Айгуль

Весна выдалась короткой. Ещё недавно даль была снежной, а теперь тут и там в степи показывалась трава, и солнце в полуденные часы уже припекало по-летнему.
Посёлок, в котором Айгуль жила с отцом, на самом деле никакой не посёлок, а горстка прижавшихся друг к другу лачуг, сложенных из камня, мусора и кизяка. Таких много раскидано в среднеазиатских пустынях, но это всегда жизнь без адреса, потому что на картах они не указаны и ни в какой реестр не занесены. Зато по картам где-то поблизости проходит граница между Россией и Казахстаном, и если в высоких инстанциях вдруг возникает нужда выдумать имя этому или другому такому же месту, его называют просто – пограничной стоянкой.
Здешние пустоши не плодородны и не богаты и лишь тем замечательны, что именно на них советский рабочий возвёл когда-то поистине великие, сколь и ненужные оборонные объекты, так что даже и до сих пор, наткнувшись на позабытые эти колоссы, заезжие путешественники поражаются их величине и причудливости. Из того же посёлка при взгляде в безбрежную степь хорошо видны полуразрушенные корпуса хрущёвских многоэтажек. Они мрачнеют у самого горизонта, и, кажется, существуют лишь для того, чтобы создавать вид монументального запустения - ни рек, ни дорог, ни школ, никаких прочих примет доброго мещанского бытования возле них не было и не предвиделось в будущем.
Жили трудно. Весной и летом, когда не был пьян, отец нанимался на разовые работы или пас скот по окрестностям, а в зиму уезжал под Коктау, где в это время набирали резерв на асбестовый комбинат. И тогда Айгуль всю неделю была одна. Отец появлялся лишь в выходные, привозя с собою продукты и деньги. Прошло уже три недели, после очередного его возвращения. И чуть не каждый день в течение трёх этих долгих недель с самого утра отец хромал в магазин и брал там в долг водку, чтобы затем напиться и лежать, распевая старые эстрадные шлягеры какого-нибудь Арно Бабаджаняна, а потом беспробудно спать до утра следующего, столь же зло и бестолково проведённого дня. Так было и сегодня.
Повернувшись лицом к стене, в грязной одежде отец громко храпел в углу. Айгуль старалась попусту не тревожить его. Она сидела на ковре в их единственной комнате, подобрав ноги, и чинила застёжку на шнурке своего украшения. Украшение называлось ониржиеком, и было подарено Айгуль матерью незадолго до смерти.
Приблизившийся топот копыт заставил её обратиться к окну. К дому подъезжал Жагалбай, самый богатый человек в округе, владелец  отары овец в три сотни голов.
- Елнар! - позвал он с улицы.
Айгуль спрятала ониржиек в одежде, вытащила из угла кастрюлю с остатками муки и картошки. Пошла к двери.
- Здравствуй, Айгуль! - кивнул Жагалбай, когда она впустила его. В руке, скрученная, мелькнула плеть.
- Здрасьте…
- Елнар!
Жагалбай шагнул было к лежаку, но увидев бутылку брезгливо поморщился. Повернулся к Айгуль:
- Отец проспится, скажи, что я жду его у себя. Пора стричь овец.
Айгуль опустила глаза.

По околотку маленькой военной части, затерянной среди невысоких холмов, высился забор – между бетонных столбов натянута была рабица, а по верху спиралью тянулась колючка. За ограждением толпились немногочисленные постройки: энергоблок, казарма, гараж, склад ГСМ, хоздвор, маленькая столовая. В центре между постройками находился крошечный плац и сейчас на нём кутались в облезлые вытянутые шинели солдаты да офицеры. Шло построение. Трепыхался под ветром лист A-4 в руке майора, стоявшего перед строем солдат. Это сбивало его речь и затягивало развод, а потому он временами прыгал от строчки к строчке, упуская целые абзацы:
- …проведения испытаний боевых радиоактивных веществ на территории Домбаровского полигона в период…
Срочники мёрзли. Передние, все держались навытяжку, что позволяло подрёмывать старослужащим глубоко в строю. Тихомиров служил первый год, и значит всюду был виноват. Засыпавший на ходу после ночи в патруле, он в очередной раз заклевал носом и Насибуллин - дед, стоявший позади, - коротким ударом под рёбра привёл его в чувство. Шепнул:
- Сука, Тихий, стой прямо!
- …по сбору и захоронению отходов, - бубнил майор - личному составу вэче 49217 - приказываю. Обеспечить успешное выполнение комплекса предусмотренных мероприятий по отведению возможных угроз жизни и здоровью местного населения…
Ветер вырвал, унёс листок. Кто-то из рядовых ринулся подбирать. Майор оглядел строй, перевернул несколько страниц сразу,
- Миткевич!
- Я! - отозвался Миткевич
- Шестнадцатый номер. Радист. Обеспечение радиосвязи, устройство полевых линий и радиоточек.
- Есть!
- Да не еськай ты, не в дивизии… Тихомиров! Номер пятнадцатый. Водоснабжение. Следишь за насосной станцией, мониторишь водозабор и коммуникации… Насибуллин, объяснишь ему всё.
Перечислив остальных, офицер закрыл и убрал с глаз планшетку.
- Командирам отделений к обучению личного состава приступить… Или что там у вас? Перекур? Лучинин, давай - командуй.
Сказав это, майор ушёл с плаца в казарму, а следом подался и младший командный состав. На его место из строя вышел толстяк в сержантской форме, с заломанной шапкой, сверкающей бляхой. Скомандовал:
- Налев-во! В курилку – шагом-м… арш!
И строй двинулся к краю плаца, где был сложен шатер для курящих. Старослужащие мигом расселись на лавках. Те, что моложе, под крышу не лезли - вставали отдельно.
- Э-э, мясо! Айда сюда! - крикнул Насибуллин, поманив пальцем Тихого.
Передав сигарету, Тихий повлёкся к беседке. Насибуллин спросил:
- Филки е-е?..
- Пока нет.
- О-о-о, рожа, я тя убивать буду. Шапка сними!
- Зачем?
Один из стариков схватил Тихого за рукав, его силой усадили на лавку.
- «Подъём» знаешь где? - спросил Лучинин - Ну, насосная, короче…
- Видел.
- Будешь туда бегать теперь, насосы включать. Главное за давлением смотри и фильтры проверяй вовремя. Чё не так, я те - сразу говорю, - бошку снесу. Сразу же!.. Давай, шапку сними! Давай-давай-давай!
Тихомиров взялся за шапку:
- Зачем?
- Ты чё, военный, приказа не слышал?!
Насибуллин сдёрнул с него шапку и тылом ладони крепко ударил Тихого в лоб, отчего на лицах стариков мгновенно всплыли одобрительные ухмылки.
- Всё, убежал! - приказал Лучинин.

Укрывшись одеялом, Айгуль сидела на кровати возле окна, смотрела, как поднимается над горизонтом ещё холодный медальон солнца. Вечером, когда она несла воду с колонки, трясущимися руками отец вывел велосипед на дорогу и укатил в степь. Айгуль даже не успела передать ему слова Жагалбая. Теперь наступало утро – она сидела одна, и от нечего делать глядела в чёрное печное нутро, которое нечем было насытить. Ей казалось, что в завываниях ветра в печной трубе слышна какая-то просьба.
Когда совсем рассвело, Айгуль пошла в соседний аул, нашла там мазаный дом с пристройками и загонами. Он стоял на отшибе и выгодно отличался от прочих жилищ. Ещё издали за блеянием скота Айгуль различила негромкий говор людей. Подойдя ближе, она увидела на дворе среди разнородного хлама небольшую группу мужчин, там был и Дамир. Она кивнула ему одному в знак приветствия. На стук выполз заспанный Жагалбай.
- Здравствуй, Айгуль… Где отец?
- Дядя Жагалбай, можно я сама буду работать?
Помолчав, Жагалбай скрылся за дверью, а когда вышел в его руке сверкнули ножницы для стрижки овец. Он подал их девушке:
- Покажи, как умеешь.
Жагалбай открыл загон. Айгуль вытащила овцу во двор, с трудом повалила её набок и неумело начала стричь. Мужчины-стригали шутили вполголоса, стоя неподалёку, но Айгуль старалась не слышать их замечаний и дело у неё быстро пошло на лад.
- Добро, можешь начинать - разрешил Жагалбай - Только не спеши.
Едва Жагалбай скрылся за дверью, к Айгуль подошёл Дамир. Он опустился на колени и показал, что нужно делать, чтобы работать быстро и хорошо, и не ранить овец.
- Жагалбай на сурка похож, да? - гутарил он весело, - Каждый день всё толще и толще… Отец дома спит?
- Он вчера в Сарногай уехал… Дамир, а почему ты с братом в городе не остался?
Дамир засмеялся:
- Е-ей, я пастухом буду! А Максат думает, что он президентом станет!
- Ты плохой сторож, Дамир! У тебя всех лошадей уведут - поддразнивала Айгуль.
И Дамир со смехом бросал в неё клочки шерсти…
Весь день они работали вместе: гонялись за овцами; стригли их; убирали руно в мешки; приставляя сухие ветки к головам, дразнили баранов, чтоб затем бегать от них. Когда вечером стригали устало курили, сидя на ящиках возле дома, Жагалбай вынес и раздал всем жалованье. Последней к нему подступила Айгуль.
- Елнар брал деньги на вино… - сказал Жагалбай -  Поэтому - вот, пока двести тенге… Бери.
Айгуль, опустив глаза, взяла деньги. В спину Жагалбай крикнул:
- Айгуль! Возьми малак домой.
Айгуль кивнула; проходя мимо штабеля с кизяком, взяла несколько лепёшек.
В центре посёлка шумели люди - они стали в очередь возле камаза, набитого ржавым железом, они вели торг. Покупатель взвешивал безменом тележки да сумки с калёной проволокой, продавцы же подсчитывали навар.

Ночью Айгуль вспомнилось, что на холмах, огороженное забором, есть маленькое здание без окон, а возле него лежат горы давно вросшего в землю металла. Чуть свет она вывела в степь тележку, стоявшую на дворе. И вскоре оказалась возле насосной.
Собирая лом, она брела вдоль забора, и за работою не обратила внимания на одинокую фигуру солдата, взбиравшегося на холм по противолежащему склону. Это был Тихомиров. Впрочем, и он, погружённый в свои раздумья, не сразу увидел её. Но вот заскрипели кривые колёса, когда Айгуль толкнула тележку к блеснувшему в траве куску арматуры, и Тихий прикрикнул:
- Ты чё тут делаешь?
С занесённый над бровями рукой, щурясь от солнца, он подошёл ближе. Вместо ответа Айгуль молча взяла один из своих трофеев; показала его.
- Не, это нельзя… - запретил Тихий - Вытаскивай. Повезло, что шакалы тебя не видят…
Айгуль нехотя стала выбрасывать лом на землю. Тихий открыл ворота и двери станции, вошёл под крышу. Айгуль до половины освободила кузов, но вдруг замерла. Оставив тележку, она прошла за ворота – здесь у стены были свалены мотки металлической сетки, чугунные стояки, гнилые решётки да патрубки. Клондайк нищих. Айгуль потянула из кучи обрезок трубы, он показался ей неподъёмным. Айгуль потянула изо всех сил, - и раз, и второй - труба, сдвинувшись, заскрежетала о камень.
Тихий сидел на старом матрасе, занося в журнал наблюдений показания счётчиков да манометров, но, услышав визг железа снаружи, отвлёкся.
- Чево ты тут лазиешь? - его голова показалась из-за двери, - Я же сказал: здесь всё нужное…
Взгляд Айгуль попросил о помощи. Она теперь волоком пыталась утащить патрубок с территории. Тихий указал на тележку:
- Ладно, вези сюда…
Пока Айгуль шла к тележке, перед её глазами мелькнула картина.
Словно бы к рыжему брюху баркаса, что сто лет заносило пылью в степи, на белом резвом коне подъехал батыр в лёгких кожаных доспехах с копьём и щитом; легко спрыгнув на землю, он посмотрел вдаль, туда, где поблёскивало под солнцем солёное озеро. Напряглись мускулы на жилистой шее, задрожали от усилия сведённые брови: батыр упёрся ногами в землю, руками - в ржавый бок судна и с надрывом повёз баркас посуху. А над миром лучился ониржиек солнца - как будто золотой жук перебирал лапками.
Солдат отнёс патрубок к телеге; погрузив его, начал сбивать пыль с формы:
- Сдаёшь что ли?..
Айгуль не быстро пошла с тележкой по склону.

В энергоблоке - самом большом и высоком здании на территории вэче 49217 - дежурил рядовой Шацкий. Он сидел за пультом с датчиками, ежечасно делая доклады, а в периоды учений объявлял по громкой связи «Тревогу» или «Нападение ДРГ противника».
На пульте засветилась табличка «СВЯЗЬ». Шацкий щёлкнул тумблером, снял трубку. Сквозь помехи и шорохи до него донёсся голос Лучинина:
- Энергоблок, представься!
- Второй-пятнадцатый, ефрейтор Шацкий
- Шацкий, это Лучинин. Счас к тебе прибежит Тихомиров и спросит шестигранник. Дай ему «звёздочку».
- Так точно.
- Всё, отбой.
Скоро в двери постучали. Шацкий вынул из ящика стола звёздчатую отвёртку, открыл дверь, молча вручил её запыхавшемуся от бега Тихомирову и тот сию же секунду бросился обратно. Он обогнул по дорожкам энергоблок, спустился в потерну и понёсся по долгому подземному коридору в бойлерную, где на большой куче противогазов дремали старики. На точно таком же пульте ещё мерцало после сеанса слово «СВЯЗЬ».
- Принёс? - сразу спросил Лучинин.
Тихомиров молча протянул «звёздочку», скосился на пульт. Лучинин принял у него отвёртку и усмехнулся:
- Бли-ин, вот ты дебило, а… Это чё - шестигранник? Иди сюда…
Тихий замямлил, оправдываясь:
- Что он дал, то я и п…
- А у тебя свои мозги есть?! Cюда иди, я сказал. А то я встану!
Тихий сделал шаг к противогазам. Лучинин пробормотал вполголоса:
- Лавэ когда будут? Мамке писал?
- Не знаю я… Написал.
Отглаженный мысок лучининского сапога вдруг взметнулся и ударил Тихомирова по голени.
- Слышь! Чё, ты ещё фыркаешь, рожа?! К концу недели не найдёшь, я обещаю, я тя на очке сгною.
- Да у меня нету если…
Вместо ответа Лучинин снова съездил духа по голени и тот, присев, схватился за ногу.
- Смирно, сука! Ты дурак, или притворяешься?..
- Да он бронированный, Андрюх - подсказал сержанту кто-то из-за спины.
На Тихомирова посыпались точные выверенные удары. Орудиями избиения были кулаки и сапоги Лучинина. Потом он устал, отошёл в сторону:
- Тихий, я буду долбить тя, пока ноги не отсохнут!
В проёме встал офицер. Он обвёл взглядом собравшихся и сказал:
- Лучинин… Чего у вас тут? Давай строй всех на ужин.

Айгуль добралась с «урожаем» до аула и теперь стояла в общей толпе, ожидая покупателя на камазе. Рядом, тихо переговариваясь, прогуливались другие старатели. Их становилось всё больше. Одни нагрузили ломом багажник старого москвича, другие везли на тележках, были и те, кто нёс свой трофей на горбу - в мешках или сумках. Сюда в основном шли степняки с окрестных стоянок. Одна из женщин - её звали Маржан, - с интересом смотрела на патрубок в тележке Айгуль:
- Айгуль, где ты взяла эту трубу?
Чтобы не отвечать, девушка жестом указала в сторону нежилых советских многоэтажек на холмах. Маржан осуждающе глянула на неё исподлобья:
- Не-е-ет, там уже давно ничего нету. Такой металл я видела у пограничников, по дороге на Семей. Ты украла её у русских.
Все вдруг заинтересовались грузом Айгуль. Народ затолпился вокруг неё, желая видеть украденную трубу. Айгуль выискивала оправдание:
- Нет, мне её просто отдали… отдали и всё. Я не крала…
- А-а, кто просто так отдаст своё чужому? - спрашивала Маржан - Так не бывает. Если ты украла, скажи всем. Ятим пойдёт к русскому генералу и всё уладит.
- Нет, я не крала! Мне отдали…
- Кто тебе отдал?
- Солдат… Высокий!.. Вот такой! Он сильный как богатырь.
И Айгуль встала на цыпочки, определяя высоту благодетеля. Маржан посмотрела на неё пристально и странно склонила голову, подбирая слова. В этот момент в толпу влез Елнар, он был здорово пьян.
- Айгуль, что ты стоишь здесь? Быстро - домой!..
Елнар подхватил дочь под руку и повёл вдоль улицы. Маржан негромко сказала:
- Ол орыстармен бірге болды.
С ошарашенным видом Елнар повернулся к толпе, потом посмотрел на Айгуль – та стояла, низко опустив голову. Отвернулась. Елнар заглянул ей в лицо, потряс за плечи:
- Ты ходила к солдатам?.. Ты была у русских?.. Айгуль!
Открылась дверь маленького их дома. Елнар втолкнул Айгуль внутрь; сам, хромая, втиснулся следом.
- Где ты взяла металл? Ты была в степи?.. Отвечай мне!
- Мне просто отдали… и всё…
Елнар весь бессильно затрясся. Он чувствовал что должен что-то сказать или сделать, но не знал что именно и только повторял, как заведённый:
- Просто отдали! Тебе просто отдали! Тебе просто отдали! Я говорил тебе – не ходи в степь?! Я тебе говорил?!
Айгуль вывернулась из-под его руки. Выскочила на улицу.
- Стой!.. Айгуль!.. Вернись!.. - кричал отец в спину.

Айгуль ушла в предвечернюю степь, поднялась на холм. Отсюда её посёлок казался маленьким далёким пятном. Сидя на склоне, шептала она про себя полные боли слова, как будто вела спор с кем-то невидимым. Ветер перебирал чёрные волосы, Айгуль нашла и посадила на них жука, и тот смешно карабкался вверх, пока не упал. Потом Айгуль легла на траву, и её словно накрыло небом – по небу до самого горизонта плыли тёплые облака. Под ласкою заходящего солнца она сомкнула веки, и видела коротенький сон:
Жара. Солнце-ониржиек пылает над безжизненной степью. Вдали, возле одиноко стоящей хижины ходит девушка с корзиной в руках. Она развешивает бельё. Кто эта девушка? Это Айгуль. У Айгуль печальное и задумчивое лицо. Она стоит возле напрягшейся, словно парус, снежно-белой простыни на верёвке и странным образом смотрит сквозь стену. Она смотрит на стёклышко старенького барометра, что висит в доме. Стрелка на нём отклоняется в красную зону с пометкой «БУРЯ». Айгуль обращает глаза ввысь. Она видит, что небо заперла сизая туча, вот-вот пойдёт дождь, жуки выползут на поверхность, тюльпаны откроются… У Айгуль раскрасневшееся, застенчиво улыбающееся лицо. Она стоит возле грязного, насквозь мокрого пододеяльника с ромбовидною прорезью, и вся будто наполнена внутренним светом.

Её он заметил издалека, когда подходил к станции. Айгуль сидела возле забора, мелко дрожа от холода. Не удостоив гостью вниманием, Тихий открыл ворота, пробрался на территорию. Айгуль последовала за ним.
- Тебе чего?
Айгуль промолчала…
Они сидели внутри. Айгуль грелась, прижавшись спиной к стенке питавшего насос двигателя. Тихомиров, обходя приборы, списывал в журнал показанья манометров, иногда искоса взглядывая на девушку.
- Тебя ищут наверно?
Он бросил ручку, захлопнул журнал:
- Идём… - он жестом позвал её за собой.
Айгуль сделала непонимающее лицо и отвернулась. Тогда Тихий вздохнул, молча коснулся её рукава и подтолкнул к двери. Айгуль, нехотя, вышла. Заперев дверь, Тихий нашёл в бочке, набитой ломом, медную катушку. Протянул её гостье:
- Иди к дому… Мне тоже пора…
Айгуль приняла катушку и неторопливо побрела в степь. Как будто вспомнив о чём-то, Тихий догнал её.
- Погоди! Э-эй!..
Он принялся отчаянно жестикулировать, указывая на траву и приставляя два пальца к губам, как если бы он курил что-то:
- Нарвёшь? Понятно объясняю?.. Дичку я имею ввиду! Дички надо нарвать!
Айгуль кивнула. Тихомиров, выйдя к дороге, стал мыть в луже руки, зелёные от сока степных ковылей.

Медная катушка покачивалась в руке Айгуль - она шла по посёлку. Возле дома Жагалбая, сидя, работали несколько человек. Айгуль заметила среди них Дамира. Она остановилась на полпути, позвала.
- Дамир!
Работавшие отвлеклись, подняли головы. Недобрый прорезался смех.
- Дамир! - позвала Айгуль.
Дамир повернулся к ней. На его лице держалась издевательская улыбка.
- Дамир, можешь подойти?..
Дамир положил нож - они что-то чистили там ножами - привстал, готовясь идти, но мужчина, сидевший рядом, его удержал.
- Да сиди здесь!
Ему начали вторить и остальные:
- Cиди! Да сиди!
- Чего ты пришла? - крикнул один из парней - Свали, не мешай…
- Дамир!.. - позвала Айгуль, и её голос дрогнул - Дами-ир!..
Её окриков словно не замечали.

Айгуль дождалась покупателя. Он приехал на разбитых жигулях с прицепом, дал за катушку с обмоткой 350 тенге и, бросив её в багажник, уехал – помятый задок прицепа ещё четверть часа пылил вдалеке. Айгуль пошла вдоль посёлка и увидала отца. Он внезапно появился из-за угла дома, он был пьян, кажется. Едва заметив его, Айгуль завернула в степь. Елнар постоял с минуту, медленно потащился обратно - значит тоже её углядел…

Солдаты дружно гремели ложками. Полк обедал. Лучинин - его тарелка осталась не тронутой - поднялся с лавки, порывисто обошёл все столы. Скомандовал:
- Закончить приём пищи! Сдать посуду!
Солдаты разом поднялись с мест, схватили подносы и понесли к мойке, на ходу становясь в очередь. Тихомиров намеренно встал в хвосте. Отдавая свой поднос в руки солдату-мойщику, спросил шёпотом:
- Семён, сможешь каши мне в котелок положить? Я на «подъём» пойду - заберу…
Мойщик взглянул на Тихого с любопытством.
- И хлеба ещё... - попросил Тихомиров.

Часом позже он шёл через проходную; шёл с полным мешком за спиной. Его встретил прапорщик - чуть выше локтя красовалась алая повязка «ДЕЖУРНЫЙ ПО КПП»,
- На «подъём»? - спросил он - Давай военник и пропуск…
Тихий отдал документы. Дежурный поглядел в удостоверение, занёс в свой журнал необходимые данные. Не прекращая писать, всё допрашивал:
- Что в мешке?
- Инструмент, в основном…
- Снимай.
Тихий сбросил и развязал свой мешок. Дежурный нашарил внутри котелок с кашей, вскрыл его, ухмыльнулся:
- Тебя что - морят голодом?
- Это ужин. Я прибор менять буду. Могу не успеть…
Дежурный вернул документы. Нажатием кнопки разблокировал двери.
- Давай. Двигай.
Прикрыв ворота и двери, он возвратился в к себе. И взялся за телефон.
- Виталь, а чё у тебя солдат с жратвой за территорию ходит?.. Да, вот щас прошёл… Да. Полный котелок сечки… Ремонтировать, говорит, буду. Чёрт его знает. Ты скажи там своим, пускай воспитают, ага… Отбой.

Мерно гудели насосы. На корпусе двигателя Тихий разложил стебли молодой конопли, их принесла Айгуль. Голая, она лежала на матрасе и безучастно смотрела в кружевной от рыжей плесени потолок. Тихомиров надел штаны, уселся к столу. На столе стояла железная кружка, лежал опрокинутым пустой походный котелок и выпотрошенная аптечка АИ-1 старого образца, рядом - два раздавленных пластмассовых колпачка из-под «Тарена».
- …и нас уносит от земли чудесный запах конопли. - бубнил Тихий себе под нос.
Он подошёл к насосу, растёр пальцами несколько листьев. Из книги «Изречения великих мыслителей» он вырвал листок, смешал растение с белым крошевом и закатал в бумагу - получилась козья нога. Тихий заглянул в книгу, прочёл вслух:
- Эн Мак… Макии-а-а… велли: «Любовь плохо уживается со страхом» - перелистнул - Платон: «Любимое часто ослепляет любящего».
Тихомиров прикурил, затянулся и подал самокрутку Айгуль. На полминуты прервал дыхание. Айгуль сделала то же самое. Когда они всё выкурили, Тихий снова склонился над книгой. Айгуль видела его выпиравшие позвонки. Он сидел к ней спиной, положив руки на стол.
- «Любить и погибнуть: это сочетание вечно. - читал Тихий - Воля к любви означает готовность к смерти». Эф Ницше…
Что-то случилось с его позвонками. Айгуль заметила вдруг, что они стали расти и напоминали уже спинной гребень какого-нибудь редкого насекомого. Испугавшись, она зашептала губами, желая спросить, но вместо речи рождалось какое-то блеяние. Тихий чуть вздрогнул от этого звука и повернулся к Айгуль. Его шея казалась всё более вытянутой. А кроме того его правый глаз выдался вбок, как у улитки. Впрочем, это был уже и не глаз, а косое табло манометра и вместо зрачка в нём дрожала пузатая стрелка. Сосредоточив свой взгляд, Айгуль поняла, что манометр всё же находится на трубе позади головы, а не на лбу как ей показалось сперва.
Она медленно сползла на пол, затем неуклюже вскочила на ноги и «побежала» по стеночке к выходу… Но вдруг всё исчезло. Айгуль покосилась назад, выискивая Тихого взглядом: он порскнул из-за двери в своём вытертом кителе. Но Айгуль почему-то страшилась его. Она задвигала отяжелевшими ногами, думая, что бежит. Насекомое вновь выросло сбоку, в три коротких прыжка настигло её. Айгуль смежила веки, отказываясь от борьбы. Двигаться было ей тяжело и, думалось, незачем. Насекомое прижало её к земле, обхватило своими шестью лапками обмякшее тело…
Они занимались любовью в степи - девушка и насекомое с манометром вместо глаза. Знаменем диких тюльпанов реял степной простор. Легкокрылые облака шли как конники Тамерлана. И над всем пламенело солнце…
Когда давление в манометре сделалось запредельным, жёсткие чешуйки на спине насекомого поползли в стороны: оно расправило крылья и унесло Айгуль к небесам.

На ночь в казарме включали неяркий свет. По обе стороны от взлётки стояли ряды двухъярусных казённых кроватей. Слышалось тяжёлое сопение. В расположение вошёл дежурный сержант, он нашёл среди спящих Тихого, разбудил его:
- Тихий, эй!.. Хорош бандерложить! Иди в умывалку, там Саня зовёт.
Тихомиров поднялся с постели, взял из прикроватной тумбочки маленький свёрток.
В туалете было накурено. На лавке возле окна сидели старики, четыре человека. Насибуллин, Лучинин и ещё двое черпаков.
- Тихий, а ты сказку смотрел, когда мелким был? - спросил Лучинин - Эту… М-морозко! Там, ещё… типа, чёрт зелёный такой из колодца грозил. Должо-ок! Помнишь?!
Тихий молча стоял у стены. Сказать ему было нечего. Лучинин затянулся и продолжал:
- И где оно?.. Неделя прошла, а в кармане не шуршит…
- Мне родичи обещали прислать.
- Когда бnядь?!
- Может тебе, это, печень отбить для скорости?! - как бы между делом сказал татарин.
Лучинин бросил окурок на пол, поднялся с лавки, разминая руки:
- Ты меня кинуть решил, дружище?!
- Ну… н-нет.
Лучинин открыл туалетную кабинку, указал на грязный унитаз:
- По ходу рано тебя расслабили, да?.. Чё ты там всё мусолишь за спиной?
Вместо ответа Тихий протянул Лучинину свёрток.
- Хер ли ты мне тянешь?
Татарин принял свёрток, развернул, принюхался,
- А чё это?
- Дичка с тареном… тёртым.
На секунду повисла пауза, а затем татарин захохотал.
- Сам-то пробовал? - спросил Лучинин
- Нормально, вставляет.
- Тока не думай, что я про филки забыл за твою шмалёху… Ладно. Иди – мочи…
Тихомиров вышел из туалета. Насибуллин проговорил с весёлой ухмылкой:
- Красавчик, так-то. Где и нашёл её?.. Рано ж ещё…
Деды с интересом ворошили пальцами содержимое свёртка.
- Да он сутками на «подъёме» торчит.
- Вчера это… Макай с КПП звонил; сказал, что он с полным котелком сечки на «подъём» ходит.
- Всё равно не пойму. - удивлялся татарин - Там, возле насосной, чё - конопляная плантация?!
- Ага. И негры.
Лучинин подал свёрток одному из адьютантов, приказал Насибуллину:
- Татара, завтра учения. Сходи с ним на «подъём», переночуй там. Я тебя оформлю под усиление.
Насибуллин шутовски занес руку для воинского приветствия,
- Есть, трщ дэмбэл!

Наутро Тихомирова и Насибуллина - безоружных, но в полном воинском облачении (на них были бронежилеты, вещмешки, противогазы и комплекты химзащиты) - отправили на насосную станцию. Согласно легенде учений они должны были охранять подачу воды в часть от диверсионно-разведывательных групп противника. Первым шёл Тихий, за ним, всё время отставая, шагал Насибуллин. Увидев два силуэта вдали, Айгуль - она сидела в траве у забора, - поднялась в рост. Татарин сразу её приметил:
- Тэм-тэм-тэм… Это кто?
- Где?
- Чё, сука, слепой что ли?
У ворот солдаты остановились. Тихомиров достал ключи, стал ковырять замок. Айгуль застыла на месте, не зная, что ей делать. Насибуллин свистнул и заорал:
- Как дела?.. Оу!.. Девушка!.. Может в гости?
Он вынул пачку LD из кармана, поднял над головой.
- Куришь?! Айда – покурим!
Айгуль молча стояла возле забора. Насибуллин промямлил вполголоса:
- Дура какая-то… - и заорал снова - Оу! Заходи к нам!
Солдаты вошли в здание. Айгуль двинулась следом. За воротами Насибуллин подкараулил её. Айгуль вытащила кусок кабеля из бочки и укладывала его на тележку, как рядом вдруг вырос татарин:
- Погодь-ка, так не пойдёт.
Он взял кабель, бросил его назад – в кучу. Айгуль замямлила по-казахски, в попытке его обойти. Из здания вылез Тихий.
- Ты… Не правильно! - сказала Айгуль - Он мне… разрешал мне!
- Ты ей металл продаёшь?
- Я н-не… я не… Один раз… Она…
Татарин крепко ударил Тихого в грудь. Замычав, Тихий согнулся от боли.
- Я чё-то не понял! А?.. – распалялся татарин.
Следующим ударом он свалил духа наземь – тот, корчась, лежал в пыли, хватая ртом воздух.
- Ты чё! У тебя, сука, всё в порядке…
В приступе ярости Насибуллин несколько раз съездил Тихого сапогом по спине и затылку, не переставая орал:
- У тебя всё в порядке с башкой?! Ты соображаешь, что ты делаешь, сука, собака сутулая! Придут инвентарь cчитать – чё ты им скажешь?! Тебя нахера сюда посылают?! А? Бар-ран! Тебя нахера сюда посылают?!
После акта воспитательного садизма Насибуллин отошёл в сторону, продолжая бормотать под нос ругательства и оскорбления. Айгуль помогла Тихому подняться и теперь утирала рукавом его рассечённое ухо.

Все трое переместились на станцию. В уже вскрытой аптечке нашлось кое-что и для обработки ран. Айгуль обмыла рассечение, то и дело прикладывала ветошь с лекарством к голове Тихомирова. Насибуллин сидел на насосе и курил, на них глядя.
- А ты спишь с ней по ходу, да, рожа?.. Ща в часть приходим, сам идёшь к Топору и докладываешь: я дебил, трщ прапорщик, я продал казённое имущество!
- Я что ли ворую? Вон – она.
- А ты за каким ходишь сюда, мудила? Обязанности ответственного за водоснабжение знаешь?
- Да я не… не… не…
- Не-не-не! - передразнил Насибуллин - А если внеплановую устроят?! Ты ж с очка потом не вылезешь!
Он потушил сигарету, осуждающе покачал головой, затем плотоядно взглянул на Айгуль:
- А ты чё глазками хлопаешь?
- Ильдар, не говори, а… - попросил Тихий - Тебе уже домой скоро. Нафиг ты так?
- А-а-а! Ссышь, когда страшно!
Кивком головы татарин указал на Айгуль.
- Чё у тебя, любовь с ней, Тихий?.. А?
- Да не. Ильдар, ну не говори…
- Ф-фу, скотина. Заной ещё. - Насибуллин помолчал, потом глухим голосом предложил - Давай это… Если уболтаешь её - минет и проблемы нет. Побырику.
Тихомиров поднял испуганные глаза на Айгуль. Она сидела рядом с глуповатым видом.
- Давай-давай, поезди ей по ушам чё-нить! - надавил татарин.
Тихий взял Айгуль за руку, другой рукой обнял её и вдруг зашептал в ухо, как будто прося о чём-то. Айгуль растерянно улыбнулась, потому что захотела и не смогла подняться. Бросив окурок, татарин пошёл к ним, на ходу стягивая ремень. Преодолевая вялое сопротивление, Тихий помалу стаскивал с Айгуль олимпийку, когда за спиной скрипнула дверь. В проёме стоял Елнар. Он медленно вошёл под крышу, волоча за собой по бетонному полу лом. Солдаты вскочили и отступили в угол. Тихомиров запричитал:
- Погоди-погоди… Ты не понял…
- Айгуль!.. Айгуль, олар не iстедi? Олар не iстедi?!
Айгуль молча напяливала олимпийку. Лом на секунду зависнул в воздухе и обрушился на татарина, заставив того отпрыгнуть к насосам. Сапоги заскользили по полу - он подвернул ногу, но устоял, потом замычал, схватился за плечи и опустился на двигатель; быстро закачался вперёд и назад, как будто это могло унять боль. Елнар снова взмахнул над ним ломом. Уклоняясь, татарин в секунду распластался на бетонном полу. Лом рухнул вниз. Насибуллин увернулся, спрятался за насосом. У него был совершенно жалкий вид, на перекошенном лице застыло выражение детской беспомощности. Елнар коротко взглянул на Тихого - тот, сжавшись, сидел в углу. Елнар бросил лом на пол, приказал дочери:
- Уйге барайык! Ну! Быстро!
Айгуль всё также сидела у стола на матрасе. Подойдя, Елнар осмотрел её лицо. Когда они вышли, он сразу же стал орать:
- Я запретил тебе сюда бегать! Весь посёлок стоит на ушах, говорят Айгуль ходит к русским солдатам. Что мне им отвечать? За кого я теперь тебя выдам?..
Айгуль вдруг развернулась и пошла назад, на станцию.
- Айгуль!
Отец захромал следом. Только что он показался в дверном проёме, Тихий забормотал,
- Д-давайте поговорим!
- Мне с тобой нечего говорить. Айгуль! Иди сюда! А ну - быстрей, я сказал!..
Айгуль готова была разрыдаться.
- Вы не знаете. - бормотал Тихий - Она… Мы… У нас серьёзно.
- Что, какое серьёзное, ты говоришь?! Айгуль!.. Айда ко мне! Последний раз говорю!
- Да вы не знаете. Мы… По согласию же…
- Какое согласие, ты говоришь?! Она «кыз бала» - совсем ребёнок. Что - не видишь? Дурака делаешь! Айгуль!
Айгуль закрыла лицо руками и разрыдалась:
- Я не пойду-у… Меня все ненавидят там.
- Никто тебя не обидит, не бойся. Айгуль!
Склонив голову, Айгуль утирала слёзы. Елнар помолчал, затем обернулся и зашагал прочь, крикнул солдатам:
- Сегодня… сейчас к генералу схожу - на дисбат поедешь. Вместе. Оба!
Татарин по-прежнему сидел на трубе и раскачивался из стороны в сторону, держась за предплечье и потирая его.
- А-а, с-с-с! Тихий! Иди в часть и… С-с-с!
Тихомиров опустился на матрас и озабоченно посмотрел куда-то сквозь стену. Айгуль подсела к нему.
- Ты будешь моим мужем?
Тихий поднял воспалённые глаза кверху,
- Что?
- Тихий, фс-с! - качался татарин.
- Отец не пойдёт жаловаться, если ты… если мы…
- Да! Да! Тихий! - заорал Насибуллин - С-сука! Давай, догони его!.. Пока он рядом!
Ещё не сообразив всего, Тихий побежал за Елнаром.

От насосной к в/ч 49217 вела тропа вдоль полосы отчуждения. Нужно было пройти между холмов шесть-семь километров. Хромый Елнар шагал вниз со склона, когда сзади послышался скрип сапог. Елнар обернулся и увидел Тихого. Тяжело дыша, Тихий бежал следом.
- Мхы… Этха… - начал Тихий из-за спины.
У него было перебито дыхание. Кончиками пальцев он хватался на ходу за рубашку отца Айгуль:
- Схейчас… Давайте пх… пх… пхоговорим…
Отдёргивая руку, Елнар продолжал упрямо шагать вперёд.
- У меня… У нас серьёзно. - просил Тихий - Вы у неё с-спросите… Сами. Она согласна… Я з-зха-аберу её, после это… после службы с… это… с собой заберу. Давайте вернёмся. В-вхыпьем, поговорим… там… Она же… не против… Она согласна, з-зха меня…
Елнар замедлил шаг, хмуро посмотрел под ноги. Поправив сбившуюся портянку, Тихий догнал его и снова коснулся рубахи:
- Может, давайте, я сгоняю в посёлок… Счас посидим, всё решим… Она же не против…
Елнар остановился, поглядел на руку солдата - тот всё ещё слабо держал его за одежду кончиками пальцев. Тихий убрал руку. Елнар достал сигарету и начал ощупывать свои карманы,
- Спичка есть?
Тихомиров указал в сторону насосной,
- Утх… тха-атарина есть, на «подъёме».
- Хорошо. Айда, поговорим…
- Я счас слётаю в посёлок тогда. Спецом.
Елнар развернулся и пошёл на станцию. Тихомиров понёсся к посёлку.

Насосы мерно качали воду с глубины, хотя была уже ночь – обычно в полку в это время все спали. Но была «война», солдат угнали на работы в степь, оставив одних дневальных, которые теперь, пользуясь ситуацией, усиленно лили воду в казарме. Под ровное гудение труб за накрытым столом сидели четверо: Айгуль с отцом, татарин и Тихий. Пред ними разбросан был вскрытый сухпай, стоял самогон в пластиковых бутылках, казённые железные кружки и вяленое мясо. Было накурено. Елнар допрашивал Тихого о родне:
- …А брат где – не с вами живёт?
- Он уехал давно. В Мурманске. Женился.
- Хэ-э!.. - вздохнул Елнар - Русские – всё неправильно. Род большой такой, а живут все – тут, тут, там…
- Ещё мальца? - предложил Насибуллин, касаясь кружки.
Елнар подвинул ему свою и Насибуллин расплескал самогон: ему полнее, себе глоток.
- У нас в городе… - Елнар поднял палец кверху - если дощку замуж отдашь… В городе! Сразу - машину… Не! Ключ дают! От квартиры. Но если…
Айгуль было стыдно за отца. Она вздохнула:
- Айда спать, пап, домой.
- Скоро идём… Но если сват бедный – пускай, от него не требуется.
Айгуль отошла в сторону, уселась возле насоса. Мужчины продолжали есть. Елнар поучал:
- У нас в ауле нету бедных.
- Ты приборы списал? - Насибуллин повернулся к духу.
Вместо ответа Тихий отрицательно покачал головой. Насибуллина это разозлило:
- А хрена ты ждёшь-то? Расслабон поймал? Вперёд!
Продолжая жевать, Тихий неуклюже выбрался из-за стола, стал искать журнал. Елнар посмотрел на татарина косо:
- Ты не ори, э! Бошка, думай, кому указываешь. Счас с зятем расхуярим тебя - будешь там, на улице.
Он засмеялся своим словам, положил в рот кусок мяса. Затем повернулся к «зятю»:
- А ты что терпишь? Взял как – шшух! - Насибуллин не успел отстраниться и получил от него лёгкую оплеуху - …и всё – лежит, спит! Э-э-эх! Калыма нет, силы нет… Давай ещё.
Насибуллин разлил самогон: Елнару полкружки, себе - чуток.
- Пап, идём домой. - позвала Айгуль
- Счас идём. Ещё посидим и пойдём.

Глубокой ночью отворилась дверь станции. В круге света, тянувшегося от прожектора, что был укреплён на крыше, показался татарин. Он, пошатываясь, отошёл в сторонку и помочился в траву. Небо на востоке светлело. Зайдя внутрь, он отыскал взглядом Елнара и Тихого. Оба они, сопя, вповалку лежали на старом матрасе. Айгуль дремала в другом углу. Насибуллин подошёл к канистре с водой, умыл лицо и вытерся низом собственной белухи. Подойдя к Тихомирову, он пнул его по ногам.
- Военный!
Тихомиров проснулся, сел, уткнулся лицом в ладони. Елнар шевельнулся во сне и как сноп повалился на пол. Айгуль подняла голову. Насибуллин сапогом ударил Тихого по лбу,
- Проснись, бnя!
- Перестань! – сказала Айгуль - Сізбyл сен делаешь?
Насибуллин, схватив её за руку, грубо вытолкал  наружу. Затем вернулся и попытался взвалить на себя отца, тихо сказал духу:
- Тихий, я тебя уработаю… Помог-гай, ёбвгд!
Вместе они вытащили заворочавшегося Елнара на воздух.
- Стойте! - говорила Айгуль - Тихий, куда его тащишь?! Пускай спит…
Стараясь не встречаться с Айгуль глазами, Тихий, молча оттаскивал «тестя» в степь. Насибуллин разогнулся, сказал:
- Заб-бирай его и фьюи-фьии… Сама! Режимный объект, если чё… Давай-давай.
Спьяну Тихий споткнулся и полетел на траву. Татарин без слов двинул его локтём по спине, затем ещё раз – кулаком по уху. Потом, взглянув на Айгуль, ударил ещё раз. Айгуль постаралась вклиниться между ними, но Тихий сам её оттолкнул,
- Да отойди ты!
И тут же получил удар в грудь. Насибуллин посмотрел на Айгуль. Та молча наблюдала за происходящим. Тихий лежал на земле, а когда поднимался и начинал отряхивать на себе одежду, Насибуллин тычком ноги отпихивал его. Это произошло несколько раз подряд. И всё время с непонятной звериной жестокостью Насибуллин поглядывал в сторону Айгуль.
Наконец, сообща, они вынесли напившегося «тестя» с территории, уложили его в траву с внешней стороны забора. Татарин сказал:
- Слышь, Тихий, давай - нассы на него!
- Не буду… - заупрямился Тихий.
- Ты чё, рожа?!
Насибуллин пошёл на него, почёсывая шею. Тихий отступил назад:
- Не буду… Не буду.
Айгуль отвернулась, часто заморгала, готовая разреветься. Скрыв ухмылку, Насибуллин хлопнул духа по плечу:
- Дебил, что ли? Я пошутил! Тележка - зацепи.
Айгуль села возле мычавшего что-то сквозь сон отца. Пустая тележка её покатилась под откос и перевернулась. Отлетевшее колесо проскакало несколько метров, а там легло набок.

Светало. Погаснул прожектор под крышей станции. Прижавшись спиною к сетке забора, Айгуль клевала носом, сидя возле отца, лежавшего в забытьи. Её знобило. Вдалеке разбросаны были военные грузовики и возле них двигались люди-точки…
Где-то у самого горизонта родилась белая вспышка. В одно мгновение она охватила всю степь. Айгуль зажмурила глаза и отвернулась, и тогда сквозь неё, до костей пробирая, прошёл жуткий грохот. Даже и через сомкнутые веки она могла видеть, как, разрушая постройки, заживо сжигая животных и бутафорскую технику, от очага взрыва ползёт огненный вал. И только чёрная гарь оставалась за ним.
А над степью всходило новое рукотворное солнце - точно гигантский жук поднимался на тоненьких лапках.


Рецензии
Хорошая и добротная проза. Прочитал с удовольствием. В армии не служил, так что лишний раз убедился, каково там срочникам-призывникам. В финале описано не испытание атомной бомбы?

Александр Шувалов   31.05.2023 16:50     Заявить о нарушении
Взрыв неядерный... Такие испытания тоже там проводятся, насколько я знаю...)
Хотелось через описание взрыва передать состояние девушки, которая внутри уже станет другой, как бы выжженной.
Спасибо за отзыв. Что вы особенно любите из всего вами написанного?

Ььььь   31.05.2023 19:35   Заявить о нарушении