Она почувствовала себя сообщницей. Глава 4. Отрывк

 Глава 1 - начало
http://www.proza.ru/2019/09/26/1498   


    На очередную театральную премьеру собрался почти весь бомонд известных артистов театра и кино. Второй раз Эльвире повезло – к её креслу в партере с восхитительной грацией приближалась Людмила Гурченко.
«Благодарные бабули расстарались с билетом, за то что я сдержала слово». – подумала Эля.
     Костюм благородного серого цвета в тонкую белую полоску выгодно подчёркивал великолепную фигуру с тонкой талией, роскошная чернобурка по-королевски обнимала её плечи.
Следом за Люсей шел очередной молодой муж, который выглядел старше, хотя разница в возрасте у них была огромная.
     Они сели на места рядом с Элей, и муж как коршун пытался заслонить жену своим крупным телом от посторонних и назойливых взглядов. Похоже было... он любил жену.
 
     «С Люсей у нас была разница в двадцать пять лет. Я называл ее нормальной, Люся – трагической. И несмотря на это, у нас было такое пересечение, попадание практически во всем. Мы были вместе практически круглосуточно. Муж и жена, которые после совместной работы возвращаются домой, не могут по щелчку переключиться в супружеские отношения. Мы возвращались, ужинали. И волей-неволей слово за слово снова окунались в наши дела. Часто ссорились. До ужаса и по любым поводам. Это было частью нашей совместной работы. Ну не получалось у нас оставить работу за дверью. У неё – характер, и у меня – характер. Могли по нескольку дней не разговаривать. Почти всегда первым мириться шел я. Потому что, остыв, убеждался, что права она.» – расссказывал муж Людмилы, после того, как её не стало.
     Все слышали про её отношения с дочерью, то есть про их отсутствие – не могла она простить дочери гибели любимого внука от наркотиков. И знали, что всю свою жизнь Гурченко отдаёт искусству, обладая большим талантом.
... Все взоры были устремлены на неё. Актрисе уже минуло семьдесят три года, а выглядела она – на сорок пять. Модный шатеновый паричок-каре был ей к лицу, и никто не мог бы дать ей настоящий возраст.

Эля восхищалась ею как актрисой, но как мать... не понимала.

... Пришли и Ширвиндт с Державиным, они сидели на первом ряду. До начала спектакля иногда вставали лицом к залу, эпатажно приветствуя знакомых артистов. Державин выглядел постаревшим и обрюзгшим, а Ширвиндт – молодым и очень красивым. Как говорится, годы его не брали.

   С Янковским, маститым и гордым актером, Эльвире не приходилось общаться, но многие были просты и спокойно разговаривали с ней на любые темы.
Премьера Эльвире понравилась, хотя в зале было душновато.


... Театр сдавал свободные помещения не только фитнес-клубу. Тут  были рестораны, американский бильярд-пул, тур-бюро, ночное кабаре, стриптиз-клуб и много еще что.
Прибыль уходила на прибавку к зарплате артистам и помощь своим бывшим артистам-пенсионерам, на ремонты и бесплатные обеды артистам, костюмы для сцены и декорации. Театр процветал.

    Но однажды произошел пожар в кабаре и погибли люди (десять человек) – танцовщица в файер-шоу обожглась о горящий факел, уронила его от боли, и... всё  вокруг в одно мгновение вспыхнуло. Клуб выгорел дотла. Пожарники справились – на остальные помещения огонь не перекинулся.

    На премьеру пришла и Анна Большова. В театре в старом спектакле «Юноне и Авось» она сменила «Кончиту», (Елену Шанину) и пела сначала с Караченцовым, потом... с Певцовым.
    Однажды Эля была на спектакле и пригласила своих друзей. Они сидели по «бабулиным» контрамаркам на первом ряду, где обычно занимают места родственники артистов или привилегированные гости. Но ей и её друзьям не понравилось сцена с раздеванием – герои танцевали на сцене обнаженные, прикрытые лёгкой вуалью.
Большова танцевала без белья. Элин друг, (кстати, банкир) в антракте сказал:
– Мне было неприятно и стыдно перед подругой – мы зрители, а не врачи-гинекологи. Я не ханжа, но... без трусов на сцене – это нонсенс и перебор.
    Это испортило им настроение и смазало картину, полученную от хорошего спектакля.

     В СМИ стали писать про Большову, что они с отцом и сестрой вступили в секту, мать из-за этого пыталась выброситься с балкона. Театр гудел, все были в шоке. Отец её, профессор, с женой разошелся и сразу женился на главной сектантке одной из сект, а Аня вышла замуж за её восемнадцатилетнего сына.
Приходила Анна с молоденьким мужем и в тренажерный зал клуба, выглядели они комично – он совсем пацан, а ей – за тридцать.
   Вскоре она разошлась с ним, но секта просто так не отпускает – выдали её снова замуж. Жёлтая пресса писала – опять за сектанта. У Ани шла своя тайная жизнь, рос ребёнок. Журналюги хотели много знать – есть ли там любовь, но она никого не впускала в душу.

***

... День открытых дверей продолжался.  Закончилось дефилирование артистов, разбежались по спортивным залам красотки. Эльвира вернулась в антракте из зала и снова встала за администраторскую стойку.
Ей бросилась в глаза посторонняя женщина, спускавшаяся по лестнице из гостевой раздевалки. Она выглядела очень странно и подозрительно – серая мышь неопределенного возраста. В руках держала две битком набитые спортивные сумки, а на плечах висели две дамские сумочки, которые резко контрастировали друг с другом: ярко-красная и ярко-зеленая.

    Пока она одевалась в серый замызганный плащ в общей гардеробной за дверями клуба, Эльвира быстро подошла к начальнику охраны.
– Обратите внимание на женщину в сером плаще, увешанную сумочками. Желательно бы её проверить. – попросила она, сообщив о своих подозрениях.
Но театральный секьюрите повёл себя неадекватно, а точнее, никак не отреагировал. Личная охрана Эли тоже подошла и предложила свою помощь.
– Всё в порядке. Вам нечего беспокоиться. – ответил тот.
Через минуту из спортивного зала «вылетела»  красавица с «Простреленным», полностью одетые. Эля запомнила его наглые выпуклые глаза – он слишком многозначительно посмотрел ей в лицо. В них была угроза. И... она почувствовала себя... сообщницей.

     Через пять минут закончились занятия, и в раздевалках поднялся крик и визг. Гостями были обнаружены вскрытые одёжные шкафчики, а в одном нашли фомку* (ломик для взлома). Исчезли сумочки, крупные суммы денег в рублях и валюте, золото, сотики...
     За эти пропажи администрация не отвечала – надо было все сдавать в сейф. Эля переглянулась со своими телохранителями и... они поняли друг друга.
К ней подошел начальник охраны театра.
– Ты ничего не видела! А иначе... инициатива бывает наказуема. – надавил он на психику, нагло говоря ей на «ты».
Его голос был угрожающим и безапелляционным.
    Дмитрий, её охранник, кивком головы показал ей – «Соглашайся». Глаза у него были широко раскрыты, как бы...  испуганы за неё и за её будущее решение.

    «Значит, все тут замешаны». – подумала Эльвира. Ничего не ответила, просто молча кивнула.
До неё дошло, что означал взгляд «Простреленного», и болтовня «красотки» у стойки – все из одной шайки.
      Оказалось, был вскрыт сейф клуба в бухгалтерии, и сумма украдена весьма приличная. Очевидно, у них был «крот», который сделал наводку. А та «серая мышь» – отвлекающий момент (если её возьмут с поличным, воры с крупным кушем успеют смыться).

     Через три дня начальника охраны театра уже не было на работе. Исчез бесследно, словно его забрали инопланетяне.