Кризис и обесценивание фотографии

Фотография из элитарного искусства в двадцатом веке превратилась в одноразовую однодневную пыль в веке двадцать первом. Ее пафос притупился, она потеряла свою былую ценность. Об этом уже давно и много говорилось, в том числе, на самом верху – в редакциях The Times, Time Magazine, The New York Times, The Guardian, Associated Press, Reuters, в среде самых авторитетных репортажных и жанровых фотографов мира, призванных запечатлять решающие мгновения, останавливать время, отражать и создавать историю, где одно из самых главных качеств – честность. Это результат развития технологий съемки и средств коммуникации. Художественная, документальная, репортажная, жанровая, культурно и исторически значимая фотография ушла в глубокий андеграунд. А все, что мы видим вокруг – в интернете, газетах, журналах, – все это картинки и изображения, иллюстрации, но не фотография. Никто не заметил, но большинство значимых фотоагентств обанкротилось и перестало существовать в последние двадцать лет. Один из ярких примеров – крупнейшее французское международное агентство Gamma, ведущее свою историю с 1966 года. Оливия Риант («Гамма», 2009): «Проблема в том, что фотожурналистики в прежнем виде больше не существует. Сама модель больше не работает, она нежизнеспособна и без серьезных изменений не будет работать и в будущем».

По состоянию жанровой, репортажной и документальной фотографии можно оценить состояние фотографии вообще, потому что все самое ценное и самое значительное в мире фотоискусства в последние сто лет произрастало и приходило как раз из мира художественного репортажа и художественной документалистики, где фотографы работали с временем, моментом, объектом, композицией, историей, повествованием. Но даже тогда, во второй половине XX века, все значительные художники-документалисты существовали только как одиночки. Понятие художественного репортажа как центрального направления в художественной фотографии возникло еще в 1930-х годах с появлением во Франции и США журналов Life, Look и Vu. А с точки зрения базовых доктрин социалистического реализма фоторепортаж тоже можно считать «высшей формой художественной фотографии». В СССР это было время крупных планов, фактурных деталей, необычных ракурсов и смелых композиций Александра Родченко, Аркадия Шайхета, Бориса Игнатовича, Якова Халипа, Марка Маркова-Гринберга, где ценились честность, динамизм, умение и желание показывать жизнь без прикрас, без навязчивых авторских интерпретаций, нейтрально, спонтанно, беспристрастно, без постановки, но при этом ярко и достаточно выразительно. Творчество советских соцреалистов было атмосферным, но в то же время конкретным и сюжетно наполненным, дарило ощущение единения с тем, что было изображено. Арт-репортаж и жанр безраздельно властвовали взглядами и умами людей весь двадцатый век – одинаково и в капиталистическом и социалистическом лагерях. Это был золотой век художественной документалистики.

А сейчас вопрос стоит так: есть ли вообще будущее у фотожурналистики? Кажется, в фотографии фокус от смысла и сути незаметно сместился в сторону формы, внешнего вида и абстрактной иллюстративности. Или иными словами: из сильных самодостаточных идей и смыслов, рождающихся в контекстах времени и повествования – в сферу мифа, вымысла, воображения, символизма, сюрреализма, эротики, недосказанности, мечтательности и фантазий. Из мужских императивов воли, интеллекта, конкретности и реальности в сторону женских пространственно-образных фантазий и весьма свободных ассоциативных интерпретаций. Смысл полностью растворился и заменился в лучшем случае стилем, в то время как раньше стиль лишь обслуживал, обрамлял и украшал смысл. Глубоко жизненной художественной и жанровой документалистике в таком мире выжить очень трудно. Может быть, это отражает глобальную трансформацию западного мира из мужского в женский, которая произошла буквально у нас на глазах, меньше чем за одно поколение? Ведь у нас, по сути, не осталось как таковых сайтов фотографии вообще. Теперь есть только «оформительские сайты», библиотеки оформительских материалов, где рекламщики, дизайнеры и редакторы могут брать «материалы» для своих незамысловатых применений. Вот их неполный список: Shutterstock, Adobe Fotolia, Dreamstime, Alamy, iStock.

Вообще, за все время существования интернета в нем было только три крупных, настоящих, значимых проекта фотографии, фотографии в полном смысле этого слова. Это Flickr, Corbis и Getty Images. На этих сайтах публиковались настоящие фотографы в традиционном, художественном понимании этого слова. То, что выкладывалось там в разное время, можно действительно считать культурно значимым продуктом своего времени, настоящей фотографией, которую будет интересно смотреть даже спустя столетия. Эти площадки были как огромные художественные галереи – было интересно просто даже проводить время, часами рассматривая фотографии, размещенные там – настолько сильными были редакторские отделы и настолько интересными были сами фотографы и их творчество.

Но это яркое время прошло. Flickr закончил свое существование в качестве портала культурно значимой фотографии еще в конце 2000-х годов, к тому моменту, когда успел накопить порядка пяти миллиардов изображений, и, по всей видимости, его уже ничто не спасет. Библиотека Corbis была куплена китайской группой VCG и прекратила свое былое существование. Из всех реальных сайтов фотографии Getty Images боролся до последнего, но и он не выдержал конкуренции и пару лет назад благополучно превратился в обычную гору оформительских материалов наряду со всеми остальными. Жаль, ведь в плане качества, разнообразия, объема, силы культурного и исторического влияния, агентств, равных Getty Images, в истории не было. Там публиковались десятки тысяч крайне талантливых, уникальных фотографов, выставлялись миллионы очень интересных кадров – все это подняло планку фотографического искусства до недосягаемых высот. Куда все это ушло? И ведь легендарная компания Марка Гетти и Джонатана Кляйна в свое время еще смогла лицензировать и приобрести права распространения на огромное количество интереснейших исторических кадров из XX века...

Коллекция Getty Images, конечно, потрясающе разнообразна и остается такой – это самая богатая коллекция фотографий в мире, за все время и по всем параметрам, как ее ни оценивай – и по исторической значимости, и по художественной, и по культурной, и с точки зрения разнообразия, инклюзивности, эксклюзивности и чего угодно еще. Но, к сожалению, Getty Images в последние годы опустилась на уровень обычной стоковой библиотеки. Все эти замечательные фотографии, документирующие живую историю человечества и человеческой культуры, там, конечно, остались, но они ушли с первых страниц куда-то на периферию. Теперь Getty Images камуфлируется под общую постмодернистскую безвкусицу, пытаясь выжить. Гигант, в глупой попытке конкурировать с проходной однодневной оформительской пылью, опускается на ее уровень. Сорные растения поглотили благородную породу. Getty Images, окстись, опомнись, верни себе былое имя и положение!

Так случилось, что современные библиотеки стали специализироваться не на культурно и исторически значимом продукте, а исключительно на однодневных запросах рекламных и дизайнерских агентств. Это привело к тому, что сайты фотографии перестали представлять фотографию, как мы ее знали в XX веке, а превратились в свалки обезличенных однотипных раскрашенных визуализаций, вроде «женщина против солнца», «мужчина на горе», «встреча в офисе», «волосы на ветру», «семья в автомобиле», «домохозяйка подметает пол», «ребенок улыбается», «повар готовит на кухне» и еще пару сотен «очень интересных» сюжетов на одни и те же темы. Современные сайты фотографий совсем не интересно смотреть обычному человеку. Я подозреваю, что и рекламщику, дизайнеру или редактору там тоже совершенно нечего делать – они покупают снимки для своих однодневных нужд, проводят на сайте совсем мало времени, делают это в автоматическом режиме, особо не задумываясь над тем, что выбирают – просто покупают первое попавшееся, и все. Выбор из миллионов однотипных картинок – это не выбор, а иллюзия выбора. Основное наполнение стоковых библиотек – так называемая лайфстайл (lifestyle) и предметная фотография с небольшим вкраплением модной (fashion) и ландшафтной фотографии – те области, которые характеризуются крайней степенью постановочности, и самые трудные с точки зрения создания чего-то стоящего в контексте времени, человеческой культуры, истории, художественной ценности. С позиции серьезного, проверенного временем фотоискусства – все это пустая порода, иными словами, блеск и нищета. Получается, что вся современная продукция на фотобанках – это фотография не для людей и не для зрителя, а исключительно для рекламных и новостных отделов. Фотография как класс, как культурный продукт, как искусство, умерла. Зато теперь у нас есть хорошие «оформительские и пресс-материалы» по $1 за штуку.

Есть, конечно, очень авторитетные фотоагентства с именем и историей, типа Magnum Photos, которые объединяют интересных творческих людей. Фотографы-документалисты Magnum в свое время сделали почти невозможное – заставили фотографию влиять на мировые политические и экономические процессы. Но теперь это в прошлом и, наверное, никогда не повторится. Фотографий стало так много, что сделать уникальный исторический кадр запредельной выразительной силы очень трудно, почти невозможно. Поэтому вклад Magnum Photos в культуру теряется, меркнет на фоне крупных оформительских свалок, которые и задают тон везде – на сайтах, блогах, журналах, в рекламе, новостях. К тому же, размер этого элитарного фотоагентства не предполагает массовости.

В последнее время вся стоковая фотография находится в кризисе, но десять-пятнадцать лет назад было много успешных примеров работы в этой области с заработками от пяти до двадцати тысяч долларов США в месяц. Есть успешные портфолио на Shutterstock с числом фотографий обычно от 50 000 до 200 000. Если не знать, сколько такие портфолио принесли денег своим владельцам (в некоторых случаях доходит до миллиона долларов), разглядывать такие коллекции больше двух минут не получится: нет никакого интереса. Там крайне мало фотографий, которые имели бы хоть какую-нибудь культурную, историческую или даже художественную общечеловеческую ценность. И это не частное мнение – многие из авторов сами с этим согласны. Смотреть на такие портфолио с точки зрения обычных критериев, какими традиционно оценивалась фотография, смешно, грустно и скучно одновременно. Для обычного зрителя все это выглядит как одна большая несортированная гора мусора, хотя для дизайнера или рекламщика, может быть, там и есть что-то полезное. Эти снимки нельзя даже отдаленно, в первом приближении, назвать фотографией, – тут именно что оформительские материалы: текстуры, еда, предметная съемка, много кадров с изолированными объектами, люди в окружении однотонных пространств, много манипуляций и ретуши, выкрученный на максимум цвет, мало конкретики, много абстрактной иллюстративности, но совершенно нет сути, смысла, глубины. В таких кадрах нет характера, души, индивидуальности, послевкусия, они предельно обезличены – но они, тем не менее, хорошо продаются. Запрос на подобную «фотографию», сам по себе коммерческий спрос, формируемый рынком, приводит к выхолащиванию искусства фотографии и запроса на нормальную фотографию вообще. Такие крупные стоковые фотобанки и убивают традиционную фотографию. Так сложилось в наши дни, что фотографы на стоковых сайтах производят одноразовый, легко воспроизводимый продукт, не имеющий никакой исторической или культурной ценности. Результат их труда пока что приносит им деньги, но этот труд ни в какой степени не обогащает человеческую культуру и не отражает человеческую историю. И этот вклад не защищен во времени – в будущем все такие обезличенные портфолио могут быть легко обесценены конкуренцией, что и постоянно происходит в современном быстроменяющемся мире.

Справедливости ради надо заметить, что есть один неплохой стоковый проект, на данный момент выделяющийся на фоне остальных в лучшую сторону – берлинский EyeEm. С какой стороны ни подойти, многое из того, что там сейчас публикуется, можно в первом приближении назвать фотографией. Ощущение спонтанности, живости, аутентичности там присутствует. EyeEm заявляет, что у них сейчас 20 миллионов фотографов и больше 100 миллионов снимков. Они разработали некую уникальную адаптирующуюся технологию автоматической «эстетической оценки» снимков, основанную на нейросетевых алгоритмах взвешивания. Такой подход достаточно успешно работает и поднимает наверх действительно интересные и в первом приближении художественно ценные кадры. Вопрос только в настройке и калибровке (тренировке) этих алгоритмов. Остается надеяться, что они и дальше будут держать планку и не поддаваться общим трендам. Getty Images в ручном режиме берет оттуда лучшие фотографии в свои коллекции – а это тоже показатель качества.

Получается, что фотография, хотя и пребывает в глубочайшем кризисе, худо-бедно еще выживает где-то: на «дне», в субкультурах, в андеграунде. Getty Images по-прежнему пытается собирать у себя все самое лучшее и художественно ценное по миру, как они это исправно делали все последние двадцать лет, пускай даже такие снимки и не попадают на первые страницы поиска. Значит, какие-то остатки бывших редакторских отделов, людей, хоть что-то понимающих в фотографии, там остались. Если они в своей работе будут использовать правильно натренированный искусственный нейросетевой интеллект, подобный тому, что задействуется в EyeEm, это позволит им выбирать из публикуемых в интернете миллиардов снимков самые интересные и художественно и исторически ценные, так же, как поможет находить новых талантливых фотографов для своих коллекций. Мир остро нуждается в механизмах «высекания бриллиантов» из огромных масс пустой цифровой породы. Тема поиска, фильтрования и взвешивания – это однозначно самая перспективная тема будущего на ближайшие сто лет, и для интернета, и для информационных технологий в целом, вытекающая из проблематики и смыслов огромных объемов данных значительного многообразия, так называемых «больших данных» – термина, появившегося и оформившегося в конце 2000-х годов.

Еще одна сопряженная, не менее важная тема – общее обесценивание фотографии в последние двадцать лет. Картинок в интернете стало так много, что одна отдельная фотография ничего не стоит. И набор из ста тысяч точно так же ничего не стоит. Если десять лет назад снимки на Getty Images продавались по $500 за штуку, то теперь – в среднем по $2-3 за экземпляр. Фотография катастрофически обесценилась в XXI веке, во всех смыслах – из-за накопления триллионов картинок в открытом информационном пространстве. Есть и более глубокое, сущностное, онтологическое обесценивание – и оно самое важное. В интернете и массовом медиа все стало предельно потоковым и одноразовым. Фотографии превратились в картинки-фантики, живущие в человеческом восприятии считанные доли секунды. Этот мимолетный акт восприятия сопровождается, или не сопровождается, рефлекторным движением пальца по экрану в месте с изображением сердечка, – и дальше отправляется в небытие, туда, где эту картинку никто и никогда больше уже не увидит.

Вот что говорит известный художник-фотожурналист Ларри Тауэлл (Magnum Photos, Канада) в интервью 2018 года компании Canon: «Когда-то в шестидесятых я увидел фильм, где в один момент говорилось, что в мире слишком много фотографий. И это было до цифровой революции, еще до эпохи интернета. Уже тогда было слишком много изображений в мире. Слишком много отвлечений – того, что отвлекает и рассеивает внимание. Я бы сказал, что в мире всегда было много фотографий, но никогда не было много достаточно хороших. Даже тем из нас, кто работает в социально-ориентированных сферах, связанных с обществом, с людьми, сейчас очень сложно найти свою аудиторию, и я думаю, это частично потому, что в мире так много отвлечений. Но факт того, что никто не слушает и не интересуется, не означает, что нужно останавливаться. На самом деле как раз наоборот – факт того, что никто не интересуется, означает, что нужно снимать больше и никогда не останавливаться. Я никогда не принимал решения становиться фотографом, просто так произошло. Мне хотелось быть сказателем, рассказчиком историй... Культура и индустрия знаменитостей – это болезнь, на самом деле. Желание славы и популярности – психическое заболевание, и сейчас оно становится очень распространенным, когда уже даже от фотографов ждут позиционирования себя звездами, а не журналистами. Конечно, это опасно». Вот эта культивируемая индустрия звезд и знаменитостей, а точнее индустрия культов и идолопоклонства в западном мире, индустрия иллюзий, совместно с технологиями раскрутки и продвижения, поставленными на поток, как раковая опухоль, пустила свои метастазы во все области культуры. Она уже давно проникла и в музыку, и в литературу, и в фотографию – подменяя и подминая собой настоящие таланты, искренность и творческое самовыражение.

Фрагмент еще одного интервью Ларри Тауэлла канадской компании Vice Media (2015): «Сейчас мои истории не публикуются. Особенно с коллапсом средств массовой информации. Поэтому я думаю, важно снимать и показывать людям то, о чем они не имеют представления, совсем не хотят видеть и одновременно то, что слишком сложно снять. Это должно отличаться от обычного наполнения социальных сетей, где в наше время все крутится вокруг себя любимого, вокруг личности фотографа – в моем понимании это деградация фотографии. Это признак равнодушия и непрофессионализма. Вот в таком мире мы сейчас живем. Это совсем другой мир... Мне кажется, для фотографа сейчас легче сохранить свою внутреннюю целостность, публикуясь в обычных средствах массовой информации, а не в социальных сетях. Потому что, по крайней мере, обычные медиа ориентированы на контент, на содержание. В то время как популярная культура и современные социальные сети часто завязаны на культ и знаменитостей... Я думаю, что работа фотографа говорит сама за себя, она всегда будет говорить сама за себя. Если исходное намерение правильное и чистое, такое творчество найдет свою аудиторию – может быть, небольшую, но не думаю, что это плохо. И вы никогда не узнаете, станете ли вы частью борьбы, социальной или политической. Вы никогда не поймете, какой эффект вы произведете на мир. Это как шестеренки часов: одно маленькое колесико движется бок о бок с другим, обе они толкают третье и так далее, и в конечном итоге весь большой механизм часов приводится в движение. Вы можете быть одной маленькой шестеренкой, но при этом управлять всем процессом, даже не осознавая этого. Так что вы просто не знаете. Нельзя изменить мир, но вы можете быть частью процесса изменения, иногда даже не зная об этом... Прежде всего, вы сразу увидите изменения, но этим изменением будете вы сами. Вы изменитесь. Вы узнаете, что вы действительно изменили мир, когда почувствуете изменения внутри себя».

Ситуация в коммерческой репортажной и стоковой оформительской фотографии, в общем, ясна и понятна. А что было и будет с фотографией в социальных сетях? «Инстаграм» был интересной перспективной платформой, настоящей социальной сетью, примерно до 2015 года. После того, как его приобрел «Фейсбук», на нем появилась реклама, стали продвигаться бренды, звезды, раскрученные имена, изменились алгоритмы показа ленты друзей, наверх стали продвигаться популярные аккаунты, появились все атрибуты жесткого иерархического управления вниманием аудитории – «Инстаграм» трансформировался в обычную площадку для манипуляций общественным мнением, «телевизор в интернете». «Инстаграм» успел саккумулировать у себя громадное число фотографий – уже почти сто миллиардов от миллиарда пользователей, но только рано или поздно, без сомнений, все это все равно отправится в небытие. Основная аудитория – страны развивающегося и третьего мира, проникновение в развитых странах низкое, 70% аудитории – женщины. Если брать наш российский сегмент и популярные аккаунты с количеством подписчиков от ста тысяч, то на такие ленты без изумления смотреть невозможно – ярмарка тщеславия, где в содержании преобладают зоологические животные мотивы, что показывает уровень развития аудитории, ее положение на шкале эволюционного развития.

Типичный образ популярной фотографии – какая-то часть женского тела, грудь, спина, изгибы ключицы или шеи, волосы, глаза, губы, ноги, бедра, ягодицы. Или все тело целиком, с акцентом на части фигуры и на дорогую брендовую одежду. Всякие кофточки, сумочки, маечки, купальники, костюмчики, шпилечки из бутиков или китайских онлайн-магазинов. Качество и там и там примерно одинаковое, цена может отличаться на порядок. Если лицо – то тонированное до неузнаваемости, со следами пластики, раскрашенное, пудра и краска лежат слоями. Еда, напитки – нарочито в дорогом ресторане в центре города. У особо продвинутых представительниц вносится разнообразие сюжетами типа: «я на фоне пальмы и заката», «я на фоне достопримечательности», «я в машине». Почти все популярные фотографии сильно раскрашены, отфильтрованы, отполированы – они выглядят образными, гламурными, но бездушными, не живыми. Еда, одежда, бренды, части тела, пальмы, автомобили, интерьеры, мода – таков топ нашего «Инстаграма». Здесь прослеживаются некоторые аналогии и повторение ситуации с фотографией на стоковых сайтах: образ, общий тренд, поветрия моды считываются, в то время как личность, индивидуальность, глубина, вневременность, особенность, характерные черты, суть – не прослеживаются. То есть люди, являясь рабами моды, подчиненно транслируют саму моду, определенные навеянные извне образы, а не себя, не свою индивидуальность. Некоторые, видимо в неуемной тяге к привлечению внимания, когда ничего больше уже не помогает, начали раскрашивать себя татуировками и стали походить на стаи разноцветных птиц в африканских джунглях, что выглядит довольно странно и дико.

Это напоминает одну большую передачу «В мире животных». Николай Николаевич Дроздов разбирается в этом вопросе! Мэтр уже выпустил одну программу про шокирующие тайны селфи из мира животных. Вот ее закадровый текст: «Здравствуйте, дорогие друзья! Я Николай Дроздов, и сегодня мы с вами поговорим о селфи в условиях их естественной среды обитания. А вот и первые замечательные создания: утка обыкновенная. Хотя для нас, натуралистов, каждая особь необыкновенная и неповторимая, которую трудно найти, легко потерять и невозможно забыть. Ага, а вот и забавные шимпанзе, посмотрите – они общаются внутри группы, демонстрируя свою доминантность. У этих приматов хорошо развиты лобные доли мозга, и они даже используют орудие труда – палку. А кто это здесь? Ах, да это же малышка колибри. Эта энергичная птичка делает до ста селфи в секунду благодаря невероятно быстрым движениям своих маленьких, но очень сильных крылышек. Вы видите, как прекрасен дикий мир селфи и как милы его обитатели! Но главное сокровище это мира – «Инстаграм» с фронтальной камерой в один мегапиксель. До свиданья, дорогие мои. Зверски удачных селфи вам!».

Чем ярче и эгоцентричнее у девушки «Инстаграм», чем больше в нем еды, «гламура», одежды и обнажений – тем больше вероятности, что она проживет одинокую и несчастную бестолковую жизнь. Или у нее вообще не появится даже возможности повзрослеть и просто осознать всю бесперспективность и обреченность своего положения. Потому что «лохов на всех дур не хватает». Умная женщина не станет выставлять себя напоказ и, самое главное, не будет ждать у моря погоды, а активно займется поиском правильного окружения в обычной, а не виртуальной цифровой жизни. Но это не женщины виноваты в бессмысленном повальном пассивном эксгибиционизме в социальных сетях, а жесткий внешний и внутренний когнитивный прессинг, который прививает им ложные ценности, неэффективные модели поведения, запутывает, уводит от правильных смыслов и от настоящего счастья. Наши женщины хорошие, но мы не способны управлять своей культурой ввиду дезориентированности и импотентности властей. Вся культура отдана на откуп внешним силам, а сама власть – только профанация. В средствах массовой информации только создается иллюзия, что она существует. Нет наверху людей нужной квалификации и ответственности. Нет проекта сбережения народа, культуры, семьи в стране. Нет квалифицированной «жреческой» прослойки, что могла бы создавать и распространять позитивную человеческую культуру в обществе, организовать правильный эволюционный отбор или хотя бы пытаться это делать. А извне нас – какая-никакая прослойка когнитивного управления существует – и работает на наше уничтожение и на отрицательный эволюционный отбор. Европа тоже находится под внешним когнитивным ценностным (духовным) управлением, но у нас этот внешний контроль проявляется заметно жестче, чем в Европе.

В целом, у нас в России «Инстаграм» сейчас – эта такая женская рекламная вывеска, где дамы выставляют себя напоказ – сильному полу иметь там аккаунт не комильфо. Но иногда, то тут, то там попадаются интересные ленты, почти всегда непопулярные. Сразу видно, что у девушки с внутренним миром все в порядке: фотографирует разные камушки, деревья, кошечек, собачек, предметы, отражения, узоры, небо, море, облака, в общем, всегда разное – видно эволюцию и широту ее предпочтений. Видно, что ее сознание человеческое, а не животно-эгоистичное. Вот в таких живых лентах смотреть на случайные ноги или грудь всегда приятнее – такие ноги или грудь сразу хочется «лайкнуть». Хотя для нас, натуралистов, каждая особь – необыкновенная и неповторимая. Когда-нибудь и женский пол, наконец, поймет, что искать себе пару или друзей через выставление себя и своей жизни в «Инстаграм» или в любой другой соцсети – заведомо неоптимальная стратегия. В общем, из всех ста миллиардов фотографий в «Инстаграме» и трехсот миллиардов на «Фейсбуке» – художественных и культурно и исторически значимых снимков так же мало, как и на стоковых сайтах, и все в таком низком качестве, что даже на марку не напечатаешь, даже на простом планшете не посмотришь, не говоря уже о больших экранах.

Почему еда и части тела – самые популярные сюжеты и привлекают так много внимания? Потому что они задействуют животные слои психики и физиологии человека – а животным манипулировать всегда легче и эффективнее, чем человеческим. Сильные мира сего заинтересованы в управлении обширными стадами «животных», а не обществами людей. Но такой подход идет против фундаментальных законов природы, против эволюции  и развития, и обречен на поражение в широкой перспективе. Другие сильные мира сего, что соберутся седлать эволюционные процессы, направленные на развитие широких масс, на личную свободу, на образование, на сублимацию и обуздание животных инстинктов, смогут выйти вперед и обойти первых. И на личном уровне у каждого есть свобода оставаться человеком, а не опускаться до уровня «барана» или «овцы», которых ничего кроме еды, одежды, иллюзорного «статуса» и частей тела не интересует. Есть только одно животное устремление, которое опасно маскировать и перенаправлять, и которое в современной западной культуре всюду гасится, перенаправляется и подавляется – стремление к продолжению рода.

Удивительно, мы уже почти двадцать лет живем в XXI веке, но у нас нет ни одной человеческой социальной сети для общения друзей, какие существовали на заре становления интернета – есть только площадки для манипулирования общественным мнением, предпочтениями и показа рекламы. Да и интернета как такового у нас тоже не осталось – а есть только телевизор в интернете. Что ждет нас дальше? Массовое брожение интернета, скорее всего, продолжится, по крайней мере, до середины XXI века, но одновременно будет нарастать отторжение, отток активной и самой лучшей, пассионарной части его аудитории – той аудитории, что направляет эволюцию всего человечества, и за которую идет основная борьба. Структура и объем внимания в глобальном информационном пространстве претерпят изменения. Интернет из элитарной децентрализованной свободной сетевой среды на заре своего становления, где пребывали лучшие умы человечества, окончательно превратится в средство для жесткого иерархического окучивания низов и среднего класса, в сети будущего все будет заточено на контроль, подчинение, подавление, оболванивание и манипулирование – с задействованием всех контуров сознания и нервной системы. В интернете будут появляться и исчезать новые социальные сети и фотографические сайты, сотни миллиардов новых снимков будут загружаться и позже исчезать бесследно и безвозвратно в течение максимум десяти-двадцати лет. И это массовое хаотическое брожение и насыщение вызовет рост числа людей и сообществ, которые не сделают и не загрузят ни одной фотографии, не напишут ни одного слова, точно так же, как и не прочитают ни слова и не увидят ни одного снимка или видео из интернета, если только это как-то не связано с их профессиональной деятельностью, – это будет результатом пресыщения. Интернет разделит людей на свободных (вне интернета) и манипулируемых (в интернете).

Куда отправилась фотография, и куда отправились «Яндекс.Фотки» и Flickr – туда же в самом скором времени отправятся «ВКонтакте», «Фейсбук» и «Инстаграм». Рост пользователей на этих платформах уже остановился, и наблюдается отток активной части, снижение интереса, отклика и времени пребывания. Даже если эти социальные сети и будут существовать через десять-двадцать лет, число активных потребителей контента на них уменьшится на порядки – в сотни и тысячи раз, и подобное развлечение сохранится, преимущественно, в среде инертной, зависимой и самой манипулируемой части общества. Соответствующим образом упадет и влияние этих сетей. Через какое-то время все эти «социальные сети и сервисы» превратятся в безжизненные, малопосещаемые свалки неструктурированного информационного мусора, и после этого, максимум, через несколько лет, закроются вместе со всем тем балластом, который успели накопить за время своего существования. Лучшее будущее, которое их ожидает – это превращение в мессенджеры, средства обмена сообщениями наподобие WhatsApp и Telegram. «ВКонтакте» такая судьба уже настигла. И в этой правде жизни на самом деле заключена огромная надежда и обещание свободы для человека. Зачем и кому нужны все эти картинки и тексты? Кто вообще на них смотрит? Сама жизнь подсказывает нам, что фотографии – это внешние скорлупки, фантомы, пустота, иллюзия, эфемерность, которая с возрастом покрывается сетью морщин, а потом отправляется в землю на переработку.

Есть что-то природное и совершенно естественное в том, как человек пленяется, чаруется формой, внешней красотой, а, стало быть, и отражением этой формы и красоты в фотографии. Но это естественно только для незрелых молодых людей – прельщаться ресницами, глазами, лицом, стройностью тела, образом, макияжем, одеждой, атрибутами, аксессуарами. С возрастом и взрослением наступает понимание, что за внешней формой скрывается нечто гораздо более важное, на что действительно следует обращать внимание. Внутреннее обладает свойствами и привкусом инвариантности, вневременности и глубины. На поверхности живет что-то мелькающее, мимолетное и в действительности несуществующее. Вечное и настоящее – внутри. Те молодые люди, что занимаются собирательством фотографий, загружают тысячи снимков в интернет, собирают «лайки», не задумываются – для чего это делается и что будет со всем этим багажом через двадцать лет? Кому это будет интересно через поколение? Ответ простой и проверенный жизнью. Если удастся оставить после себя детей и внуков, и если повезет, и они будут любознательными и благодарными, если они пронесут в себе любовь к родителям, сохранят эмпатию, теплые воспоминания о детстве и семье, если им будет что вспомнить и у них будет время на воспоминания и рефлексии – то тогда и только, может быть, им –  собственным детям и внукам – будут интересны эти кадры. И больше никому. Для всех остальных это будет просто ничем, нулем, незнакомой пылью, случайной флуктуацией – на фоне триллионов фотографий уже произведенных человечеством и опубликованных в интернете. Еще до того как кто-то случайно увидит эти снимки спустя двадцать лет, они все будут стерты из интернета вместе с сайтами, куда загружались. Так что в современных условиях отторжение и обесценивание фотографии – это естественный результат взросления человека и его отказа от внешних, временных, преходящих, мимолетных характеристик. И, мало того: все человечество должно повзрослеть вместе с отдельным человеком.

Фотография сейчас мало что говорит о человеке. Наоборот, она скрывает его. Текущая инфляция и обесценивание фотографии кричат об этом. О чем? О том, что есть более глубокие вещи, на которые имеет смысл обращать внимание, куда следует направлять внимание, что следует сохранять! Фотография была прорывной, центральной, образующей темой в XX веке. В нашем же времени – это просто массовый продукт, пыль и отбросы жизнедеятельности. Ребенок в XXI веке вырастает среди массы картинок, окружен планшетами и телефонами, и для него все это не является чем-то эксклюзивным, как это было для нас, детей XX века. Эти обертки жизни больше никому не интересны. Наступит и уже наступает отторжение – мы все являемся свидетелями этого. И это касается не только фотографии, а любого вида информации. Личные качества людей, их внутренний мир многократно важнее и интереснее их фотографий, видео и всего того, что они могут сказать и выразить на вербальном уровне. Такое отношение уже зашито в душах рождающихся и развивающихся современных детей. А нам, взрослым, нужно просто это понять и отправить фотографию на свалку истории – туда, где ей подходящее место – то есть навсегда расстаться с ней. Просто посмотреть в глаза человеку – интереснее, чем сделать сотню фотографий с ним. Люди и отношения между людьми важнее любых фотографий и видео. Все это, в конце концов, очистит и поднимет всех на более высокий «духовный уровень». Обесценивание фотографии – это однозначно эволюционный шаг для человечества. Человеку и всему человечеству предлагается смотреть глубже – друг в друга, вглубь себя. На более важные, сущностные, вневременные вещи, чем картинки-обертки. Чтобы находить что-то более честное, более реальное, более настоящее, чем фотографии. Чтобы искать суть и смысл. Суть и смысл, которые победят время, а не станут его жертвой.

И видно, что это хорошо. Разве не красиво?

Внезапное чувство близкого и непременного счастья охватит всех. Оно придет, это счастье. Это ощущение будет стремительным и ликующим, как живой порывистый любящий взгляд. Взгляд, не фотография.


2019, Ростов-на-Дону.