Очерки истории села Ухолово

"Записки священника Василия Окаёмова".
..........................
Место хранения документов:
Государственный архив Рязанской области.
Фонд № Р-5570,  фондообразователи Стаханов Павел Петрович (1868-1953)- врач и краевед г.Сапожок; и его дочь Стаханова Наталья Павловна (?-?)- учитель средней школы г.Сапожок
Дело №10 "Родословная Окаемовых" и другие различные записи - рукопись,  окончена 1907 г., 151 лл
Дело №11 В.К.Окаемов " История села Ухолова" - машинопись на 128 лл
Дело №12 В.К.Окаемов " История села Ухолова" - машинопись на 143 лл
Поступило в архив 22.07.64 в кол-ве 9 ед., 30.12.64 поступило 21 ед. от Стахановой Натальи  Павловны.
..............
Авторский коллектив публикации воспоминаний:
Каманин Алексей Николаевич
Дементьев Владимир Семёнович
Лапин Олег Юрьевич
Сафрошкин

..............
Просим отозваться потомков упомянутых личностей книги!
vlad.dem1958@yandex.ru
89262371485@mail.ru
....................
Научный отдел генеалогии музея "Жарки" с.Покровское, Ухоловский район, Рязанская область, РФ... ведёт составление родословной Василия Кондратьевича Окаёмова http://www.proza.ru/2019/09/28/1687
.........

ПРЕДИСЛОВИЕ

С самого поступления моего на приходское служение в село Ухолово в 1885 году, при постоянных общениях с местными жителями, я старался, по мере возможности, собирать сведения о своем новом местожительстве и его прошлой жизни. На первых порах у меня под руками оказалась только книга – священника Добролюбова: «Историко-статистическое описание церквей Рязанской Губернии и устные рассказы старожилов о том, что они помнили  сами и что слышали в юности от старших. На основании этого материала лет через пятнадцать я составил статейку: «Памятная книга села Ухолова» и поместил ее в «Трудах Рязанской Архивной Комиссии».
Высказанное мною в моей статье сожаление о том, что нет у меня под руками никаких архивных данных, а таковые, несомненно, где-нибудь хранятся и служат достоянием мышей, побудило одного из потомков основателей села Ухолова – Л.М. Савелова, служащего в архиве министерском, начать со мною переписку, в результате которой у меня оказались копии челобитной основателей села Ухолова и дарственной им Грамоты. После того прошло еще несколько лет, и от одного почтенного прихожанина К.А. Лукашова ко мне поступило рукопись: «Выпись из Московского архива Министерства Юстиции 1871 г. ноября 8 дня, № 346, данная князю Трубецкому».
Упомянутый прихожанин был уполномоченным Ухоловского общества крестьян по ведению спорного дела о земле с помещиком Лопухиным. У последнего поверенным в суде был князь Трубецкой, которому доступны были все архивы, и он собрал всевозможные архивные данные на земельные владения Ухоловских помещиков, а поверенный крестьян Ухоловских – Иляхинский с выписи князя Трубецкого снял копию для своих доверителей, и она хранилась у Лукашова, который передал ее мне.
Вот главные источники, которыми я пользовался при  составлении очерков села Ухолова. При изложении сначала я делаю дословные выписи из архивных данных, а потом поясняю их и делаю из них соответствующие выводы. Справками служили мне метрические книги, духовные росписи и Формулярные списки о службе духовенства. «Исторический очерк» помечен был мною в журнале «Русский Архив» за 1908 год. Большая часть сведений, заключающихся в отделе «Школьное дело», помещена была мною в «Рязанских епархиальных Ведомостях» за 1905 г.№№10,11,13 и 13; очерк «Духовенство» - в тех же ведомостях за 1908 г. в №№ 11 и 13. Биография архиепископа Макария помещена была  в «Рязанских епархиальных Ведомостях» за 1904 г.№№ 21,22,,23 и 24. В настоящем сборнике она дается с дополнением. Остальные мои очерки нигде в печати не помещались – Великая наша революция оттеснила меня в зад с рядов непосредственных наблюдателей текущей жизни; а поэтому сообщаемые мною сведения большею частью обрываются на 1917 году. Заранее прошу у читателя снисхождения к тем погрешностям, которые могут оказаться в моем труде.
Василий Окаемов.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Село Ухолово не древнего происхождения. В первой половине XVII  в. на месте его была пустошь, входившая в состав тех «диких Поль», которые раздавались от государства служилым  людям в награду за службу и вместе, как средство для службы, так, например, здесь в 1671 г. дано было рязанцу Елизару Иванову Горлову в поместье  «25 чети в поле, а в дву  потомуж». Четь - старинная мера земли, имевшая 40 саженей длины и 30 саженей ширины; выражение «25  чети в поле, а в дву  потомуж» значит: в одном поле 25 четей, да в двух других полях постольку же – следовательно всего 75 четей, а по переводе на десятины 37 ; десятин. Ранее Горлова в здешних местах получили дачи Рязанцы: Трофим Трубников, Иван Еропкин, Гаврила Микифоров», Конон Галицын, Дементий Саливанов и Иван Реткин. Все это были владельцы мелкие, из коих самое высшее количество четей было у Ивана Еропкина, доходившее до 45 в одном поле, а у некоторых из поименованных оно опускалось до 5 четей.
Но вот на месте этой мелкоты появляется крупная величина: Павел и Тимофей Савеловы, родные братья святейшего Иоакима, Патриарха Московского. О появлении владений Савеловых сохранилось народное предание. Ехал патриарх из Тамбова и сделал стоянку на берегу на берегу реки Аксени, около водяной мельницы, где тогда стояло несколько дворов крестьянских. Жители встретили Патриарха с честью и вынесли овса для лошадей. «Чьи Вы»  - спросил он. – «Живем тут, сами не знаем, чьи мы»- отвечали жители. Патриарх обласкал их. Вскоре после этого они зачислены были за братом патриарха, и выстроена была у них церковь.
Архивные документы подтверждают это высказывание.
В первые годы патриаршества Иоакима его братьями подана была царю челобитная нижеследующего содержания:
«Царю Государю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, бьют челом холопи твои Пашка да Тимошка Петровы дети Савеловы. По твоей, Великий Государь, милости велено нашей братьи и нам, холопем твоим, твоего, великий государь, жалованья из диких поль дать указанное число по триста по пятидесяти четвертей человеку в поместье. И мы, холопи твои, надеясь на твою государскую милость, купили в нынешнем 1675 году Генваря в 8 день у вдовы Марьи Алексеевской жены Луговского вотчинных ея крестьянишек, которые у ней переведены из разных ея вотчин и жили на наемной земле разных помещиков Ряском уезде в Пехлецком стану. И ныне, государь, те наши купленные крестьянишки живут на наемной земле в том же Ряском уезде в Пехлецком стану на пустоше дикого поля, что ныне поселено вновь село Ухолово с урочищи. А в том же государь, селе Ухолово с урочищи сверх дач разных помещиков Рязанца Трофима Трубникова с товарищи есть лишняя земля, дикое поле лежит порозше и никому не отдано. Милосердный государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Великия и Малые и Белые России самодержец, пожалуй нас холопей своих, вели государь, нам в тех урочищах дикого поля, что идет сверх дач Рязанца Трофима Трубникова с товарищи дать в указанное число; а те, государь, дачи новыя, а не старыя и купленных наших крестьянишек в поместном приказе за нами по купчей записать царь государь смилуйся».
Московский архив. Мин.Юст.Дело № 22 столбец №350/244.
В челобитной довольно непонятным представляется то обстоятельство, что вдова Марья Алексеевская жена Луговского переводит из разных своих вотчин крестьян и поселяет их на наемной земле. Не обход ли это закона, запрещавшего продавать крестьян без земли. С другой стороны, если среди крестьян, живших на пустоши дикого поля, были старожилы, никому не принадлежащие, то относительно их Марья Алексеевская, не была ли подставным лицом, чтобы закрепостить крестьян, никому не принадлежащих.
В древней Руси различались два вида землевладения: поместье и вотчина. Поместье было временным, обыкновенно  пожизненным владением; служит человек государству, пользуется землей, а когда умирал, земля передавалась другому, за вычетом из нее части вдове умершего на прожитие, в качестве пенсии, по тогдашнему прожиточной. Вотчина же была наследственною собственностью владельца, переходившего от отца к детям. В своей Челобитной Савеловы на Ухолово Ржавце просили себе поместье, но через год вновь населенное село Ухолово стало уже их вотчиной. «Лета 16 ноября в 1 день по государеву указа…по грамоте из Поместного Приказу… по приказу Воеводы…подъячий Аггей Филлипов сын Жданов приехав в Ряжский уезд в Пехлецкий стан, в село Ухолово, что была пустошь дикое поле под Лешним Липегом на Ухолово ржавце, на реке Толстом Ольху, меж ржваца Ухолова и Дубравы Небутовы к Дегтярной яме по конец Бобковских  (и Беляевских Поль) что поселены на наемной земле вотчинные крестьяне вдовы Марьи Алексеевской жены Луговского, а ныне ту землю Иван Еропкин променил в вотчину Павлу Петрову, сыну Савелову, да в тех же урочищах променили ему же Павлу в вотчину Трофим Трубников, да Гаврила Микифорв…да ту выменную вотчинную землю, а в ней пашни 75 чети в поле, а в дву потомуж отказал (значит, закрепил, отдал) Павлу да Тимофею Петровым детям Савелова в вотчину  со всеми угодьи «Моск.арх.Мин.юст.Ряжск.отк.кн. № 13929/13 д.13)
Судя по границам, которыми в крепостном акте определялась вотчина Савеловых, она имела вид клина, который, начинаясь узкою полосою с реки Аксени, шел к западу, постепенно расширяясь, и достигал до полей деревни Беляевки и села Ясенка.
В то время, когда Ухолово основалось, оно было самым малым и незначительным селом в своем околотке. Об этом ясно свидетельствует окладные книги за 1676 г. (Историко-статистическое описание церквей Добролюбова 2 т.345стр). Село Погореловка тогда имело уже 86 дворов, в приходе села Мостье было 143 двора, в приходе села Покровского их насчитывалось до 254, а в приходе села Ухолово их значилось только 75 дворов. Но и из этой цифры на долю села приходилось, вероятно, не более 50 дворов, так как в приходе числилась еще деревня Погорелка, которая стояла особо от села с тем же наименованием и как передавали старики, в первой половине XIX столетия была переселена в село Витушу Сапожковского уезда.
Вскоре после своего основания  село Ухолово начало быстро расти и возвышаться, а лет через  сто переросло все села своего уезда, возвысилось  чуть не до степени города, и имя его стало известно за пределами губернии. Какие же были тому причины.
Первая причина та, что владельца Ухолова, помещики Савелова, были люди именитые, сильные и богатые; а вторая, еще более важная, та, что село сделалось средоточием торговли, преимущество торговли, по преимуществу хлебной.
Основавшись на Ухолово ржавце, Савеловы начали посредством покупки, а иногда и чрез промен, округлять и расширять свои владения.
«В нынешнем 1681 г. (так заявлял в своей челобитной великому государю Рязанскому Елизар Иванов сын Горлов) взял я на Москве у Павла Петрова сына Савелова на лошади и на платья и на всякую служилую рухлядь двадцать пять рублей денег; а за те заемные деньги поступился я, Елизар, сыну, Павлу Савелову поместье своего в Ряжском уезде в Пехлецком стану под Лешним Липегом на Ухолове ржавце с урочищи семь чети в поле, а в дву потомуж, с пашнею и с лесы и с сенными покосы и со всеми угодья». Вследствие этой челобитной поместье Горлова закреплено было за Павлом Савеловым законным порядком.
«Да за ним же, Павлом Савеловым поместье по даче 1681 года что он выменил на Можайское свое поместье пустоши Тоташковой на 9 чети с осьминою у Конона Галицына, да у Ивана Реткина в Ряжском уезде в Пехлецком стану на Ухолове ржавце 9 чети без полуосьмины».
Кроме Ухолова, у братьев Савеловых было много других земельных владений, разбросанных по губернии Московской, Владимирской, Тульской и Калужской. Когда они произвели раздел между собою, то Ухолово досталось Тимофею Петровичу, в роде которого потом оно и стало переходить от отца к сыну. Каждый последующий владелец старался увеличить полученное им наследство собственным приобретением. Афанасий Тимофеевич расширяя свои владения, перекинул их уже на другой берег реки Аксени, приобретя в дачах села Мостья 66 четвертей. Кроме того, он прикупил в пустоши Колеминке 6 четверти и в деревне Щурово 4 четверти (Моск.арх.Мин.юст.поместн.приказ № 108, дело 1). Автоном Афанасиевич купил «в деревне Ухолово 2 четверти 2 четверика, в селе Есенке и Малом Ухолове 4 четверти» (- № 515, дело №3). В это же приблизительно  время была куплена у князя В.М. Хилкова земля, куда и было переселено около третьей части ухоловских крестьян, которые в количестве 103 души, образовали новую деревню – Хилки, вошедшую в приход села Сербино (акт книги поместного приказа 1710 г и 1711 г.)
В 1756 году Ухолово вместе с другими вотчинами, находившимися в Ряжском, Епифанском, Коломенском и Московском уездах, перешло по наследству к четвертому  по преемству Савелову, Александру Автономовичу. Этот Савелов не пошел по стопам своих предков: те всю жизнь свою отдавали на службу государству и, неся высшие государственные должности, редко заглядывали в свои вотчин, а он бросил службу, в чине каптенармуса  и жил в своих имениях, большею частью в Ухолове; те расширяли свои владения, а он расточал то, что получил по наследству. Вероятно, сам сознавая свои слабости. Александр Автономович будучи только 39 лет от роду, произвел раздел всех своих имений между детьми своими от первого брака, назначив сыну Ивану село Ухолово в 466 душ село Подгорное, Козловского уезда, в 41 душу, второму сыну Александру- с. Черемушки, Епифанского уезда, в 268 души, и деревню Хилки в 100 душ, кроме того, им же обоим сыновьям вместе в Московском уезде село Вешки, в 47 душ; дочери Екатерине – в Коломенском уезде село Андреевское, в 153 души, и деревня Бакулино, в 42 души. Что же касается второй его жены, то ей в раздельном акте не назначено было ничего. Несмотря на то, что акт о разделе имения совершен был правильно чрез поместный приказ, Александр Автономович в последующие шесть лет своей жизни, распоряжался сам имениями, крайне запутал свои дела.  Имения, назначенные дочери, он все спустил за 10 тысяч рублей. Московское имение уплыло из его рук по вексельному иску. Он возбудил дело об отобрании от сыновей уцелевших имений; но, когда Ряжская воеводская канцелярия вызывал его по этому делу к допросу, он не явился  и к присланному ему допросу на дом, «не знаемо, для чего», руки прикладывать не стал». Наконец, за три дня до смерти Александр Автономович по купчей крепости продал Мостьинское имение и еще на вывод из Ухолова 27 душ мужского пола с семьями за 500 рублей Сипягиной, сестре Вердеревских, в доме которых и умер, не доезжая, домой в село Ухолово. Со смертью его между наследниками поднялась великая тяжба. Вдова Параскева Михайловна Савелова искала себе седьмую часть из своих имений. Вердеревские предъявили свои права на Мостьинское имение и на 27 душ Ухоловских крестьян на вывод с семьями по своему выбору; в крепостном акте относительно выбора было добавлено: «Исключая крестьянина Гаврилу Иванова Наумова с женою его и детьми». По этому поводу вспоминали потом старики, означенный крестьянин торжествовал, а все остальные семьи находились в крайнем унынии, страшась быть выбранными для переселения в Мостье. Старший сын, Иван Александрович, утверждал, что Ухолово - его безраздельная собственность, прав мачехи на наследство признавать не хотел, а купчую Вердеревских (они уже заложили ее за 8 тысяч рублей) опровергал, обвиняя их в том, что они совсем больного и жизни отчаянного отца их обманным образом увезли, под предлогом богомолья, в Шацк и там от его имени купчую на имя своей сестры, по мужу Сипягиной, написали, и отец их, будучи увезен весьма болен и беспамятен, домой не доехал, умер в доме Вердеревских». Только младший сын, Александр Александрович, будучи 10  лет от роду, пока не предъявлял ни каких требований.
На первый раз спорное дело продолжалось не долго. Чрез год после смерти Александра Александровича его дочь Екатерина Александровна вышла замуж за одного из Вердеревских Петра Васильевича, и после того Савеловы перестали опорочивать купчую крепость, совершенную отцом их в Шацке на имя Сипягиной, сестры Вердеревских. Между мачехой Параскевой Михайловной и её пасынком Иваном Александровичем состоялась полюбовная сделка, в силу которой пасынок выделил мачехи уцелевших имений соответствующее на ее седьмую часть количество крестьян и земли, а мачеха все, поступившее ей в наследство в качестве седьмой части, продала обратно пасынку за 1500 рублей. Иван Александрович Савелов, получив за свою исключительную собственность, в качестве купленной у своей мачехи седьмую часть, 51 душу крестьян в Ухолове и причитающееся количество земли, все остальное имение разделил с несовершеннолетним братом своим  Александром Александровичем пополам.
Оставляя на время документы, дальнейшее повествование поведем по народному воспоминанию, которое передавал старик, сам слышавший его от своего дедушки. Досталась наша вотчина двум братьям, и разделили они ее между собой пополам, один барин был добрый, барыня его еще добрее и брали они с крестьян своих оброк самый посильный; крестьяне их сильно разбогатели. У другого же брата жена, злая Ляпуниха, так щипали своих крестьян, что все они стали нищими. Тогда Ляпуниха взяла да снова переделила нашу вотчину, и так сумела поделить, что на ее части оказались богачи, а у брата с женою – доброю барыней – одна беднота. Богачи, доставшиеся Ляпунихе, плакали, а беднота, отходившая к доброму барину, радовалась.
 Загоревали обиженный брат и жена его, они стали опасаться того, что Ляпуниха все у них отнимет, их выручил  дед рассказчика – Филатка, служивших при господах в должности домашнего человека. Он, по наущению  обиженного барина, унес у Ляпунихи сундучок с бумагами, а обиженный барин, забрав бумаги, поехал с ними в Тулу и заложил обе части, свою и братову, за большие тысячи. Из залога наша вотчина выкуплена была Верещагиным, и стали мы не Савеловскими крестьянами, а Верещагинскими. Ляпуниха долго не выезжала из Ухолова, надеясь при посредстве своего сильного родства повернуть дело в свою пользу. В конце концов, она выселена была из Ухолова полицейскими мерами и должна  была удалиться в деревню Хилки.
Основная мысль народного воспоминания верна, хотя в подробностях не согласуется с документами. Действительно, младший брат Савелов, Александр Александрович, чрез 10 лет после первого раздела, уже женатый на Екатерине Петровне Ляпуновой, возбудил судебное дело против старшего своего брата Ивана Александровича. Обвиняя его  в направленном разделе имений. Дело тянулось года три, восходило в сенат и окончилось так не выгодно для старшего брата, что ему, действительно было над чем загоревать. Суд раздела Ивана Алексеевича с мачехой не утвердил, не признав ее наследницей, и постановил седьмую часть от старшего брата отобрать и передать младшему брату Александру Александровичу; ему же «вместо денег, данных Иваном Александровичем мачехе, торговую площадь с стоящим на ней всяким для торгу строением лавки, шалаши, амбары и прилавки»: ему же младшему брату водяную мельницу в Ухолове; наконец, в его же пользу взыскать с старшего брата за владение имением во время малолетства младшего брата, сколько окажется по справкам чрез старост и управляющих, и уже по выключении своего вышеуказанного из ухоловской вотчины, делить ее между братьями пополам. Но Иван Александрович не дал своему младшему брату возможности использовать решения суда: седьмую часть он до решения суда успел заложить Поскочиным, у которых она была куплена княгиней Анной Герасимовной Гагариной. Потом таким же образом он поступил и со всей ухоловской вотчиной,  воспользовавшись на нее правами, вытекавшими из крепостного акта, совершенного его отцом. Тяжба тянулась еще несколько лет и закончилась тем, что Савеловы навсегда выбыли из Ухолова: Иван Александрович - в село Подгорное Козловского уезда – имение своей матери, а Александр Александрович в деревню Хилки, а крестьяне, принадлежавшие им прежде, стали писаться по церковным документам с 1792 года за господами Верещагиными. Во владении Верещагиных Петра Алексеевича и жены его Александры Ивановны (купчая совершена была на имя жены) Ухолово состояло до 1826 года, когда оно по наследству перешло  к внуку Верещагиных Алексею Александровичу  Лопухину, в то время малолетнему,  во владении которого и находилось до освобождения крестьян 1861 году.
Для объединения всего села во владении Верещагина, а потом Лопухина, не доставало только седьмой части, которая занимала правую сторону ржавца Ухолова и концами усадеб достигла Троицкого переулка.
Седьмая часть жила привольна. Владелец ее, князь Николай Петрович Гагарин, не отягощал своих крестьян большим оброком, когда он умер, при его вдове семичастным стало еще лучше, и наконец они отпущены были на волю «1827 г. июня 4 дня Рязанской Губернии, Ряжского уезда, села Большого Ухолова вдова подпоручика, княгине Анна Герасимовна Гагарина,  в память великих щедрот и милосердия к подданным своим крестьянам, по нынешним седьмой ревизии 81 душа, коем даровала вечную свободу с принадлежащей оным крестьянам землею, на которой жительство имеют, и  в полях ими обрабатываемой.  Чувства означенных крестьян за дарованные  толикия щедрыя милости благодетельницы своей постановили между собой в роды родов ежегодно творить в память день ангела ея сиятельство торжество 9 декабря, зачатию святой Анны, со служением молебнов».
 Такая надпись вычеканена на одной иконе, находящейся в местном храме. Можно предполагать, что счастливцами почитали себя жители седьмой части и наверно завидовали им крестьяне, оставшиеся в крепостной зависимости, но последующие события не оправдали радостных ожиданий вольноотпущенных, и довели их до того, что они разочаровались в самой своей воле.
Внучка и наследница княгини Гагариной, подполковница Анна Дмитриевна Попова начала опровергать как духовное завещание, так  и отпускным, данные ее бабкою своим крестьянам прямо на руки. Началась попытка возвратить в крепостную зависимость вольноотпущенных. Пущены были в ход ласка и уговоры, а за ними последовали угрозы и репрессии. Седьмая часть твердо отстаивала свои права, но сила была против нее, и перевес склонился на сторону Поповой. Потянулись суды, следствия, допросы, телесные наказания. Мрачная повесть. Одного из вольноотпущенных в остроги сгноили, другого на поселение сослали, а там кого-то до смерти засекали. Дело доходило до вызова воинских команд, которые наводили на седьмую часть такой ужас, что некоторые за десять верст убегали в лес и там скрывались по нескольку дней без пищи. «Моя бабка», рассказывал один бежавший от солдат, «в страхе попала в речную прорубь». Судебное разбирательство этого дела тянулось лет пятнадцать. На первый раз она закончилась тем, что отпущенным на волю княгинею Гагариной крестьянам и дворовым людям решено было предоставить свободу личную, завещание же о предоставлении крестьянам  в собственность всей земли ими обрабатываемой же было утверждено.
Но и этого для подполковницы Поповой оказалось достаточно; она возбудило новое дело об отобрании в ее  пользу от вольноотпущенных не только земли с посеянным хлебом, но даже и усадеб с находящимися на них постройками, а также о взыскании с вольноотпущенных за прежнее владение Гагаринскою землею и за истребленный ими лес. И на этот раз суд решил дело в пользу Поповой, а отпущенным княгинею Гагариной людям даже в их собственных строениях отказал на основании от закона: «крестьянин собственности не имеет», сверх того, постановил взыскать с них гербовый сбор за сорок листов бумаги.   
 Сколько наших слов пролила барыня Попова, плакались на нее потом семичастные; в какую нужду она нас ввергла. К концу суда в некоторых домах в буквальном смысле есть было нечего. А как мы ублажали ее,  когда она к нам приезжала из села Гаев, где у нее было имение: на руках носили, пуховыми подушками обкладывали. После решения дела судом умоляли барыню не продавать наших усадеб в чужие руки, а лучше взять с нас сколько следует. Ничто не помогло. В 1837 году свое право на седьмую часть Попова продала Ухоловскому помещику Лопухину, а он со своей стороны возбудил новое, по счету уже третье, дело против вольноотпущенных, требуя,  чтобы они очистили свои усадебные места и дали ему возможность, не упустить удобного времени для посева на них овощей. Конец всего этого дела был таков, явилась в последний раз воинская команда и разнесла в седьмой части все дома и постройки; одни печи оставались некоторое время, как будто после пожара. Спугнутые со своих старинных, отцами и делами насиженных мест, очутившись между небом и землею, семичастные принуждены были искать себе новые усадьбы. Помещик Лопухин, объединив в своем владении все село, и слышать не хотел о том, что бы пускать вольных людей  в черту своих крепостных. К счастью вольноотпущенных, на селе оказался небольшой клочок земли  в не владений Лопухина: это прежняя усадьба княгини Гагариной где прежде стояли господский дом, двор, а за ними сад. Этот участок земли Попова успела продать прежде, минуя Лопухина; вот здесь то вольноотпущенные, перекупая уже из старых рук себе места, начали ставить свои избушки, образовали нынешнею так называемую семичастную слободу.
Дальнейшие обстоятельства показали, что и на собственных усадьбах, в природном своем селе,  жители семичастной слободы стали чужими. Как вольноотпущенные, из общества крестьян они были исключены и должны были приписаться к кому-нибудь городскому обществу. Бывшие крестьяне стали мещанами разных городов, одни Ряжскими, другие Сапожковскими,  третьи Рязанскими. Подати они платили по месту своей приписки, но живя
вдали от общества, к которым приписались, никакими выгодами, взамен уплачиваемых податей пользоваться не могли. На месте же своего постоянного жительства, как чужие, они не редко подвергались денежным обложениям и затруднениям: заведет, бывало, житель семичастной слободы скотину, плати за право хождения ее по крестьянским полям, - захочет поместить сына или дочь в училище, плати за право обучения. При таком своем стесненном положении, совершенно безземельная, седьмая часть сильно убавилась, большинство жителей из нее повыехали и рассеялись по разным городам и селам. Оставшиеся на месте благосостоянием не пользовались; сами о себе иногда говорили: «мы семичастные - несчастные». Только Октябрьская революция восстановила в их прежних правах и сравняла с коренными местными жителями.
 При освобождении ухоловских крестьян от крепосной зависимости, когда, по заявлению помещика Лопухина, он дал им в надел 1610 десятин земли, оставив за собою 384 десятины, крестьяне возбудили судебное дело о землях, купленных ими в разное время на свои собственные средства, но на имя помещика, и просили освободить эти земли, уже окупленные крестьянскими деньгами, от выкупных платежей. Такой земли крестьяне  указывали 474 ; десятины; в том числе 69 ; десятин приобретены ими подполковницей Поповой, в качестве седьмой части, и состояли во владении всего общества, а остальные 405 десятин составлялись из небольших участков, купленных разными крестьянами в разное время у разных лиц. Дело это тянулось с 1862 года по 1879 год и решалось три раза.  С начала,  в 1868 год, из искомой земли на основании представленных документов за крестьянами судом утверждены были только 34 десятины, а вся остальная оспариваемая земля признана была собственностью помещика Лопухина. Крестьяне продолжали свои домогательства. На суде было доказано, что 2 сентября 1837 года Бурмистр Артамон Телелюев купил у подполковницы Поповой за 26 тысяч рублей ассигнациями перешедшую к ней по суду седьмую часть в количестве 69 ; десятин земли на деньги, собранные с наиболее зажиточных крестьян села Ухолова, а купчую совершил на имя помещика Лопухина. Лопухин признавая, что действительно упомянутая земля «куплена на деньги крестьян села Ухолова», но присовокуплял «что крестьяне приносили ему деньги в дар». «Странно», возражали крестьяне «подарить помещику 26 тысяч рублей и вслед за этим возвысить оброк за этот подарок» По справкам оказалось, что оброк с крестьян села Ухолова в 1835 году с 20 тысяч рублей возвышен на 25 тысяч рублей, а в 1841 году с 25 тысяч рублей возвышен на 30 тысяч рублей. Суд затребовал от Лопухина именной список лиц, сделавших ему подарок  для покупки  седьмой части. На это поверенный Лопухина князь Трубецкой отвечал ниже следующее: «Когда Лопухин услыхал, что крестьяне, давшие бурмистру деньги на покупку седьмой части, положили пожертвовать эти деньги ему,  Лопухину. Он пошел на сход, чтобы поблагодарить крестьян за такое решение и при том чтобы узнать единогласно ли оно принято; но тогда его просили немного обождать дабы успеть уговорить одного из участвовавших в сборе денег, но упорствующего в пожертвовании данным им суммы. Лопухин, боясь какого- либо принуждения поспешил выйти к сходу и, обратясь к тому крестьянину,  которого прочие уговаривали, сказал, что он от него не желает и не примет никакого пожертвования. Но один из жертвователей, а именно крестьянин Семен Веденеев Демидов, обратясь к упорствующему, сказал: ты мне состоишь должным сумму с выше той, которую ты дал бурмистру на покупку земли, я прощаю тебе при всех,  только не расстраивай такого дела. «Тогда тот крестьянин стал на коленях против Лопухина просить его не отказывать и ему пожертвовании данной им суммы; но Лопухин на это не хотел согласиться. Тогда весь сход встал на колени и стал упрашивать Лопухина простить этого крестьянина. Лопухин ввиду всеобщего желания жертвователей,  выраженного ими столь единодушно и всеми без исключения,  поблагодарил их всех, сказав им, что он не хотел только терпеть в этом деле никакого и ни для кого принуждения, а что он ни какой вины за тем крестьянином и не признавал, в доказательство чего он не хочет знать, сколько и кто жертвовал, а имя того крестьянина, которого они считают виновным в нарушении их общего согласия, он дал им слова никогда не упоминать. Теперь понятно, почему Лопухин не может представить полного списка лиц, дававших деньги на покупку земли у Поповой, хотя и может назвать несколько лиц; но Лопухину положительно известно, что количество крестьян пожертвовавших эти 26 тысяч рублей, было не велико и что давали они деньги не равно, а по достатку, так например, в последствии он узнал, что Иван Хмылев и Артамон Телюлюев дали каждый по 5 тысяч рублей. Можно догадываться, что в данном случае между крестьянами решался вопрос о том, кому владеть купленную седьмой частью: тем ли только лицам, которые давали деньги на покупку ими всему обществу; верх одержало последнее мнение, поэтому фактическим  владельцем земель седьмой части всегда было все общество. В 1871 году Рязанским Губернским присутствием определено было седьмую часть, в количестве 69 ; десятин, признать собственностью крестьян Ухоловского общества, но подлежащую выкупу от помещика.
Тяжба об остальной земли, купленная крестьянами в разное время у разных лиц на имя помещика,  продолжалась и предоставлена была на рассмотрение министру внутренних дел. Она закончилась благородным поступком сыновей и наследников Лопухина – Бориса Алексеевича и Сергея Алексеевича, которые сделали заявление в Главный комитет по устройству крестьян о том, что  они «уступают всю оспариваемую землю крестьянам в количестве ими отыскиваемой». Тогда состоялась третье, и окончательное судебное решение в силу которого от выкупных платежей освобождены  были все купленные земли крестьянами, в количестве 474 ; десятины, и сверх того 60 десятин так называемой пастбищной земли, 40 десятин отошедших от крестьянского надела при полюбовно размежевании Лопухина с владельцами сельца Малого Ухолова (1874 г.) и пять десятин, отошедших под станцию железной дороги (в том же году), а всего исключено из надела подлежащего выкупу 579 ; десятин;  сообразно с этим и сумма  выкупных платежей уменьшена была на 694 рубля.
Нет нужды добавлять, что, отдавая крестьянам землю на выкуп, помещик самые лучшие, доходные места, как, например, торговую площадь и лес, оставил в своем владении, даже среди крестьянских усадеб оставались на всякий случай места, принадлежавшие помещику. Водяная мельница составляла владения помещика, а река, на которой поставлена мельница, входила в состав владений крестьян.
Теперь нужно остановиться на вопрос  о том, какие обстоятельства способствовали селу Ухолову сделаться средоточием торговли преимущественно хлебной.
Может быть, географическое положения села? Оно расположено на старинном Рясском  волоке, «то есть на том пространстве, по которому волокли, или переводили сухим путем, товары с водной системы Дона, на систему реки Оки и на оборот. Главная, более древняя линия «Рясского волока» шла чрез село Якимец между реками Рановой и Рясой», а здесь между реками Мостьей и Лесным  Воронежем, пролегала боковая ветвь позднейшего происхождения.
По местному преданию, возвышение Ухолова в торговом отношении объясняется влиянием патриарха Иоакима. Передавали, что будто бы патриарх самолично посещал ухоловскую вотчину своих братьев и совершал в местном храме богослужение. Приезды такой высокой особы дали известность небольшому селению, ко времени приезда патриарха, а он приурочивал приезды к престольному празднику – Ильину дню, в Ухолово стекались несметные толпа народа, а вместе с тем съезжались и торговцы. Таким образом положено было начало установившееся с того времени и до ныне существующей Ильинской ярмарки. Кроме того патриарх исходатайствовал для вотчины своих братьев еженедельный торг или базар, со многими льготами. Трудно поверить, что бы действительно  сам патриарх  Иоаким приезжал к ухоловскому празднику, но можно допустить, что подобные поездки, ради патриарха, предпринимал местный архиерей. Как бы там не было, а лет чрез сто после своего основания село Ухолово цвела кипучей торговой деятельностью. При разделе братьев Савеловых в 1787 году «торговая площадь с состоящим на ней всяким для торгу строением; лавки, шалаши, амбары и прилавки»  - составляла из себя ценность которую каждому брату хотелось удержать в своем владении. XIX столетие застает в Ухолове большие хлебные операции. Окрестность с юга даже  из-за г. Козлова, подавала сюда для продажи излишка своего хлеба, а торговые фирмы Москвы, Коломны и Нижнего, чрез посредство местных жителей скупали здесь хлеб, отправляя его по назначению сначала гужевым способом до пристани села Перевлеса, а от туда водою. Из местного производства славилась крупа. Очень много крупорушек работало тогда в Ухолове. Местные воскресные базары по временам не прекращались, шли  подряд, сливаясь один с другим и затягиваясь на несколько недель. Подвоз хлеба иногда бывал так велик, что вся базарная площадь, пространством в семь десятин, бывала заставлена возами; один старый псаломщик уверял, что ему от своей квартиры до храма иногда приходилось переходить по возам.
Так дело шло до проведения Моршанской линии железной дороги в семи верстах от села. С того времени начался неблагоприятный для села поворот в его жизни: оно утратило свое доминирующее значение в хлебной торговле и заметно склонилось к упадку. Уплывшего из села торгового дела не возродила и проведенная потом в 1875 году железнодорожная ветвь на Ухолово. С появлением множества железнодорожных станций, не стало никакой необходимости привозить  хлеб в одно место, а потому, как продавцы, так и покупатели хлеба, вместо того, чтобы стремиться к одному центру, как прежде было, стали разбиваться по множеству железнодорожных станций. И стало село Ухолово редеть, торговцы из него начали разъезжаться, а дома пустеть. Ежегодные именные списки прихожан церкви села Ухолова свидетельствуют, что с семидесятых годов прошедшего столетия количество приходских душ, вместо естественного ежегодного прироста, как было в предшествующие годы, стало убавляться.
Обновленный, коммунистический строй нашего отечества на первых порах не прибавил благосостояния селу Ухолова, напротив, жители его, в торговых делах возросшие, с прекращением свободной торговли, оказались в положении рыбы, выброшенной из воды, с тою, в прочем, разницей, что рыба без воды умирает, а они привыкают к новой трудовой жизни.

ТОПОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

При основании села Ухолова, местоположение его определялось такими словами: «дикое поле на Ухолове ржавце, под Лешним Липягом».
Липегами назывались условные, вроде географических градусов, знаки, по которым определялось положение местности. По соседству с Лешним липегом находился Смолеевский липег на речке Смолеевке и липег «Медвежья голова» в верховьях речки Мостьи. Где находился Лешний Липег точно указать нет возможности; но, если дать место догадкам и предложениям, то былой Лешний Липег можно отождествить с нынешней Шутиловкий. В упомянутой местности река Мостья делает такие неожиданные, причудливые изгибы, что путешественник, идя берегом, иногда теряет направление и доходит до такого состояния, что не может определить, откуда он шел и куда ему идти.  Такое состояние заблудившегося человека простой суеверный народ объясняет шутками лешего. Вот предполагаемое объяснение наименования одной и той же местности Лешним Липегом по-старинному, а Шутиловкой по-современному.
Ржавцами назывались такие длинные овраги, на подобие речек, где вода была ржавая, то есть стоячая, не проточная. Ржавец Ухолова известен был гораздо ранее появления на нем поселений, он служил для определения окрестности и давал ей свое имя, ясно, что наименование села Ухолова происхождения географического, село получило название от соименного ему ржавца, на котором расположилось. Но сказанного недостаточно, нужно объяснить, почему ржавец назван Ухоловом.
И на этот вопрос нет положительного ответа, можно сделать только догадки.
Прежде всего, наименование ржавца Ухоловом можно  производить от слова угол: при сравнении этого ржавца с другими смежными ржавцами, очевидно, что впадая в реку Аксень, он пересечением с нею делал угол – и это существенный отличительный признак его, тогда как другие смежные ржавцы, не достигая реки, угол с нею не составляют. Подтверждением такого словопроизводства может служить то, что, при устном произношении слово Ухолово, в корне слова буква «О» всегда выпадает, а среди окрестного простонародья не так давно произносили, отчасти и теперь произносят, вместо Ухолово «Ухлав».
Можно производить название ржавца  Ухолова от слова ухать, то есть вязнуть, погружаться, тонуть, так как окрестность, определявшееся этим ржавцем, представляла из себя обильное водою, топкое место; занимая небольшое пространство «дикое поле на Ухолове ржавце «окаймлялось четырьмя речками, по середине прорезывалось ржавцем и вмещало в себя естественное озеро и четыре речки: Погорелка с юга, с востока Аксень, которая приняв в себя Погорелку, впадала в Мостью на востоке же, а с запада была речка, ныне осохший Толстый Олех. При таком обилии воды, местность была трудною для путешественников; между тем чрез нее пролегал большой старинный тракт с водной системы реки Оки на водную систему реки Дона и наоборот. Болотистая, топкая местная почва, может быть и послужила основанием к наименованию сначала ржавца Ухолова, а потом и возникших в его пределах трех селений: деревни Ухоловой в более отдаленные времена, села Ухолова в 1676 году и сельца малого Ухолова в начале XVIII столетия.
Что касается попыток произвести наименование Ухолова от слов: уху ловить, а также ухо ловить, то они по нашему мнению, не имеют достаточных оснований, тогда ударение должно было бы стоять на второй части составного слова, а оно крепко держится на первом части, на букву «У». Совсем нелепа выдумка, что село получило свое название от двух озер: «Ухо» да «Лава», потому что об озерах с такими названиями нигде нет упоминания, и при том, из соединения слов: «Ухо» да «Лава» никак не составить «Ухолово».
К наименованию села Ухолова, в начале его существования, не прибавлялось никакого эпитета. С возникновением Малого Ухолова, в отличие от последнего, оно получило название: «Большое Ухолово». «Большим» продолжало именоваться  и после упразднения церкви  в Малом Ухолове (1811 г.) и только со второй половины XIX столетия эпитет «Большое» стал исчезать; ныне, как и встарь, село пишется и называется Ухолово.

ДЕРЕВНЯ УХОЛОВА

О том, что когда то, ранее основания села Ухолова, стояла деревня Ухолова, имеются несомненные свидетельства, и эту деревню никак нельзя отождествлять ни с селом  того же наименования, ни с Малым Ухоловым; в крепостных актах все три селения упоминаются одновременно, одно от другого отдельно. При составлении грамоты, по которой «вновь населенное село Ухолово» закреплялось за Савеловым в 1676 г. в числе понятых значится «Ряжского уезда» деревни Ухоловой Рязанца Василя Андреева Трубникова староста «Тараска Степанов  да крестьяне Ивашка Иванов» и другие. Очевидно, село Ухолово только основывалось, а деревня Ухолова уже стояла, село закреплялось за Савеловым, а деревня принадлежит Трубникову. Есть другое свидетельство, в котором одновременно упоминаются все три одноименные селения. «За Артомоном Савеловым значилось собственного имения, что ему досталось в 1742 году по купчей от капрала Семена Полубояринова в Ряжском уезде в деревне Ухоловой 2 четверти 4 четверика, в селе Есенке и Малом Ухолове, что ныне называется село Знаменское, 4 четверти, а по отказным книгам 1685 года оного Семена Полубояринова за отцом Епифаном Ивановым сыном Полубояринова в селе Есенке, Бобково селище тож, да в пустоши диком поле на Ухолове ржавце прожиточного Анны Мордвиновой поместья 5 четвертей в поле а в дву  потомуж». Смысл приведенной нами выписки таков. Когда то в пределах Дикого поля владел поместьем Мордвинов. Когда он умер, вдове его выделена была часть из поместья мужа на прожитие в качестве пенсии. По смерти Анны Мордвиновой ее прожиточное имение перешло к Епифану Иванову Полубояринову, от него к сыну его капралу Семену Полубояринову, а у последнего куплено было Артамоном  Савеловым. Купленная земля в то время состояла из трех полей: одно поле находилось в дачах деревни Ухоловой, другое в дачах села Ясенка, а третье в дачах села Малого Ухолова и все три поля закреплялись за владельцем села Ухолова.
Где расположена была деревня Ухолова? Хотя она и лежала в пределах дикого поля на Ухолове ржавце, но, принимая во внимание, что часть полей ее прилегала к полям села Ясенка, в церковном отношении деревня входила в состав прихода того же села Ясенка и принадлежала в 1676 году Василию Андрееву Трубникову, который в это время состоял владельцем села Ясенка, «что прежде была пустошь Бобково Селище», - можно смело предположить, что деревня Ухолова стояла на речке Толстом Ольхе, а что еще вернее, на притоке упомянутой речки – на Чернеце. Подтверждением такого  предположения могут служить показания тех лиц, которые, распахивая берега Чернеца, находили там предметы домашнего обихода и остатки колодца. Осохли Толстый Олех с Чернецом, переселилась с их берегов и деревня, но куда она переселилась, данных нет.

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ПЛАН СЕЛА УХОЛОВА

« А в той их – Павла да Тимофея Савеловых – вотчиной земле в селе Ухолове двор их вотчинников со всяким дворовым строением меж двух вершин ржавцов, а тот ржавец впал в речку Оксенец, и по тому ржавцу, по обе стороны ржавца, и по обе стороны речки Оксенца крестьянские дворы, а на вотчинниковом дворе живет дворник Ермошка Борисов,  а у него сын Демка, Федька Романов сын Мороз, а у него дети Ивашка да Якушка и т.д. перечень крестьян. Да на речке Оксенец мельница под тем селом против крестьянских дворов строенья того же села Ухолова крестьян, да за речкою Оксенцем двор их вотчинников». Так описан первоначальный план села Ухолова  при его основании в 1676 году. Как видно, стояли тогда два барских дома, один, где-то за Аксенью, а другой  «меж дву вершин ржавцов» - месте, и в настоящее время окруженном с трех сторон глубоким оврагом и доступном только с одной стороны – западной. Это место служило барскою усадьбою при всех Савеловых, в качестве такой же усадьбы  оно перешло к Верещагиным и дошло до Лопухиных, которыми распродано крестьянам под усадьбы. Из нескольких владений здесь ныне выделяется по своей величине дом наследников бывшего церковного старосты Я.А. Попова. Далее из выписи, очевидно, что главным пунктом, около которого группировались крестьянские дворы, была водяная мельница; от нее в виде буквы «Глаголь»  шли две слободы: одна на север по обе стороны реки Аксень, а другая на запад по обе стороны ржавца - нынешнего оврага. О слободах, когда-то стоявших  по обе стороны реки Аксени, не осталось никаких следов и не сохранилось воспоминание. Если иметь в виду, что при выборе места для поселения, прежде всего, обращали внимание на доброкачественность воды, то можно предположить, что слобода по обе стороны реки Аксени тянулась от водяной мельнице к колодцу, который изобилует замечательно хорошею водою и называется Прощенским или Прощенным. Уже самое наименование колодца (простить по старинному значило: освободить от болезни, исцелить) свидетельствует о том, что ему приписывали целебную силу. Действительно, в былые времена верили в целебную силу Прощенского колодца; тогда можно было видеть на дне его монеты, а вокруг развешенные клочки холста и ситца. Предание сохранило один случай полученного от воды из колодца исцеления. Местная крестьянка Марья «хорошая» по прозвищу, а по фамилии Маркина, записанная умершею в 1870 году, 90 лет от рождения, в своей молодости болела продолжительной лихорадкой. Однажды во сне ей велено было для избавления от болезни искупаться в Прощенном колодце; она исполнила таинственное приказание – и выздоровела, а потом в добром здравии прожила до глубокой старости. Исцелившаяся устроила над колодцем часовню. О целебном свойстве Прощенской воды забыто, но доброкачественность ее населением цениться очень высоко. До последнего времени он содержался очень исправно, осеняла его приличная часовня, а для подъезда к нему устроен был мост.

САМЫЕ СТАРИННЫЕ УЛИЦЫ

Из слобод упомянутых в первоначальном плане села, сохранило свое неизменное положение только одна, а именно та, которая занимает левую сторону ржавца и называется Красною, или иначе слободою «за оврагом». Название слободы Красною можно объяснить тем, что она лицом обращена на южную солнечную, а отсюда красную сторону. Но старожилы давали другое объяснение; красною ее называли потому, что была прекрасною, лучшею на селе: чрез нее пролегала большая дорога, там жили богатые дворники и купцы, шло непрерывное грузовое движение, слобода отличалась своими лучшими на селе постройками. С течением времени, когда мост устроен был чрез ржавец при самом впадении его в Аксень, большая дорога пошла по иному – нынешнему направлению, и красная слобода, оставшись в стороне, из лучшей улицы превратилась в самую захудалою. Там ныне среди домов ютятся небольшие избушки, а между ними можно встретить  даже и землянки.
Улица, противоположная Красной, расположенная на правой стороне ржавца, не сохранила своего первоначального положения; сначала она лицевою стороною обращена была к ржавцу оврагу, глядела на север, имея длинные усадьбы, уходившая далеко внутрь нынешнего села.  В последствии же жители этой улицы сочли за лучшее обернуть свои дома на солнечную сторону, к оврагу задом. Это та улица, которая, за исключением небольшого ее конца, прилегающего к базарной площади, выделена была в качестве седьмой части, на долю вдовы Савеловой и потом находилась во владении княгини Гагариной, которую отпущена, была на волю. С этой улицы при посредстве воинской команды выселены были семичастные – несчастные, чтобы дать возможность помещику, не упуская времени, «засеять ее овощами». Понятно, по очищении от домов улицы, помещик и не думал засадить ее овощами, а стал отводить на ней усадебные места для своих крепостных, конечно за деньги. Так как первоначальные усадьбы на этой улице были длинные, то они по длине разделялись на части, и ныне, вместо одной линии домов, образовались четыре линии домов.
О происхождении семичастной слободы настоящего времени сказано было в историческом очерке.  Место, занятое семичастной слободой, у княгини Гагариной служило барскою усадьбою, которая начиналась с ржавца, т.е. оврага, и достигала Троицкого переулка (недавняя почтовая). Барский дом стоял лицом к оврагу, позади дома шли надворные постройки, а за ними – большой сад. Таким образом, нынешняя семичастная занимала то место, где у княгине Гагариной был сад.
К числу старинных улиц на селе должно причислить и те, которые граничат теперь базарную площадь; из них одна называется Поповкой – по месту жительства на ней приходского духовенства, а другая Ильинкой – по наименованию первого храма в честь пророка Илии. Наименование улицы «Ильинка» значится в духовных росписях местной церкви до средины прошлого столетия. Ильинка и Поповка первоначально близко подходили друг к другу; их разделял храм и озерко. Но когда на селе стала развиваться торговля, для расширения базарной площади Поповке и Ильинке пришлось подаваться назад. Пожары, случившиеся очень часто, обыкновенно служили временем, когда помещики расширяли свою торговую площадь, подавая взад прилегающие к ней улицы. Особенно далеко отодвинулась Ильинка: при копании бута для каменных лавок на торговой площади в земле оказались колья и навоз: очевидно на месте каменных лавок находись дворы, а избы подходили еще ближе к Поповке. При этом должно иметь ввиду, что первая Ильинская церковь стояла там, где теперь каменное здание  училища.
Озерко Ухоловское дотянуло свое существование до шестидесятых годов прошедшего столетия. Расположенное на сравнительно высоком месте, оно посредством естественного дренажа постепенно мелело и сокращалось в своем объеме. Отец Гаврила Кудрявцев, по его словам, застал озерко таким, что воды в нем было по грудь большому человеку, оно служило пристанищем больших стай домашних уток и гусей. Тот же отец Гаврила как диковину, вспоминал, как однажды очень ранним утром он поражен был, видя, как громадная стая крыс подходила к озерку, пила из него и удалилась. Когда основывалось первое на селе училище, помещик Лопухин пожертвовал для него усадьбу, в состав которой вошло и озеро. Один из четных? блюстителей училища – Ф.М. Шаширин догадался от озерка провести канаву для спуска воды; вода сошла, на усохшем месте разведен был сад, который удачно принялся и в самые сильные засухи зеленел, не требуя поливки. Сад закончил свое существование в 1926 году.

ДЕРЕВНЯ ПОГОРЕЛКА

Что была деревня Погорелка, это несомненно;  она стояла отдельно от села с таким же наименованием и входила в состав прихода церкви села Ухолова. Где находилась упомянутая деревня, об этом можно догадываться из нижеследующей выдержки из судебного дела крестьян села Ухолова с помещиком Лопухиным у мирового посредника 19 февраля 1863 года.
«В прежнее время крестьянином Егором Егоровичем Прониным приобретено покупкою у разных лиц на имя помещика усадебной и огородной земли, в количестве семи десятин, состоящей в Погореловской даче у самого рубежа к речке Погореловке, которою землею владел он, Егор Пронин, а после него сын его Василий с братьями несколько лет, каковую землю помещику Лопухину угодно было отобрать у Василия Пронина и присовокупить к своей собственной, а ему вместо того выдать полевой – пять десятин. А что действительно земля  та приобретена Прониным и находилась у них во владении, об этом могут подтвердить снимавшие оную под бахчи воровские купеческие дети Самуил и Кузьма Третьяковы и другие лица, знающие о том достоверно». Кажется, не будет ошибкою предположить, что семь десятин «усадебной и огородной» земли, принадлежавшей «разным лицам» и находившейся «у самого рубежа к речке Погореловке» служили местоположением деревни Погорелки. О дальнейшей судьбе жителей деревни Погорелки старец Данила Егорович Пронин (сын Пронина купившего семь десятин) передавал мне, что они переселены, были в село Витушу. Позже один старик определял местоположение  деревни Погорелки оврагом, начинающимся от больницы.
Установлено, что имена рек древнее соименных имен селений, на них расположенных, реки дают свои имена селениям, а не наоборот; значит, наименование  Погорелки сначала принадлежало речке, а от нее уже потом перешло к селу на правой стороне и деревне на левой стороне реки.  Реки на горят; очевидно, данное речке имя нельзя производить от слова гореть; с наибольшим основанием его можно производить от слова: гора, так как речка Погорелка, начинаясь в низине, близ железнодорожной станции Кензино, в своем дальнейшем течении идет в гористых берегах, по которым теперь раскинуто село Погореловка.

ИОНИЛОВКА

Иониловкой, теперь называется отдаленный конец села Ухолова близко подходящий к церкви села Погореловки и отделяемый от нее только речкой. В «описании церквей» Добролюбова за 1676 г. Иониловка упоминается в качестве деревни, входящей в приход церкви села Погореловки. По земле, на которой деревня расположена, она ныне считается входящею в состав дач села Погреловки, а в церковном отношении жители ее принадлежат частью селу Ухолову, частью селу Погореловке. Насколько верно, не знаю, но старики передавали, что первоначальная граница владений ухоловских помещиков шла по большой дороге, пролегающей по современному нам селу Ухолову из Сапожка в Ряжск, и большая часовня, а также Пронинский угол составляли край села. Деревню Иониловку от Ухолова отделяло поле; не принадлежало ли это поле жителям переселенной деревни Погорелки. Потом поле стало заселяться ухоловскими крестьянами, первоначально заселено было в одну линию, лицом к речке, и удерживало за собою наименование «деревни». Впоследствии Иониловка соединилась с Ухоловом не одной линией домов, а несколькими, и составляет часть Ухолова. Наименование Иониловки производят от слова: гнать и объясняют таким образом. Блестящее состояние торговли привлекало в Ухолово из разных мест богатых купцов, которые желали завести на селе свою оседлость. Но местные помещики не любили пускать пришлых, вольных, людей в среду своих крепостных; даже из собственных крестьян, если кто откупался на волю, такового поспешно выселяли из черты оседлости крепостных. «Когда купец посторонний поселится между моими крестьянами», - сказал однажды помещик Верещагин: «это беспокоит меня, все равно, что вошь в голове».  Крестьяне с своей стороны недоброжелательно относились  к пришлым людям и заодно с помещиком вытесняли их из села. При таких обстоятельствах пришлые богатые купцы  устремлялись в Ганиловку, которая лежала вне владений  ухоловских помещиков и крестьян, а в то же время, вследствие своей близости к базару, давала полную возможность жившим в ней купцам вести торговые дела в Ухолове, - и стала Иониловка служить местом жительства пришлого богатого купечества. Но приведенное объяснение не имеет характера полной достоверности; в нем скорее можно видеть стремление подогнать готовое под готовую мерку. Разрушается  приведенное толкование слова Иониловка тем обстоятельством, что в хронологическом порядке Иониловка не только не младше села Ухолова, скорее старше последнего, да, кроме того, древняя орфография слободы не позволяет производить ее названия от слова: гнать; она писалась Иониловка.

НОВАЯ СЛОБОДА

Новая слобода, как показывает ее наименование, позднейшего происхождения; это можно сказать о ней только по отношению к тем улицам, о которых уже сказано, что же касается улиц, о которых будет говориться ниже, пред ними Новая  Слобода должна считаться старшею. Местность, занимаемая Новою Слободою, в 1787 года, как видно из крепостных актов, представляла из себя нижеследующее: « Старое дворовое место Савеловых с малым садиком и на том месте построен вновь дом со всякими строеньем, да  огородное место, где прежде был сад против самого дому чрез улицу до рощи». Отсюда видно, что лет сто спустя после основания села Ухолова на месте Новой Слободы крестьянских дворов еще не было; там «меж двух вершин ржавцов» стоял один лишь барский дом со всякими строениями, против дома чрез дорогу сначала был сад, а потом на месте сада – огород, за которым уже начиналось роща. Когда на Новой Слободе  стали селиться крестьяне, определенных указаний нет. Старые люди, с которыми мне приходилось говорить, Новую Слободу помнили уже  населенную крестьянами, а из барских строений в их памяти сохранилось только одна контора. В конторе, между прочим, вспоминали старики, находилась какая–то деревянная колодка, в которую сажали виновных в наказание за проступки. При наказании колодкой, человек должен был вкладывать  в нее свою шею и руки, и она запиралась; посаженный в колодку, испытывая на шее большую тяжесть, не мог лечь и лишался возможности производить движения руками; наказание тяжкое; «посажу в колодку» - считалось страшной угрозой.



ПРУД

Ржавец Ухолов начинается двумя рукавами, или вершинами, идущими с полей. На одной из вершин правой устроена была плотина, и образовался громадный пруд, шедший по краю старинного барского сада до самой рощи. Происхождение пруда нужно относить ко временам помещиков Савеловых. Мне передавали, что будто бы на плане владений села Ухолова времен Екатерины II пруд уже значился.
О пруде Ухоловском передавалась страшная легенда; говорили, что он скрывал в себе следы многих убийств и преступлений, что он наполнен костями людей, убитых и потому, будто бы служил в былые времена средством обогащения для чинов полиции. Проиграется, бывало, какой-нибудь чин полиции в карты или нужду в своей жизни повстречает, чтобы раздобыться деньгами, он направлялся в Ухолово и требовал немедленно спустить пруд. И вот будто бы местные жители, лишь бы только не обнаружить следов убитых ими людей, не жалели никаких сумм и всякий раз откупались от требования спустить пруд. Издавна и упорно передавалась эта легенда; только с 1886 года она должна была прекратиться, так как в этом году пруд закончил существование: вследствие весеннего напора воды плотину прорвало, возобновлять ее не стали; на месте бывшего пруда  образовался большой овраг, - и никто никогда, конечно, не усмотрел там ни одной косточки человеческой.
Как объяснить происхождение легенды о пруде. Так как в Ухолове совершались крупные торговые обороты, богатые люди стекались сюда с разных сторон и деньги лились рекою, - то, естественно, сюда же тянулись и разные темные личности, которые высматривали себе добычу; случались временами грабежи, убийства и преступления. В памяти народной сохранились предания о разбойниках, оперировавших в местных окрестностях. Под Малым Ухоловом в конце 18-го столетия имел притон разбойник Орлов, который как передавала о нем молва народная, заговорен был от пуль и потому убегал невредимым от всех команд, какие посылались для его поимки, и подстрелен был только тогда, когда один солдат догадался свое ружье зарядить мундирной пуговицей. Около Глинок скрывался еще один разбойник, набежавший из под города Коломны. Об этом разбойнике вспоминали, что однажды, спасаясь от преступления, он обронил вяхарь оказавшийся с большими деньгами. Нашедший вяхарь с деньгами мужик стал купцом города Козлова. В самом Ухолове тоже когда то в отдаленные времена накрыта была и схвачена целая шайка разбойников, имевших притон в доме местной жительницы. При допросе разбойников жестоко пострадала  и хозяйка дома. Чтобы узнать, где скрыто награбленное добро, ее подвергли пытке: обвязав ее  голову веревкой, стали крутить деревянным воротом. Под такою пыткою она указала на свиной хлев, где при обыске под досками и соломою найдено было много золотых и серебряных вещей, преимущественно церковных. Потом, как соучастница разбойников, домохозяйка заключена была в тюрьму, где у нее родился сын, впоследствии носивший прозвище «Тюрьма».
Вот эту-то темную сторону местной старины, в связи с вымогательством и взяточничеством тогдашнего чиновничества, молва народная и изобразила, по моему мнению, под образом пруда, от спуска которого откупались большими суммами, так как он был наполнен костями убитых.

ЛЕС

Определяя характер, какой имела наша средне-русская область лет 200 тому назад, географ Семенов дает ей меткое название: «лесостепь»: в ней лес боролся со степью, поля шли вперемежку с лесами. На диком Поле до появления человека  лес брал верх над полями; с возникновением же селений, площадь полей расширялась, отбивая себе место у лесного пространства. С течением времени лес был совершенно уничтожен; Ухолово стоит теперь среди полей, тогда как прежде лес кольцом окружал его со всех сторон. «Где же лес?» - спрашивал, между прочим, Архиепископ Макарий, приезжая в 1888 году из  Ухолова на станцию Кензино. В дни его юности, он говорил, а родился он в 1817 году, дорога из Ухолова да Ряжска пролегала сплошным лесом. Последний остаток лесов, окружавший село, сохранялся до освобождения крестьян от крепостной зависимости в виде рощи, которая красовалась на краю села подле Новой Слободы и занимала площадь в 10 десятин. Роща состояла из пород чернолесья: липы, клена, ясеня, орешника, вяза. Она служила местом праздничных народных гуляний  и приятных прогулок. В нее ходили за ягодами, за грибами и за орехами. О священнике, отце Кирилле (он служил с 1807 по 1843 гг.)  передавали, что он имел обыкновение, по окончании заутрени, с канонником и корзиночкою уходить в рощу: там в уединенной лесной чаще он «правило» прочитает, потом грибов наберет, и уж после того возвращался литургию совершать.
Роща служила местом духовных подвигов некоторых благочестивых лиц: в ней подвизался некий  старец Иоанн, а потом старица Евдокия. Эти две личности память  о себе оставили столь прочную, что имена их записаны были почти в каждом поминании у местных жителей; забывать о них стали лет двадцать тому назад. Старец Иоанн по своему происхождению был пришлый человек, многие приходили к нему за советом, но он не всех принимал. Однажды один богатый человек, предварительно похвалившись в кругу своих знакомых, что ему в приеме у старца отказано не будет, получил отказ. Раздосадованный, он, чтобы отомстить, донес на старца, что тот занимается изготовлением фальшивой монеты, - старца посадили в острог. Ложный доносчик, мучимый угрызениями совести, вскоре после того подле самой келье старца зарезался. Старец, как неповинный в возведенном на него преступлении, был освобожден. Умер он в холерный 1847 год.
Старица Евдокия, при жизни известная под именем бабушки Рощинской, носила на себе вериги, которые доселе хранятся у её учениц и почитательниц. О смерти её в метриках за 1885 г. значится: «Скопинская мещанская вдова Евдокия Филиппова скончалась 9 ноября, 95 лет от роду, погребена 11 ноября на приходском кладбище. Когда помещик размежевывался с своими крестьянами освобожденными от крепостно