Дождливое лето 17-го. Полностью

   Большой бревенчатый дом старой постройки. Сделан добротно, с любовью. Второй этаж украшен башенками с резьбой, а на первом этаже большие окна с красивыми резными наличниками. Кругом сосны, ели, белки прыгают. Такие дачные участки для лётчиков.
Хозяйка дома, вдова лётчика-испытателя, Евгения Станиславовна, бывшая учительница, сейчас на пенсии. Её все здесь зовут тётя Женя. Уважают, побаиваются.

У камина сидит Настя, она на девятом месяце беременности, вяжет пинетки для ребёнка. Красавицей не назовёшь, но что-то невыразимо привлекательное в её глубоких, грустных синих глазах. Густые русые волосы стянуты в узел на затылке.   
Просто, скромно, достойно. Это в её характере.

За окнами дождь, льёт уже вторую неделю.
– Мост снесло, дорогу размыло – мы теперь отрезаны от мира, – сказала тётя Женя. Она обычно знает все новости в посёлке.
 – Есть ещё объездная дорога, километров тридцать крюк, –  возразила Настя.
 – Ты будешь ругаться, но я вызвала Шурку, пусть приедет, увезёт тебя в Москву. Я роды принимать не умею, вдруг рожать надумаешь, пока скорую дождёшься...
 – Он не хотел этого ребёнка, не приедет.
 – Приедет! Я его, можно сказать, выучила, на ноги поставила, когда он с отцом поссорился. Жил у меня три года. Он тебе не рассказывал?
  – Он не любил на семейные темы говорить. Может, потому, что я из детдома.
  – Где ты так научилась вязать? Неужели вас там учили? А говорят, детдомовские ни к чему не приучены.
  – Нас всему научили: и шить, и вязать, и готовить. У нас хороший детдом был. А из-за чего они поссорились?
  – Шура узнал, что у отца другая семья, сын растёт. Обиделся за мать, высказал ему всё. А отец говорит, что не уйдёт, пока Мишка аспирантуру не закончит. Мишка у них вундеркинд был. Отец его просто боготворил! Миша, Миша! Трясся над ним. Боялся, что если он уйдёт из семьи, Мишенька расстроится и аспирантуру бросит. Он хотел, чтобы Миша в Америку уехал после защиты.
Я к этим вундеркиндам с недоверием отношусь - редко, что путное из них получается. То спиваются, то свихиваются, или того хуже. Вот и Мишка отчудил.

– Я Володю осуждала: хоть он и брат мой родной, а не дело – двоежёнство это.
Маша, как узнала, сразу ушла от него, из своей квартиры! Квартира-то её родителей. Отец профессор был, известный кардиохирург. Всё бросила и ушла. Жила у подруги. Я звала к себе, а она не захотела. Потом кто-то из знакомых ей дом в деревне предложил купить, но с приданным, – тётя Женя засмеялась: – Коза, десять кур с петухом, собака и кот. Представляешь? Профессорская дочка козу доит! По интернету училась, как с ней обращаться. Ну, и соседи помогали, конечно. Я приезжала, жила неделю, помогала. Потом Маша освоилась.
 –  А Шурин отец так и ушёл к другой?
 – Ушёл. Да вскоре заболел серьёзно, она его и прогнала. Говорит: – Ты здоровый ко мне не хотел прийти, а как заболел пришёл? Иди к жене.
  – Маша взяла его в деревню, травника нашла хорошего, молоко козье целебное. Здесь врачи ему полгода отводили, а там пять лет прожил, слава Богу!
  – Вы про Мишу начали рассказывать. Что он отчудил?
  – Да беда с ним. После защиты пригласили его в Америку, преподавал в университете в Чикаго. Фирму свою открыл по программированию, дом в кредит купил, женился, сын родился. Всё честь честью. И вдруг, продаёт фирму, контракт в университете разрывает и уезжает к матери в деревню! Дом в Америке жене оставил,  часть денег - для сына на учёбу - в банк положил и приехал! Мы все в шоке, а Маша даже как будто рада: - "Это его решение," - говорит. Так и живёт сейчас в деревне. Вот вам и вундеркинд! Я думаю, с головой у него не всё в порядке. А Маша так не считает, говорит, что всё нормально. Ты как думаешь?
–  Ничего не могу сказать, пока не увидела его, не поговорила. Может, к земле потянуло человека.

Тётя Женя выглянула в окно: –  А вот и Шура приехал! И врачей привёз к соседке, видно скорая забуксовала, дорогу-то размыло. Настя подошла к окну. Во дворе стоял джип, весь, даже окна, забрызганный грязью.
Шура, высокий худощавый мужчина тридцати пяти лет, с редкими волосёнками, очки в модной оправе, поднимался на крыльцо.
Противно заныло в груди, там, где душа.

Шура поцеловал тётю, холодно кивнул Насте.
 –  Ну и погода! Не помню, чтобы такое было. Речушка наша, мы её летом вброд переходили, сейчас из берегов вышла – бурный поток! Мост смыло, на дороге сплошная глина, ехать невозможно. Пришлось возвращаться, объезд искать.
Подошёл к Насте.
 – Ты как? Когда ждёшь?
 – Врач сказал, через неделю. Боюсь я, Шура!
 – Не надо бояться, всё нормально будет. Собирайся, отвезу тебя в Москву.
  – У меня всё готово. Только переоденусь.

Дождь ненадолго перестал, сквозь серые облака стремилось пробиться солнце.
 – Надо ехать, пока дождя нет... –  Шура взял её сумку, поцеловал тётю, вышли.
  – Машину мыть бесполезно, через минуту такая же будет.
Из соседнего дома вышли врачи со скорой.
  – Наша машина капитально застряла, ждут трактора. Подвезёте?
  – Конечно! И мне спокойней.
Джип выехал за ворота. Тётя Женя перекрестила вслед.

Поехали сразу в объезд, но и там дорога была размыта. Огромные лужи, колдобины, наносы глины. В одном месте огромная лужа преградила путь, Шура хотел объехать по обочине, но джип неожиданно быстро заскользил в кювет и перевернулся на бок.

Врачи быстро выбрались, помогли Шуре. Настя не подавала признаков жизни, по лицу тонкой струйкой бежала кровь. Осторожно вытащили из машины, положили на плед.
 – Умерла? – с ужасом прошептал Шура.
  – Жива, пульс слабый, но есть. Без сознания, возможно – кома.

Врач начал звонить в скорую и в больницу, чтобы готовили операционную.
 – Наша скорая сейчас подъедет. Вытащили трактором.

Второй врач делал Насте уколы. Вскоре показалась скорая. Настю положили на носилки и уже в машине поставили капельницу.

Из-за стресса Шура не заметил, что правая рука его стремительно распухает. Заметил врач:
 – Парень, да у тебя, похоже, перелом.
Шура отмахнулся:
 – Я ничего не чувствую, боли нет. Ерунда.
 – Это называется болевой шок, опасная штука. Сейчас укол тебе сделаю, зафиксирую временно, а в больнице снимок сделай. Вообще-то повезло вам – вчера Владимир Иванович из отпуска вышел. Он хирург от Бога. Спасёт жену твою и ребёночка, будем надеяться. А ты молись – в такой ситуации и неверующие молятся.

В приёмном отделении их уже ждали. Врач распорядился:
– Женщину  сразу в операционную везите, мужчину на рентген.

У Шуры оказался серьёзный перелом, к счастью, без смещения. Наложили гипс, и он побежал к операционной, ждать. Вскоре вышел врач.
 – Сделали кесарево. Мальчик хороший, повреждений нет, закричал сразу. С ним всё в порядке, а с мамой сложнее. Не буду скрывать, положение серьёзное. Завтра приедет мой знакомый нейрохирург из Москвы, будем делать операцию. Прогнозов никаких не даю. Повторяю: положение серьёзное, гематома обширная. Вы её муж?
 – Гражданский, мы не расписаны.
 – Ребёнка мы здесь долго держать не сможем - семь дней, не больше. Вы должны взять его домой. Няню я вам порекомендую хорошую, опытную.
Шура растерянно молчал. Он не ожидал такого поворота событий. В ноябре защита докторской диссертации, ещё много работы, а тут ребёнок, бессонные ночи.
 – Вы что, не хотите брать ребёнка? Тогда мы вынуждены будем отдать его в Дом младенца, а там его быстро усыновят, ещё драться за него будут - мальчик от здоровых, умных родителей, это редкость сейчас.
  – Как усыновят? При живой матери! Что вы такое говорите! Конечно, я возьму его,  только няню сразу представьте мне. Я должен посмотреть, что за человек, вы понимаете. И согласится ли она круглосуточно находиться с ребёнком?
 – Согласится, если побольше заплатите.

Врач ушёл. Шура сел на кушетку, задумался. Вот как располагает человеком судьба.
Ещё вчера он не хотел этого ребёнка, думал, что Настя родит и уедет в свою квартиру в Ярославле или будет жить у тёти Жени, а он только алименты платить – от этого не отказывался. А что получилось? Что будет с Настей? А вдруг она умрёт? Его охватил ужас. Надо позвонить матери, тёте Жене, Мише. Он не мог оставаться сейчас один, было страшно. 

Операция длилась уже четыре часа. Время для сидевших в вестибюле тёти Жени, мамы и Миши как будто остановилось. Тётя Женя читала молитвенник, иногда крестилась. Мама и Миша сидели молча, напряжённо глядя в коридор – оттуда должен появиться Шура с известием. Надеялись на хорошее.

Шуре одному разрешили ждать недалеко от операционной. Наконец, вышел профессор.
 – Что? Как она? – бросился к нему Шура.
 – Удалили гематому. Сейчас она в искусственной коме, так надо. Думаю, жить будет. Вот только ноги внушают опасение – возможна  временная парализация. Но у молодых, тем более кормящих мам, это, как правило, проходит. Будем надеяться.

Профессор быстро ушёл в ординаторскую, а Шура остался ждать Владимира Ивановича.
 Тот был краток:
– Завтра, всё завтра. Сейчас ничего конкретного сказать не могу.

Когда Шура повторил это родным, тётя Женя заявила:
 – Ничего, пусть в кресле, зато жива! Мы её на ноги поставим! – и заплакала.

Прошло десять дней. Опасения профессора подтвердились: Настя не могла ходить – ноги были парализованы. Она держалась стойко: кормила грудью ребёнка – молока, на удивление, было много. Тётя Женя каждый день звонила, заявила, что заберёт её к себе, никому не отдаст. Звонила и мать Шуры, иногда Миша, шутил, подбадривал.
Шура привёз инвалидное кресло – приближался день выписки.

Когда Настю вывезли в комнату для встречающих, она даже испугалась - такая толпа  её ожидала: Шура, тётя Женя, свекровь, Миша, няня.
Шура неумело взял свёрток на руки – тот оказался довольно тяжёлым. Белое атласное одеяльце повязано синим бантом, чтобы все видели – мальчик. Ребёнок спал.

После поздравлений, цветов и подарков персоналу, расселись по машинам.
Шура управлять не мог – рука в гипсе. За руль отмытого и отремонтированного джипа сядет Миша. Он легко взял Настю на руки и посадил впереди. Кресло сложили и убрали в багажник. Маша, с ребёнком на руках, сидела сзади рядом с Шурой. Тётя Женя и няня сели в такси.

В доме всё было готово для встречи малыша: кроватка, коляска, пачки памперсов, бутылочки, чепчики, распашонки, пелёнки, погремушки всякие. Тётя Женя с Машей постарались. И к столу все приготовили - надо отметить рождение внука.

Шура сразу уехал, сославшись на дела. Ребёнок проснулся, громким криком потребовал кормления. Пока Настя кормила, женщины собрали на стол. Настроение немного испортилось, оттого что Шура уехал. Всем было как-то не по себе.

 Тётя Женя постаралась сгладить ситуацию:
– Ничего, вот защитит Шура эту свою треклятую диссертацию и заберёт Настю с сыном к себе. А я опять одна останусь...
 – Или я заберу, – сказал Миша.
Все молча посмотрели на него, не зная, как воспринять его слова – в шутку или всерьёз? Решили, что в шутку, засмеялись.
Ребёнок, насосавшись вволю, уснул, а Настю подкатили к столу, и все расселись. Насте налили немножко кагора, остальным водки.
Подвыпив, женщины заспорили – неожиданно и Маша предъявила права на внука:
 – У нас воздух деревенский, молоко козье, яйца свежие, овощи, фрукты свои. Там им будет лучше!
  – Я у тёти Жени останусь, – заявила Настя.
 Миша глаз не сводил с Насти, и тётя Женя не выдержала:
– Что уставился? Не твоё!
– Как ребёнка назовёте? – спросила Маша.
 – Я думаю – Володей. Шура так предложил, я не возражаю, имя красивое.

Неожиданно выглянуло солнце, облака как-то сразу исчезли – начинался тёплый, солнечный август.

Миша стал часто приезжать. Он нанял рабочих, и они быстро сделали съезд для коляски и кресла. После дождливых первых двух месяцев лета август радовал хорошей погодой. Тенистый участок вокруг дома как нельзя более подходил для прогулок. Сосны и ели создавали приятную, разреженную тень.
Обычно няня гуляла с малышом, а Миша катал в кресле Настю. Они разговаривали, много, и никак не могли наговориться.

 – Значит, с программированием покончено? Деревня тебе больше по душе? – как-то спросила Настя.
 – Я думал – да, оказалось – нет. Мне прислали работу – как они меня нашли?!
Всё у них схвачено. И сразу руки зачесались, мозги зашевелились – скорей к компьютеру, делать первые наброски. Каждый должен своим делом заниматься.
 
 – Я читала Шурину диссертацию. Он не защитится. Одна глава там – полная туфта. Я говорила ему, убеждала переделать, время ещё было. Он сказал: "Ерунда, никто не заметит." А я знаю, что заметят. Там будет один человек, въедливый и умный, он сразу всё поймёт. Он был моим куратором, когда я делала работу. По три раза заставлял переделывать опыты. Поэтому и защита прошла легко.

   – Значит, вы вместе с Шурой работали?
   – Нет, в разных лабораториях. А познакомились на корпоративе в ресторане – случайно за одним столиком оказались.
 
Миша пересадил Настю на скамейку, сел на корточки и начал массировать ей стопы.
 – Ты знаешь, мне кажется, я чувствую что-то, покалывание какое-то. Это хорошо?
 – Замечательно! Значит, возвращается чувствительность. Скоро попробуем стоять. Завтра ребята сделают перекладину, будешь держаться и стоять. Я заказал два тренажёра хороших, пора заниматься серьёзно.
 – Спасибо тебе. Заботишься. Вы с Шурой внешне похожи, а такие разные...
 
Подошла няня. Малыш проснулся, пора кормить.

*
   
После тёплого солнечного августа, сентябрь не радовал хорошей погодой. Снова начались дожди. Холодный ветер срывал рано пожелтевшие листья.
Холодно, неуютно на  дворе.
Малыш спал на закрытой веранде, Настя с Мишей сидели в беседке. Настя в тёплой куртке, да ещё укутана в шерстяной плед – боялась застудиться, она ещё кормила грудью.
Интенсивная терапия дала хорошие результаты – Настя уже ходила с палочкой, но ноги были ещё слабыми. Решили попробовать иглоукалывание, и Миша уже один раз возил её на процедуру, довольно неприятную, надо сказать.
Сегодня они обсуждают важный вопрос, поэтому и уединились в беседке.
 Миша сделал Насте предложение, а она всё тянула с ответом.
- Пойми, Миша, это моя первая свадьба, а я с палочкой! Давай подождём немного. Я скоро буду ходить хорошо, я чувствую. Хочу красивое платье, не белое, конечно, голубое, например. Туфли…
- Платье купим самое лучшее и туфли, ты не волнуйся, всё будет отлично!
Меня завалили работой, но и платят хорошо. Надеюсь через год купить
 хорошую квартиру. Давай хотя бы заявление подадим.
- Хорошо, хорошо! Уговорил!
Они весело рассмеялись, обнялись.
- Пора мне. Завтра поезжай на процедуру на такси, у меня работы много, извини.
- Не волнуйся, поеду на такси. И вообще, мне нужно больше ходить, сам говорил.
Миша уехал.

А Настя  задумалась. Миша любит её, это несомненно, всё по глазам видно, как он смотрит на неё! Заботится. Если бы не он, передвигалась до сих пор в кресле.
Она благодарна ему, а любовь придёт. А если нет? Хорошие отношения в браке важней любви – любовь может пройти, разом, она это уже испытала с Шурой.
Пусть будет так, как он хочет. Настя успокоилась, она приняла решение.

На следующий день Настя впервые поехала на иглоукалывание одна, на такси.
Возвращаясь, почувствовала какую-то тревогу, беспокойство.
Тётя Женя встретила её у крыльца, была взволнована.
- Что случилось? С ребёнком?
- С ним всё в порядке, заходи, садись, сейчас расскажу. Не знаю, говорить ли тебе…
- Говорите, что тянуть, раз начали!
- Шурка приезжал, выпивши. Никогда с ним такого не было. Говорит, что неприятности у него большие. Я думаю, с диссертацией, что же ещё. Больше его ничего не волнует. Вовочка как раз проснулся. Он взял его на руки, целует, говорит – никому я тебя не отдам! Я думаю, он ребёнка забрать у тебя решил. Вот что.
Настя резко побледнела и потеряла сознание.
Старуха забегала, заохала, позвала няню, стали брызгать водой, дали понюхать нашатырь. Кое-как привели в сознание.
- Дура старая, что натворила! Не надо было говорить!
- Настя попыталась встать, но ноги не слушались.
- Я не чувствую ног! – в ужасе прошептала она.
- Скорую надо  вызвать и Мишу! – дрожащими руками тётка начала набирать номер.
- Что я натворила, - причитала она.
Скорая приехала быстро, а вскоре и Миша.
- Мне надо уехать, спрятаться, он хочет забрать ребёнка!
- Успокойся, родная, никогда он этого не сделает! Кто ему позволит. У тебя есть я! Ты не одна. Сейчас главное - успокоиться и встать на ноги. А с ним я поговорю по- мужски.
Сделали уколы, поставили капельницу. Настя уснула.
- Дела плохие. Чувствительности нет, - сказал врач. – Нужно везти в неврологию, но сейчас МРТ не работает, да и уснула она. Привозите завтра утром, я напишу назначение.
Врачи уехали.
Миша попросил тётю Женю не отходить от Насти, а сам поехал к Шуре. Пытался успокоиться, не мог. Никогда он не был в таком бешенстве:
«Я убью его! - крутилось в голове. - Как он мог такое сказать! Только начало налаживаться, и всё сначала! Как же призрачно человеческое счастье…
Только вчера сидели в беседке, строили планы, о платье говорили, о туфлях – и вдруг, одно неосторожное слово и беда…»
Он не стал ждать лифта, вбежал на четвёртый этаж, звонил, стучал, наконец, вышел сонный Шура.
Михаил схватил его за плечи, начал трясти,
- Негодяй, мерзавец, что ты натворил? Её опять парализовало после твоих слов!
Кто тебе разрешит забрать ребёнка? Я убью тебя!
- Подожди! Что ты орёшь? Я ничего такого не говорил! Тётя Женя что-то напутала,  наверно. Я пьяный был, не помню ничего. Но забирать я не собираюсь, клянусь! Как парализовало? Боже мой! Как всё сразу навалилось…
Миша немного успокоился, сел на диван.  Руки дрожали.
Помолчали.
- Что случилось-то у тебя? Напился… Ты же не пьёшь…
- Вчера была предзащита. И там один «деятель» меня просто уничтожил, по стене размазал! Так унизить! Сказал, что способ, над которым я работал пять лет, открыт полгода назад молодым учёным из Новосибирска – попутно!
Представляешь, по-пут-но! Я пять лет, а он попутно…
Но в интернете ничего нет об этом! Только восемь строчек в научном вестнике.
Защиту отложили, конечно. Я позвонил этому парню в Новосибирск. Он пригласил меня приехать, обещал всё показать, на рыбалку свозить.
Люди ездят на рыбалку, с детьми, с родителями! Живут полной жизнью. И при этом в свои неполные тридцать лет защищают докторскую…
- Перестань! Зависть - плохое чувство. Оно испепеляет изнутри.
- Мне не до рыбалки, сам понимаешь. Завтра лечу к нему. Что теперь делать…
- Сочувствую. Но для меня сейчас важнее Настю поставить на ноги. Ты позвони ей, скажи, что не собираешься отнимать ребёнка. Надо её успокоить.
Миша поехал к Насте.

  Человек не может постоянно думать об одном и том же. Сознание переключается на что-то другое. Он подумал: «Неужели я мог убить его? Ведь он мой родной брат. Нет, вряд ли. Почему же Каин убил Авеля? Что эти гиганты не поделили?
Надо внимательнее прочесть в Библии.»
В России библейские темы предпочитали умалчивать, и в школе, и в университете.
А в Америке у них часто возникали разговоры о религии. Но так как большинство «русских» были евреями, их суждения расходились с его мнением. Он в этих разговорах предпочитал не участвовать, хоть и видел, как интересно им его мнение. Как-то на прямой вопрос он ответил, что ещё не разобрался как следует. Ребята посмеялись: - Чтобы ты не разобрался?! Да ты, как бульдог, вцепишься, пока не дойдёшь до истины!
А где она, истина?
Миша был верующим в душе. Когда в Америке его сын тяжело заболел, он убегал в лес и молился на коленях, искренне просил Господа об исцелении ребёнка.
Мальчик поправился. Тогда ли произошёл перелом в его сознании, или было
заложено раньше, он не знал, но после этого случая сомнений уже не было.

  Настя ещё спала под воздействием успокаивающих лекарств.
Он взял её руку, удивился, какая она холодная, и эта бледность…
И пульс был частый и слабый.
Тихо вошла тётя Женя.
- Вы завтра уедете, я провожу вас и в церковь пойду. Молебен закажу о здравии.
- Да, да! Обязательно!
Он удивился: мысли летают в воздухе.

Ребёнок проснулся, заплакал, Миша подошёл к нему, взял на руки. Няня уже спешила с бутылочкой смеси.
- Не любит он смеси эти, а что делать, придётся привыкать.

  Миша вернулся в комнату к Насте, подумал, что плач ребёнка разбудил её, но она всё так же спала. Он сел опять в кресло и задремал.
Разбудила няня:
- Я тебе в гостиной постелила, поешь чего-нибудь да ложись. Тебе сейчас силы ой как нужны!

  На следующий день сделали МРТ. 
Врач пригласил Мишу в кабинет.
- Мои худшие опасения подтвердились – на снимке ясно видна опухоль. Сейчас нельзя сказать, какая, нужно делать пункцию. Но место очень неудобное, трудно будет добраться. Я дам направление в госпиталь Бурденко, там хорошие специалисты. Не затягивайте. Эти опухоли имеют тенденцию к росту.
 Домой поедете или останетесь в больнице?
- Домой, - сказал  Миша, –  Ребёнка надо кормить.
Но молоко пропало, пришлось переходить полностью на смеси. Вовка побушевал немного, но потом смирился – голод не тётка.

  Когда Миша передал Насте слова врача, он поразился, с каким мужеством она к этому отнеслась.
- Будем делать всё, что скажут врачи. Мне нужно жить. Не хочу, чтобы Вовка сиротой остался.
- Такого не случится! Даже не думай! Всё будет хорошо. Я не хотел тебе говорить, но сейчас скажу. Дело в том, что мне прислали из Америки предложение хорошей должности, оклад очень большой, я даже не ожидал. Коттедж предоставляют, страховку на членов семьи. Я хотел отказаться, а теперь думаю, что нам нужно ехать. Уровень медицины, сама понимаешь…
Давай распишемся срочно, я договорюсь. Что скажешь?
- Спасибо, что не бросаешь меня в такую минуту. Я согласна, поступай, как считаешь нужным.
- Как ты могла подумать? Я люблю тебя! Не выношу громких слов. Получается, что ты плохо знаешь меня, обидно…
- Прости! Со мной одни проблемы…
- Мы справимся, вот увидишь! Дорогая моя, любимая, мы справимся!

*

Шура решил на время поездки в Новосибирск отключить телефон – не хотел слушать лицемерные сочувствия по поводу диссертации. Он прекрасно знал, что многие рады его неудаче. Такой был климат в их коллективе.

Поэтому он был приятно удивлён и даже поражён, как его встретили и всё показали в лаборатории. Всё гениальное просто, верно говорят.
«Как же я сам не додумался» - огорчался он. Его успокаивали, и слова, которые у него в лаборатории показались бы лишними, неискренними, здесь звучали естественно и душевно.
В выходные отправились на двух моторках на рыбалку. Обь большая полноводная река, много островов и небольших островков. На одном из них и устроили привал. Ребята все заядлые рыбаки, а Шуре не доводилось никогда бывать на рыбалке. Но о нём позаботились, взяли на его долю снасти, всё, что нужно. И когда он впервые в своей жизни поймал довольно большого жереха, испытал такой восторг и даже, можно сказать, счастье, какого никогда не испытывал, даже заорал от восторга.
Потом варили уху, непринуждённо болтали, рассказывали анекдоты. Среди них был замдиректора по науке, но никакого подобострастия не было и в помине. Один среди равных. Вообще, о работе не было ни слова.
Уха получилась вкуснейшая.
Когда все наелись и разлеглись отдыхать, Шура неожиданно сказал:
- Как хорошо тут у вас! Так бы и остался навсегда…
- А почему – нет? У нас требуется начальник лаборатории, - сказал зам по науке.
- Но у вас, наверно, свои есть кандидаты на это место?
- Вы удивитесь, но подходящей кандидатуры нет. Молодёжь, конечно, рвётся, но они не справятся. Нужен серьёзный, опытный человек. Вы подходите нам.
И диссертацию свою защитите, правда, уже в другом ключе, как говорится.
- Я согласен.
- Детали позже обговорим, сейчас отдыхайте. Такую красоту, как у нас, редко где встретишь.

Когда Шура в приподнятом настроении, совершенно успокоившись, вернулся в Москву, он, как  все эгоистичные люди, считал, что и другие должны быть довольны и счастливы. Поэтому очень удивился, встретив тётю Женю с заплаканными глазами. Она гуляла с коляской в парке. Ребёнок спал.
- Что случилось? Ты плакала!
- Зачем ты телефон отключил? Мало ли что случится, как тебе сообщить!
Беда у нас. У Насти опухоль мозга.
- Как же так? Почему вдруг?
- Сказали - после травмы. Уезжают они в Америку. Оказывается, Мишу ещё раньше пригласили, да он не хотел ехать, а теперь согласился. И мать твоя с ними едет. Рада, что внука доверяют… Собаку и кота мне притащили, остальное соседям раздала. Через неделю уезжают. Миша с Настей расписались вчера – на дом из ЗАГСа приходили. Я одна остаюсь, - она заплакала.
- Я тоже уезжаю, в Новосибирск – там мне предложили лабораторию. Я согласился. А знаешь, тётя, поедем со мной! Квартиру дадут в течении года. Соглашайся!
- Нет, Шура. Никуда я из своего дома не поеду. Как всё бросить…
Иди к Насте, поговори с ней, успокой. Миша в посольство поехал, насчёт виз.
Шура прошёл в дом. Настя укладывала детские вещи в чемодан на колёсиках.
- Хорошо, что ты пришёл, поговорить надо. Мне сон приснился: незнакомая женщина, а я знаю во сне, что это  моя мать, говорит: «Теперь мы вместе будем, больше не расстанемся». Умру я, Шура. Ты не перебивай, выслушай. Я не хочу, чтобы Вовка попал в детдом! Если вы с Мишей судиться будете из-за  ребёнка, его могут в детдом отдать, вот чего я боюсь!
- Успокойся, прошу тебя! Никогда я не позволю, чтобы мой сын в детдоме рос!
И потом – это лишь сон, не настраивай себя на плохое. Всё будет хорошо!
Настя промолчала.
- Я уезжаю, в Сибирь. Там замечательно! Люди совсем другие – так хорошо ко мне отнеслись, я даже не ожидал.
- Я рада за тебя.
               

 ***
               
Прошёл год. Шура приехал на симпозиум в Чикаго, остановился у Миши.
Вовка уже хорошо говорил по-русски и немного по-английски. Бабушка души
не чает во внуке, балует сверх меры. Настя помолодела, похорошела – счастливая семейная жизнь ей на пользу. Подумывают о втором ребёнке, когда после операции пройдёт два года. То, что произошло, кроме как чудом, врачи не называют. Тогда решили сразу оперировать, пункцию сложно было сделать, но во время операции опухоль легко удалили, она как бы окуклилась, капсулировалась, что бывает крайне редко.
- Наверно, ТАМ решили, что хватит с меня несчастий, исчерпала лимит, - объяснила Настя с улыбкой.
- Как у тебя с личной жизнью? Не женился?
- Нет. И не собираюсь. Защита прошла хорошо, сейчас книгу пишу.
Тётя Женя всем привет передаёт. Я звал с собой, но она боится через океан лететь. Скучает, ждёт с нетерпением вашего возвращения.
- Вернёмся, как только контракт закончится, - сказал Миша.
- Знаете, когда мама позвонила мне, что всё у Насти хорошо, я понял, что такое счастье. Я так рад был!
«А он совсем другим стал », -  подумала Настя.