Вудкотский лабиринт

К востоку от Лондона, если ехать в направлении Оксфорда, есть маленькая деревушка Вудкот, забытая богом настолько, что из развлечений там есть только общественные бани, бар с говорящим названием «Вудкотская Бутылка» да разве что...
- ...Да разве что Лабиринт, - с зевком произнёс бармен «Бутылки», накапывая мне виски в бокал. - Чудак местный соорудил.
Бармен кивнул на джентльмена в мятой клетчатой шляпе, посасывающего свой скотч за столиком в углу. Я взял бокал и подсел к нему.
- Что, дружище, действительно твой Лабиринт стоит того, чтобы зависнуть в вашей дыре на часок?
Джентльмен промыл меня взглядом и протянул жёсткую пятерню:
- Я Джонни. Лабиринт три года строил. Кормилец мой! Пять фунтов платишь. Если находишь выход раньше, чем через полчаса, я тебе их возвращаю.
Мне вспомнился Лабиринт в Хэмптон-Корте, о котором писал ещё Д.К.Джером и который я одолел за какой-то рекордный срок, - мне даже музейная дама вручила за это бесплатный магнитик. Я подумал: пять фунтов - не весть какой капитал, а за полчаса я выход точно найду.
Мы с Джонни ударили по рукам, вышли из «Бутылки» и направились к Лабиринту.
Сооружение это представляло из себя частокол, туго сплетённый из ивняка и прошитый вдоль и поперёк зелёно-красным плющом. Лабиринт показался мне вполне компактным - я смерил взглядом стену и оценил его скромные габариты: за полчаса и черепаха успеет найти выход, даже если решит ползти по всем его закоулкам.
С этими мыслями и стойкой уверенностью, что верну свои пять фунтов, я ступил на розоватый гравий дорожки. Джонни, саркастически улыбаясь, засёк время. Шёл я не торопясь, насвистывая и то и дело натыкаясь на тупички. Ай да затейник, этот Джонни, думалось мне, не поленился ведь смастерить такую качественную штуковину, настоящий аттракцион. Через двадцать минут я начал немного нервничать. Вот же вот, я тут шёл - следы от моих ботинок на гравии петляли в разных направлениях. Скоро дорожек без моих отпечатков не осталось совсем, но заветная «арка с бантиком», как описал мне выход Джонни, всё не появлялась. И тут за одним из поворотов я услышал женский голос, назвавший меня по имени.
- Сюда, милый, сюда, я знаю, где выход.
Какой же хитрый лис этот Джонни, подумал я, -  встроил, паршивец, динамики в кусты, сам сидит дома, а жена его мурлыкает в микрофон. Здорово, ничего не скажешь!
Голос я, само собой, не послушал, не лох, пошёл в противоположном направлении, плутал ещё минут сорок, потом, уставший и обозлённый, нашёл арку-выход.
Меня встретил Джонни, счастливый и ликующий, как ребёнок, выигравший фантик. Я сказал, что мне надо выпить и попробовать снова. Джонни и не сомневался, лишь протянул пятерню и забрал у меня ещё пять фунтов.
Во второй раз я шёл быстро, не отвлекаясь ни на что и вспоминая, что, по классике, надо всегда поворачивать направо. Жаль, что сразу не догадался!
Я так и сделал. Когда полчаса почти истекли, меня снова позвал ласковый голос:
- Сюда, сюда! Я знаю выход!
Она звала меня в сторону, откуда я только что пришёл, и я мысленно показал ей кукиш. Уверенность, что арка покажется прямо сейчас, была крепка и незыблема, ведь в свою первую попытку я ободрал листочки у последнего перед выходом поворота. Вот же та самая лысая веточка! Но за поворотом оказался ещё поворот, ещё и ещё...
...Следующие пять фунтов я вручил Джонни уже наутро, потому что ехать в Оксфорд было поздно, и пришлось заночевать у старого атракционщика, заплатив ему ещё и за ночлег. Я думаю, на такие случаи он и содержал рядом с Лабиринтом мини-отель с незатейливым названием «У Джонни». К слову, отельчик был мил и чист, я оказался единственным его постояльцем, и завалился спать сразу, даже не поужинав. Однако же, успел подметить: ни одной персоны женского пола там не было, а постель мне стелил глухонемой мальчик, племянник Джонни. Засыпая, я подумал о том, что, вероятно, у Джонни была подружка или горничная, ведь кому-то он успел сообщить моё имя перед тем, как отправить меня в Лабиринтов зев. А в мистику я не верю.
Утром Лабиринт показался мне совсем игрушечным. Я хмыкнул и смело шагнул в его нутро. На этот раз я бежал трусцой, успевая помечать углы на поворотах прихваченной тайком от Джонни зубной пастой. Когда прошло двадцать минут, гадюка-Сирена снова позвала меня:
- Милый, сюда, выход здесь!
Я снова не поддался, показав ей жест покрепче вчерашнего кукиша, и уже не мысленно.
Голос стих. Время неумолимо приближалось к тридцати минутам. Я глянул вверх. Частокол показался мне не таким уж и высоким. Кто сказал, что я должен быть честным? Разве Джонни не жульничает со своими встроенными динамиками? Так что совесть моя чиста!
С этими мыслями я попытался залезть на частокол, но совершенно безрезультатно - лишь ободрал ладони в кровь.
Из Лабиринта мне удалось выбраться через час.
Пока Джонни клеил мне пластырь на раны, я прихлёбывал кофе и соображал: когда проклёвывается баба в динамике, арка точно где-то рядом (у меня уже накопилась своя «статистика» на этот счёт). Значит, тогда надо поднапрячься, ускориться и тыркаться во все закоулки вокруг. Я вручил Джонни его пять фунтов, зашнуровал кроссовки и поплёлся к Лабиринту.
На этот раз мне удалось найти выход через тридцать пять минут. Прогресс был налицо.
Меня одолела здоровая злость. Я забыл про свой Оксфорд и раз за разом уменьшал время выхода из Лабиринта, сведя его до тридцати одной минуты. Я уже не ходил, а носился по дорожкам, как если бы меня везде смазали скипидаром. Но никогда, никогда мне не удавалось выдержать условленные полчаса! Один раз я озверел, и услышав голос ставшей ненавистной мне бабы, разодрал частокол, желая найти динамик и разбить его вдребезги. Расцарапав себе не только ладони, но и лицо, и не обнаружив ничего, кроме верёвок, поддерживающих плющ, я, совершенно разбитый и опустошённый, вышел из Лабиринта под укоризненный взгляд Джонни.
Да, я готов был признать, что аттракцион слажен на славу. Одного не мог понять: зачем Джонни при гениальности инженерной мысли надо было ещё заморачиваться с радио? Ведь эту чёртову арку с бантиком и без того не найти за несчастные полчаса. Видимо, прошлые его клиенты были посноровистей, и старый плут для подстраховки решил и мистическую мульку приспособить. Чтобы уж наверняка.
Я не сдавался, пробуя снова и снова. Когда же почти вся моя наличность перекочевала в карман Джонни, я плюнул, распрощался с ним и поехал дальше по своим делам.

Где-то через год, снова оказавшись поблизости, я решил заехать в Вудкот и навестить Джонни. Нашёл я его в удручающем настроении, пьяненького и слезливого, на старом полосатом диване в холле отеля. Он мне обрадовался, угостил виски и посетовал, что Лабиринт по осени сгорел, осталась только арка с бантиком, которую он перетащил сюда и прибил на стену как память. По Лабиринту Джонни убивался как по потерянному кормильцу.
Я с ненавистью взглянул на подсохшую арку, криво прибитую к потолочной балке, и обнял Джонни. Он был трогателен и несчастен. Мы помянули Лабиринт в полной тишине, как дорогого усопшего.
- Дружище, - сказал я, заглянув Джонни в глаза, - скажи, а кто-нибудь находил выход меньше, чем за полчаса.
Джонни хмыкнул:
- Нет. За тридцать одну минуту - пожалуйста. Но за тридцать - никто. Тайная закавыка одна была.
- Да не купился я на твою закавыку, а всё равно за полчаса не уложиться было! - в запале ответил я.
Джонни удивлённо взглянул на меня и продолжил:
- Ладно уж. Теперь-то чего. Теперь расскажу. На рельсах у меня несколько кустов стояли. Не выйти из Лабиринта было, пока я на нужную кнопочку не нажму. Вот и ты, хоть и шустрым был, а к арке подбирался, только когда я стенку двигал.
Ох, шельма! Вот в чём было дело! Мне даже смешно стало - как это я не догадался раньше! И ведь и здорово придумано!
- А женский голос зачем тогда?  - просил я. - Для мистики? Или как отвлекающий манёвр: чтобы не слышно было, как рельсы двигаются?
- Какой голос? - прищурился Джонни.
- Динамики! У тебя ж там динамики в кустах были! На кой чёрт они там, если рельсы?
- Не было ничего! Клянусь! Что вы меня все обвиняете! - он почти перешёл на крик.
Я с трудом успокоил его. Ну и шут с ним, всё равно Лабиринтушка сгорел со всеми его радио-хитростями!
Мы посидели ещё немного, потом он проводил меня до машины, и я уехал. А на шоссе вдруг вспомнил, что не говорил Джонни своего имени. Он называл меня просто «русский». И паспорта моего он не видел - я жил у него в отеле без регистрации...
...И вот тогда я пожалел, что не поверил сладкоголосой лабиринтовой деве, и не повернул, куда она меня звала...