Прастигоспади

[Примечание: * - разделяет события одного дня; *** - события, происходящие через день, несколько дней, недель, месяцев, лет]


Глава 1. «Выходила на берег Катюша»


Приём проходил на редкость спокойно. Обращались в основном повторные больные «отметиться» и сообщить, что у них «всё хорошо». А все остальные – за справками: на работу, на оружие, на вождение и т.п.

- Кто там у нас следующий? – спросил я у медсестры.

Та переехала на кресле от своего стола к столику с компьютером, взглянула на монитор, ответила:

- Бисярин.
- Если в коридоре тихо, значит трезвый, - благодушно констатировал я.
- Он вам сейчас и трезвый мозг вынесет.

Вошёл Бисярин. Когда часто видишь пациента, то кажется, что он с возрастом практически не меняется. Бисярин был из таких: симпатичный, крепко сложенный парень. А ему уже под сорок, слово «парень» к нему явно не подходит. Да ещё если учесть три судимости в анамнезе.

- Здравствуйте.
- Приветствую тебя, господин Бисярин. Чем обязаны такой честью? – спросил я, начиная сразу записывать посещение в его амбулаторную карту.
- Я отметиться.
- Работаешь?
- Нет. Служу.
- В церкви?
- Нет.
- А где?
- В храме.
- Иконы продолжаешь рисовать?
- Нет.
- А чем там занимаешься?
- Пишу иконы.
- Ты с каждым годом всё ехиднее становишься, сам замечаешь это?
- Нет. Просто хочу, чтобы вы грамотно формулировали свои вопросы.
- Поучи ещё меня! Я иной раз думаю, какой ты лучше, когда приходишь - пьяный или трезвый? Пьяный орёшь и материшься, но…
- Не надо мне об этом напоминать.
- Ладно, ты прав… Чем могу помочь? Снотворные ещё остались?
- Релиум выпишите, пожалуйста. Мне на нём спокойнее. Мать стареет, теперь она часто раздражается, а мне приходится её успокаивать. Поменялись с ней местами.
- Ты не женился? Очень симпатичная женщина тебя приводила в последний раз.
- В том то и дело, что «приводила». Посмотрела, какой я в пьяном виде, и ушла.
- Обидно.
- Сам виноват.
- Нина Викторовна, выписывайте ему релиум… Тебе одной упаковки хватит?
- Лучше две, чтобы к вам часто не ходить.

Открылась дверь и в кабинет вошла женщина в синей форме то ли полиции, то ли прокуратуры. Лицо незнакомое, а всех участковых и следователей своего городского отделения полиции я знал.

- Извините, доктор, что я ворвалась без спроса, но у меня только один вопрос.

Протянула к моему лицу раскрытое удостоверение.

- Следственный комитет, капитан Майорова.

Бисярин не удержался:

- Представьте, как мелодично будет звучать, когда вас повысят в звании: «Майор Майорова».
- Денис, это не колокольный звон, а звание и фамилия! Сидишь с закрытым ртом и ждёшь рецепт. Понял?… А вы садитесь, пожалуйста, на тот стул. Слушаю вас.
- Мне нужно узнать, состоит ли у вас на учёте гражданин Рязанцев Михаил Михайлович, 1982 года рождения? Посмотрите, пожалуйста, по своей базе данных.
- Я и так его знаю. Состоит. Только не у меня, а у психиатра.
- Мне надо знать, когда он посещал врача последний раз?
- Это уже сложнее. Его амбулаторная карта в кабинете психиатра. Но посмотреть можно.
- И мне будет нужна вся его медицинская документация.
- А мне в таком случае нужен будет от вашего учреждения запрос и акт выемки. И завтра утром можете приходить. Часам к десяти.
- А быстрее?
- У него вот такой толщины амбулаторная карта. Вы заберёте оригинал и неизвестно, когда возвратите, а он регулярно приходит за лекарствами. Мы должны её всю отксерить для себя. Это минимум час работы. 
- Меня интересует, когда он последний раз посещал врача.
- Сейчас всё найдём и посмотрим. Нина Викторовна, вы…
- Я печатаю рецепт Бисярину.
- Ладно, печатайте. Идёмте со мной… Денис, ты сидишь молча и ждёшь. Потом зайдёшь в соседний кабинет - я подпишу рецепт. Всё понял?
- Я всегда был понятливым.

Капитанша первая направилась к выходу. Я смог оценить, что её фигура в этой не самого обольстительного цвета форме выглядела очень привлекательно. Бисярин, вывернув шею на сто градусов, смотрел в ту же сторону. Я громко прошептал ему:

- Тебе лики святых рисовать, а ты на что уставился, богохульник?
- Я перед работой всегда молюсь, исповедуюсь и батюшка мне отпускает грехи.
- Ключ от её кабинета взяли? – напомнила медсестра.
- Взял. Если задержусь, начинайте принимать следующего.
- Хорошо.

В кабинете психиатра сообразил, что для оптимального продолжения контакта надо представиться:

- Меня зовут Виктор Владимирович. У психиатра картотека сложнее моей: они раскладывают карты не только по алфавиту, но ещё по инвалидности, по опеке, по социально опасным... Немного подождите, сейчас найду.
- Я - Екатерина Юрьевна. С актом о выемки приеду завтра утром. Или мой сотрудник подойдёт. Сейчас хотелось бы взглянуть на амбулаторную карту Рязанцева.
- Разумеется. Только я посмотрю её первый, чтобы убедиться, что там всё в порядке.
- Ради бога.

Больной Рязанцев был не совсем простым пациентом. Даже очень. И мне не нравилось, что им заинтересовался Следственный комитет.

Наркоман. Шесть лет назад судим за изнасилование, но заключение оказалось на удивление кратковременным, так как потерпевшая и он возжелали соединить себя узами брака. Плюс его влиятельные родители. Плюс ещё что-то. В общем через полтора года его освободили. Но после рождения дитяти героин вскоре взял своё и у Рязанцева стали развиваться психотические эпизоды. В состоянии такого психоза сразу после Нового года я и отправил его в психиатрическую больницу с диагнозом «Острое психотическое расстройство с симптомами шизофрении», что было очень близко к истине. Какой-то чувак в психиатрическом стационаре наверняка с купленным врачебным дипломом и плохим знанием русского языка понял только слово «шизофрения», которое при выписке и поставил. А диагноз стационара для нас – закон. Так как основным диагнозом шла «Шизофрения», я передал Рязанцева нашему психиатру, которая, не вникая в детали, выписала ему рекомендованные в стационаре пролонгированные антипсихотики. Она всегда была недовольна, когда я передавал ей своих наркологических больных, так как считала их заведомо симулянтами. В реальности же у некоторых шизофрения действительно могла дебютировать атипичным алкоголизмом или наркоманией. Но и коллега моя тоже всё правильно сделала. Если не считать одной «мелочи» - эти лекарства в данное время больному были уже не нужны. Рязанцев «завязал» с наркотиками и перешёл на водку, но так как жена оказалась у него «железной леди», то выпивал не чаще двух раз в месяц и – при всём своём желании – понемногу, т.к. психотропные средства, которые он принимал, резко усиливали опьянение (выходит, что был и от них какой-то толк).

Но в этих клинических хитросплетениях мог разобраться только опытный психиатр и уж никак не следователь, которого интересовала только формальная сторона дела.

- Вот смотрите, - показал я карту Екатерине Юрьевне. – Он на спец. учёте. Диагноз шизофрения. Если что и натворил, будет признан невменяемым. Последний раз был у врача семнадцатого мая. Лекарства ему выписаны, что тоже отмечено.

Екатерина Юрьевна внимательно прочитала последнюю дневниковую запись.

- Слишком формальная запись, вы не находите? «Жалоб нет. Состояние без изменений. Психотических расстройств нет…»

Я благоразумно промолчал.

 - А могло произойти так, - продолжила свой «один вопрос» следователь, - что приходил за лекарствами не пациент, а, например, его родственник?
- Иногда так бывает, когда больной очень тяжёлый. Но Рязанцев вроде не из таких.
- Вы его видели?
- Нет. Принимала коллега – Валентина Петровна Абрамова. Мы с ней работаем в разные часы.
- Её когда можно увидеть?
- Недели через три. С двадцатого числа она в отпуске.
- Лица, находящиеся на специальном учёте, должны посещать врача один раз в месяц.
- Совершенно верно.
- А он пришёл через полтора. И ещё неизвестно - сам ли он приходил?
- Не знаю. А что случилось?
- Не могу вам сказать. Но дело серьёзное. А можно уточнить у вашей коллеги: сам он приходил или нет? Эта Абрамова в городе, никуда не уехала?
- На даче. Радикулит себе зарабатывает. Сейчас позвоню ей. – Набрал номер телефона Абрамовой. – Привет, Валентина. Здесь сотрудник из Следственного комитета интересуется Рязанцевым. Помнишь его?.. Сейчас он не мой, а твой… Да подожди тарахтеть. Вопрос всего один, но конкретный. У тебя запись, что семнадцатого мая, это четверг, он приходил к тебе за лекарствами. Приходил сам или его жена?.. Да, она рыжая и видок слегка шалавистый… Точно? А почему не записала?.. Ладно, ладно, успокойся. Всё нормально. Что надо выяснили. Отдыхай. Картошку посадила или уже выкапываешь и ешь?.. Понял. Ну давай. Отдыхай!

Повернулся к следователю, но не успел раскрыть рта, как в коридоре раздалось громкое пение:

«Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла…»
- Чёрт бы всё побрал! Подождите, я сейчас.

Выскочил в коридор:

- Вера, сейчас же замолчи!
- Не могу, Виктор Владимирович, миленький, не могу. Сделайте мне укол.
- Сейчас сделаем. Потерпи одну минуту.
- Тогда я петь буду. Вы знаете, я не могу удержаться.
- Здесь все оглохнут от тебя. Зайди сюда… Сядь на этот стул и смотри на меня. Если запоешь, я тебя задушу, поняла?
- Не надо, миленький Виктор Владимирович, не душите меня. Я буду молчать. Когда я вас вижу мне легче. Буду молчать… А эта мымра в погонах чего здесь сидит?
- Я сказал: сидеть молча.

Поднял руки с растопыренными пальцами и сделал страшное лицо.

- Всё, всё. Молчу. Только вы быстрее с ней…

Я повернулся к следователю:

- В общем доктор сказала…
- Я всё поняла из вашего разговора. Приходила его жена?
- Да. Но отметить сей факт она забыла. Ну, бывает…
- Надеюсь, что на суде ваша коллега от своих слов не откажется…

Раздался звонок её телефона.

- Простите, мне надо ответить… Да… Хорошо… Через полчаса буду… Виктор Владимирович, у меня к вам личная просьба, в которой прошу не отказать. Мне нужны сегодня, не сейчас, но сегодня к вечеру обязательно, всего три отксеренные страницы: лицевая сторона амбулаторной карты, страница с его диагнозами и последняя, где сделана запись о его посещении. Окажите мне такую любезность. Я сейчас уеду. Вы работаете до девятнадцати? В восемнадцать пятьдесят пять я буду у вас. Дождётесь?  Раньше не уйдёте?
- Как можно? Ещё объявите меня в федеральный розыск?
- Тогда договорились и до свидания.
- До свидания.

Не успела следователь выйти, как Вера прокомментировала:

- Эта прастигоспади вам свидание назначила, да, Виктор Владимирович?
- Встаёшь и идёшь за мной в процедурную, - приказал я, захватив с собой амбулаторные карты Рязанцева и этой Веры – пожилой и уже много лет страдающей шизофренией больной. – И чтобы тихо, поняла?
- Конечно, поняла.

И Вера тихо запела:

«Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла».

*

К повторному приходу симпатичной следовательницы я уже освободился. Трое последних «клиентов» обращались за справками, с ними и говорить было нечего. О чём расспрашивать человека, который устраивается на работу дворником или слесарем? Если он одновременно и шизофреник, и гомосексуалист, и алкоголик, и невротик, то эти виды работ ему в любом случае не противопоказаны. Смысл в необходимости получать ему справку подобного рода только один – содрать с человека дополнительно несколько сотен рублей в бюджет государства.

Перешёл из кабинета нарколога в небольшой кабинет заведующего. Отксеренные по просьбе следовательницы листочки положил в файл. Правильнее этот прозрачный пакет называть мультифорой. Так и скажу этой фигуристой капитанше: «Пожалуйста, это ваша мультифора с документацией»…

Интересно, что заставляет таких симпатичных женщин выбирать явно мужскую профессию? Додумать эту интересную с психологической точки зрения мысль не успел.

- К вам можно?
- Разумеется.
- Я смотрю – у вас пусто и песен не поют. Отработали?
- Да. И теперь, как любят говорить ваши коллеги: на свободу с чистой совестью.
- Не иронизируйте, Виктор Владимирович. Это маска вам не очень идёт.
- Присаживайтесь, Екатерина Юрьевна. Ваша мультифора с ксероксами готова.
- Спасибо. Вы своё дело выполнили, а у нас не получилось.
- Интересоваться, что именно не получилось, мне не полагается?
- Мы не смогли найти вашего Рязанцева. Квартира закрыта. Телефон выключен. На работу два дня не выходил. Всё это очень и очень подозрительно.
- Найти вам его?
- Он что, где-то здесь, у вас?
- Нет. Если перепугался и спрятался, то и сюда побоится приходить.
- Как вы его найдёте?
- У меня есть ещё одна маска, которая вам тоже наверняка не понравится. – Я придал своему лицу снисходительное выражение и произнёс: - Элементарно, товарищ капитан.

Открыл амбулаторную карту Рязанцева. На обороте первой страницы, ксерить который меня следователь не просила, был записан телефон его жены и её имя.

Позвонил:

- Наталья, это вы? Здравствуйте. Вас беспокоит Сахранов Виктор Владимирович. Должны такого помнить… Да, совершенно верно… Как у вас жизнь семейная, а то я Михаила давно не видел... Чего замолчали?.. Наташа, не вздумайте отключаться, я звоню с очень серьёзным вопросом. Мне надо поговорить с Михаилом… Хватит там шептаться, передайте ему телефон!.. Привет, Михаил Михайлович! Как жив-здоров? – Я включил громкую связь, чтобы наш разговор слышала и следователь.
– Всё нормально. А вы зачем звоните?
- Тобой полиция интересовалась. Мы сообщили, что состоишь на учёте. Что там случилось?
- Ничего особенного. Побухали с ребятами, туда-сюда, пошумели, видимо... Ну, сообщили им и хорошо. Вы же говорили, что с моим диагнозом мне ничего не будет.
- Да, тюрьма тебе явно не светит. Но в зависимости от того, как вы там пошумели, светит несколько лет принудительного лечения в спецпсихбольнице.
- За что?
- А я откуда знаю? Вот хотел у тебя спросить. Там явно не мелочь, Михаил. Сегодня приходил капитан из Следственного комитета, расспрашивал о тебе. А они обычно занимаются только трупами.
- Да не убивал я её, честное слово! Ну как вам это доказать?
- Мне вообще ничего доказывать не надо. Успокойся и расскажи, только вкратце, в какое дерьмо ты там по пьяни вляпался.
- Да, так… Я ничего не делал. Вот при Натахе говорю, она рядом стоит, всё слышит. Выпил свою чекушку. Знаете же, что на лекарствах от неё меня сразу вырубает. Получили в среду аванс… Опять его задержали... А Натаха мне позволяет два раза в месяц выпивать понемногу, можете у неё сами спросить. Зато не кололся ни разу с тех пор.
- Дальше рассказывай, не тяни кота за хвост.
- Ну, побазарили, выпили. Тут какая-то прастигоспади к нам присосалась, дайте, говорить, похмелиться, я с вами натурой расплачусь. Я свою чекушку уже опорожнил, поэтому завалился на скамейке вздремнуть, а мужики ей дали из своих запасов. Вот и всё.
- Михаил, у меня рабочий день закончился, я устал и хочу есть. Поэтому, если твой рассказ закончен, тогда жди, когда подъедут менты и повяжут тебя. Посадят в СИЗО на полгода. За это время всё вспомнишь и всё подробно им расскажешь. Спокойной ночи тебе! 
- Подождите! А откуда они узнают, где я сейчас?
- Ты, смотрю, совсем свои мозги пропил. Утром приедут изымать твою амбулаторную карту, которую я сейчас, кстати и ксерю, а в ней все твои адреса, телефоны, пароли и явки.
- Вы этот лист выдерите.
- Ну да! Может попросишь ещё, чтобы я её сжёг? Нет, я в тюрьму точно не хочу, а ты человек привычный. Я слышал, сейчас один день в СИЗО считают за полтора…
- Да подождите вы! Чего набросились на меня? Я ни в чём не виноват. Так им и скажите. Она у тех мужиков загнулась, я к ней даже не прикасался. Вот, спросите у Натахи, я как выпью, у меня хер вообще не поднимается, расслабуха полная.
- Вот так ментам ты и расскажешь. Мол не поднимается он у меня, дорогие товарищи полицейские.
- А что мне делать? Может куда уехать?

Следователь положила передо мной листок бумаги с надписью: «Она несовершеннолетняя».

- Я тебе подскажу пару вариантов, но мне надо знать, что это не ты убил малолетку.
- Какую малолетку?
- Эта девушка, труп которой обнаружили, несовершеннолетняя. Каким сроком это пахнет, ты должен знать лучше меня.
- Не может быть! Там в темноте разве разглядишь? И потом это не я, а Косой с Жекой.
- Они мои больные? Я их знаю?
- Нет. Жеку и я плохо знаю, а Косого я вам в прошлом году приводил, вы запой у него снимали.
- Не помню такой фамилии.
- Косой – значит Касатонов.
- Нет у меня такого на учёте. Хоккеиста с такой фамилией знаю и всё.
- Он анонимно обращался. У них вы только имя спрашиваете, а фамилию не пишите.
- Тогда другое дело. И что же эти ублюдки сотворили с девчонкой?

Передо мной возник ещё один листок бумаги с надписью: «Где живёт Касатонов?»

- Ну, она же сама предложила, что расплатится натурой. Они, видать, слишком сильно напоили её. Эта шалава им минет делала… Я не видел кому, честное слово. Я лежал на соседней скамейке, но всё слышал. И она то ли задохнулась, то ли захлебнулась, не знаю. Только они стали её трясти, но, видать, поздно было. И смылись. Меня обычно до дома доводили, а тут это Жека говорит: «Чёрт с ним. Пусть их и найдут вдвоём». И бросили меня там, сволочи.
- А как же ты до дома добрался?
- Я очухался часа через два, протрезвел на холоде, ночь уже наступила. Встал и… Ну, в общем сначала к ней подошёл, но даже пальцем не дотрагивался, честное слово! Она сидела, а рядом с ней мою чекушку поставили, суки!
- Что значит сидела? – Я посмотрел на следователя, она утвердительно кивнула.
- Так и сидела, как обычно сидят на скамейке. Голову опустила и сидит. Я свою бутылку взял, закинул в кусты и ушёл. Вот и всё. Я ни в чём не виноват.
- А ты теперь подумай, что ментам легче сделать: искать какого-то Косого с неизвестным Жекой или тебя загрести? Бутылочку твою с отпечатками пальцев наверняка уже нашли. Эти мужики местные?
- Косой на Вокзальной живёт, а Жека то ли из Ивантеевки, то ли из Щёлкова. Косой со мной работает, только я на складе, а он в цеху.
- Да, подлянку тебе друганы подложили! Что же ты с ними не разобрался?
- С Касатоновым разберёшься! Посадит на перо и не поморщится. Это такая сволочь, что… Я позвонил на работу и договорился на неделю отгула. А что мне дальше делать, посоветуйте?
- Если ты не очень всё приукрасил, то у тебя два варианта
- Клянусь, всё так и было!
- Теперь уже не перебивай меня, а слушай. У тебя загранпаспорт есть?
- Откуда? Конечно нет.
- Тогда в Южную Америку не убежишь, а здесь тебя рано или поздно найдут. Остаётся один вариант. Завтра утром помылся, побрился, взял паспорт и ровно в восемь часов пришёл ко мне. Я сейчас веду приём за Абрамову и утром буду на её приёме.
- А вдруг там засаду устроят? Вы же все мои данные им отдадите.
- За твоей картой придут завтра в десять часов. Ты дослушай меня до конца и не перебивай. Наталья слышит, что я говорю?
- Слышу я, слышу, - раздался голос его жены.
- Приходишь ко мне и жалуешься на плохой сон. Снотворные тебе Абрамова не назначала, я уже посмотрел. Я тебе выпишу феназепам и посоветую обратиться в полицию, которая о тебе расспрашивала. Только не вздумай ляпнуть, что я говорил с тобой об этом по телефону, это усёк?
- Усёк. А почему?
- Потому что если ты виноват, я становлюсь как бы твоим подельником, а мне это ни к чему. На приёме со мной будет Татьяна Евгеньевна, так что ничего лишнего не сболтни. Просто удивись, чего это они тебя разыскивают и всё. Затем идёшь в Отдел полиции к своему участковому или кто там тебя примет, не знаю. У них в девять часов общая планёрка, все должны быть на местах. Там уже сам ориентируйся. Вопрос задашь в такой форме: Я, мол, иду от Сахранова, вот он мне рецепт выписал. И сказал, что вы меня ищете. И точка. А дальше тому следователю, который будет тебя допрашивать, всё слово в слово, что говорил мне и перескажешь. Своих друганов не защищай. Повторяю, если заявишь, что ты их не знаешь, мол, выпивал сам не знаю с кем, арестуют тебя. На тебя легче такое преступление повесить. За изнасилование сидел, пальчики на бутылке твои. Все дела. И прости-прощай Наталья с сыночком.
- Но я же не виноват!
- Там половина сидит ни в чём не виноватых. И не перебивай меня. Держишься в ментовке спокойно и ничего не скрываешь. Во всём раскаиваешься: да, распивал в общественном месте, пусть оштрафуют тебя, дурака. Да, побоялся сразу обратиться в полицию и всё им рассказать. Но никого не убивал и больше ни в чём не виноват. Дошло, нет?
- Дошло. Сейчас мы посоветуемся тут.
- Это ваше дело. Хорошо, если бы жена с тобой пошла. Наталья, слышишь?
- С ним пойду. Правильно вы говорите, - раздался её голос.
- Я свой совет дал, а там решайте сами… Будь здоров и завтра не опаздывай.

Отключил телефон. Посмотрел на Екатерину Юрьевну.

- Здорово у вас всё вышло. Вы уверены, что он вас не обманул?
- Рязанцев меня не обманул. Подчёркиваю – меня. Что и как он будет говорить завтра в полиции, не знаю. Постарается, видимо, чуть-чуть приврать, чтобы обелить себя, но вы всё слышали сами.
- А почему вы так его защищаете?
- Мне государство платит зарплату не только за то, чтобы я лечил своих пациентов, но чтобы и защищал их интересы. И потом моя собственная заинтересованность в этом деле тоже есть. Рязанцев на спецучёте. Если он совершил правонарушение, то выходит, что мы его плохо лечили и плохо за ним наблюдали. Вот Касатонова мне не жалко. Хоть сейчас выясняйте, где живёт и забирайте ублюдка. Улицу знаете. Место работы – вот оно написано: ООО «Чистые окна». Про Жеку он вам сам всё выложит.
- Я прямо в восхищении от вашего разговора, ей богу. Ещё одну минуту мне дайте и я ухожу.

Она встала, отошла в угол кабинета, кому-то позвонила и приказала:

- Толя, быстро записывай, что я скажу. Фамилия Касатонов, кликуха «Косой». Живёт на улице Вокзальная. Работает в цехе местной фирмы ООО «Чистые окна». Через час адрес этого мудилы должен быть у меня на столе. Я возвращаюсь.

Повернулась ко мне:

- Спасибо вам. Надеюсь, что вы Рязанцева не спугнули. Хотя я бы предпочла арестовать его сразу.
- Я адрес его Натальи не знаю, только телефон.
- Адрес мы и сами узнаем.
- И потом у меня к вам тоже личная просьба: с Рязанцевым подождите до завтра. Не придёт к девяти часам, дальше поступайте как сочтёте нужным.
- Запишите мне номер вашего мобильного… Я вам позвоню в восемь тридцать. Если он пришёл к вам, значит придёт и в полицию, если не пришёл к вам, мне нельзя терять ни одного лишнего часа. До свидания.

Я открыл обе двери своего кабинета. Специально просил сделать вторую дверь, чтобы мои приватные разговоры не были слышны в коридоре.

Следователь вышла первая, я за ней. В коридоре сидела пара – муж с женой. Точнее – жена, которая привела мужа на приём.

- Вы ко мне? У меня приём давно закончен. Приходите завтра.

Екатерина Юрьевна, зацокав каблуками по кафельному полу, пошла к выходу.

- Доктор, пожалуйста. Вы меня уже лечили. Мне буквально на пять минут.
- Лечил? Как фамилия?
- Касатонов, но я лечился анонимно. Фамилию вы не знаете. Володя и всё.
- Да, лицо припоминаю…

Я услышал, как Екатерина Юрьевна открыла входную дверь, но стук, который дверь издавала при закрытии, не раздался. Ergo, следовательница расслышала его фамилию и замерла, как тигрица перед прыжком. Что ж, пусть быстрее решает, что ей делать, а я пять минут с этим мужиком могу и поговорить.

- Ладно. Идёмте побеседуем. Только быстро.
- Доктор, а можно в вашем кабинете, а то там сестра.

Нина Викторовна не заставила себя ждать:

 - Виктор Владимирович, я уже процедурку убрала и закрыла.
- Правильно сделали, только пока не уходите. – И Касатонову: - Я сразу говорю, что никакого лечения не обещаю.
- Не надо лечения. Мне только ваша консультация нужна и всё. – Добавил шёпотом: - Я вас отблагодарю.
- Благодарности ещё никому не мешали. Но для меня главное – побыстрее. Я действительно устал.

Зашли в кабинет, где я только что разговаривал с капитаншей.

- Я анонимно хотел поговорить.
- Тогда консультация платная.
- Разберёмся. Это мелочи.

Сел на то же кресло, где сидела следователь, а я вовремя увидел её записки на своей стороне стола: «Она несовершеннолетняя» и «Где живёт Касатонов?». Не торопясь сложил их, порвал и выбросил в корзину для мусора.

- Слушаю вас, Владимир. Меня зовут, если забыли, Виктор Владимирович.
- Я вас помню.
- Давайте кратко и по существу.
- Хорошо. В общем мне надо направление в психиатрическую больницу.

Я откинулся на спинку кресла:

- Начинается… Вы уверены, что похожи на человека, находящегося в состоянии психоза? Я – нет. А если какие-то жалобы у вас и имеются, я с удовольствием помогу вам завтра в амбулаторных условиях.
- Я изображу психоз. Вот хотите, сейчас всё раскидаю у вас в кабинете, лампу разобью. Вас не трону, не бойтесь. Вызовете «Скорую помощь» - все дела.
- Уважаемый Владимир, если ты у меня тут всё раскидаешь, то я вызову не «Скорую», а полицию. Это – раз. Если даже я и напишу направление в стационар, то там завтра с утра, а может уже и сегодня в приёмном отделении сообразят, что ты симулянт. Это – два. Ты думаешь, если психбольной у меня лампу разобьёт, так я его сразу в психушку определяю. Они чаще всего сидят тише воды и ниже травы и просят, чтобы их в больницу не направляли. Мы их иногда даже силой с помощью полиции заталкиваем в машину.
- Вы расскажите, как мне себя вести, чтобы это натурально выглядело. Проведите платный мастер-класс.
- На это уйдёт много времени. Давай короче. Ты мне говоришь, зачем тебе нужно попасть в психбольницу, а я тебе скажу, есть ли смысл симулировать или нет.
- Хорошо. Только это между нами, договорились? Девку одну трахнули. Пьяная в дымину была. Она захлебнулась в своей блевотине, когда минет делала, а нас ищут.
- Теперь всё ясно. Я даже знаю, кто у тебя был напарником.
- Кто?
- Не люблю называть фамилии. Ты-то сам у меня анонимно сидишь. Теперь слушай мои рекомендации, а как дальше поступать, решай сам. Вас действительно ищет полиция, т.к. первым делом при заведении уголовного дела они обращаются к нам.
- Я у вас не состою на учёте! Вы сами обещали лечить меня анонимно.
- Да, ты не состоишь. Хотя сейчас рвёшься, чтобы я поставил тебя на учёт. Я же не буду писать направление в больницу неизвестному человеку. И напарник твой состоит. Его амбулаторную карту уже изъяли и самого, небось, уже вызвали на допрос. А когда придут ко мне и спросят, а не обращался ли к вам, милый доктор, за помощью некий гражданин Касатонов… Не буду врать тебе, Володя, мне моя свобода дороже твоей. Скажу, что приходил, поговорили, но адреса его я не знаю. Это так и есть. Если ты даже какими-то путями попадёшь в психбольницу, то для полиции это самое надёжное место твоего пребывания. Они сразу свяжутся с главным врачом, скажут, чтобы ты находился только в наблюдательной палате, а сами спокойно начнут собирать о тебе сведения и улики. При выписке, когда тебя врачи, так сказать, вылечат, они заранее сообщат об этом в полицию. И когда ты радостный и здоровый выйдешь из психушки, казённый транспорт тебя уже будет ждать у ворот, сверкая от радости всеми огнями радуги. Любят менты на американский манер зажигать у себя на крыше цветомузыку. Кстати, после проведённого лечения, ты вряд ли сможешь даже до первых кустов добежать, чтобы от них спрятаться. Понятную картину нарисовал?

Касатонов выругался.

- Значит с вами не получится. Голый вассер. Что же делать?
- Или идти с добровольным признанием, или скрываться. Ты взрослый мужик, эту механику должен сам понимать.

Он снова замолчал.

- Владимир, дорогой. Мне домой хочется.
- Извините. Вот за консультацию. – Он сунул тысячную купюру под настольный календарь. – Тогда я пойду и будем считать, что я к вам не приходил. Вы ничего не записывали?
- Нет. Я же перед тобой сидел. И микрофона на мне нет.

Открыл ему двери, он вышел в коридор первым.

И сразу, задвинув щеколду на двери, рванулся назад, сбив меня с ног. Я упал, а этот козёл, наступив подошвой мне на лицо, бросился к окну.

Больно было ужасно, так как он буквально прижал мою щеку к полу. Вряд ли специально, просто я так неудачно упал навзничь, споткнувшись о порожек между дверьми. И оказался на пути Касатонова.
Вскочил и подбежал к нему:

- Ты что творишь? Изображаешь сумасшедшего?
- Извиняй, док, но там менты.

В дверь сильно застучали.
Касатонов стал открывать окно, свалив на пол горшок с моим любимым кактусом.

Это уже была наглость!

Я предположил, что следовательница успела вызвать себе подмогу. Но окно кабинета выходило не на улицу, а во двор больницы. Касатонов свободно сможет убежать из него, так как дальше шёл частный сектор и гаражи.

Справа от окна стоял узкий высокий стеллаж с двумя изданиями Большой медицинской энциклопедии: каждая по тридцать томов – второе и третье издания. Дома не помещались, вот и пришлось принести их на работу.

Я ухватился за верхнюю часть стеллажа и – хотя мне было жалко книг! – повалил его на Касатонова, который уже закидывал ногу на подоконник.
Володю прижало к полу словно камнепадом. Жалко мне его не было, так как щека начинала гореть всё сильнее. Пробежал бы аккуратнее мимо меня, ещё неизвестно, как бы я поступил.
Убедившись, что за несколько секунд он из под тяжёлых томов не выберется, я бросился к двери и открыл задвижку.

Передо мной стояла Екатерина Юрьевна с пистолетом в руке и двое парней в штатском с теми же «игрушками» в руках.

- Пропустите нас, доктор.
- Пожалуйста. Только в меня не стреляйте. Я уже ранен.

Все трое устремились в кабинет. Стоявшая в коридоре медсестра подошла ко мне:

 - Угораздило же вас! Кожа рассечена сильно. Гоните их всех, надо сходить к Левашову. Может ещё не ушёл. Придётся, наверное, скобки наложить… Только руками сами не трогайте! Сейчас я перекись принесу и всё остальное.

Ждать, когда она принесёт перекись водорода «и всё остальное», я не стал. Мне было любопытно, что происходит внутри кабинета.
Екатерина Юрьевна стояла посредине и, подняв руку, остановила меня:

- Дальше они без вас справятся. Вы прямо герой. Не ожидала.
- Там с книгами… пусть они поосторожнее.
- Дались вам эти книги! Сейчас всё, что надо, можно найти в интернете.
- Сравнили – книгу и интернет! Это как живая женщина и виртуальная. Две большие разницы.

Капитанша удостоила меня оценивающим взглядом.
Подошла сестра, и стала промокать тампоном с перекисью водорода мою ссадину.

- Грязь-то в ней откуда?
- Ногой наступил, козёл.
- Ногой на лицо?
- Осторожнее, больно же.
- Ну потерпите, надо хоть немного очистить рану. Сейчас в травмпункт пойдём. – Обратилась к вышедшей Екатерине Юрьевне: - А вы уводите всех из отделения. Приём давно закончен. Видите, что у доктора на лице?
- Там окно надо закрыть, - заметил я.
- Сядьте и угомонитесь. Я закрою, - сказала медсестра. - Потом вернёмся, посмотрим, что они там у вас в кабинете натворили.

Касатонова вывели в наручниках.
Его жена запричитала.
Парни в штатском повели его к выходу.
Екатерина Юрьевна показала мне кулак с поднятым вверх большим пальцем и пошла за ними.

Когда медсестра вела меня по переходу в травмпункт, я уже почувствовал, как правый глаз закрывается гематомой. Навстречу выжала больничная лаборантка.

- Что с ним случилось? Помощь нужна?
- Даша, нам сейчас травмпункт нужен, а не лаборатория. Видишь, доктор ударился. Сами разберёмся.

Я уже думал о другом:

- Кто теперь работать будет? Мне с такой физиономией только больных пугать.
- Отзовёте Абрамову на неделю, потом догуляет.
- Да, придётся…

Настроение почему-то резко улучшилось и я вполголоса запел:

«Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой,
Выходила на берег Катюша…»

- У вас самого с головой всё нормально, Виктор Владимирович?
- Как может быть нормально, если на неё ботинком наступили?

***

Когда проводишь два приёма подряд, то обед, как таковой, не имеет место быть. Чай с бутером – и все дела. Важно и его принять своевременно, не отвлекаясь на суету рабочих буден и ожидающих приём пациентов, которые пришли раньше назначенного времени.

Пока, разглядывая в окно двор больницы, я дожёвывал свой бутерброд, который был на самом деле сэндвичем (хлеб + кусок карбоната + кусок сыра + лист салата + снова хлеб), раздался звук смартфона. Номер неизвестный, но голос я узнал сразу.

- Здравствуйте, Виктор Владимирович. Капитан Майорова беспокоит.
- Здравствуйте, Екатерина Юрьевна. Рад вас слышать. Кого мне надо поймать на этот раз? Я готов.
- Сейчас не до шуток, Виктор Владимирович. Утром суд изменил меру пресечения Касатонову. Мы его выпустили и он находится под домашним арестом. Адвокат у него ушлый оказался. Дело передано местной полиции.
- Получается, что он не виновен?
- К смерти девушки не причастен. Виновен по 135-й статье – развратные действия без применения насилия. Ранее не судим и характеристики отличные. Сразу согласился сотрудничать со следствием. Больше трёх лет не получит. И те могут оказаться условными. Судам дали временную отмашку «на гуманность».
- Ясно. А я здесь причём? Или вы думаете, что он может…
- Может. Потому и звоню, чтобы предупредить вас. Будьте осторожнее эти дни.
- Теперь дошло. А кто же виноват в смерти той девушки?
- Тот, которого он называл «Жекой». Мы его уже взяли.
- Он сознался?
- Разумеется, нет. Но результаты экспертизы всё расставили по своим местам. Следы спермы Касатонова были обнаружены только в желудке погибшей. А сперма этого «Жеки» - в трахее, что вместе с рвотными массами и послужило причиной асфиксии. Девочка попросту задохнулась во время минета. Его дело мы взяли себе, а то здесь и он откупится.
- Работа у вас почти патологоанатомическая. Противная.
- Ваши психи, можно подумать, лучше.
- Разумеется. Никого, по крайней мере, не убивают. Так - единичный случай раз в пять-семь лет… Так кто же меня будет охранять?
- Как у вас в плане самозащиты?
- Когда играю чёрными, то предпочитаю защиту Каро-Канн.
- Опять шутите? В данном случае неуместно. Я спрашиваю о приёмах самбо. Боксом раньше не занимались?
- Екатерина Юрьевна, «бить человека по лицу я с детства не привык».
- Нашли чем гордиться.
- Дайте мне на время ваш пистолет. Или сами меня охраняйте. Второй вариант даже надёжнее. Я ради вас на риск пошёл. За такой подвиг мне полагается медаль за мужество и отвагу при задержании преступника.
- Медаль обещать не могу, а объявить вам благодарность в письменном виде своего полковника уговорила. Как оформит бумагу, сообщу вам.
- Если я доживу до того времени. Буду отбиваться вашей почётной грамотой от Касатонова.
- Вряд ли он сам на это пойдёт. Мужик хитрый. Но подговорить своих дружков может… В общем я хотела вас предупредить. И всё.
- И всё? А сходить перед возможной смертью героя вместе с ним в ресторан? Не согласитесь?
- Думаю, что всё обойдётся. Я лично поговорила с Касатоновым на эту тему. Если с вами что случится, получит дополнительную статью к обвинению.
- Круто! Только вряд ли мне от этого будет легче. Так как насчёт ужина?
- Спасибо, Виктор Владимирович. Меня давненько не приглашали в ресторан, но вынуждена отказаться. Всех благ вам! До связи.
- До свидания, Екатерина Юрьевна. Интуиция подсказывает мне, что мы с вами наверняка ещё увидимся.

***

Как сказал, так и вышло.
Только встреча оказалась не совсем такой, какой я её себе представлял.

Сначала я услышал стук капель по подоконнику. С трудом выплывая из сонной глубины, открыл глаза. Обнаружил, что нахожусь в больничной палате. Уж это помещение я сразу отличу от тысячи других.

Справа от меня - штатив от капельниц и вторая застеленная покрывалом койка со своей тумбочкой. Впереди - небольшой стол, стул и над ним экран выключенного телевизора. В левом углу казённого вида кресло, на котором спала – это уже более уникальный случай для больничной палаты – капитан Майорова. Она была в штатском и выглядела гораздо привлекательней. Бежевая блузка, чёрная юбка, сверху нараспашку одноразовый синий халат. Занавес волос шоколадного цвета закрывал половину лица.
Вне ролевых игр женщина без погон всегда выглядит сексапильней даже со строгим выражением лица.
С ней в общем-то всё ясно. А вот что со мной?
Чувствительность постепенно возвращалась в тело. И я порядком испугался – болело всё и везде. На голове – затылок, при дыхании – все рёбра. Тихонько для пробы кашлянул и вскрикнул от боли.
Екатерина Юрьевна открыла глаза, пересела на край моей кровати, спросила:

- Как себя чувствуете?
- Пока не знаю. Всё болит. Дайте попить… Не из поильника, налейте в стакан.
- А вы удержите его?

Посмотрел на свои руки. Кисти в ссадинах, обработаны йодом. На левом запястье тугая повязка. И тоже всё болит: и пальцы, и даже, как мне показалось, эта чёртова повязка тоже болит.

- Я кого-то убил, а вы пришли меня арестовывать?
- Наоборот. Чуть не убили вас.
- А вы здесь зачем?
- Грех замаливаю. Пришла убедиться, что с вами всё в относительном порядке. Грамоту похвальную вам привезла, лежит на столе. Вместо медали.
- А что со мной случилось?
- Это я сама хотела бы выяснить. Сейчас начнём с вами вспоминать.
- Дадите попить, тогда и поговорим.

На всякий случай согласился унизиться – вдруг не удержу пальцами стакан - до поильника в форме заварочного чайника, который осушил за несколько секунд.

- Меня не оперировали?
- Насколько мне известно нет.

Провёл руками по груди и животу. Никаких повязок не было. Пошевелил ногами – болели коленные суставы.

- Откиньте одеяло, пожалуйста. На ногах повязки есть?
- Трогать вас не разрешили. Более того, как вы проснётесь, просили сообщить вашему доктору.
- Сейчас же ночь! Какой, на фиг, доктор? Только дежурный травматолог и тот наверняка спит… Я не помню, что со мной произошло. Хочу посмотреть, что там с ногами?
- Я вас вчера видела. Всё на месте.
- А половые органы?
- У вас их несколько?
- Юмор, товарищ капитан, казарменный.
- Пыталась пошутить, но, видимо, не получилось. Извините. Повторяю, все ваши ноги и органы на месте… Успокойтесь, Виктор Владимирович. Мне пока мало что известно, но знаю одно: вас, как говорится, спустили с лестницы. Ударили по голове и вы один лестничный пролёт пролетели, заработав кучу синяков и ссадин. Переломов нет. Рёбра целые. А то, что везде всё болит, думаю, это естественно после случившегося. И ещё одна деталь, если сами не всё помните.
- Какая?
- Вас не грабили и специально не избивали. Что свидетельствует о том, что это показательная месть. Я уже проверила Касатонова, у него «железное» алиби. Намеренно стопроцентное алиби: у него весь вчерашний вечер сидели его друзья и родственники. Что-то там отмечали… Какой сегодня день помните?
- Год помню. Две тысячи восемнадцатый. Лето. Ночь. Дождь идёт.
- Попробуйте всё-таки сосредоточиться. И без шуток. Это серьёзное дело.
- Под серьёзным делом вы подразумеваете моё состояние или своё расследование?
- Зачем вы так? Я виновата лишь в том, что не смогла организовать вашу охрану. Не убедила местную полицию. Вчера доктор сказал, что вас и держать особенно на койке не с чем. Согласился пойти навстречу, как коллеге, устроил в отдельную палату. Подчеркнул, что для вас бесплатно.
- Как это не с чем? Я без сознания был, если ничего не помню. Следовательно перенёс сотрясение мозга. Мне положен постельный режим.
- В том-то вся и заковыка, что вчера вы были в полном сознании и как всегда пытались шутить, пока вас несли на носилках.
- Не может быть! Я этого не помню.
- Это уже другой вопрос, Виктор Владимирович. И вы должны знать, как называется такое состояние. Помните?
- Да. Антероградная амнезия, мать её!
- Правильно. Не будем торопиться. Постепенно всё вспомните. Я ещё два дня у вас в городе пробуду. Хорошо бы за это время вам восстановить ход событий. У Касатонова есть явно какой-то знакомый или родня среди местных начальников. Они это дело разматывать не станут, похерят как не раскрытое… Если не вспомните, я устрою допрос с пристрастием Касатонову.
- Пытать его будете?
- Зачем. У меня есть возможность напугать его так, что он от страха мать родную продаст.
- Не надо никого пугать. Если у меня ничего серьёзного нет, то и слава богу. Ссадины и кровоподтёки заживают быстро. И память вернётся, как успокоюсь. Что-то я перепугался спросонья… Лучше скажите, кто меня дальше будет охранять? Или снова бросите на произвол судьбы? Чтобы добили окончательно.
- Никто вас добивать не будет, я уверена.
- Вы и в тот раз были уверены.
- Я признала, что виновата перед вами, но сделать что-то большее не могла.
- Зато сейчас сможете.
- Что?
- В ресторан приглашать я вас уже не решаюсь из-за своего состояния. Но поужинать у меня дома не откажитесь?
- Мне не трудно согласиться, Виктор Владимирович. Только это… понимаете, лишнее это. Или хотите, чтобы я загладила свой промах каким-нибудь наиболее приятным для вас способом?
- Нет. У меня состояние, как у Рязанцева после выпитой четвертинки. Помните тот телефонный разговор? Просто вы мне понравились. Я живу один. И скрасить вечер вашим присутствием мне было бы действительно очень приятно. Тем более вы скоро уедите и больше мы с вами не увидимся.
- Как сказать. Ваш Егорьевский район один из самых неблагополучных в области по правонарушениям…

***

Касатонов жил в собственном двухэтажном доме. Чистый ухоженный двор. Цветник. Две теплицы. Большая беседка.

Открыл дверь хозяин.

- Владимир Михайлович, нам надо поговорить.
- У меня же домашний арест.
- Я вас не на танцы зову. Посидим в беседке, погуторим чуток. Кое что важное хочу вам сообщить. Для вас важное, не для меня. Решайте.
- Ну ладно. Сейчас накину на себя что-нибудь. А вы пройдите в беседку, я через минуту подойду.

Екатерина Юрьевна села на удобную с широкой спинкой скамью. В центре стоял большой стол. Наверное хорошо здесь собраться вечером всей семьёй, обмениваться дневными впечатлениями и пить чай.

Подошёл Касатонов и сел напротив.

- Что хочешь сказать мне, капитан?
- Телефон достань, пожалуйста.
- Какой? Нет у меня его.
- Или положи на стол телефон, или я встаю и ухожу.
- Да на! Подавись! Вот.

Он положил на стол мобильный телефон, в котором был включён режим диктофонной записи. Елена Юрьевна отключила диктофон и выключила телефон.

- Теперь слушай и молчи. Вопросы задавать не надо, всё равно не отвечу. Ты обещал не трогать Сахранова. Слово не сдержал… Брови опусти и удивление не разыгрывай… Я такие вещи не прощаю. Твоему будущему судье уже был звонок из Москвы. После моего ухода можешь проверить, что я тебя на понт не беру. Твоему дяде в мэрии тоже намекнули, чтобы сидел тихо и не высовывался. Тебя будут судить не по первой части статьи, как пообещали в полиции, а по четвёртой. Напомню для тупых: это когда правонарушение совершенно группой лиц по предварительному сговору. Значит - от семи до пятнадцати. Тебе, скорее всего, дадут минималку, но дочке твоей к тому времени как раз восемнадцать и стукнет. Если за это время с головы Сахранова упадёт хоть один волос… Я сказала - брови опусти и удивление не разыгрывай… Может сосулька случайно на голову ему упадёт или ещё что, мне без разницы. В таком случае ты до УДО не доживёшь. Бывают и на зоне несчастные случаи, поверь мне на слово. Да и дочка здесь без отцовского присмотра останется. Мало ли что случается с малолетками… Как здесь ты организуешь охрану доктору, мне наплевать и знать не хочу. Всосал, что я сказала, урод?.. Вот и умница.

Екатерина Юрьевна включила его телефон, затем диктофон, положила на столешницу и чётко уже другим тоном произнесла:

- Уважаемый Владимир Михайлович! Убедительно прошу вас поговорить со своими друзьями и родными, чтобы они не мстили за вас доктору Виктору Сахранову. Это вам зачтётся при отбывании наказания и сделает более реальной надежду на условно-досрочное освобождение. На меня зла не держите, служба такая. Желаю, чтобы ваш приговор не оказался очень суровым, так как уверена, что вы уже осознали всю тяжесть своей вины. Благодарю вас за понимание и желаю вам успехов. До свидания!

Выключила диктофон.

- Прощай, Михалыч! Не в твоих интересах говорить мне «до свидания».

Она вышла из беседки и пошла по асфальтированной дорожке к выходу.
Услышала раздавшееся сзади шипение:

- Ну ты и ссссука!

*

В первый вечер после моей выписки Екатерина всё-таки пришла ко мне в гости.

- Я не знала, что вы смогли приготовить, поэтому на всякий случай захватила кое-что из гостиничного ресторана... А почему у вас на столе алкоголь? Доктор чётко приказал: соблюдать постельный режим, никакой тяжёлой физической нагрузки и полностью исключить спиртное.
- Против постельного режима я не возражаю.  Готов перейти на трезвый образ жизни. Но вы как здоровая женщина можете же выпить рюмку коньяка. А я исключительно для аппетита всего полбокала вина.

Екатерина улыбнулась (не первый ли раз за всё время?), помолчала, потом внимательно посмотрела на меня.

- Вот этим вы мне и нравитесь, - сказал я.
- Чем?
- Никаких «масок», что думаете, то и говорите, и верите в то, о чём думаете. Могли бы пококетничать ответить, мол, я не пью крепкие напитки.
- Мне надо было отказаться?
- Я бы тогда вам не поверил. Есть очень хотите?
- Нет.
- Тогда может быть последуем чётким советам врача? Сначала – постельный режим без тяжёлых физических нагрузок, потом ужин без злоупотребления алкоголем, а потом можно и отдохнуть.

Катя долго молчала, раскладывая принесённые ею продукты на кухонном столе. Затем повернулась ко мне и спокойно произнесла:

- Хорошо, но с небольшим дополнением. Я провела целый день в беготне. Выясняла, где у Касатонова та «лапа», которая его прикрывает. Поэтому сначала приму душ, а потом можно перейти к тому, что рекомендовал вам доктор…

*

Необычной она оказалась женщиной.

Немногословна. Без суетливых заигрываний и страстных восклицаний. Без лишних слов, по одному движению мы понимали, что хочет другой. Все болячки, которые донимали меня, я перестал ощущать. И надеялся, что мы доставили друг другу удовольствий по полной программе. Я даже поверил, что её действительно «давненько не приглашали в ресторан».

И потом ужинали также спокойно и по-семейному. Когда чокнулись, Катя снова улыбнулась. Хорошая у неё была улыбка – простая и без всякого кокетства. Но допить мне бокал не разрешила. Мягким голосом, но решительно сказала:

- Виктор, думаю, что тебе не надо его допивать. Во всяком случае в первые дни. А вот мне, если не сочтёшь за пьяницу, налей ещё рюмку. Хочу выспаться как следует. Хороший у тебя коньяк.
- Подарок благодарных пациентов.
- Красиво живёшь. За твоё здоровье! Поправляйся скорее. Но прошу меня больше до утра не беспокоить. Пожалуйста. И сам отдохни, нечего тебе из кожи лезть...
- Обещаю, что до утра тебя тревожить не буду…
- И чем же я тебя так прельстила?
- Ты не как все. Другая. Таких я не встречал. С одной стороны – строгая законница, с другой - грешить любишь. Если ближе к телу, то мне нравится, что у тебя фигура классная, практически спортивная. Тебе, правда, по молодому возрасту и полагается быть красивой, но то, что следишь за телом, опять выделяет тебя среди других. В общем вся ты и снаружи, и внутри мне нравишься. И жалко, что ты уезжаешь… У тебя в Москве кто-то есть?
- У всех всегда кто-то есть. Вот только, как ты сказал, чтобы нравился и снаружи и внутри, с этим сложнее…

На мой вопросительный взгляд добавила:

- Мне кажется, что ты из тех, у кого и снаружи и внутри всё в оптимальных пропорциях. За последние не самые весёлые дни я улыбалась чаще, чем за весь прошедший год. За одно это благодарна тебе.
- Ты серьёзная по характеру женщина. И работа у тебя не самая весёлая.
- Я тоже так думала. А с тобой странным образом вся серьёзность куда-то исчезает. Внешне это может быть и не заметно, но мне удивительно легко с тобой. Я бы даже сказала – удивительно легкомысленно.

Утром мы оба не отказались от ещё одной совместной ласки. Уходя Катя сказала:

- Не забывай меня. Может нелёгкая и занесёт ещё в твой городок. Ваш район – чёрное пятно на карте области.
- И если тебе потребуется моя помощь, непременно обращайся. Помни, что на этом чёрном пятне есть одно све-е-е-е-тлое пятнышко. Это я на себя намекаю.

Катя снова улыбнулась:

- Намёк поняла. И «светлое пятнышко» буду помнить…

***

Глава 2. О целебном действии сексотерапии


С моим школьным однокашником Даниилом, которого мы в то время звали Данилой, я жил в одном городе. Но со временем встречались только по случаю. Он даже на свою свадьбу меня не пригласил. Хотя женился на лаборантке, которая работала в нашей больнице. Впрочем, её я почти не знал, встречались изредка в коридорах стационара.
Через какое-то время Даниил разбился в автоаварии и превратился в неподвижного инвалида. Я знал, что после нескольких операций он находился дома.
Однажды мне позвонила его мамаша и попросила прийти к ним домой «по старой памяти», чтобы поговорить с Даней. Разумеется, в такой просьбе я не мог отказать старому другу.

- Здравствуйте, Людмила Георгиевна! Психиатра вызывали?
- Заходите, Виктор Владимирович. Здравствуйте! Только я вас просила прийти не как врача, а как старого друга Даниила.
- А почему со мной на «вы»? Раньше всегда на «ты» обращались.
- То в школьные годы. А сейчас неудобно как-то. Вы не школьник и не виделись мы давно.
- Тогда рассказывайте мне всё до того, как я поговорю с Даней.
- Он вам сам всё расскажет. Какая-то тайна, о которой и родная мать знать не должна. Если он задумал что-то плохое… Ну вы понимаете, о чём я, то скажите мне об этом обязательно. Я вас очень прошу.

Надо заметить, что Даниил стал успешным предпринимателем, не мне, нищеброду-врачу, чета. Наши пути пересекались редко, так как после школы поступили в Москве в разные университеты.
Пока, закончив вуз, я горбатился, принимая больных, Данька проучился на каких-то курсах в Германии, вернувшись, организовал собственную фирму, что-то там связанное с компьютерами. Вскоре приобрёл роскошную квартиру (если точнее, то купил две соседние квартиры на лестничной площадке и соединил их) и полюбил гонять на мощном мотоцикле по ночным улицам. Последнее увлечение, с моей точки зрения, абсолютно пижонское, но у богатых свои привычки. Эта привычка после тяжёлой аварии, превратила его в неподвижного инвалида.
Случилось так, что за три или четыре месяца до этого он женился. На лаборантке из нашей больницы, которая ничем кроме тонкой талии и эротической фамилией – Дарья Нагая - не блистала. С ней я хоть и встречался, но ни разу вроде не заговаривал. Поздороваемся и – мимо. Она не яркая была, как говорят в таких случаях, не притягивала взгляда. Да ещё в чепчике, халате и непременным штативом с пробирками в руке.
Даню консультировал в больнице, когда ему устанавливали инвалидность. Консультация психиатра в таких случаях необходима. Тогда только и узнал от него о последних событиях его жизни.
Высокий брюнет с умным интеллигентным лицом. На нашем фоне практически богач. Завидная пара. То, что Даша вышла за него, все сочли само собой разумеющимся поступкам, хотя и не скрывали удивления, что мог «такой мужик» найти в этой «прастигоспади»? А сейчас прикидывали каждая на свой лад: стоили ли ей эти недолгие месяцы красивой жизни последующих – сколько их будет, кто бы знал? – лет жизни с инвалидом, у которого кроме головы ничего больше не функционировало.

Даниил лежал на специальной кровати для травматологических больных с хитроумными механическими приспособлениями.

- Привет, Данила!
- Привет, Витя. Садись в кресло. Оно для почётных гостей.
- Как себя чувствуешь?
- Как говорят врачи: status idem. Давай сразу откинем в сторону всю медицинскую составляющую нашей беседы и обойдёмся без риторических вопросов. Я попросил позвать именно тебя по сугубо приватному вопросу. Мы с тобой хоть и разошлись в последние годы, но старый друг лучше новых двух. Мне кажется, ты по характеру не сильно изменился после одиннадцатого класса. Все твои недостатки мне хорошо знакомы, как и положительные черты. Долго думал, кому смогу довериться в таком деле. И каждый раз останавливался на тебе.
- Твоя мать работает у нас. А бухгалтера всегда в курсе всех сплетен. Уж наверняка она тебе сказала, что у меня в моральном плане не самая лучшая репутация. Хотя спорить с тобой не буду, человек я очень хороший и чувствую, что с каждым днём становлюсь всё лучшее и лучшее.
- Не ёрничай, Витька, я же серьёзно с тобой говорю.
- Я это уже почувствовал. И слегка перепугался. Вот и пытаюсь шутить, чтобы как-то самому успокоиться.
- Тоже мне – психиатр! Ты сам других должен успокаивать… Ну ладно. Я тебя понимаю. В интуиции тебе не откажешь. Моя просьба и одновременно предложение к тебе очень уж необычные. И только ты один подходишь для этого дела.
- Давай ближе к телу.
- Я женат. Ты должен знать Дашу, работала у вас в лаборатории.
- Знаю, разумеется, но только визуально. Не бросается она в глаза. Если только тем, что носилась постоянно по больничным коридорам со своими пробирками. Ты уж извини, что я так о твоей супруге отзываюсь, но у меня свои недостатки.
- Да, этот твой недостаток – говорить, что думаешь, я тоже принял во внимание. А теперь, не перебивая, послушай печальную повесть о Данииле и Дарье. Мы с ней живём вместе около года. С самого начала отношения были прекрасные. Меня ты знаешь не хуже, чем я тебя. Недаром отсидели вместе за одной партой столько лет. Я не такой весёлый как ты, но ей веселья и не требовалось. Она из своего общежития перешла в эту квартиру и наконец-то узнала, что значит жить хорошо. Мы даже расписываться с ней летали на Кипр. Там очень красиво проводят эту церемонию. Этот момент тебе должен быть ясен. Следующий. Девчонка молодая, сексом не избалованная, хотя я этот вопрос, как понимаешь, не стал выяснять. Мне достаточно было того, что она меня любила… Можно сказать, что любила очень страстно. По моим меркам, разумеется. Я сам, ты тоже должен это помнить, всегда больше предпочитал виртуальное пространство и виртуальные чувства. Она с этим смирилась, хотя наверняка ей хотелось больше того, что я ей мог дать в сексуальном отношении. После свадьбы всегда была радостная, всегда в повышенном настроении, всегда готова на любую ласку… А я через пару месяцев вроде как и остыл малость. Работы много на фирме. Деньги сами собой с неба не падают. Стала намекать, что я мог бы и почаще её ласкать. А тут, как нарочно эта авария... Пока всё ясно рассказываю?
- Ясно. Только боюсь услышать твою просьбу-предложение.
- Подожди. Надо сказать ещё несколько слов. Она ухаживает за мной. Капельницы ставит сама, так что для этого лечения мне не надо в больницу ложиться. Кормит. Ну и всё прочее. И начались у неё истерики. Я их, во всяком случае, так расцениваю. Одно дело тревожиться и плакать, когда попал в аварию, когда были операции. А сейчас состояние у меня стабильное. При хорошем уходе, говорят, пожить ещё могу. Но я так понимаю, что именно этот факт ей и не нравится. Моей смерти она, конечно, не жаждет, но… В общем, говоря языком Шекспира, печальней повести ещё не сочинили, чем сказ о Даше и Данииле. Теперь намёк ясен?
- А сейчас я хочу, чтобы ты коротко и ясно высказал мне свою просьбу.
- Я хочу, чтобы ты стал её любовником. Тебя, насколько я знаю со слов матери, никогда не затрудняла эта роль.
- Понял. А теперь послушай мои резоны. У меня это не нравственный императив, а формула более удобного в эгоистическом плане отношения с женщинами. Все они или молодые медсестрички, которые вообще не обременены моральными переживаниями и признают только принцип удовольствия. Или симпатичные разведёнки. Это позволяет мне чувствовать себя порядочным человеком. Дальше. Период неустанной секс-машины у меня явно подходит к концу. Сейчас доминирует желание найти постоянную любящую женщину и создать наконец-то свою семью. После смерти матери совсем одиноко стало. Надоело питаться в пиццерии и в одиночку ругаться с телевизором. А ты предлагаешь абсолютно неподходящий для меня вариант – свою жену. Я уж не говорю о том, что это жена старого друга.
- Витёк, есть одно обстоятельство, на которое ты не обратил внимания. Даша превращается в психически больную. Ей нужен не только мужчина, ей нужна психотерапевтическая помощь. Она постоянно твердит о своей вине, думает о самоубийстве. Это, правда, со слов матери, но очень похоже на правду. Я её уговаривал обратиться к тебе, как пациентке, обещая анонимность и всё такое. Отказалась. Выручай. И её, и меня.
- Хорошо. Ради бога, переспать с симпатичной молоденькой женщиной – одно удовольствие. Без проблем. И поговорить, и успокоить – всегда пожалуйста. Всё равно вечерами делать нечего. А теперь представь. Я встречаю женщину, в которую уже могу по-настоящему влюбиться и начать с ней серьёзные отношения. И твоей Даше заявляю: прости-прощай, постельная подруга. Ты можешь представить, какая последует реакция? Это может быть уже не простая истерика, а нечто большее и неожиданное.
- Виктор, ты начни. Ещё неизвестно, что у вас там с ней получится. Пришла, трахнулись и она ушла. Тебе ни забот, ни хлопот и никаких обязательств. Я больше ничего придумать не могу. Мне или с собой покончить, чтобы её освободить от такой обузы… Впрочем, при всём желании я сам не смогу этого сделать… Или разводиться с ней, но она отказывается. Говорит, что никогда не бросит меня, чтобы я так больше никогда не говорил. А я думаю, что она больше боится, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна»? И ещё. Я могу тебе… даже не знаю, как выразиться. Ну, премиальные что ли тебе выплачивать. Или одномоментно. Как скажешь.
- Мне не хватало только превратиться в мужика-проститутку. Кстати, ещё вопрос, согласится ли она спать именно со мной. Может, ей кто другой нравится. Ты хоть с ней поговори на эту тему.
- Уже говорили и не раз. О незнакомых мне мужчинах я даже не заикаюсь. Этого я сам не хочу. А на тебе всё сошлось. Она сама сказала, что если ей кто и нравится в больнице, то только ты. Там у вас как-то окна так расположены, что она тебя каждый день видит в окне кабинета. Всё одно к одному. Всё на тебе сходится. Других вариантов я не вижу.
- Ладно. Но у меня есть ряд своих условий. Встречи не должны проходить по типу пришла-ушла, если ты хочешь, чтобы я как-то психотерапевтически влиял на неё. Это - раз. Я хочу услышать всё это от неё. Разумеется, не признания в любви, а сознательного согласия на такие отношения. Это – два. И я ей скажу, что за мной остаётся право прекратить наши отношения в любой момент. Это – три.
- Лады. Встретитесь и поговорите. Я в ваши отношения лезть не стану. Как сами решите, так и будет. Здесь ещё важен вопрос анонимности. Ни я, ни она не хотим афишировать этот факт. Поэтому я к тебе и обращаюсь, так как доверяю больше других. Просьба только одна - пусть возвращается ночевать домой.
- Замётано, Даниилович. Ожидал чего угодно, но только не того, что ты наградишь меня любовницей в лице своей жены.

***

Первое свидание с будущей женой своего друга прошло довольно необычно и сильно отличалось от моих обычных знакомств с девушками для вполне определённых целей.
После приёма я просматривал последние амбулаторные карты. Один первичный больной вызывал у меня тревогу. Надо было бы мне его сразу госпитализировать, но жена уговорила лечить «на дому». Назначения сделал, но кто знает, как пройдёт ночь. Может и не уснуть, а снова попытаться спрыгнуть с балкона. Тогда я буду крайний…

В дверь постучали. Открыли.

- К вам можно?
- Да. Кто там?
- Это я. Здравствуйте, Виктор Владимирович.
- Опаньки! Здравствуй, Дашенька.

Я встал и направился к ней.

- Не подходите близко. У вас шторы не задёрнуты. Из того корпуса всё хорошо видно.
- Кто будет сюда смотреть?
- Я, например, всегда смотрела. Мой стол у окна стоит.

Невольно обернулся. Посмотрел на третий этаж, где находилась лаборатория. Видно было действительно хорошо.

- Там у вас ещё кто-то остался.
- Дежурная лаборантка.

Повернулся к Даше. Без медицинского халата выглядела она привлекательней. Хотя, если признаться, кроме тонкой талии с первого взгляда ничего сногсшибательного. Впрочем, последний факт в выгодном свете представлял её верхние и нижние округлости. А сколько иногда таится страсти в таких «серых мышках», я уже знал. И ножки стройненькие...

- Осмотр закончен? Какой диагноз, доктор?
- Какая же ты тоненькая. Как веточка.
- Вам же нравятся такие.
- Откуда знаешь?
- Провела осмотр представительниц длиннющего хвоста ваших коротких связей. Все худые и ноги тонкие. Но попки и груди у всех присутствуют в упругом состоянии.

Я невольно рассмеялся.

- Научно подошла к проблеме. И не так инфантильна, как это мне всегда казалось.
- Если вы осмотр закончили, то… лучше нам не вместе выходить, а по одному. Я пойду первая. Простите, но лучше, если вы мне дадите ключи от квартиры. Я на ужин вам что-нибудь сварганю, так что в свою пиццерию не заглядывайте. Согласны?
- Ты поразительно деловая женщина. Вот уж чего не ожидал. Ну и слава богу. Легче будет найти общий язык. Вот ключи и для начала переходим на «ты». Я приду к восьми часам. Мне что-нибудь купить по дороге?
- Бутылку сухого красного. Всё остальное я на всякий случай приобрела заранее. У вас там, небось, пустой холодильник.
- Не совсем пустой... Но вино я куплю.
- И постарайтесь… постарайся не опаздывать. Прости, но мне хотелось сначала с тобой поговорить, прежде, чем… Ну ты понимаешь…
- Вполне разумный подход.
- Тогда до встречи. У тебя сигнализации в квартире установлена?
- Нет. Кроме меня самого там ничего ценного.
- Думаю, так и есть…

*

- Мой руки и садись за стол. Бутылку только сам открой.
- Подожди. Я сначала хочу обнять тебя. Пока не обниму, не почувствую. Пока ты для меня чужая.
- Я для тебя чужая жена и есть. Но если очень хочешь и не помешает фартук, то – вот она я.

Обнял. Ощупал. Понюхал.

- Что ты как собака нюхаешь меня?
- Точнее, как кобель, чего и не отрицаю. Пахнешь ты очень приятно и притягательно. Пришёл к выводу, что ужин подождёт.
- В каком смысле?
- В прямом.
- Остынет.
- Главное не остыть нам.
- За меня не беспокойся. Я почти полгода живу всухомятку.
- Это как?
- Не важно. Моего не израсходованного запала надолго хватит. Только я к десяти должна вернуться. Таково условие Дани.
- Успеем. Пошли в спальню.
- Я там без твоего разрешения поменяла простынь.
- Вот и умница. Ты мне всё больше нравишься…

В спальне начали раздеваться.

- Тебе дополнительная помощь не потребуется? - Даша прижала свою ладошку к моим трусам. – Вроде он приходит в боевую готовность.
- Мне достаточно одного взгляда на твою фигурку.
- Вот так всё-таки будет надёжнее.

Её пальчики, оттянув резинку, проскользнули внутрь моих трусов.

*

- Чего на меня уставилась? Ешь свой фруктовый салат.
- Да, недаром за тобой бабы бегают.
- Не бабы, а симпатичные незамужние женщины или разведёнки. Твой вариант – исключение из правил.
- Прости. Когда мне прийти в следующий раз? А то пора уезжать.
- Я не знаю, когда ты дежуришь. И потом Данька сначала расспросит тебя о впечатлении. Что-нибудь ему не понравится и больше не отпустит ко мне.
- Я знаю, что сказать. Типа: всё нормально, хотя до тебя Сахранову далеко. Он довольный и успокоится… А я сегодня высплюсь по-человечески... Я не кокетничаю. Даня уже посылал меня к тебе за психотерапевтической помощью, но я отказывалась. Не хотела, чтобы ты относился ко мне как в больной. Но нервы действительно уже ни к чёрту. Теперь вся надежда на твою сексотерапию. Оправдаете мои надежды, доктор? А то заснуть не могу и мысли плохие появляться стали, типа – зачем мне такая жизнь? Поэтому я тебе очень благодарна.
- Всегда пожалуйста. А за что конкретно?
- Любопытно? Ты же опытный ловелас, мог бы и сам сообразить, за что. Но я тебе отвечу. Ты был на редкость чуток к моим ощущениям. А небольшая брутальность на финише мне и самой понравилась… Неужели ты не замечал, что я всегда стояла у окна, когда ты свои бутерброды в обед жевал? И ждала – сядешь ты в кресло или пойдёшь к выходу. Если сразу уходил, значит были вызовы на консультацию в стационар. Я брала штатив с пустыми пробирками и бежала навстречу. Там ровно сорок секунд, я считала. И в дверях перехода всегда с тобой сталкивалась. Потом минуту покручусь в поликлинике и назад в лабораторию. Всё ждала, когда ты на меня внимание обратишь. А ты вежливо пропускал меня, говорил «Приветствую» и… и всё…

***

Встречи проходили два-три раза в неделю. И обоим доставляли удовольствие. Я больше удивлялся самому себе, так как другие девушки её возраста, продемонстрировав бурный секс в течение первых недель, почему-то теряли ко мне интерес. Они, соревнуясь с подругами, стремились набрать большее количество партнёров, чтобы было, чем похвастаться. Даша стала исключением. И уже мне самому всё больше хотелось продлевать наши отношения. Тем более что она не ограничивала наши отношения постелью. Да и я иногда больше думал о том, что она принесёт мне на ужин. Так приятно было перейти от надоевшей пиццы к домашней еде.
Однажды, вернувшись с работы, застал её уставшей и раздражённой.

- Ты специально столько пыли по углам накопил? Кое-как её разгребла. Целое ведро мусора выбросила.
- Я каждое воскресенье пылесосом всю квартиру чищу. Где ты пыль нашла?
- На шкафах и полках сверху. И под тахтой. А за твоим письменным столом сколько её!
- Тебе уборки у себя дома мало? Зачем у меня надрываться?
- Не хочу, чтобы ты в грязной квартире жил. Умоталась, сил нет. Надеялась до твоего прихода душ принять, не успела. Сам себе накладывай из сковородки, хорошо? Давай: ты - на кухню, а я - в ванную.
- Бедненькая моя, заботишься обо мне...

Взял Дашу на руки и отнёс в ванную. Сам, разумеется, раздел. Сам, разумеется, намылил гелем и нежно помыл. И сам, разумеется, сделал всё остальное. Потом завернул её в свой махровый халат и на руках отнёс на постель.

- Иди поешь. Ты же голодный. Сам найдёшь, что нужно?
- Конечно, найду.
- Витюша!
- Что?
- То, что было в ванной, не считается. Ты слишком торопился. Намёк понял?
- Вас понял, сударыня. Сейчас на кухне наберусь сил и с лихвой верну свой должок.

***

Но следующая её «генеральная уборка» с мытьём всех трёх моих окон закончилась печальным недоразумением. Я снова начал её упрекать в том, что она зря это делает, через окна и так всё хорошо было видно. Хотел, разумеется, как лучше, пожалел её.

- Подкармливаешь меня и хватит. Сексуальное удовольствие получила и хорошо. Зачем мучить себя зря?
- Зря? Ты так ничего и не понимаешь? Не думала, что ты ласкаешь меня за стейки и котлеты! И вообще, считала, что ты догадливее. А сейчас я, пожалуй, пойду домой. Не хочу у тебя оставаться.
- Дашуль, ты всё неправильно поняла. Я только хотел сказать, что…

Она не дала мне договорить.

- Я люблю тебя, неужели этого не видно? Почему ты такой толстокожий, как… как бегемот!?
- Нельзя нам любить друг друга, Даша! Ничего между нами не может быть.
- Хочешь сказать, что между нами ничего нет?
- В смысле настоящей любви и законного брака. Тебя, может, и устраивает такое положение вещей, а меня нет. Мне жена нужна. Не чужая, а своя собственная. Мне тридцать пять лет. Мне когда жениться, на пенсии?
- Хочешь, я разведусь с Даниилом?
- Совсем с ума сошла? Бросить мужа-инвалида? Сама себя потом не простишь. Был бы он пьяница какой, а то всё для тебя делал и продолжает, кстати, делать. А уж уговорить любовника завести – это вообще из разряда ненаучной фантастики.
- И что же? Мне теперь так и жить до самого конца?
- Даша, такое было условие с самого начала. Пришла, сняла напряжение, успокоилась и ушла. Всё. Так договаривались.
- Ах так, да? Вот и снимай сам себе напряжение, а потом успокаивайся.

Она быстро оделась и, не прощаясь, ушла.

К счастью, через два дня, придя домой, я снова увидел её у себя на кухне. Даша сидела за столом с бутылкой вина, из горлышка которой торчал штопор.

- Привет!
- Добрый вечер! Витюш, давай выпьем понемногу.
- Ты же за рулём.
- Чёрт с ним. Доеду. И потом я сказала – понемногу. Пробку сама вынуть не смогла.
- По какому поводу у нас пьянка-гулянка?
- Грустно что-то. Не из-за тебя, нет… Вообще, грустно и всё. Предчувствие нехорошее… И не будем больше об этом. У тебя хватит сил пробку вынуть? Только всю силу сразу на этот процесс не израсходуй…

***

Каждую третью среду месяца я ездил в Москву на совещание наркологов. Два с половиной часа на автобусе. Потом ещё час на метро до «Электрозаводской». Дальше было ближе – минут пятнадцать ходьбы до Областного наркологического диспансера. Но вставать приходилось в пять утра. Другими словами, удовольствие ниже среднего, но с годами к этому привык.
Не повезло с погодой – шёл дождь.
На мосту увидел стоящую без зонта Катерину. Люди, машины и троллейбусы проносились мимо. Она, повернувшись ко всем спиной, неподвижно рассматривала речку.

- Катя, это ты?
- Виктор? Господи! Неужели тебя мне бог послал?
- Наверняка. У меня с ним приятельские отношения. Между прочим я тебе несколько раз звонил, но без успеха.
- Номер сменила.
- У тебя неприятности? Видно невооружённым взглядом.
- Так заметно?
- Я их уже носом чую. Войдёт вот с такой физиономией ко мне человек в кабинет, а мне уже половина его жалоб ясна как на ладони.
- Ты куда идёшь?
- Мне под путепровод. Там сразу налево во дворе наркологический диспансер.
- Я тебя провожу, хорошо? Вот теперь могу и на твой вопрос ответить. Большие пертурбации в жизни произошли. И все неприятные. Виктор, мне нужен сейчас спасательный круг. Поможешь?
- Если будешь держаться за него не только руками, но и ногами, то помощь гарантирую. Не утонешь. В двух словах скажи, что за проблемы? Чтобы было о чём подумать на совещании. А потом позвоню тебе и предложу спасительный выход из твоей ситуации.
- Ситуация херовенькая. Моего непосредственного начальника взяли на получении очень крупной взятки. Я, разумеется, и рядом не стояла, но числилась в его ближайшем круге.
- Извини, перебью. В очень близком круге?
- Одно время было и так. Его зама тоже арестовали, у другого оказался друг в Центральном аппарате – перевели в область. Третьему предложили уйти «по-хорошему». Но то полковники и подполковники. Я на их фоне вообще никто. Но в Управлении контроля много чего известно. Вызвали меня и тоже предложили уволиться «тихо и по-хорошему». Борьбу за чистоту рядов ведут, суки дранные. Написала рапорт. И вот почти месяц брожу по городу с девяти до шести, так как не знаю, чем дома себя занять. Я же ничего другого делать не умею. И не хочу, если признаться. С моста каждое утро смотрю на Яузу, но вода грязная и холодная… Уверена, когда умеешь плавать, утонуть не реально.
- Другие подробности не нужны. Основное ясно. Диагноз я установил. План лечения в уме составил. Но сейчас не успею тебе всё рассказать. Вечером перезвоню, поговорим.
- Подожди. Когда у тебя заканчивается совещание?
- Обычно после часа. Заранее не угадаешь.
- Там вас кормят?
- С ума сошла? Чай можно из картонного стаканчика попить, но я захожу в кафе в Торговом центре у метро. Там нормальная кормёжка.
- Ещё минутку постой. Видишь тот большой дом на углу. Улица Гастелло, дом сорок один. Главное запомни квартиру – номер двадцать два. Только постарайся успеть до половины второго. Отец у меня военный. Ровно в тринадцать тридцать он на своей коляске подъезжает к столу и через секунда тарелка с борщом должна стоять перед ним. Если успеешь, поешь так, как давно не ел, мать у меня готовит отлично.
- А почему в коляске?
- Инвалид после ранения. В одной из горячих точек. Я за три недели без работы чуть с ума не сошла, а он так пятнадцать лет. Ужас… Но он хороший, только неразговорчивый и строгий.

Я невольно вспомнил Даниила. Причины инвалидности, безусловно, разные, как и их последствия. Но один покалечился, потому что как угорелый любил носиться на своём супербайке – красной «Ямахе», а другой – на войне… На какой, кстати, войне? И с кем?

- Постараюсь успеть. Ради домашнего обеда готов на любое преступление.
- Давай без криминала. Но если опоздаешь, всё равно приходи. Я сама тебя покормлю. Хоть душу отведу с тобой. Впрочем, ты уже какое-то лекарство придумал.
- О нём при встрече и на сытый желудок.
- Я тебя буду ждать.

*

Из трёхчасового совещания вынес только одну, но ценную мысль, высказанную главным наркологом области: «Если какие-то приказы Минздрава противоречат друг другу или приказам МВД, то исполняйте тот, за который меньше накажут». Называется – успокоили.
В десять минут второго быстрым шагом направился на улицу Гастелло.
Пришла лапидарная СМС-ка: «Ты успеваешь?».
Ответил так же: «Да».
Успел.

Если в форме Катерине уверенно можно было дать «за тридцать», то в хорошо продуманной домашней одежде и с распущенными волосами выглядела почти девчонкой. Правда девчонкой лет двадцати пяти, но не больше.
Успел познакомиться с Елизаветой Васильевной, матерью Кати, как последняя сразу утащила меня в ванную.
- Быстро мой руки. У нас ещё три минуты.
- У тебя здесь порядки как на передовой во время войны.
- Ты был на войне?
- Упаси боже!
- Вот и не говори о том, чего не знаешь. Отца зовут Юрий Всеволодович. Запомнил?
- Да.
- Выговорить сможешь?
- Трезвый – да.

Вышли в коридор.
Навстречу ехал на коляске невысокий седой мужчина. Остановился перед поворотом в столовую и пристально уставился на меня.

- Здравия желаю, Юрий Всеволодович! Меня зовут Виктор.
- Папуль, это мой хороший друг, - вставила Катя.
- Здравствуйте. – Последовало непродолжительное молчание и оценивающий взгляд. – Присоединяйтесь к нам, Виктор. Пообедаем.

За столом Елизавета Васильевна смотрела на меня и мужа, Катя – на меня и отца. Мне, изголодавшему после восьмичасового воздержания, было не до гляделок. Но старался есть не очень быстро и заметил, что руки у Юрия Всеволодовича дрожат больше, чем полагалось бы по возрасту. Не паркинсонизм ли у него развивается? Если в анамнезе сильная черепно-мозговая травма… Борщ он доел быстрее меня, развернул коляску и коротко бросил:

 - Спасибо, Лиза. – Неожиданно добавил: - Виктор, зайдите ко мне в кабинет.

И выехал из столовой.
Я чуть не поперхнулся. Отодвинул тарелку.

- Большое спасибо, Елизавета Васильевна, борщ действительно очень вкусный. Извините, но я выйду из-за стола.

Взглянул на Катю. Её брови взлетели вверх, а глаза расширились от удивления.
Промокнул салфеткой губы и пошёл вслед за хозяином квартиры.
Тот сидел в каталке около письменного стола. Не оборачиваясь ко мне, спросил:

- Вы на машине?
- Не имею такого счастья.
- Видимо, работаете честно и без взяток?
- Стараюсь. Иногда не получается. Питаю слабость к коньячным напиткам.
- Тогда садитесь на этот стул.

Выдвинул ящик письменного стола, достал стеклянную флягу армянского коньяка и две серебряные стопки.

- Если не затруднит, налейте сами. Руки что-то стали дрожать.

Его просьбу я, разумеется, выполнил.

- За наше здоровье.

Выпили. Он внимательно посмотрел на меня.

- Продолжим обед. Там что-то ещё должно быть на второе.

И поехал на коляске к дверям кабинета.

*

- Витя, останься у меня ночевать. Если уедешь, у меня опять маета начнётся, места себе не нахожу. Это как отобрать спасательный круг у тонущего.
- Неудобно мне вот так сразу оставаться с ночевой… За одной стенкой суровый отец, за другой – мать. Как-то всё…
- Останься, умоляю. Завтра рано я тебя сама отвезу в Егорьевск… Если я проведу с тобой хотя бы одну ночь, мне уже станет легче… А ты какое там лекарство нашёл для меня? Утром говорил.
- Я хотел предложить тебе более эффективную комбинацию лекарственных процедур. По две процедуры два раза в день в течение недели. Поехали ко мне сейчас. Ты же всё равно не работаешь.
- Прямо сейчас? Ой, даже не знаю… Подожди… А ты… Я сейчас. – Катя быстро вышла из комнаты.

*

В машине по пути в Егорьевск Катерины уточнила:

- У тебя же наверняка какая-нибудь девка ночует. И я приеду. Хороша будет сцена.
- Никто не ночует. Прибегает иногда одна милая девушка. Подкармливает меня…
- И подмахивает, так?
- Не без этого. Сейчас я ей пошлю СМС-ку. У нас с ней никаких обязательств. Она замужняя.

 Набрал такой текст: «Сегодня не приходи. – Подумал и допечатал: - Пожалуйста, не обижайся. – Ещё подумал и снова допечатал: - Потом поговорим».

- Всё нормально, Катерина. – И пропел: - «Я давно искал такую, и не больше и не меньше».

Легко поцеловал её несколько раз в щёку.

- Ты целуешься, как девчонка.
- Не хочу доводить тебя до оргазма за рулём, чтобы не мешать процессу управления автомобилем.
- Ты мне тоже с первой встречи показался лёгким в общении. Я к этому ни дома, ни на службе не привыкла. Ещё подумала с завистью: вот обломился какой-то бабе приличный мужик. С таким бы и я ужилась… Удивляюсь, чем ты смог очаровать отца? Со мной холостой – ясно, но папулю моего пленить… Энигма!.. А если по-честному, то… У меня, конечно, депрессняк, но это внешний повод. А в подсознании только одна мысль – хочу трахаться с тобой. Стыдно даже признаваться в этом. Но знаю, что сразу легче станет.
- Если, как ты изящно выразилась, мы потрахаемся и ты уедешь, то этот процесс именно так и можно назвать. А если останешься, устроишься на работу в местный отдел полиции, тогда это будет называться совсем по-другому.
- Любовь? Не может же она вот так сразу появиться.
- Почему сразу? Приятная и насыщенная для нас обоих ночь в анамнезе уже есть. Плюс взаимное тяготение.
- Взаимное? Ты в своём тяготении уверен?
- А ты не подумала о том, что я мог сделать вид, будто не узнал тебя. Или, не здороваясь, пройти мимо. Ты бы меня не заметила, так как смотрела вниз.
- Да, верно. Ты действительно «светлое пятнышко» из Егорьевска. Во всяком случае для меня.
- Тогда не гони так по мокрой дороге. Ты везёшь, можно сказать, свою последнюю надежду на счастливое продолжение личной жизни.

***

Даша появилась у меня в кабинете на следующий день к концу моего приёма. Не здороваясь, спросила:

- Она ночевала у тебя?
- Да.
- Ты окончательно решил остаться с ней?
- Да. Это та женщина, с которой я и хотел бы жить. Мы с тобой на эту тему уже говорили и я тебя предупреждал.
- Прости, но тебе с ней будет плохо.
- Ты её совсем не знаешь. Почему будет плохо?
- Мне трудно это выразить словами. Потом сам увидишь. И она наверняка старше тебя. Я её в больнице видела, когда ты там лежал. Сидела, типа ухаживала за тобой. Стерва… В общем, если позовёшь меня, я к тебе сразу приеду. От любого мужика уйду, второй раз не опоздаю.
- А ты зачем ко мне приходила?
- Сам не догадываешься? Тебя хотела увидеть. И кровь взяла на анализы.
- Даша, присядь, пожалуйста. Я хочу тебе рассказать об одной психотерапевтической методике, которая тебе поможет.
- Она предусматривает перепрыгивание из одной постели в другую? Спасибо, не надо. Не нужны мне больше никакие методики. Я знаю, что мне делать. Я уже не такая ущербная девочка, как раньше. Деньги и профессия есть. Мой постыдный семейный анамнез кроме тебя никто не знает. Не пропаду. Дай бог тебе счастья, Витюша. Прости и прощай! Да. Вот тебе подарок от меня. – Она положила на стоящий у двери стеллаж конверт. – Купи себе машину. На обычную здесь хватит. А то не солидно, все врачи на машинах, а ты нет.
- Не надо. Тебе эти деньги нужнее, а я и так с голоду не помираю.

Даша ещё раз взглянула на меня уже заплаканными глазами и выскочила из кабинета.

***

Катерине удалось – наверняка не без помощи некоторых телефонных звонков из Москвы – устроиться в наш городской Отдел полиции.
И жили мы с ней нормально, планировали и свадьбу, и ребёнка. Она, разумеется, доминировала (альфа-самка!) в обыденной жизни, а я прекрасно чувствовал себя на вторых ролях. Мне даже нравилось подчиняться в быту любимой капитанше, так как ночами я компенсировался в полное своё удовольствие. Катерину такая суточная смена ролей тоже вполне устраивала. Она вообще была на редкость мудрой женщиной.
В любви и согласии прошло три месяца.

***

- Здравствуй, Витя. Прости, это я.
- Привет. Чем могу помочь?
- Скажи, пожалуйста, Катерина у тебя?
- Разумеется. Тебе нужна она?
- Да…Только я не знаю… Ты спроси у неё… Она будет говорить со мной?
- Не беспокойся, будет. Но смотря о чём. Некоторые темы лучше обсуждать не по телефону.
- Прости, но у меня, наверное, как раз такая тема.
- Я догадываюсь, о чём ты хочешь узнать. Давай поступим так. До завтра твой разговор подождать может?
- Ой, прости, нет. Лучше сейчас.
- Тогда приезжай. Только мы рано встаём и рано ложимся. За пятнадцать минут доедешь?
- Да! Прямо сейчас выхожу. Но ты спроси, она будет со мной разговаривать?
- Будет, будет. Гарантирую. Не знаю только, сможет ли она ответить на все твои вопросы. И не тяни время.
- Хорошо. Я уже еду.
- Давай. Ждём.

Катя собирала на столе ужин, а я продолжил наливать родниковую воду из большой бутыли в чайник.

- Это кто? Твоя «простигоспади»?
- Не зови её так. Она нормальная девчонка, я же тебе рассказывал. Видимо, что-то хочет узнать о Ростике. Скажешь ей, что можно, и все дела.
- Ты же понимаешь, я мало что знаю об этом деле. И спрашивать у Филатова не буду. Они и так все считают меня «засланкой» из Москвы. А это дело мутное. Там сейчас большие деньги закрутятся. Лучше держаться от этого подальше. Мне и одного раза вполне хватило, чтобы проскочить и не запачкаться… Или ты соскучился по своей куколке?
- Ты же знаешь, что нет. Жалко её – это да. Это есть.
- Сейчас придёт и весь аппетит испортит.
- Ничего. Уверен, что она там никаким боком не замешена. Не тот характер и не тот ум.
- Не знаю, не знаю. Месяца три она с ним прожила. Могла успеть и замараться… И потом я знаю лишь то, о чём мои инспектора сплетничают между собой… Кстати, а ты помнишь какая у нас сегодня дата?
- Нет. Три месяца прошло, а полгода ещё не наступило.
- Сегодня, милый, ровно сто дней со дня нашей совместной жизни. Когда я приехала к тебе после той романтической встречи на мосту.
- Да?! Тогда можно считать, что наши сто дней закончились благополучнее, чем у Наполеона.
- Они ещё не закончились. Дедлайн наступит в двадцать один ноль-ноль. Посмотрим, не будет ли он хуже наполеоновского…

Мы сели за стол и я налил в бокалы вино. В этот момент раздался сигнал домофона.
- Подожди, не торопись, - сказала Катя. – Этот тост за нас я хочу выпить без неё.

Я открыл входную дверь.
На Даше была короткая пушистая шубка и высокие замшевые ботфорты. Всё мною раньше не виденное. Разумеется, подарки нового любовника. Но вид у неё был поникший, из глаз струилась готовая залиться слезами мольба.
- Шикарно выглядишь.
- Спасибо.
- Проходи. Садись с нами.

Я поставил на свободную сторону кухонного стола тарелку и бокал с вином.
- Прости, но я на машине.
- Это на твоё усмотрение. А то мы начнём есть и пить, а ты будешь сидеть перед пустой тарелкой и смотреть на нас? Не комильфо. Неудобная выйдет ситуация.
- Да, конечно. Хотя у меня только один вопрос и всё.
- Боюсь, что одним вопросом ты не ограничишься, - резонно заметила Катя. – И потом учти, что я наверняка знаю меньше того, чем тебе хотелось бы.
- Да, я понимаю. Прости… Вы ешьте, я действительно не хочу.
- Тогда озвучивай свой один вопрос и не торопи с ответом, чтобы я не подавилась.
- Ростислава надолго арестовали?
- Судя по тому, что ему могут предъявить, надолго. Но это очень приблизительный ответ. Сначала этот вопрос будет решать следователь, потом подключит суд, так что возможны варианты… Подожди пару минут. Виктор, давай выпьем за встречу. Ты впервые в таком семейном кругу, сидишь между двух возлюбленных. Можешь загадывать желание… Ладно, ладно, не будем говорить на эту тему… И потом, Дашенька, я не знаю обстоятельств его ареста. Ты сама присутствовала при этой драматической сцене?
- Конечно. Его при мне арестовали. Рано утром, мы ещё спали. Прямо тридцать седьмой год какой-то!.. Пришли два полицейских с автоматами и в касках. Здоровые такие парни. Следователь был в штатском. Филатов фамилия. Ордер показал. Сказал, что он на обыск и на арест. И ещё с ним была женщина в форме. Блондинка, молодая, но не очень симпатичная. И без маникюра.
- Её маникюр меня меньше всего интересует!
- Прости!
- Обыск проводили?
- Нет, зачем? Филатов спросил: «Сам отдашь?». Ростик повёл его на второй этаж. Солдаты и женщина остались внизу. Ростик открыл сейф и всё, что там было, отдал.
- Что там было, если не секрет? Говори по делу, Дарья!
- Прости. Ну, там евро в пачках. Баксы по сто долларов. Тоже в пачках. И наши красные. По пять тысяч которые. Тоже перевязанные небольшими пачками. Да! Филатов сказал: «Одну пачку ей отдай». Это про меня. Я взяла.
- Интересная картинка. Никто процесс выемки на видео не снимал?
- Нет, зачем? Ростик же всё сам отдал.
- Дашенька, дорогая, давай без вопросов. Я спрашиваю, ты отвечаешь?
- Прости... Хорошо… Я поняла.
- Деньги пересчитывали?
- Нет. Их же полный пакет набился. Весь день считать надо было бы. В полиции наверное пересчитают.
- Свои наивные предположения тоже, пожалуйста, оставь при себе.
- Прости.
 - Ты про пакет говорила. Какой пакет и кто его принёс?
- Я. Обычный мешок для мусора. Чёрный. На 60 литров. А что? Филатов сам его попросил. Потом взял пакет, а на Ростика наручники надел. И они ушли.
- И Ростик с тобой даже не простился?
- Почему? Простился. Поцеловал.
- Меня не поцелуи интересуют. С мыслями соберись и слёзы утри. Он тебе что-нибудь сказал?
- Прости. Да. Он прошептал, когда… ну, поцеловал…, что мне скажут, какого адвоката нанять… А кто скажет? Никто мне не звонил, а уже два дня прошло.
- Два дня – не два года. Сообщат ещё. Слушай, выпей-ка винца. А то чувствую, что истерику сейчас закатишь.

Даша жадно, как воду, осушила бокал вина.

- Закуси, - сказал я. – Нечего стесняться.
- Прости, не хочу есть. Я лучше ещё выпью. А назад на такси поеду. Вызовешь мне машину, хорошо?.. Катерина, а ты не сможешь ему помочь? Я тебе деньги дам. В той моей пачке наверняка «лимон» был.
- Тебе не мне надо дать, а начальнику полиции. И не деньги. И не один раз и по всякому. Может быть и поможет, хотя скорее всего обманет. Там, думаю, уже всё решено заранее. Хотя рискнуть ради любимого мужчины – дело святое. Тебя не убудет.
- А ты сама ему дала бы?
- Безусловно. «Лимона» у меня, правда, нет, но у него своих хватает. А на халяву трахнуть свежую девку на служебном диване ещё никто не отказывался.
- Прости, я так не смогу… У меня ещё один вопрос. А почему они всё не по правилам сделали? Я про полицию. И что мне теперь с его пиццерией делать?
- Ничего. Не бери в голову. Ребята, скорее всего, всё рассчитали заранее. Деньги, наверное, пойдут им, судье и адвокату. Так что твой ненаглядный крендель, видимо, посидит два-три месяца в СИЗО, а потом получит года четыре условно. Считай, что он у тебя в командировку уезжал. Тем более, как я слышала, со дня на день должна жена освободиться. Она всё хозяйство в свои руки и возьмёт. И с адвокатом она уже будет тёрки устраивать. Ребята наверняка подгадали его арест под её освобождение.
- Прости, какая жена? Чья?
- О господи! Ты не знала, что он женат?
- Ростик сказал, что жена в тюрьме и он с ней развёлся… Или будет разводиться, я не помню точно.
- Виктор, давай-ка выпьем за мужское коварство и женскую глупость. И ты с нами выпей, крепче спать будешь.
- Он меня обманул, да?
- Ты же знала, что он мошенник. Весь ваш занюханный городишко знает и ты должна была знать. Зачем связалась с ним?
- Он не мошенник. Просто не все налоги платил…
- О господи! Налог он оказывается не доплатил. А откуда у него полный сейф валюты, тебе в голову не приходило?
- Так у него же пиццерия! И там ещё столы для бильярда стоят.
- Доход от пиццы с пивом копеечный. А расходы на аренду, продукты, сотрудников, машины, охрану? Не считала?
- Откуда тогда у него деньги?
- Я смотрю, ты у него дальше спальни никуда не ходила.
- Катя, не дави на неё. Она и так на пределе, - вмешался я. Дашу мне действительно было жалко.
- Если я на неё не надавлю, то кто ей ещё глаза откроет? Не маленькая девочка!.. Тебе сколько? Двадцать три? Я в твоём возрасте уже преступников ловила!.. Не дави… Налей ей ещё. Успокоится быстрее.
- Мне лучше воды дай. Пить хочется, - тихо прошелестела моя бывшая возлюбленная.

Катерина дождалась, когда гостья ополовинит очередной бокал теперь уже с водой и снова набросилась на неё:

- Успокоилась? Теперь слушай сюда. Я не всё знаю, но тебе и этого с лихвой хватит. Помимо скромной пиццерии у твоего Ростика есть казино, подпольное, разумеется. И два борделя в специально приобретённых для этого квартирах. По спецзаказам он и малолеток поставляет. Последний факт я уже по своим каналам выяснила. Организовала всё жена, да не нашла общего языка с нужными людьми. Не захотела делиться вот и попала за решётку. А с Ростиком договорились быстро. И пока жёнушка, выражаясь блатным языком, на шконке парилась, он жил здесь припеваючи. Но последний год обнаглел и стал толкать наркоту. А это уже совсем другая статья и абсолютно ненужная начальству головная боль. Думаю, кстати, ему только статью два-два-восемь и предъявят. Красивые девки и рулетка – это потребности если не первой, то второй необходимости для состоятельного человека. А наркота – это уже перебор. Поэтому твоего Ростика накажут только слегонца и не больно.

Даша плакала, отпивая то воду из одного бокала, то вино из другого, по-видимому не чувствуя между ними большой разницы. Вытирала платочком заплаканное лицо.

- Значит, он меня обманывал?
- А в чём он тебя обманул? Ростик тебя приодел, шубка-то твоя - не норка, а шиншилла. Тысяч на двести потянет. И в постели наверняка утешал. Чего тебе ещё не хватало?
- Да разве я к нему из-за шмоток ушла?! Я хотела Вите доказать, что…
- А-а-а-а, вот у нас кто во всём виноват! Виктор! Тебе захотелось чистой и долгой любви? Да? И решила, что найдёшь её у жулика и бандита? Окстись, Дашенька! А то я тебя действительно за дурочку посчитаю.
- Ты права. Прости.
- Что ты всё время со своим «прости»? Достала уже!
- Прости.
- Опять двадцать пять! Почему ты постоянно просишь прощения?
- Катерина, ради бога, оставь её в покое, - решительно вмешался я, но со своим предупреждением опоздал.

Дашу прорвало:

- Почему!? Потому что с самого детства перед всеми приходилось извиняться. Перед матерью за то, что родилась не мальчиком. Потом перед отчимом за то, что когда он, оберегая девственность, насиловал меня в анус, я слишком громко плакала. За рвоту от спермы в глотке перед пьяными ментами, когда они задержали меня с парнем после выпускного вечера…
- Даша, прекрати! – крикнул я.

Но она меня не слышала.

- Перед мужем за то, что не оказалась целкой. Потом перед свекровью за то, что не удержала Даню от поездки на мотоцикле. За то, что не поехала вместе с ним и сама не разбилась. За то, что потом подло бросила инвалида…

Катерина подошла к рыдающей Даше, обняла, прижала её голову к себе.

- Ладно, девонька, успокойся. У многих грехи гораздо хуже твоих… Главное, что Ростик не втянул тебя ни во что. Со стороны ублюдка это даже благородно. И то, что ты ничего не знаешь, тоже хорошо. Пройдёшь свидетелем и все дела.
- Куда пройду? – До «девоньки», видимо, не дошёл смысл её слов. – Куда? Возвращаться к бывшему мужу, которого сама бросила? Я даже с работы уже уволилась, дура!.. И с Витей не сложилось. Опередила ты меня… Катя, давай ты будешь у него старшая жена, а я – младшая. Я буду тебя слушаться, честное слово!
- А Виктор у нас станет великим ханом? Не слишком ли жирно ему будет? И кровать у него полутороспальная, трое не уместимся.
- Нет, так нельзя. Сразу втроём – это уже разврат. Мы будем по очереди. Сначала ты, а я на диване буду спать. Потом я с ним, а ты…
- Так! Хватит пороть чушь! Успокоилась! Я сказала! Ты! Успокоилась! Слушай сюда! Забирай из того дома свои вещи и уезжай куда подальше. Лучше к родителям.
- К ним не поеду. Стыдно. Когда уезжала, мы страшно разругались. Высказала обоим всё, что думала о них. Дурочка!.. Мать звонит изредка, когда трезвая, а с отчимом я и разговаривать не стану…

Рыдания у Даши прекратились, после Катиных окриков она действительно стала спокойнее, но явно не очень хорошо понимала, что говорит сама и что происходит вокруг. Неожиданно потянулась ко мне:

- Витюша, а ты ещё меня любишь?
- Так! ****ец котёнку! – констатировала Катя. – Веди её в ванную. Пусть умоется холодной водой. Я постелю твоей младшей жене на диване. Отпускать её в таком состоянии нельзя. Завтра решим, что ей делать. Утро вечера мудренее… Вот видишь, каким неожиданным Ватерлоо наши сто дней завершились. Знать бы ещё, кто победил…

Утром перед тем как вставать Катя сказала:

- Расклад такой. Мне вместе с ней в городе показываться нельзя. И пока идёт следствие, не желательно, чтобы она появлялась у нас. И в доме у Ростика ей лучше не маячить. Лишний свидетель никому не нужен. Ночью пришло в голову, что вероятно Филатов ей с таким намёком пачку купюр и сунул, чтобы она умотала с глаз долой, пожалел девку… Когда я уйду, ты буди её и вместе с ней - в усадьбу этого сутенёра. Пусть забирает свои шмотки, но чтобы ничего лишнего с собой не прихватила. Жена Ростика, насколько знаю, не такая добрая, как её муж. Убрать Дашку, как бумажку, - два раза плюнуть. Полиция с этим связываться не будет, а за жену кто поручится? Поэтому ей надо исчезнуть до её появления. Но недалеко. Я в ближайшие дни попробую узнать, будут ли её привлекать по этому делу? В каком-нибудь мотеле за городом пусть отсидится. Во всех случаях тебе придётся забыть свою истеричную любовницу. Она не маленькая, деньги есть, не пропадёт.

***

Двухэтажный особнячок Ростислава и внешне выглядел презентабельно, и внутри был больше похож на музей: роскошная антикварная мебель, неплохие картины на стенах и красивые витражи в дверях.

- Витюша, а ты не забыл, как мы любили друг друга?
- Что-то ты быстро из депрессии вышла, - проворчал я. – Всё собрала?
- Не хочешь повторить под занавес?
- Закрыли эту тему.
- Между прочим Ростик – гей. Только это большой секрет. Вернее – бисексуал. Поначалу переспал со мной пару раз и всё пытался мне в попку залезать. А я это не очень люблю, ты знаешь. Потом выселил в другую комнату. Так что все последние месяцы у меня никого не было, понял? Меня держал для маскировки: таскалась с ним по всем тусовкам и делала вид, что от него без ума. Я в одной комнате спала, а он с охранником – в другой.
- Как же без секса обходилась? Раньше ты без него с ума сходила.
- Он мне кучу всяких вибраторов надарил. Вот с ними спала, а тебя представляла. Мы же с тобой так долго встречались… Помнишь, как ты раньше от одного моего вида заводился с пол-оборота? Я не успевала ужин из сумки вынуть, как ты уже стягивал с меня стринги. Несколько раз заваливал прямо на кухне. Вчера села с вами за стол и всё невольно вспомнилось. Ещё подумала, что ты нарочно посадил меня на ту его сторону, где мы с тобой…
- Не о том говоришь и не о том думаешь. Всему есть свой предел. Нельзя быть всё время обиженным ребёнком… А насчёт нас – что было, то прошло. Ты замужняя женщина и веди себя соответственно.
- Точно прошло?.. Жаль. Как же я не догадалась раньше уйти от Даньки? Ты, кстати, сам был против этого: мол, неудобно, стыдно. Сама себя потом не простишь. Что в больнице будут говорить? Когда других трахал, тебе стыдно не было… Вот Катерина, шут знает откуда появившаяся, и успела тебя захомутать… Я не буду спорить. Может ты по-своему и любишь её. Тебе такая женщина-командир и нужна…  Люби. Вот только в постели ты всё равно меня вспоминать будешь.
- Почему ты в этом так уверена?
- Просто знаю и всё…

Раздался звонок моего айфона.

- Она собралась?
- Да. Сейчас выходим.
- Ты там бдительность не теряй. Я узнала, что в доме во всех спальнях установлены скрытые видеокамеры. Не знаю, включены они сейчас или нет. Не надо было тебе вообще там светиться, но теперь уже поздно причитать. Глупостей там сам не натвори. Намёк понял?
- Так точно, товарищ капитан.
- Тогда отбой и до вечера.

- Даша, нам надо уходить.
- Поехали… Ты меня куда сейчас повезёшь? Не убьёшь по дороге?
- Чепуху не мели. Катерина сказала, что тебе надо отсидеться в каком-нибудь мотеле неделю-другую. Если тебя не будут искать и вызывать на допросы, придётся уехать куда подальше.
- Куда? На кудыкину гору?
- К себе. На южный Урал. Там, наверное, работу легче найти.
- Ага! Было бы легче, никто оттуда бы не уезжал. Ладно, этот вопрос сама решу. Запомни, если позовёшь меня, я к тебе сразу приеду. Второй раз уже не опоздаю. У твоей Катерины ума и мудрости, конечно, больше, чем у меня, но любить так страстно, как я, она не умеет.
- Откуда ты знаешь?
- Это у неё на лице написано. Твоя Катерина – баба с яйцами… Ладно, поехали. Если доктор сказал в морг - значит, в морг…

Вечером Катя высказал своё мнение о Даше:

- Ну что, великий хан, простился с младшей женой? И что ты в ней нашёл, не понимаю? Вертлявая глупая курица, да ещё инфантильна не по возрасту. Фигура, конечно, завидная, но это пока молоденькая. Представляешь, каково быть постоянно с человеком, который живёт одними эмоциями? Такая сначала залюбит до потери пульса, через минуту по неадекватному поводу закатит истерику, а потом снова начнёт повторять своё «прости» и лезть с поцелуями.  У неё IQ не выше пояса. Ты бы с такой не выдержал. Вы же с ней встречались урывками - пришла, перепихнулась и ушла. Поэтому она тебе и надоесть не успела…

***

В конце ноября Катерине позвонили со старого места работы и предложили вернуться на службу. Катя обрадовалась до такой степени, что мне стало даже обидно.

- Ты уедешь, а я здесь останусь?
- Устроим и тебя где-нибудь, не переживай. Я срочно увольняюсь и еду в Москву. Такие предложения дважды не делают. Потом позвоню тебе и сообщу, что надо делать. Поживёшь немного без меня. Не помрёшь... В отпуск приезжай ко мне… Чего надулся? Я поступаю так, как лучше нам обоим. Ты разве ещё в этом не убедился?
- Я убедился только в том, что ты всё решаешь за меня и без меня…

Простились в общем не самым лучшим образом. И первые несколько дней даже не звонили друг другу.
От скуки и под плохое настроение решил позвонить Даше. Хотелось узнать, где она всё-таки устроилась и как живёт.

*

- Привет, Даша! Сейчас говорить удобно?
- О! Наконец-то! Как удачно ты позвонил. Здравствуйте, Виктор Владимирович. Что, избавился?
- Простились по-хорошему. Не очень представляю только надолго ли.
- Это твой стиль. Если, конечно, не считать меня. Но подробности уже не интересны. Как сам-то?
- Нормально. В отпуске с сегодняшнего дня. Я до тебя дозвониться не могу, всё время «вне зоны доступа».
- Там, где я живу, нет связи. Надо на холм подниматься или в соседнее село идти. Но всё-таки дозвонился, это – главное! Какую машину себе приобрёл?
- Никакую.
- Привет! Я для чего тебе кучу денег оставила? Все твои полюбовницы на тачках, а ты безлошадный. Не солидно как-то.
- Не нужна мне машина. И потом это твои деньги, а не мои.
- Тогда давай поступим так. Купи для меня «Ниву». Не обязательно новую, лучше уже объезженную. Попроси кого-нибудь из своих знакомых помочь с выбором, чтобы не наколоться.
- Зачем она мне?
- Слушай сюда дальше!
- Ого! Это речь не женщины, а старшины роты. Ты сейчас где и какое у тебя звание?
- Я в забытой богом деревеньке в Рязанской области. А звание у меня прежнее – единственная женщина, которая тебя любит по-настоящему. Значицца слушай дальше. Хорошо бы тебе успеть в отпуск приехать на ней со всеми документами о покупке ко мне. И мы с тобой махнёмся: ты мне – «Ниву», а я тебе - свой «шевролёнок». Только поторопись до снега. Потом на нём уже не уедешь. Договорились?
- Неожиданное предложение. А ты сама не вернёшься?
- Не знаю. И пока с тобой не увижусь, на этот вопрос ответить не смогу. Я здесь не одна.
- Ты как-то клялась, что от любого мужика ко мне вернёшься.
- От мужика – да. А здесь у меня семь бабулек и один мужичок. Бывший афганец. Ему уже под шестьдесят и левая нога ампутирована до колена. Вот мы с ним и поддерживаем, как он выражается, жизнеобеспечение этих бабулек. Так мне тебя ждать?
- Попробую купить тебе «Ниву», знакомый спец есть. Ты уверена, что я смогу доехать на ней до тебя? Я не водил машину лет десять.
- Это как с женщиной, Витюша. Если несколько раз попробовал, то потом уже не забудешь до самой смерти.
- Ты действительно Даша? Голос твой, но речи явно не твои.
- Мои, Витюшенька. Просто я очень сильно изменилась за это время. Ты же хотел, чтобы я повзрослела. Вот я и выросла в психологическом отношении. А внешне такая же только без макияжа и маникюра... Но это мелочи. Витя, главное – купи машину. Если будут внешние дефекты, плевать, лишь бы движок и ходовая часть работали как часы. Всё остальное мы с Чапаем до ума доведём.
- С каким Чапаем?
- Ну, тот афганец. Чапай, потому что он Василий Иваныч. И ещё на велике ездит также лихо, как Чапаев на коне.
- Ты сказала, что он без ноги.
- В том-то и дело. Приедешь - увидишь, как люди за МКАДом живут. Когда поедешь, связь будем держать по телефону. Я тебе маршрут буду подсказывать. Главное – не гони. Потихоньку и доедешь.
- Ночевать у тебя есть где? Или ты там на лавке спишь?
- На печке.
- На какой?
- На русской, блин! Ты совсем из реальности выпал… Да, ещё! Сразу покупай две канистры с бензином. И от меня уже личная просьба будет. Выполнишь?
- Говори.
- Кусок сыра. Только хорошего. Пармезанчика. Не пожалей денег на настоящий. И орехов разных: грецкие, миндаль, кешью. И постарайся быстрее всё провернуть. Я теперь после твоего звонка спать не смогу, буду тебя ждать.
- Приказ понял. Приступаю к его исполнению.
- А больше ничего мне сказать не хочешь?
- Прости, но у меня сейчас такое состояние, какое было когда-то у тебя.
- Эх ты, «прастигоспади»! Не вешай нос и не унывай. Главное – доберись до меня. Я тебя утешу и наполню оптимизмом. И всё у тебя, а может быть и у нас двоих будет хорошо. Вот увидишь. Я тебе обещаю. Нас разделяет всего-то 250 километров.  Пять часов езды на «Ниве». Неужели они тебя остановят?
- Не остановят. Не сам приеду, так кто-нибудь на буксире дотащат.
- Витюша забыла! Лучше заранее тебе сказать, а то здесь связь неустойчивая. Я сейчас в соседнем селе, потому ты и дозвонился до меня. Я здесь редко бываю. Так что это тоже – знак свыше. В общем, купи ещё мешок сахара и сколько поместится в сумку батонов. И десяток коробок шоколадных конфет. И ещё одну бутылку водки. Только хорошей, для Чапая. Сделаешь?
- Сделаю. А нам с тобой что купить?
- Набери побольше презервативов…

***

С горем пополам, уже в темноте я добрался до той деревни, где жила Даша. Она встретила меня на шоссе с телефоном в руке, по которому рассказывала, куда мне ехать.
Я выскочил из машины.

- Ты с ума не сошла? Чего стоишь одна на дороге в такую темень?
- В деревне мобильник сигнал не ловит. Чего ты сразу на меня набросился? Поцеловать не хочешь?

Обнялись.

- А как ты сюда попала? Как вообще умудрилась залезть в такую глушь? Ехала на восток, а завернула к северу… Если бы ты не диктовала, куда ехать, я бы тебя здесь в жизни не нашёл!
- Позже расскажу, поехали домой. Замёрзла. Здесь недалеко, ещё пару километров и мы дома. Давай я за руль сяду. Сейчас дорога будет паршивая да и сам отдохни. Я печку сильнее сделаю. Она хорошо работает? А то замёрзла.
- Ты что, все пять часов здесь стояла и диктовала мне маршрут?
- Иначе ты сюда из Сасова сам не добрался. Свернул бы куда-нибудь в сторону, потом ищи тебя.

Вскоре, пережив сильную тряску на замёрзших ухабах просёлочной дороги, мы остановились около пришибленного деревянного домика. Даша провела меня внутрь и познакомила с похожей на бабу Ягу хозяйкой – бабой Галей. Та подозрительно осмотрела меня и произнесла:

- Проходи, чего там… Гостем будешь. Дарьюшка напоишь его чаем?
- Конечно, баба Галя. Вы ложитесь. Дальше я сама разберусь.

*
Мы сидели с Дашенькой за столом, покрытым старой клеёнкой, пили чай с сушками и разговаривали.

- Витюша, а почему мы такие разные и полюбили друг друга?
- Пара должна совпадать хотя бы по одному, но важному для них параметру. А остальные будут носить дополняющий друг друга характер. Катерина мне как-то сказал: «В постели ты, конечно, хорош, но карьеру сделать не сможешь». Главные параметры у нас оказались с ней разные. О Данииле можно сказать обратное: пылко любить не может, не тот темперамент, но стал успешным бизнесменом. Причём они оба сами по себе совсем не плохие люди. Твои недостатки, Дашуля, - продолжение твоих достоинств. Убери твою повышенную эмоциональность, добавь ума и станешь ты Катериной, с которой у меня жизнь что-то не складывается. Нас с тобой почему-то тянет друг к другу. Тебя вроде больше. Мне же сначала надо было убедиться, что ты огненная в постели. И то не сразу подействовало.
- А у меня с Даней сложилась бы жизнь?
- Думаю, да. У женщин более пластичная психика, вы лучше адаптируетесь и быстрее привыкаете. Жили бы вы с ним долго и счастливо, если бы не его трагедия. Чувствовала бы, что тебе чего-то не хватает, но появились бы дети, барахло, салоны красоты, потом турпутёвки и любовники. Привыкла бы и чувствовала себя счастливой.
- А почему я тебе не понравилась? Так любил меня горячо, а потом раз – и до свидания.
- Потому что я пытался найти подходящую половину не сердцем, а умом.
- Ладно. Поговорили, отношения выяснили. Теперь скажи, ты когда-нибудь занимался сексом на деревенской печке?
- Разумеется, нет!
- Я тоже. Хочешь попробовать?
- Хочу.
- Тогда иди за мной.

*

- А мы не упадём?
- Трусишка! Не бо;сь, я с краю лягу.
- А бабка так и будет за той занавеской спать?
- Такой стеснительности за тобой я раньше не замечала. Ты хочешь её на мороз выгнать? Между прочим, это её дом и она с меня ни рубля не взяла за проживание. В первые дни, наверное, за сумасшедшую приняла, я всё пряталась и из дома боялась выходить. А потом, когда стала ей и другим помогать, то этот вопрос и не вставал…
- Клопов здесь нет?
- Все от голода передохли… А ты чего ждёшь? Здесь так уютно.
- Жарко очень. И темно как у негра в заднице.
- Темнота в этом деле ещё никому не мешала. Тебе жарко, а мне приятно. Промёрзла на дороге… Зачем напялил на себя столько?
- Ты совсем разделась?
- Пощупай и узнаешь.
- Куда всё девать? Здесь ни вешалки, ни крючка.
- Кидай вниз. Там же лавка стоит. Утром спустишься и оденешься… А теперь обними меня покрепче… Ну вот... Теперь презик надень.
- Забыл их взять сюда.
- Чёрт с ними. Не могу больше… Как же я долго этого ждала… Миленький мой, любимый… Только не торопись… Я долго хочу. Ты уж потерпи ради меня... Я так соскучилась по тебе…

*

- Ты чего визжала, как ненормальная? Бабку наверняка разбудила.
- Сама не знаю. Мне так хорошо было. Чуть не померла от счастья. Печка помогла.
- Если всё дело в печке, то я тебе не нужен.
- Не вредничай. Ты же понимаешь, о чём я говорю.
- Я-то понимаю, а вот у тебя понятие о счастье одностороннее, - недовольным тоном заметил я, но сам был очень доволен тем, что доставил ей такое удовольствие. Мне последнее зачастую нравилось больше своего собственного.
- Не ворчи. Теперь ты кончай. Дай я повернусь, а ты осторожней, головой о потолок не ударься.

*

 Неожиданно в комнате зажглась тусклая лампочка.

- Что случилось? – всполошился я.
- Всё нормально. Чего перепугался? Ты же успел кончить… Ей Чапай выключатель приспособил рядом с кроватью. Вот она и зажгла свет.
- Дарьюшка! – раздался зов хозяйки.
- Чего, баба Галя?
- Я на шестке кастрюльку тебе оставила. Небось, тёплая ещё.
- Спасибо… - И шёпотом мне: - Витюш, я сейчас вернусь. Где у тебя презики лежат?
- В барсетке.
- Возьму на утро.

Даша легко соскочила с лежанки.

- Справный у тебя мужик. А чего убегла от него? – Продолжал звучать голос из-за занавески.
- Хотела, чтобы он сам ко мне приехал, - ответила Даша и голышом, держа в одной руке трусики, а в другой кастрюльку с водой, вышла в прихожую.
- Вика, ты увезёшь девку-то? – Продолжил допрос старческий голос.
- Мы ещё не решили.
- Ну и дурак! Решили… Кто такие вопросы решает? Сказал, она и поедет с тобой. Нам-то, конечно, с ней легче. Славная она девка… Высохнет здесь с нами… Вишь как бабе мало для счастья-то надо… Не решили они… Эх, дурни городские…

*

Утром проснулся в «печном» одиночестве. Посмотрел вниз на лавку – моего белья там не было. Это что ещё за игрушки? Голый с печки не спустишься. Наконец обнаружил трусы и футболку у себя в ногах под одеялом. Даша, уходя, закинула их на лежанку.
Вышел в прихожую - или это было сени? – где перебирала пустые банки хозяйка.

- Выспался? Вот и ладушки. Вишь, Вика, скоко банок пустых? Раньше все закрывала и с огурчиками, и с помидорчиками…
- Баба Галя, а где Даша, не знаете?
- К Шишкиной побегла. Та от гипертонии всё никак не помрёт. Вот Дарьюшка её и лечит. Сейчас придёт, не волнуйся. Тебе сколько яиц делать?
- Каких?
- Куринных, мудила городской. Дарьюшка велела, чтобы я яишенку спекла к её приходу. Завтракать будем.
- Два яйца хватит. Спасибо. Я выйду покурить на крыльце, можно?
- Иди куда хошь. Уборная знаешь где? Она показала?
- Знаю. Спасибо.

На «Ниве» подъехала Даша.

- Доброе утро, Витюша.
- Доброе.
- Машина – зверь! Хорошую купил.
- Чего утром не разбудила?
- Ты так сладко похрапывал. Мне страшно хотелось, да тебя пожалела. Будешь у меня в долгу, понял?
- У тебя одно на уме. Что там с больной?
- Инсульт, потом началась страшенная гипертония. А у меня ничего кроме магнезии не осталось. От неё толку-то…
- Вызови «Скорую», пусть госпитализируют.
- По-хорошему здесь всех надо госпитализировать. «Скорая» дальше Котелино не поедет. А туда её мы можем только на санях довезти. Вот снег выпадет, тогда посмотрим…

К нам приближался, сильно хромая, Чапай. На раме велосипеда, который он катил рядом с собой, висел полупустой мешок. Мне сразу бросилась в глаза левая педаль, к которой была прикреплена удлинённая консервная банка. В неё, видимо, Чапай и упирался своим примитивным протезом, когда ездил.

- Привет, Василий Иваныч! Ты куда?
- Здравия желаю, молодёжь! К барыне. Предупреждал дуру старую, что не приедет лавка. Сидит теперь без жратвы. Вот картохи ей подкину. И вам подарок, держи, Дарьюшка. А то кавалер твой на одной картохе и пустых щах долго не продержится.

Он снял с багажника тряпичный свёрток и протянул Даше.

- Что это?
- С утреца сгонял на велике. Карась и плотвицы немного. На ушицу пойдут.
- Ой, спасибо тебе большое! Сегодня вкусно пообедаем. Обязательно приходи к нам. Будем тебя ждать. А я сейчас у Шишкиной была. Совсем плохая. Что делать?
- В больницу отвези, пока помощник у тебя двуногий объявился.
- Сам говорил, что не по-людски нашим там помирать.
- То летом было. Земля мягкая. А сейчас, чтобы могилу выдолбить в замёрзшей земле, мне и дня не хватит. Отвези её с богом. Пусть хоть помрёт в чистой комнате. А может и подлечат её.
- Не, не подлечат. Сами без лекарств сидят… Василий Иваныч, когда снег пойдёт?

Чапай посмотрел на небо, подумал и уверенно ответил:

- Два дня у вас ещё есть. Потом всё засыплет на хер. Помогите мне могилу вырыть и уматывайте отседова.
- Самим хоронить нельзя, меня котелинская фельдшерица предупредила. Сначала должно быть свидетельство о смерти выписано. Иначе заставят могилу раскапывать.
- Ты что-то не то говоришь, Даша. Такого не может быть, - вмешался я в беседу.
- В Котелино уже был случай. Им пришлось труп в больницу вести, чтобы врач смерть засвидетельствовал.
- Твою же мать за обе ноги! - выругался Чапай – И помереть уже самим нельзя. Ладно. Похромаю дальше. А ты, парень, нашу Дарьюшку увози, пока дороги не замело. Хватит ей за калеками ухаживать…

Когда Чапай со своим велосипедом отошёл, я предложил:

- Даш, давай ему «Ниву» оставим. Ты не против?
- Я тоже об этом сейчас подумала. Оставим. Зачем она в городе?
- Он сможет с одной ногой управлять?
- Чапай танкистом служил. Сможет. У него вся езда будет отсюда до Котелино и обратно… Только мне их очень жалко оставлять. Как они без меня будут?
- Жили же раньше.
- Раньше они все моложе и крепче были.
- Надо им и денег оставить.
- Здесь от денег толку мало. У каждой бабули под подушкой пенсии копятся, но бумажки есть не будешь.
- Почему они не уедут отсюда?
- Куда?
- Я-то откуда знаю!
- Вот и они не знают.
- А почему их дети не навещают?
- Некоторых навещают. Сюда можно проехать только летом в сухую погоду или, если повезёт, как сейчас – земля замёрзла, а снега ещё нет. Две ночки мы с тобой на печке ещё поспим, ладно? Тебе там понравилось?
- Мне больше ты понравилась. Печка тоже хороша, но там темно и тесно.
- Вот и хорошо. А то раньше вертел меня как куклу. Хотя в то время если бы и на голову меня поставил, я была бы рада...
- Я удивляюсь вот чему. Ты жила в общежитии, но потом - в шикарной пятикомнатной квартире Даниила. Об особняке Ростика я уж и не говорю, до сих пор его вспоминаю. И вдруг здесь, у чёрта на куличках в затхлом домике на печке ты чувствуешь себя счастливой. Почему?
- Ты в чём-то умный, а в любви ни шиша не смыслишь. Стоило ли перетрахать кучу баб, чтобы ничего в этом так и не понять? Обе мои шикарные квартиры, о которых ты упомянул, заканчивались для меня бегством из них. А с тобой мне было чудесно. И в твоей двушке. И здесь на печке. Увезёшь меня в шалаш, с тобой я буду счастлива и там. Что в этом непонятного? И ещё одно. Мне двух гадких поступков, которые я совершила, вполне достаточно. Надо когда-то и грехи свои делами исправлять. Здесь, считай, я в чистилище находилась.
- Чистилище у католиков. А ты православная.
- Сама не знаю, какая я. То, что атеистка, это точно.
- Очистилась?
- Вроде – да. Если ты ко вернулся, значит я это уже заслужила.
- А не приехал бы?
- Не знаю. Пока продолжала бы жить здесь. Иногда находило, конечно… Но отсюда только летом можно уехать. А летом здесь так прекрасно, ты даже себе представить не можешь! А в остальное время года мы практически не выездные.
- А о чём ты сейчас мечтаешь? У меня ещё осталось две недели отпуска. Какое твое желание исполнить?
- Я не скрываю, что обожаю секс. У меня, видимо, повышенное содержание окситоцина в организме… Мне нравится ещё смотреть, как живут другие люди в других странах. Два раза обломилось такое счастье. Сначала Даня возил меня в Прагу, а жили мы в Карловых Варах, где он желудок лечил. Потом Ростик свозил на несколько дней в Италию. Про то путешествие я тебе уже рассказывала: служила ширмой, прикрывавшей его извращения... А с Даней мне было хорошо. Ты его навещал? Как он сейчас?
- Можно сказать, что на одном уровне, но конечности постепенно атрофируются. Голова, впрочем, ещё работает, хотя стал более астеничным. Мать за ним ухаживает и наняли приходящую сиделку.
- Жалко его… А что с Ростиком? Посадили в тюрьму?
- Он ещё до суда повесился в камере.
- Его наверняка убили. Он был жизнелюб. А его жена?
- Успешно продолжает семейный бизнес, но без наркотиков. Тебя, кстати, никто не искал и не спрашивал.

Какое-то время шли молча.

- А я любила Даню, хотя больше было благодарности за то, что вытащил меня из общежития и показал красивую жизнь. Ты не представляешь, как меняет человека одно ощущение того, что на нём нижнее бельё за десять тысяч. Я и на самом деле изменилась, может быть и в худшую сторону, не знаю… А потом сразу его инвалидность, уход за ним, его постоянное раздражение… Я его не виню. На его месте я бы вообще траванулась. А он ведь продолжал работать. Говорил: правая рука есть, расписываться могу, на ноутбуке печатать могу, значит могу продолжать свою работу… Машину мне подарил. Хороший он был человек, ни в чём мне не отказывал, но не было в нём самом сильной тяги ко мне. Понимаешь о чём я? В этом ты лучше его. То… удовольствие, не знаю, как лучше выразиться, с которым ты любишь меня, такой кайф, что словами не выразить. Ему, думаю, просто мать сказала: пора жениться, он и женился. А меня перед этим в больнице видел и даже пытался ухаживать, когда лежал в стационаре. Я всё удивлялась, что ему надо от меня? Красавицей никогда не была. Так, серая мышка, которую из-за дурацкой фамилии прозвали «прастигоспади». Проституткой я никогда не была. Обидно, ну ладно… Может его моя фамилия возбудила? Иногда думаю, что он клюнул на мою покорность и послушание. Я же привыкла подчиняться, считать себя во всём виноватой и у всех просить прощения. Ему, видимо, это и понравилось. Не было в нём твоего огонька, на который только подуй чуть-чуть и он разгорается в костёр… Тебе, небось, моя покорность тоже понравилась. Сознайся, ну? Колись. Теперь-то чего стесняться? Нравилась, что я любое твоё желание выполняла. Потому и застрял на мне дольше всех, пока эта Катерина, шут бы её побрал не появилась! Ты сразу под её каблук и попал... Меня всё-таки любопытство одолевает: почему она от тебя ушла? Если, конечно, хочешь отвечать.
- Я ещё сам не понял – ушла или не ушла. Позвонил из Москвы её бывший шеф. Предложил вернуться на работу. Она звала меня с собой. Жить есть где, работу, говорит, постараемся найти. Но я же знаю, что Москве своих медиков увольняют почём зря и больницы закрывают. Не хотелось безработным при ней жить. Отказался. Она почему-то особо и не уговаривала.
- Этот бывший шеф был её любовником?
- Почему ты так подумала?
- Сама не знаю.
- Был.
- Тогда всё ясно. Любящая женщина никогда не променяет своего мужчину на работу. Так что ты ничего не потерял… Ладно. Поговорили. Давай решать, как мы будем жить дальше.
- Кто-то обещал наполнить меня оптимизмом и заверил, что у нас будет всё хорошо.
- На меня всё сваливаешь? Это от обоих зависит. О своей мечте я сказала: куда-нибудь съездить с тобой по турпутёвке. В какое-нибудь такое место, которое красиво и летом и зимой. Теперь ты говори.
- У меня желания наполеоновские... Хочу, чтобы у меня наконец-то была настоящая семья. Тошно жить одному. Вот надеялся, что с Катей так получился… Хочу, чтобы у меня был сын. Если смогу прокормить двоих, тогда ещё и девочку можно родить. И чтобы этой женой была ты. Считай, что сейчас я сделал тебе предложение. Правда, у меня ни цветов, ни кольца с собой нет. Но они за мной. И ещё одно желание. Здесь я такой же инфантил, как Данька. Хочу, чтобы ты оставила свою боярскую фамилию. Представлять тебя кому-нибудь и говорить: это моя жена - Нагая Даша. Круто!
- А ещё упрекал меня и советовал, чтобы я быстрее взрослела. А сам-то? Мальчишка мальчишкой... Уговорил. Свою боярско-эротическую фамилию оставляю. На твоё предложение отвечаю согласием. Колец и перстней у меня хватает, успели надарить. Но обручальное колечко, простое без всяких камней – подари. Чтобы от тебя было. А больше мне ничего не надо, если не считать того, что я всегда буду хотеть, чтобы ты любил меня. Мне только возвращаться в Егорьевск стыдно.
- Я считаю, что ты должна вернуться именно для того, чтобы избавиться от этого стыда. И в первую очередь сходила бы к Даньке, узнала, можешь ли ему чем-нибудь помочь. Согласись, если бы не он, то ты так бы и жила сейчас в общежитии и носилась по стационару со своими пробирками.
- Ты, наверное, прав. Интересно получается: сначала Данька меня к тебе отправил, а сейчас ты предлагаешь мне ходить к нему.
- Не ходить, а посещать, когда надо оказать какую-нибудь медицинскую помощь. Ты, впрочем, мы оба многим ему обязаны, согласись.
- Да. Только в нашу больницу возвращаться не хочу. Надо будет поискать работу в другом месте. Но медицина, здесь я это почувствовала окончательно, моё дело.
- Тебе надо поступить в мединститут. На первый год обучения денег хватит. Потом можно продать «шевролёнка». Дальше – видно будет.
- Ты в этом уверен? Это же сколько лет учиться!
- Мозги и знания ещё никому не мешали.
- Они помешают нашей совместной жизни. Я же тогда целыми днями буду пропадать в Москве. Какая после этого семья? Какие детки? Вон, Катерина вильнула хвостом и умотала в столицу. И ты сразу мне звонишь. Нет! Я буду чувствовать себя счастливой только в том случае, если ты всегда будешь рядом и тебе будет хорошо… А без высшего образования, ты меня не перестанешь любить?
- Разумеется, нет.

*

На «торжественный» обед Чапай принёс бутылку «Белуги», привезённую мною по просьбе Даши.

- Ишь, - оценила его жертву баба Галя. – Не жалко?
- Моё время ещё не пришло. Я двадцать пятого декабря начну. Тогда уже всё равно, что пить.
- А что будет двадцать пятого? Рождество? – полюбопытствовал я.
- Это у вас в городе Рождество в декабре, а у нас - седьмого января. Но у меня своя дата. В этот день война началась.
- Это вы про какой год говорите?
- Про тысяча девятьсот семьдесят девятый, когда в войну в Афгане затеяли. Разворошили муравейник дуроломы. Быстро молодёжь историю забывает.

Даша вмешалась в неловко начатый мною разговор.

- Смотрите, какие я стопки у барыни выпросила! Специально для сегодняшнего застолья. Все хрустальные. Василий Иваныч, кто бутылку будет открывать?
- Это мы мигом.

Он открыл откупорил бутылку и передал мне.

- Разлей. Мне вставать на протезе трудно.

Начал я, разумеется, с хозяйки.

- Баба Галя, вам сколько?
- Краёв что ль не видишь?

Даша молча провела пальцем по середине своей стопки.
Потом по полной налил нам с Чапаем.
Обратился к хозяйке:

- Вы здесь самая старшая, баба Галя. Говорите тост.

Она снова неодобрительно посмотрела на меня. И чем я ей не нравлюсь?

- За столом мужик хозяин. Говори, Чапай.

Василий Иваныч поднял стопарик:

- Я не мастак говорить. В общем, за встречу. За ушицу, которая так вкусно пахнет. За нас.

Бутылка опустела быстро, в основном благодаря нам с Чапаем. Баба Галя более добродушным тоном заметила:

- Вика, когда девка просит одну бутылку, надо всегда брать две.
- Нет, Васильевна, для меня хорошо, что он одну привёз, - заметил Чапай. - Чуть переберу, тогда уже не остановлюсь. Всё нормалёк. И водочка хороша. Даже не воняет. А нашу выпьешь аж во дворе дух стоит.
- Баба Галя, орешки попробуйте. Очень полезно, - угощала Даша.
- Не по зубам они мне. Я лучше ваш сыр погрызу. Вкус у него чудной.

После обеда мы вышли с Чапаем покурить на крыльцо, а женщины стали убирать посуду.

- Виктор, завтра ещё здесь будете?
- Да. После обеда хотели выехать.
- Я с утра баньку вам натоплю. Только на все удовольствия вам часа полтора, не больше. Потом сам помыться хочу. Остывает она быстро, стены уже погнили и дрова у нас на вес золота. Рубщик-то один. Хорошо хоть, что ногу оторвало, а не руку. А то дел до хера. Разваливаются у всех хаты, хоть по мелочам, но что-то могу ещё подремонтировать. Да, ещё воду вам самим с Дарьей натаскать придётся. Ей не привыкать, а мне на одной ноге несподручно.
- Спасибо вам. Это было бы здоров. Ни разу в деревенской бане не парился.

На крыльцо вышла баба Галя.

- Вика, тебя Дарьюшка зовёт. Хватит смолить-то... А тебе, Чапай, спасибо за рыбину. Как ты до реки добрался-то? На своём железном коне?
- На велике. Выехал затемно и успел.

Я зашёл в комнату.

- Что случилось? Ты куда переодеваешься? Уходишь?
- Совсем ты одичал в городе. Я не переодеваюсь, а раздеваюсь. Баба Галя велела нам с тобой на печке отдохнуть после обеда. Как хозяйку ослушаться? Или ты не хочешь?
- Какая печка, когда она зайдёт сюда в любую секунду?
- Сказала, что пойдёт к соседке ровно на два часа. Намёк понял? Заодно обменяет яйца на молоко. У нас куры, а у той коза. Пил когда-нибудь козье молоко?
- Нет.
- Ты так и будешь одетый стоять?
- Уже начал раздеваться.
- Оно очень полезное и у него стопроцентная усвояемость… А мне снова окситоцин в голову ударил. Затрясло даже.
- Понял. Постой минутку. На тебя посмотреть хочу.
- Смотреть не на что. Запустила я здесь себя... Хватить глазеть. Пора делом заняться. Моя очередь лечить твою депрессию сеансами сексотерапии. Эффект пока не ощущается?
- Немного получше.
- Вот видишь! А только начали! Я сейчас сделаю то, что тебе так нравится. Катерина твоя наверняка брезговала…

*

Вечером, одевшись потеплее, пошли гулять.

- Тебе, наверное, и уезжать отсюда не хочется. Привыкла к ним... Чего молчишь?
- Настроение тебе не хочу портить.
- Та-а-ак. Начинается. Три часа всего прошло, а ты уже все наши планы поменяла. Как сердцем чувствовал, что-нибудь плохое должно случится. Слишком много было хорошего за последние сутки.
- Витюша, нет… Я тебя очень люблю. Ты только не обижайся на меня.
- Я на больных не обижаюсь.
- Чем же я больна? Какой диагноз мне ставишь??
- Это психическое расстройство называется патологический альтруизм.
- Что же в нём патологического?
- Ты приносишь своё благо в жертву другим людям.
- Мне жалко их, Витюша... И тебя люблю сильно. А за эти дни ещё сильнее полюбила. Без тебя теперь не знаю, как и жить буду… И бабулек моих жалко. Ведь они помирать начнут без лекарств. Я уже решила, куда на «Ниве» можно сгонять, чтобы купить нужные лекарства. В Сасово надо ехать, пошарить по их аптекам. Может, там осталось ещё чего кроме витаминов…

Некоторое время шли молча.

- Обиделся, да? Я бы тоже обиделась. Прости… Ты же знаешь, что я тебя любила, люблю и всегда буду любить. Ну… вот… чувствую себя постоянно виноватой. Если брошу их, то… И перед тобой теперь виновата…
- Помолчи-ка, женщина. Дай подумать… Давай поступим так.
- Как?
- Для начала я могу остаться здесь, пока не закончится отпуск. За это время ты можешь объехать все местные аптеки и закупить всё, что тебе нужно из лекарств и продуктов.
- Потом ты отсюда на «шевроле» уже не выедешь.
- Я сказал: женщина, молчи, когда говорит мужчина. И не мешай мне закончить. А то у нас с тобой с этим процессом всегда напряжёнка.
- Ничего подобного. Неправду говоришь. Я всегда тебе даю кончить.
- Молчи и слушай сюда!
- Молчу и слушаю туда, куда скажешь.
- Через десять дней мы с тобой на «Ниве» возвращаемся ко мне. Насчёт работы для тебя - придётся поискать. Сейчас с этим сложно, но деньги твои ещё остались, и я свои отпускные не израсходовал. А сюда будем приезжать на выходные для поддержания жизнеобеспечения твоих бабулек. В пятницу после обеда выезжаем, ночуем здесь на печке, которая так усиливает твой оргазм. В субботу ты делаешь обход бабулек, а я помогаю Чапаю в хозяйственных делах. В воскресенье после обеда отправляемся домой. А «шевролёнок» твой пусть на задворках до следующего лета постоит.
- Так можно, да? Господи, Витюша, теперь я вижу, что ты действительно любишь меня. По-настоящему любишь. А мне больше ничего и не надо. Я на всё согласна.
- Завтра с утра у нас с тобой баня. Чапай обещал устроить. Не хватало ещё в каком-то корыте мыться.
- Дело привычки, хотя баня, конечно, лучше. Чапай её только по праздникам для меня растапливал. Муторное очень это дело. Банька вся разваливается от старости… Витюш, ты прав, нам надо всегда вместе жить. Как ты легко все мои проблемы решил. Я тебя никакой Екатерине больше не уступлю. Один раз уже накололась, хватит…
- А чего же захотела меня сбагрить опять в одиночество?
- Я просто не знала, как лучше поступить. Так хочется начать жизнь с чистого листа, не повторяя прошлых ошибок. Здесь вроде у меня получается, сама собой была довольна. Только мне тебя не хватало. В Егорьевске ты будешь всегда рядом, но не будет этой новой для меня жизни. Как вас соединить?
- И над этим подумаем… Подожди-ка, ещё вопрос по делу. У «шевролёнка» движок надо было бы погонять. Плохо, когда мотор долго не работает. В нём бензин есть?
- Не знаю. Чапай там у него что-то прочищал. Я же здесь очутилась совершенно случайно. А то была бы за тысячу километров отсюда. Это целая история. Рассказать тебе?
- Обязательно.
- Слушай. Я хотела уехать куда-нибудь на восток, подальше, чтобы меня не нашла полиция. Через Рязань доехала до Шацка. Устала. Да ещё страх появился: номер моей машины знают, вдруг перехватят по дороге?  Стала смотреть по карте, где можно спрятаться поблизости, не в большом населённом пункте, а в какой-нибудь глухой деревне. И увидела на карте надпись «Дарьино». Вроде как в честь меня назвали. Подумала, вот он знак мне. Это – судьба! И поехала в ту сторону. Дорога сначала была неплохой, потом всё хуже и пошёл снег. Никаких встречных машин. До меня дошло, что если остановлюсь, то меня занесёт и я замёрзну. Перепугалась ещё больше. Увидела развилку: прямо - в Котелино, это село рядом с нами, где есть медпункт; а налево – в Дарьино. Ехала по страшным ухабам, которые уже заносились снегом. Это было нечто! Думала, мой «шевролёнок» развалится на части. Но он выдержал. Доехал до дома бабы Гали и заглох. Я и это приняла как знак. Если бы поехала днём позже, то просто не смогла бы проехать сюда. Вышла из машину и - к её двери. Она открывает, а я как сумасшедшая, влетаю к ней, падаю на колени и говорю: «Простите, я у вас поживу немного, можно?» Потом вспоминали этот момент, смеялись обе. Но она поняла меня, успокоила, напоила чаем. А я ей: «Машину, говорю, надо спрятать, чтобы с вертолёта не увидели». Баба Галя отвечает: «Метель уже спрятала, не беспокойся. От мужа что ли, прастигоспади, убегла?» Сейчас смешно вспоминать, но тогда ни мне, ни ей было не до смеха. Она молодец. Я же два дня из дома боялась выйти, как ненормальная. На её месте я бы такую сразу в психушку определила. А потом отоспалась и пришла в себя. И осталась. Вот так и прожила почти год. Мобильной связи здесь не было. Сначала радовалась, что меня никто по телефону не найдёт. А потом стала ждать твоего звонка. Знала, что не уживёшься ты с Катериной, не выдержишь, чтобы тобой всё время командовали. Уходила в сторону Котелино, поднималась на бугор, там антенна на дисплее появлялась. Подожду час-другой и назад. И вот позавчера ты позвонил. Я чуть с ума не сошла от радости. Вот такая дурацкая история, Витюша. Хоть и со счастливым концом… Я наверное глупая, да?
- Нет. Ты просто очень эмоционально мыслишь. Это называется кататимное мышление. То обрадовалась, что я вернулся к тебе. То собралась снова расстаться и переживала по этому поводу. После моего предложения снова обрадовалась.
- Мы подходим друг к другу как пробка к бутылочке, да?
- Да. Только такая метафора меня не украшает.
- Почему?
- Если ты бутылочка, то я получаюсь – пробка! Какой-то не солидный образ.
- Прости. Это первое, что пришло мне в голову.
- Нормальное сравнение. Мне очень нравится быть пробкой для твоей бутылочки.
- Ты только удерживай меня, чтобы эмоции не унесли меня не в ту сторону. Вот увидишь, не пожалеешь. Я всегда буду тебя любить. И ребёночка тебе рожу, когда скажешь. И хозяйка из меня хорошая, правда? То, что я тебе приносила по вечерам домой, всегда сама готовила. И тебе нравилось. Даже когда ты изменил мне с Катериной, я сразу простила тебя. Потому что знала, что ты с ней не уживёшься. Вот только, дура, забралась в такую глушь, что ты меня так долго искал...

***

Из бани Даша меня выгнала через час.

- Мне надо своим туалетом заняться. Не хочу, чтобы ты при этом на меня смотрел. Посиди у входа, только закутайся потеплее.

Я устроился на кособокой скамейке у двери, ожидая, когда подойдёт Чапай.
Вспомнил, что последнюю сигарету докурил сегодня утром. Не переходить же на местный самосад?.. Тело – чистое. Совесть тоже вроде почище стала. Может заодно и лёгкие себе почистить? И бросить, как говорит баба Галя, смолить?
Подошёл Чапай. Присел рядом.

- После обеда отчаливаете?
- Решили погостить у вас ещё пару недель.
- Да ну?! Потом не выедешь.
- На «Ниве» должно получиться.
- На ней, может, получится. Но уж коли на то дело пошло у меня к тебе просьба. Обидно смотреть на молодого мужика, который порожняком сидит. Если зима будет снежная, у половины хат крыши обвалятся к херам собачьим. Я бруски подготовил, но одному мне с протезом это дело не провернуть. Поможешь?
- Без вопросов. Мне даже полезно подвигаться. Дома работа сидячая.

***

Прошли ещё две недели самого счастливого в жизни Даши периода. В последнюю субботу отвезли много продуктов в Дарьино. И ночевали снова на её любимой печке. Вчера она устроилась на работу в детскую поликлинику. А как они любили друг каждый день, об этом и говорить нечего. Длилась бы такое счастье бесконечно…

Вечером возвращалась из магазина с двумя пакетами продуктов. Радость переполняла её весь день, потому и ужин решила приготовить праздничный.

В подъезде к ней подошёл мужчина.

- Ты Даша Нагая?
- Да. Что вам от меня надо?
- Привет тебе от Раисы.
- Какой Раисы?
- Жены Ростислава. Она тебе заказала.
- За что?
- Ты её заначку спиз..ла.
- Мне Ростик разрешил взять.
- У него теперь не спросишь.

Он сильно ткнул пальцем ей в пах там, где заканчивалась короткая шубка.

- Если бы не жила с Сахрановым, был бы не палец, а нож. Твой доктор мне и моему братану однажды здорово помог. Должен я ему. Вот сейчас должок отдал. А ты уматывай от греха подальше, чтобы не сразу нашли. Заказы Раисы обычно выполняются…

Даша, выпустив пакеты, осела на пол.
Поняла, что прошлое так и не хочет отпускать её.
«И что теперь нам делать? - думала она. – Нет, не нам, а мне. Опять я во всём виновата. Витю в это дело втягивать нельзя. Надо уехать самой куда-нибудь совсем далеко-далеко, чтобы он меня не нашёл… Письмо ему оставлю… Неужели я ещё не за все свои грехи расплатилась? Господи, когда же Ты простишь меня?..»

***
Вечером следующего дня позвонила Катерина:

- Привет, Виктор!
- Здравствуйте, товарищ капитан. Или уже майор?
- Хватит дурачиться! Ты где пропадал? Совсем забыл про меня? Я никак не могла до тебя дозвониться.
- Жил две недели жил в глухой деревне. Там мобильной связи не было. Думал, это ты забыла меня. Уехала – и с концами.
- Вы психиатры все такие чудные или через одного? У меня двухмесячная беременность, ребёнка собралась рожать, а ты – с концами. Чудило! Я нашла тебе хорошую работу. Приезжай в эту субботу, обговорим все организационные подробности. И не вздумай больше отключать телефон! Да, ещё одна мелочь. Мне предлагают должность, где вскоре придётся менять четыре маленькие звёздочки на одну большую. Очень не хочется представляться: «Майор Майорова по Вашему приказанию прибыла». Смешно звучит, согласен? Не поможешь решить этот вопрос?
- Без проблем. Как тебе такой вариант: «Майор Сахранова»?
- Годится. В субботу, а лучше в пятницу вечером я тебя жду. Соскучилась страшно…

***

Деньги за мою проданную квартиру плюс большая сумма, добавленная семьёй Майоровых, позволили нам с Катюшей выбрать в Москве «двушку» в таком доме, во дворе которого находился детский сад (место в нём для сына «забронировали» заранее). Через дорогу располагался Торговый центр и в нём фитнес-центр для Кати. Я в него ходить ленился. Предпочитал полежать на диване и почитать, аргументируя тем, что умру здоровеньким в любом случае, так как бросил курить.

***

Сына из детского сада, как правило, забирал я. Катя поздно возвращалась со службы, иногда уезжала в командировки на несколько дней.

- Добрый вечер, Анна Михайловна! – поздоровался я с хорошо знакомой мне воспитательницей.
- Здравствуйте!.. Юрочка Сахранов, за тобой папа пришёл.
- Он нормально себя ведёт? - задал я дежурный вопрос.
- Ведёт-то он себя хорошо, - ответила воспитательница. – Послушный. Но когда начинает говорить, чередуя русский с немецким и английским, даже я его не понимаю. Вы не слишком загрузили ребёнка?
- Мама из него вундеркинда делает.
- Занятия с логопедом проходят нормально. Она советует вам чаще заставлять мальчика правильно произносить слова. Он может выговаривать звук «р», но когда забывается, срывается на ротацизм… Юрочка, сначала отряхнись, а затем подойди к папе… Вот так. Правильно. Хороший мальчик… До свидания вам.
- До свидания, - отозвался я.
- Ауф фиделзеен, Анна Михайловна, - прокартавил Юрка.

Взяв сына за руку, мы пошли по дорожке к выходу из детского сад.

- Что там у тебя в кармане оттопыривается?
- Тётя иглушку подалила.
- Скажи «игрушку» и «подарила».
- Игрушку подарила.
- Какая тётя?
- Не знаю. Сказала, чтобы тебе отдал.
- А чего не отдаёшь?
- Она в калман залезла, а назад не выходит.
- Скажи «карман».
- Карман.
- Давай я достану.

Присел на корточки и стал осторожно вытаскивать деревянную игрушку из кармана его курточки.

- Если ты калман полвёшь, мама будет лугаться.
- Тётя не знакомая?
- Нет.
- Как её зовут, не сказала?
- Сказала.
- Из тебя каждое слово надо клещами вытаскивать? Как её зовут, спрашиваю?
- Имя не лусское. Похоже на итальянское.
- Слушай, полиглот, ты можешь мне её имя назвать?
- Она сказала: я - Пластиго Пади. На итальянском, да?
- Больше на индийское похоже. Как она выглядела?
- Обычная тётя. Как все.

Я вытащил изящно вырезанную из куска дерева русскую печь. На секунду застыл. Снова присел, взял Юрку за плечи, слегка тряхнул и приказал:

- А теперь повтори её имя как следует. Как она произнесла?
- Так и сказала: Прастиго Пади.
- Может быть прастигоспади?
- Да. Вот так. Но такого слова я не знаю. Оно на каком языке?
- На русском, сынок, на русском… Интересная игрушка, - протянул я, продолжая рассматривать игрушечный макетик.
- Неа. Не ездит и не стлеляет.
- Скажи «стреляет».
- Стреляет. Это что такое?
- Печка. Такие раньше в деревнях строили. Называется русская печка.
- Значит – дас ист айн руссише хеад.
- Сегодня у тебя немецкий день?
- Да.

Макет необычной игрушки вырезали необыкновенно тщательно. Присутствовали все необходимые детали русской печи, которые я успел запомнить за время своего пребывания у бабы Гали. И даже горнило закрывалось малюсенькой жестяной дверцей. Неужели это сувенир от Даши? Но как она смогла найти меня в Москве? Более того, узнать, кто такой Юрка?.. Впрочем, вопросы глупые. Есть адресный стол. Понаблюдать, за кем я каждый вечер прихожу, тоже дело нехитрое. Может быть она и сейчас где-то недалеко стоит?

Огляделся. Двор величиной с футбольной поле. Три громадных здания. Штук двадцать подъездов. Деревья, десятки машины, прохожие. Позади детский сад. Где её здесь найдёшь?

- Ты ту тётю ищешь?
- Да нет, так просто, оглядываюсь... Пошли домой.

На ходу мне показалось - что-то ударяется о жестяную дверцу макета изнутри. Открыть её ногтём не удалось. К счастью, на брелоке для ключей висел маленький перочинный ножичек, подаренный во времена оно ещё Дашей.
Лезвием отковырнул край дверца. Увидел внутри свёрнутую трубочкой листочек бумаги. Достал. Сказал Юрке:

- Держись за мой пиджак и смотри себе под ноги. А то споткнёшься, как в прошлый раз.
- Там на каком языке написано?
- На русском. Этот язык тебе не очень интересен.
- Что написано?
- Я сказал, смотри себе под ноги.
- Ты не бойся, я маме ничего не скажу.
- Чего мне бояться? И причём здесь мама? Это… простая бумажка и всё.

«Витюша. Молилась, чтобы записка попала именно в твои руки. Очень не хотелось мешать твоему семейному счастью. Сыночка твоего несколько дней разглядывала. Очень серьёзный мальчик растёт. Видимо, не в тебя. Но я рада, что у тебя всё сложилось так, как ты и стремился. У меня тоже всё хорошо.
Очень прошу - порви и выброси эту записку. Не храни её, чтобы потом не было у тебя неприятностей.
Прости, что не успела стать тебе нормальной женой».

Ещё раз огляделся вокруг, но с тем же результатом. Записку сунул в карман. Надо будет перечитать её в спокойной обстановке. Даша… Дашуля… Было бы у неё всё хорошо, не искала бы меня и не писала никаких записок.
Раздался звонок айфона.

- Слушаю.
- Я же просила тебя выбросить записку. Каким был легкомысленным, таким и остался.
- Ты где?
- Не важно. Выброси её, прошу тебя. Не хочу снова быть в чём-то виноватой. Смотри, у тебя сынок споткнулся, трудно его за руку взять?
- Чтобы взять Юрку за руку, разговаривать по телефону и рвать записку нужно, как минимум три руки. У меня две.
- Эх, Витюша… Ладно. Разбирайся сам со своими руками. Увидела и даже услышала тебя. Больше я ничего и не хотела. Пока.
- Подожди. Я тоже хочу тебя увидеть. А то нечестно получается: ты меня видишь, а я тебя нет.
- Это лишнее. Зря я, дурочка, сынка твоего в это втянула, но ничего другого придумать не смогла. Ожидала, что ты среагируешь более спокойно. Заканчиваем разговор. Прощай и счастья тебе. Про меня забудь и не думай обо мне.

Отключилась.

В этот момент до меня дошло, что именно сейчас отключилась вся моя прошлая жизнь и началась её последняя половина…
«Земную жизнь пройдя до половины», я начал с чистого листа, - так можно было бы продолжить Данте. Может быть вторая половина жизни у меня сложится лучше?

- Юрка, давай руку.
- А куда ты печку денешь?
- Придём домой, тогда и решим.
- Давай её в мои иглушки засунем. Там никто не найдёт.
- Я сказал – посмотрим.
- Давай немного погуляем?
- Скажешь четыре волшебных слова, тогда погуляем.
- Рак, рыба, баран, ворота.
- Молодец, сын! Пошли, пройдёмся немного. А то каждый день сразу переходим из одного дома в другой…

Про себя же монолог продолжил: «А я переходил от одной женщины – к другой. И так мотался всю жизнь, словно дерьмо в проруби… Как прастигоспади… Пора и остановиться»…

***
Июнь-июль, сентябрь 2019.