революции Наживин оказался на стороне Добровольческой армии, был сотрудником деникинского и врангелевского Освага, печатался в одесской газете «Южное слово». В 1920 году эвакуировался в Болгарию, затем жил в Югославии, Австрии, Германии и Бельгии.

В эмиграции он  стал одним из крупнейших литераторов  и создателем издательства русских эмигрантов в Германии «Детинец».
Он прекрасно знал жизнь и быт эмигрантов и подробно описал его в своем полу автобиографическом романе «Неглубокоуважаемые».

В нем содержатся интереснейшие факты и оценки творчества  И.А. Бунина, И.С. Шмелева, А. Н. Толстого, Марка Алданова, Максима Горького, П.Н. Милюкова  и других писателей, и деятелей эмиграции, которых он знал лично.
Некоторых из своих знакомцев он вывел под вымышленными фамилиями (таким значится и Бурлаков, в данной цитате):
 « Бурлаков… настрочил дрянными рыжими чернилами, на ужасном французском языке донос в Сюртэ, разоблачая подлые махинации Москвы, старающейся разложить твердыни эмиграции…

Начальник Сюртэ, получив его рукописание – понятно, оно было без подписи – бросил его не читая в корзину, но потом, вспомнив почерк, вытащил его обратно и положил в одно синее досье.
Сперва, когда русские беженцы появились впервые в Париже, всем этим доносам одного на другого он давал законный ход, производил негласное дознание, и очень скоро – число доносов катастрофически возрастало – он дал приказание принимать их к сведению, но дознания не производить, а теперь, совсем недавно, им было дано строгое приказание: доносы русских на русских, - почта  приносила их сотнями – не читая бросать в корзину…

 - Я не могу для всей этой сволочи утроить свой персонал… - зло ворчал он.
– И так агенты выбиваются из сил…» (И.Ф. Наживин «Неглубокоуважаемые» Париж,1936г. С.194)

Как видим, оценки количества (и качества) эмигрантских доносов («русских на русских») и у французского начальника Сюртэ и у министра-президента Пруссии и рейхсминистра авиации Германа Геринга полностью совпадают.

И ведь никто не заставлял там наших эмигрантов строчить друг на друга доносы и, говоря словами В.С. Высоцкого,  «чудовищно тупые анонимки»!
Главными мотивами их написания были, есть и будут зависть, мстительность, стремление занять чужое место на карьерной лестнице, деньги, женщины и просто обычная людская подлость и стремление «нагадить» соседу, или сослуживцу….



После этого обширного отвлечения от основной темы главы, завершим эту главу  справкой о судьбе В.В. Бискупского

   В 1944 году Бискупский заболел, был парализован и 18 июня 1945 года умер в американской зоне в Мюнхене.

На фото: в.к. Кирилл Владимирович, с женой, в эмиграции

Продолжение:http://www.proza.ru/2019/09/28/507