Ответ защитнику прав гомосексуалистов

          Витя Бревис  http://www.proza.ru/avtor/vovuner  написал статью http://www.proza.ru/2018/08/29/92  , объясняющую, почему он столь настойчиво борется за права гомосексуалистов.
         В этой статье есть ключ-изюминка, которая во многом объясняет позицию и самого Вити Бревиса и его единомышленников.
         Мой оппонент уверен, что «гомосексуализм не заразен».
         Исходя из названного заблуждения, мой оппонент уверен: «голубые» и «розовые» – безвредные необоснованно притесняемые меньшинства, а гомофобия – лишь предрассудок, против которого надо настойчиво бороться.

                МОЙ  ОТВЕТ  БОРЦУ  ЗА  ПРАВА  ГОМОСЕКСУАЛИСТОВ.

          Придётся развеять прекраснодушные иллюзии моего оппонента. Его выступления в пользу свободы гомосексуализма исходят из совершенно ложных предпосылок.
          Подобно многим другим поведенческим патологиям, гомосексуализм прилипчив. Прилипчив настолько, что ему позавидует любая бактериальная или вирусная зараза. Он может индуцироваться поведением окружающих, подобно реакции в ядерном топливе. Причём дать укорениться заразе – легко. Извести, если она разрастётся, – трудно, а иногда уже и нереально.
       
          «Эпидемии» однополой любви – это не умозрительная страшилка вроде «ядерной зимы» или «глобального потепления». Подобные эпидемии – эмпирический факт, зафиксированный и мемуаристами, и историками.
          Мужеложцев часто называют «представителями нетрадиционной сексуальной ориентации». Абсолютно неправильное название! Однополый секс вполне традиционен и наверняка старше самого человечества. Печального исторического опыта на эту тему накоплено выше крыши. Просто необходимо об имеющемся историческом опыте вовремя вспоминать, и внимать его предостережениям.
 
          Целый ряд цивилизаций в своё время "высококультурно" преодолел гомофобию. Представители «сексуально продвинутых» народов неизменно гордились перед «варварами» тем, что в их обществе любовь очистилась от гнета «животного» и обрела очищенную «духовную» форму.
         От кичившихся своей псевдокультурностью сообществ остались только воспоминания, музейные экспонаты, археологические артефакты да мёртвые языки. И демографические последствия эпидемий гомосексуализма в их падении сыграли не последнюю роль.
         Две такие  цивилизации мы изучаем в средней школе. Античные эллины и позднеантичные римляне долгое время не считали «голубых» в чем-либо хуже «натуралов». Наоборот, они по достоинству оценили положительные качества геев (которые реально существуют) и даже предоставляли им существенные привилегии.
         По свойственному нашему обществу ханжеству, школьные учителя не заостряли наше внимание на «стыдных сторонах» быта изучаемых сообществ. А зря! Впрочем, гугл нам в помощь, и каждый может наверстать упущенное.

          Как может быть заразна однополая любовь, если она не переносится ни вирусами, ни бактериями?
          Увы, но заразны не только инфекционные болезни, «заразны» и поведенческие патологии. Гомосексуализм относится к числу естественных пороков, вроде обжорства или лени. Собственно, одним из производных лени он и является. Мужеложство способно индуцироваться поведением окружающих по тем же самым механизмам, что и другие естественные пороки и наркотические влечения. А потому прилипчиво наравне с избыточным весом или любовью к спиртному. То обстоятельство, что сексуальными извращениями нельзя заразиться при кашле или чихании, нисколько не помешало «эпидемиям» гомосексуализма распространяться не хуже эпидемий чумы, и, подобно эпидемиям чумы, ломать хребет самым процветающим нациям.
          Самый доступный для наших наблюдений аналог – эпидемии такой обыденной поведенческой патологии как курение. Почти все из нас, если напрягут память, смогут вспомнить, как двое-трое пацанов, кстати, не особо уважаемых в среде сверстников, тем не менее, очень быстро вовлекали во вредное для здоровья увлечение большую часть класса. И, несмотря на попытки учителей остановить туалетно-табачную вакханалию, на каждой перемене у мальчишеского туалета повисало густое облако табачного дыма.
           Аналогию между гомосексуализмом и распространением легальных наркотиков я провожу потому, что любовное (хоть гомо, хоть гетеро) влечение, опирается на те же самые эндокринные и поведенческие механизмы, что и влечение наркотическое.  При этом эпидемическое заражение курением, в силу сопровождающей его табачной вони, выглядит более наглядно, чем разгорающиеся почти в том же возрасте «любовные лихорадки».

          Из факта «заразности» педерастии вытекает неприятное следствие: сексуальные извращения – субстанция не менее опасная, чем атомные бомбы или бактериологическое оружие.
          Послабления гомосексуалистам смертельно опасны для общества, а эмансипация гомосексуалистов это прямой путь к демографической катастрофе.
          Печальный исторический опыт показывает: либо нация воздерживается от радостей однополой любви, либо проигрывает конкуренцию за место под солнцем. Либо общество находит способы защиты от «голубой» опасности, либо обречено исчезнуть с лица Земли.
         
           Не преувеличиваю ли я опасность? Если генетически склонных к гомосексуализму людей лишь несколько процентов, то за счёт чего же взяться сокрушительным «эпидемиям»?
           Обычно принято считать, что есть 3-5% гомосексуалистов, а остальные 95-97% населения гетеросексуальны. Но это упрощенное, и, по сути, неверное и опасное представление.
           На самом деле лишь 60-65% населения по-настоящему гетеросексуальны, т.е. по-настоящему устойчивы в своём стремлении к противоположному полу. Им противостоят примерно полпроцента настоящих, законченных гомосексуалистов, которые из-за особенностей генетики или из-за неизлечимых психологических травм в гетеросексуальных отношениях счастливы быть не могут.
            Между этими двумя полюсами находятся человеческие особи с универсальной генетической базой, именуемые бисексуалами. Таких людей среди нас больше трети. Они способны вполне успешно удовлетворять как трахательные, так и романтические потребности и с женщинами, и с мужчинами. Одни бисексуалы сильнее тяготеют к женщинам, другие к мужчинам. Но, по большому счёту, им всё равно с кем создать «ячейку общества». И с теми, и с другими они могут быть вполне счастливы. Поставь этих людей в рамки жёсткой гетеросексуальности, и ни они сами, ни окружающие не заметят их гомосексуального потенциала. Точно также, как в условиях запрета «тяжёлых» наркотиков мы не замечаем за собой потенциальной способности "подсесть на иглу" с героином. Но предоставь им общество свободу выбора, аналогичную той, которая допускается в отношении спиртных напитков, и среди бисексуалов останется столько же "нормальных", сколько среди нас наблюдается трезвенников.
           Имеющихся в обществе 35-40% бисексуалов вполне достаточно для катастрофической эпидемии гомосексуализма и сокрушительного демографического кризиса.
           Наличие столь большого количества людей с неустойчивой сексуальной ориентацией оказывается откровением для большинства моих собеседников или читателей. Но жизнь полна обстоятельствами, тривиальными для специалистов, и совершенно неожиданными для всех прочих. И, как написано в уголовном кодексе, незнание – не освобождает от последствий.

          Когда-то бывший президент Французской республики Франсуа Миттеран, продвигая законопроекты в пользу приверженцев однополого секса, спросил: "Что плохого, если 3-5% мужчин и женщин, и без того ущемленных природой, получат небольшой дополнительный кусочек счастья?"
          Мы вынуждены ответить:
          "Во-первых, дело не ограничится 3-5%. В условиях свободы, равенства, братства и сестринства, полпроцента "истинных" гомосексуалистов вовлекут в свое "счастье" 35-40% мужчин.
          Сегодня многие воспринимают возможность превращения 40 процентов мужчин в гомосексуалистов  как антиутопию. Наверно, представителям погибших народов такие эпидемии сексуальных извращений тоже представлялись антиутопией. Ровно до того момента, как антиутопия начинала превращаться в реальность.
          Во-вторых, никакого дополнительного кусочка счастья послабления мужеложцам обществу не дадут. Более того, уже существующий уровень терпимости к сексуальным извращениям даёт обществу изрядную прибавку проблем и несчастий.
          80%-90% нынешних гомосексуалистов – это не природные гомосексуалисты, а подсаженные на гомосексуальную практику бисексуалы. Из упомянутых господином Миттераном 3-5% «ущемлённых»,  2,5-4,5% мужчин и женщин,  могли бы не стать ущемлёнными, не встреть они «доброхотов», которые «раскрыли их гомосексуальный потенциал». Могли бы иметь нормальные семьи и получать кроме сексуального удовлетворения ещё и радости отцовства и материнства. И, конечно же, могли бы не испытывать на себе брезгливую недоброжелательность окружающих."
 
          Но с чего бы мужчинам-бисексуалам, большинство из которых генетически сильнее тяготеет к женщинам, всем поголовно ударяться в гомосексуальные отношения? Специально, чтобы создать демографический кризис что ли?
          Сексуальная ориентация, как и многие другие черты личности, определяется суммой длинного ряда слагаемых. Генетическая предрасположенность фактор существенный, но далеко не всегда решающий.
          Не вдаваясь в «технические детали», ограничусь указанием на место, где феномен и его труднопреодолимую силу можно наблюдать наиболее наглядно. Загляните в первый попавшийся 6-й или 7-й класс какой-нибудь самой заурядной школы, ещё не успевшей перейти на индивидуальные парты.  Вы обнаружите, что мальчики сидят за партами с мальчиками, а девочки с девочками. Причём большинство и первых и последних парт оккупированы пацанами, а девушки кучкуются в серёдке.
          В первых классах учителя, в соответствии с методическими указаниями, принудительно рассаживали за одну парту мальчика с девочкой. По первоначальному замыслу методистов – для лучшей социализации, чтобы привить навык и привычку общения с противоположным полом. По реальному и циничному расчёту самих учителей – чтобы меньше болтали на уроках.
          Не прививается в подростковом сообществе дружба мальчика с девочкой. Как только звенел звонок с урока, хлопец бросал свою соседку по парте и сломя голову летел из класса играть с приятелями мужского пола. Юная дама, даже не глядя вслед навязанному кавалеру, степенно выплывала в коридор и общалась исключительно с подругами. Стоило в средних классах школы ослабнуть учительскому надзору, как в гуляющем по кабинетам предметников классе, проявлялась свобода воли учащихся. Строгий сексуальный апартеид распространялся и на рассадку учащихся за партами.
          Что порождает добровольную сегрегацию между подростками?
          Мозг и склад мышления мужчины отличается от мозга и склада ума женщины никак не меньше, чем мужское тело от женского. Это и порождает очень мощный психологический сепаратор, который отделяет подростков друг от друга. Подробности каждый может узнать сам, вспомнив себя и одноклассников в подростковом возрасте. (Или, если у кого совсем плохая память, расспросив нынешнее поколение.)
          За один стол «мальчик» с «девочкой» садились в институте, когда взрослели. Причём добровольно.
          Раз нам удобнее и приятнее общаться с представителями своего пола, то что же заставляет нас с возрастом выйти из изоляции и налаживать общение с неудобными и малопонятными партнёрами противоположного пола? Ведь с возрастом психологические отличия мужчины от женщины, а следовательно и мощность психологического сепаратора растёт?
          Заставляет нас физиологическая система, расположенная в низу тазовой полости, выходящая наружу у нас между ног.
          Убери влияние физиологической системы, засевшей у нас в районе чересел, или "насыть" её гомосексуальным суррогатом, никто «наводить мосты» между полами не будет, общество так и останется разделенным. Мальчики в своей компании, девочки в своей. Отрицательная демографическая динамика станет Вам бесплатным бонусом за победу над "похотью" и "примитивными инстинктами".

            Многие уверены, что педерастия – это психиатрическое заболевание. До сравнительно недавнего времени так считало и большинство специалистов.
            К сожалению нет.
            Было бы хорошо, если бы стать жертвами однополой любви и вытекающей из неё малодетности мог только узкий круг психиатрически нездоровых людей. Однако, гомосексуализм тем и страшен, что угрожает очень широкому кругу практически здоровых людей.

            Ну, предположим, треть жителей страны из латентных бисексуалов станет активными гомосексуалистами. Но действительно ли такой оборот событий приведёт к вымиранию нации?
            Однополый секс широко распространён в дикой природе.
            Например, у самых заурядных кроликов, мясо которых мы покупаем в магазине, бисексуальных самцов более 80 процентов. Т.е. в два с лишним раза больше, чем у людей. В дикой природе нет полиции, нет и не может быть законов против гомосексуализма, но никто в дикой природе от однополого секса, вроде бы,  не вымирает. Те же кролики, едва всю Австралию под ноль не обглодали.
            С чего же человек оказывается на особом положении? Почему человеческие популяции, поражённые мужеложством вымирают в подавляющем большинстве случаев?
            Дело в социальной организации нашего биологического вида. Мы не индивидуалисты-одиночки, вроде кроликов или куниц. И даже не стайные животные, вроде обезьян или волков. Мы существа общественные. И в каждом развитом человеческом сообществе существует такой институт, как половая неприкосновенность женщины.
            Если бы в нашем обществе любой мужчина мог бы, подобно бродячему коту, свободно хватать за шкварник и насиловать любую не успевшую удрать от него бабу. Если бы отцовство не влекло никаких общественных обязательств. Если бы женщины не имели возможности пользоваться противозачаточными средствами, делать аборты «по социальным показаниям» и вынуждены были бы рожать после каждого изнасилования. Тогда мы, пожалуй, могли бы не бояться распространения гомосексуализма. Тогда один активный гетеросексуальный самец мог бы огулять хоть сотню самок, как это теоретически может происходить в дикой природе, и как это в реальности имеет быть на крупных животноводческих фермах.
            В условиях животноводческой фермы или в условиях дикой природы один процент активных гетеросексуальных самцов мог бы компенсировать выпадение из воспроизводства населения любого реального процента мужеложцев.
            Но к нашему счастью, а ещё больше, к счастью наших женщин, мы живём в обществе, где безудержная сексуальная активность карается в уголовном порядке.
            В дикой природе, в отсутствие общественных отношений, широкое распространение гомосексуализма для популяции не смертельно. Но, с цивилизованным обществом однополый секс не совместим. Накладываясь на социальные отношения цивилизованного общества, эпидемия гомосексуализма неизбежно даёт катастрофический демографический кризис. Удар милосердия нанесут жадные и воинственные соседи из числа гетеросексуальных и плодовитых варваров.
            Когда стоит выбор между таким цивилизационным благом, как защита женщин, и таким сомнительным новообретением как свобода гомосексуализма, то предпочтение большинства читателей мне кажется предопределённым.

          Но ведь дети гомосексуалистов очень редко становятся гомосексуалистами. А ведь они бы должны были бы заразиться первыми! Возражает Витя Брейвис.
           Отчасти верно. Дети гомосексуалистов заражаются далеко не поголовно, как было бы в случае с вирусом гриппа.  Хотя, не столь уж и редко, как пытается заявить мой оппонент.
           Здесь первую скрипку играют не генетика и не биология.
           Дети руководствуются не только положительным примером, но и отрицательным опытом своих родителей. А социальный опыт современных гомосексуалистов положительным нельзя назвать даже с большой натяжкой.
           Несмотря на то, что с распадом СССР уголовная ответственность за мужеложство в некоторых республиках отменена, быть «гомиком» по-прежнему достаточно рискованно. И, мягко говоря, совершенно не престижно. Агрессивное общественное неприятие гомосексуализма реально стесняет «голубых», наносит им реальный и существенный ущерб. Так что стимулов избегать негативного опыта родителей дети гомосексуалистов получают вагон и маленькую тележку.
           Ситуацию можно сравнить с привычкой чистить зубы или с привычкой стирать одежду. Пока вонь изо рта, от немытого тела или от нестираной одежды вызывает неприятие окружающих, мало кто решится прийти на заседание правления крупного банка немытым, небритым или без галстука. Но дай общественное неприятие слабину, и желающие "сэкономить силы" быстро найдутся. Пока окружающие относятся к гомосексуалистам с презрением и ненавистью, мы, волей-неволей, вынуждены напрягаться и быть гетеросексуальными, точно также как напрягаемся при ежедневной чистке зубов и глажке брюк.
           «Асептическим» эффектом, царящей в нашем обществе гомофобии, и  порождается ИЛЛЮЗИЯ «незаразности» гомосексуализма, описанная Брейвисом. Исторический опыт свидетельствует – убери из общества агрессивную гомофобию, и «заразность» гомосексуализма проявит себя во всей красоте и разрушительной мощи.

          История не только констатирует гибель цивилизаций от эпидемий гомосексуализма. Она описывает и борьбу наций за своё выживание.

        В качестве примера запредельно успешного противостояния «голубой» опасности я хочу привести Советский Союз.
        Первоначально, в РСФСР (за исключением ряда автономий) и в Советской Армении, добровольные гомосексуальные сношения были декриминализованы.
        Однако, в 1933 году ошибка была исправлена.
        Мужеложство было причислено к преступлениям средней тяжести. Обычно за однополую любовь по обоюдному согласию приговаривали к двум-трём годам лагерей. Но закон допускал дать и до пяти лет. Казалось бы, такие законы в масштабах СССР должны иметь следствием полмиллиона неисправимо-«голубых» мужиков, непрерывно гондурасящих на лесоповале.
         Ан нет! Умеренная строгость законов умело дополнялась их очень выборочным исполнением. Такие юридические схемы принято называть террористическими.
         Советское государство (в отличие от спартанского) в каждую отдельную постель нос не совало. Зато в каждый областной комитет партии спускалась разнарядка на посадку гомосексуалистов, 3-4 человека на один миллион населения в год. Её можно было перевыполнить (если обком или УВД считали, что на вверенной территории гомики чересчур осмелели), но чрезмерное усердие не особо поощрялось. Кроме реальных посадок были ещё «профилактические беседы», оформляемые протоколами, и письменные «предупреждения» под расписку.
          При всей неприглядности, чтобы не сказать гнусности, такая схема результативно работала с минимальным экономическим ущербом для общества.
          Террористический эффект получался с немалым «запасом». Хотя «под профилактику» попадал один гомосексуалист из пяти, а реальный срок отматывали 2-3 голубых из сотни, этого хватало, чтобы всё «сообщество» держалось тише воды, ниже травы и как от чумы бегало от контактов с иностранными защитниками их прав. Даже закоренелые геи пытались изобразить какую-то видимость гетеросексуальной семьи и обзавестись детьми, которые давали некоторую защиту от посадки в сомнительных ситуациях. Когда мужеложство было декриминализовано, социологи сунулись изучить «сообщество имени Чайковского». Результаты опросов моментально убили всякий исследовательский интерес. Единственным пожеланием членов «сообщества» в те годы было, чтобы их оставили в покое.
         Однако, даже в самый разгар кампаний «по усилению борьбы», более трёх тысяч «весельчаков» одновременно не сидело.
          Главный недостаток советской технологии борьбы с сексуальными извращениями – её сугубо профилактическое назначение. Система будет прекрасно работать, если её запустить вовремя. Если однополая любовь успеет пойти вширь, то тюрьмой уже никого не напугаешь. Придется брать круче, и даже самые кровавые меры быстрой отдачи не дадут.

          Идеальной иллюстрацией «реагирования с запаздыванием» (и его последствий) может служить знакомая нам по школьным учебникам Римская империя.
          В рабовладельческом государстве импорт рабочей силы слишком традиционен, чтобы постепенное вымывание труда свободных граждан быстро привлекло к себя внимание. Но, в какой-то момент, не замечать гастарбайтеров меча, иноплеменных наёмников, переполнивших римские алы, стало уже невозможно.
          Застигнутое врасплох, римское общество последовательно прошло все ступени борьбы с нарастающим демографическим кризисом. Первым робким шагом стал запрет «развращать малолетних». (Именно на этой стадии, на стадии робких ограничений самых оголтело-беспредельных проявлений свободы гомосексуализма, находится сегодня и Российская Федерация.)
          Мягкие и половинчатые меры не срабатывали, эпидемия педерастии разрасталась, демографический кризис углублялся. Законодательные ограничения ширились, наказания за гомосексуальные преступления ужесточались, дошло и до смертных казней. Постепенно основанием для смертного приговора стал сам факт вступления в однополые отношения. Способы казни за «голубую» любовь становились всё более и более зверскими. Не удивляйтесь, точно так, как невежественные европейцы сжигали ведьм и колдунов, так и ещё культурные римляне начали сжигать живьем на площадях своих городов гомосексуалистов.
          Одним из основных лекарств для римской цивилизации стало христианство. Лекарство получилось не из дешёвых. Я своим потомкам такого не пожелаю!
          Всем знаком термин «вандализм»?
          Вандалы – не иноземные захватчики. Вандалы – римские патриоты. Наёмники на римской службе. Старшее поколение должно помнить, как нас заставляли конспектировать слова Ленина про «обрусевших инородцев», что сплошь и рядом по части «истинно русского настроения» пересаливают. Вот и вандалы немножко по части «истинно римского настроения» пересаливали.
         Вандалы обрушивали свой гнев на статуи и прочие предметы искусства не совсем без смысла и не из одной природной дикости. В них они видели символы и проявления царившего в обеих римских империях бардака и нравственного разложения. Впрочем, и в наши дни, следуя той же логике, христианские вандалы время от времени проявляют себя на художественных выставках и в музеях.
           Христианство и консервативные христиане к нашему времени себя изрядно дискредитировали. И продолжают дискредитировать, отказываясь крестить детей, зачатых при помощи ЭКО, или ведя героическую борьбу против женских брюк. Однако, именно утверждённое на государственном уровне христианство, завшивленные христианские монахи и принудительная замена оргий постами и проповедями против плотских грехов, – стали идеологической осью для спасения остатков нации Плиниев и Цицеронов.
          Один из моих оппонентов утверждал, будто христианская норма: «мужеложство худший грех, чем убийство», – это иносказательный лозунг. Нечто вроде «лучше смерть, чем позор». Ничего подобного. Перед нами не крикливый лозунг, и тем более не высосанный из пальца религиозный предрассудок. Перед нами выстраданный плод страшного и кровавого практического опыта.  Опыта вполне конкретного и основанного на реальной юридической практике. За простое убийство на площадях живьём не сжигали.
          Разграбление вандалами Рима было лишь одним из заключительных эпизодов противоборства между некультурными варварами-христианами и культурными коренными римлянами. Положительными итогами победы варваров стали восстановление всеобщей (ну, почти всеобщей) гетеросексуальности и высокого уровня рождаемости. А издержками: гибель высокой римской культуры, истребление большей части коренного римского населения, уничтожение традиционной римской религии, распад Западной Римской Империи.
         От момента введения императорами Восточной Римской Империи смертной казни за «голубизну», для оздоровления общества потребовались более столетия жесточайших репрессий и целая серия гражданских войн.
         Кто желает обречь поколения своих потомков на аналогичные приключения, ради горстки сексуальных извращенцев?!?

          Но, может быть, римские властители просто перегнули палку? Неужто нельзя было обойтись намного меньшей ценой?
          Вряд ли…
          Во-первых, к сверхжёстким мерам подходили постепенно, по мере того, как не срабатывали более мягкие.
          Во-вторых, и при крайней жестокости дело затянулось на несколько десятилетий.
          Кроме того, это в кулинарии недосол на столе, а пересол на спине. В политике всё ровно наоборот. На спине оказывается недосол, а на политическом столе живёт и здравствует пересол. Государство, в котором гомосексуалистов сжигали живьем, оказалось одним из самых долговечных государств во всей мировой истории.

          А может быть римлянам вообще не следовало вступать на путь решительного и кровавого выкорчёвывания мужеложства?
          Может стоило не искоренять однополую любовь, а сжиться с ней и как-нибудь приспособиться? Ведь «голубизна» не означает бесплодия. Сперма «весельчаков» вполне пригодна для оплодотворения женщин. Так что и детей иметь они способны.
         Печальный образец приспособления к укоренившемуся пороку – Спарта. Одновременно это и поучительный пример оказавшегося на спине легкого политического недосола.
         Выбор перед эллинами стоял нелёгкий. К тому моменту, как они спохватились, решить проблему отрубанием голов и сжиганием на кострах было очень и очень проблематично. Те, кого полагалось бы сжигать, в числе не особенно уступали тем, кому пришлось бы выступать палачами. Поэтому законы против гомосексуальных отношений существовали, но исполняемость их была близка к нулевой.
          В советских учебниках «Истории древнего мира» было яркое назидательное противопоставление. Хорошие, прогрессивные, демократические Афины против живущей по законам царя Ликурга консервативно-реакционной Спарты.
          Вымысел, бесконечно далекий от реальности. Не было в Спарте никаких царей. Спартанских военачальников – архагетов облыжно обозвали царями российские дореволюционные историки. Архагеты – прообраз будущих римских консулов. Но тогдашний русский читатель не имел понятия, кто такие консулы, зато знал, кто такие цари. Смысловая точность была принесена в жертву весьма вольной, но доступной невежественной массе аналогии.
          Спарта – античная демократия, опередившая свое время на тысячелетия. В ней было классическое народное собрание, в мирное время созываемое ежемесячно. Власть была разделена на исполнительную-гражданскую, судебную и военную. Исполнительная и судебная власть в перерывах между народными собраниями осуществлялись коллегиальными органами, и даже военная власть была разделена между двумя лицами. Даже сегодня, большинство государств столь продуманной защиты власти от узурпации не имеют.
          Афины обрели демократию подобно Румынии или Болгарии. Только если в прошлом веке свержением монархий и насаждением в соседних государствах республик занимался Советский Союз, то в античной Греции тем же самым развлекались спартанцы.
          Несмотря на первородство и высокое развитие демократических институтов, жизнь «постликурговских» спартанцев мёдом не показалась бы никому.
          Законы Ликурга острием были нацелены не на экономическое равенство граждан, как подавал советский учебник, а на их семейную и интимную жизнь. Старшее поколение хлебнуло краешком два-три десятилетия разбора своей семейной жизни на парткомах. Можете расспросить, неизъяснимые удовольствия общественного вмешательства в семейные дела хорошо запомнилось всем, кто их испытал! Так вот, в Спарте вмешательство в личную жизнь было в разы глубже, чем в Советском Союзе 50-х-60-х годов. И продолжалось не пару-тройку десятилетий, а почти семь столетий!
          Обязаны таким счастьем спартанцы были именно эпидемии гомосексуализма. Законы Ликурга предотвратили немедленную гибель спартанской цивилизации. Но полноценной заменой «диктатуре гетеросексуалов» не стали. Не буду превращать статью в лекцию по патофизиологии, просто скажу, что размножение «из-под палки» имеет многочисленные подводные камни. Территориально-демографическая экспансия Спарты была подрублена на взлете, и так никогда и не возобновилась. Несмотря на несколько столетий военного преуспеяния, спартиоты основали одну единственную колонию за пределами Пелопоннеса.
         Прославленный народ так и барахтался в тисках демографического кризиса, пока, в ознаменование былой славы, могущественный Рим не предложил угасающему государству «совершенно равноправный» союз. После этого плод 900 летней селекции, и едва ли не главная драгоценность Спарты, женщины-спартанки, были, что называется в драку, разобраны по сильнейшим патрицианским родам. А без них поддержание самобытной культуры оказалось невозможным.
          Нередко бывает, что народ, лишившийся независимости, или даже изгнанный с родной земли, сохраняет себя столетиями и даже тысячелетиями. Спартанцы, не сохранив своих женщин, были полностью ассимилированы римлянами всего за два поколения.

          Из противоположных предпосылок – вытекают противоположные выводы.
          Если бы привычка к однополому сексу была бы действительно безопасна для общества, то гомофобия действительно была бы иррациональным предрассудком.
          Если бы однополая любовь действительно была «не заразна» то, не было бы ничего особо страшного ни в государственной регистрации однополых браков, ни в допуске педерастов-учителей в школы, ни в гей-парадах, ни в иных устремлениях гомосексуалистов жить привольно и раздольно.
          Если бы предпосылки, из которых исходит Витя Брейвис, были бы правильны, то была бы разумна и общественно полезна его борьба.
          Однако исторический опыт свидетельствует об обратном.
          Игры в свободу сексуальной ориентации сродни игре в футбол снаряженной боевой гранатой. Раз не взорвется, два раза не взорвется, сто раз не взорвется, но когда рванет, то с лихвой отыграется за всю тысячу благополучных исходов.
         Витя Брейвис делает упор на то, что «голубые» не убивают и не воруют, а потому нет оснований ограничивать их устремления. Перечень общественно опасных деяний не сводится к воровству и убийствам. Навредить окружающим можно и другими способами. Трусость в бою и дезертирство, вынесение неправосудного решение судьей и задержание заведомо невиновного полицейским, изнасилование или заражение венерическим заболеванием. Здесь тоже никто ничего не ворует и никого не убивает. Однако, все эти деяния преступны и должны караться по закону.
         Не приму я и аргумент, что естественное не может быть преступным.
         Что может быть естественнее с точки зрения биологии, чем изнасилование женщины мужчиной? Однако, это деяние относится к числу наиболее опасных преступлений во всех развитых обществах. Оно разрушает здоровую ткань общественных отношений, а потому преступно, несмотря на всю биологическую естественность.
         Однополая любовь тоже общественно опасна. Очень опасна. Возможно, даже более опасна, чем свобода изнасилования женщин. И те правительства, что карают за нее в уголовном порядке, следуют не предрассудкам, а разумной осторожности и здравому смыслу. В глупости и предрассудках мы можем упрекать как раз тех, кто экспериментирует с легализацией однополого секса.

          Витя Брейвис нас пугает: мол, не пойдем навстречу «сексуальными меньшинствами» – не попадем в Европу.
          Чушь собачья! Для того чтобы попасть в привилегированные клубы держав, совершенно не обязательно тащить в рот всякую каку.
          Когда-то Петр I счел прогрессивным и притащил в Россию табак. Стали мы прогрессивнее, стали мы ближе к «Европе» от того, что половина из нас курит? Когда-то считалось модным и прогрессивным нюхать кокаин. Тьфу-тьфу-тьфу, правительственной поддержки это занятие не получило. Стали мы реакционней, стали мы дальше от «Европы» из-за того, что нюхальщиков кокаина рассовывали по тюрьмам?
          Правительствам, которые не дают свобод гомосексуалистам и преследуют их по закону в уголовном порядке, нечего стесняться своих порядков. Они не отсталые, они, наоборот, прогрессивные. Потому, что прогрессивность – это не бездумное следование новомодным поветриям. Прогрессивность – это умение действовать в интересах общества, отделяя умное и полезное, от вредного и дурного.
          Прогрессивный – это не тот, кто слаще ест, мягче спит и поймал больше кайфа. Прогрессивный – тот за кем будущее. А будущее за теми, кто рожает, растит и воспитывает детей. И никак не за теми, кто оставил свою сперму в заднем проходе полового партнёра №2, завёз в свою страну гастарбайтеров и стремится распространить свои извращения как можно шире.
          В СССР однополая любовь считалась достойной исправительных лагерей. Это не следствие «общей несвободности» советского общества. Это следствие высокого влияния медицинских специалистов внутри советской компартии.
          Сегодняшняя декриминализация мужеложства – это не следствие приверженности постсоветских руководителей идеалам свободы. Это следствие того, что нынешние руководители по уровню умственного развития намного уступают сподвижниками Ленина, Троцкого, Сталина.
          Для членства в клубах привилегированных стран надо развивать промышленность и сельское хозяйство, совершать научные открытия и рационально обустраивать быт. И делать поменьше глупостей. А представление, будто развитие однополого секса может компенсировать неумение правительства развивать промышленность и привести в «Европу», это именно несусветная глупость и ничего более.
          Так что, чем меньше мы будем прогибаться под хотелки гомосексуалистов, тем выше будет статус нашего государства и нашего народа.

                КОНЕЦ


P.S. Западная Европа тоже не так однородна в отношении однополого секса, как пытаются нам подать ЛГБТ-пропагандисты. Кое-где нормальные люди уже опомнились и переходят в контрнаступление против извращенцев.