Лучшие - на обочине

               
Студентам во все времена было весело жить. Как и школу,  большинство людей вспоминают то счастливое времечко с придыханием и восторгом. Но на степень этого восторга влияет не любой  вуз и способ обучения. Мой друг Шура Смыслов, как и я, сначала грызли гранит дневного технического института. Скажем прямо — трудновато было рисовать эпюры, вникать в пространства высшей математики, скидывать с души камень сопромата... Ничего, осилили, но особой эйфории не испытали.  Осели после распределении в НИИ и одновременно поняли - с кульманом нам не по пути. Скучновато! Несмотря на ор родни, зацикленной на вещах и зарплатах, поступили заочно на исторический факультет ближайшего университета.
 
-Да зачем вы еще в историю полезли, уже взрослые ребята, в хорошем месте пристроены, - не сдержала эмоций Любовь Петровна, мать Шурика, - энергичная женщина, мастерица по «закруткам» и категоричным оценкам.
 
-Да интересно нам, вот интересно и все, - отрезал Саша довольно решительно. На что Любовь Петровна только рукой махнула.  Знала она, что с эрудированным сынком особо не поспоришь.

Смыслов действительно был эрудитом каких поискать. Среди природных достоинств — феноменальная память и всеохватный взгляд на страницу текста при чтении. Его глаза не бегали по строчкам, как у большинства людей, а почти мгновенно «фотографировали» всю страницу. Поначалу мало кто из нашего окружения верил в подобный феномен. Видя такую реакцию, мой друг предлагал сеансы демонстрации. Брали любую популярную книгу, садились вокруг нее все неверующие ребята. Александр начинал ее листать с небольшими паузами в 4-5 секунд между страницами. Когда  книжка была пролистана, демонстратор окидывал всех ироничным взглядом и спрашивал: «Ну что, начнем вспоминать?»

-Начнем, - соглашались зрители.

Наиболее сомневающемуся  парнишке вручался томик и предлагался такой регламент. Тот открывает книгу на любой странице, называет номер ее, а Сашок должен был изложить содержание указанной страницы. Народ, конечно, мало верил в затею, посмеивался, но правила принимал и ждал непременного фиаско. Однако герой эксперимента сразу расставлял  точки над «и» - слово в слово излагал написанное. Причем, без единой ошибки. И так далее. На любой странице — фотографическая точность воспроизведения. Скепсис наших знакомых испарялся быстро, его сменяло восхищение.
 
-Талантище! - в один голос говорили собравшиеся.

Обладатель его вел себя спокойно, без  высокомерия. Мол, увидели, узнали, ну и дело с концом. Не обращал он внимания и на реакцию новых друзей - студентов. Все экзамены сдавал на «отлично», но успевал попить винца в веселой компании, поухлестывать за девушками, сходить на стадион и в театр.  Зазывал меня, слегка заторможенного парня, на всякие мероприятия. Останавливались мы на сессиях в старинного доме бабушки Софьи на берегу большого искусственного водохранилища. Каждое утро, едва продрав глаза после очередного сабантуя, он тряс и звал на регулярную пробежку по речному песочку. Сначала с неохотой, но я уступал столь авторитетному товарищу, потом втянулся в утренний бег, о чем никогда не жалел.

-Ну что брат, Знаменский, пора тебе составить мне компанию и в другом деле, альковном , - излагал будущий историк программу новой сессии, когда мы, оглушенные ревом мотора АН-2, выскакивали на поле аэродрома большого города Черноземья.
 
Кличка по фамилии  знаменитых советских бегунов быстро «прилипла», на что  я не возражал. А вот донжуаном как-то не особо хотелось слыть. Но пришлось потрафить товарищу и «сохранить лицо» друга повесы. А Саша был неистощим на выбор очередной жертвы любви. Рядом с ним крутились блондинки, брюнетки, шатенки, строгие, разбитные, скромняшки и умняшки. Он их «обволакивал» интеллектом, завораживал веселым нравом, и в итоге затаскивал в постель, которую арендовал у бабушки Софы. Чего скрывать, приходилось частенько реагировать на подмигивания друга и выходить на длительную прогулку по городу , оставляя его наедине с очередной пассией.
 
Однажды студент огорошил меня приглашением на небольшой мальчишник, на котором должны были отметить славную дату — сотую возлюбленную будущего историка. Действо развернулось в бане железнодорожников, с большом количеством водки, пива, раков. Сам я в тайне предпочитал полностью отдаваться самому парению, когда ты ублажаешь плоть жаром, паром, массажем, но публика имела на сей счет другое мнение — в русском плавильном котле удовольствий были собраны многие из имеющихся на земле утех. Распаренные, захмелевшие ребята с удовольствием слушали Шурика о его любовных историях с интимными подробностями, а потом громко хохотали, когда герой детализировал свой разнообразный адюльтер. То его начальник застукал на рабочем месте на столе, где он «дербанил» жгучую шатенку из соседнего отдела НИИ. Высокоморальный шеф настолько был потрясен  соединением производственных и сексуальных событий в одно целое, что чуть не задохнулся от гнева и сразу же предложил написать заявление по собственному желанию. Потом, правда, остыл и  сменил гнев на милость. То внезапное появление в обеденный перерыв жены в их собственной квартире, где сладкая парочка осваивала технику взаимных удовольствий. Супруга Тамара словно чувствовала что-то и решила проверить факты неумолимой молвы. Ревность заставила ее просить соседей сломать дверь, ну а все дальнейшее произошло по банальному грубо. Но и это здорово попотешило банное общество, собравшееся зафиксировать мужской рекорд и высказать свою солидарность с альфа-самцом.

- Ну, друг, что ж ты хорош, прямо Везувий интимного огня, - несколько раз подряд повторял как мантру Коля по прозвищу «Ерш».
 У него в загашнике тоже имелось много интересного в контактах с женским полом, но до сотого юбилея «Ерш» явно не дотягивал. Зато мылил и тер  местного волокиту воодушевленно в тайне надеясь, что когда-то и на его улице наступит праздник рекордных соитий и вакханалий. Видимо, сей факт поднимал его престиж в собственных глазах.

Не забыл я и состояние собственного ступора, когда в компании Саши обнаружил комсомольских начальников. А какими лазарями они выглядели на трибунах, грозными, патриотичными,  заточенными на идее воспитания «правильного» человека. А тут вдруг полное падение нравов, разгул страстей, лики новоявленных Янусов с двойным и тройным дном. Прямо подпольный загнивающий Рим с  пресыщенным руководством! И это на фоне внешне аскетических нравов!

Набор его интересов поражал широтой. Вокруг Смыслова регулярно проходили всякие неординарные события. Взял и организовал клуб «Спектр», где собрал интересную молодежь, желающую покавээнить, побренчать на гитарах, продемонстрировать разные способности. От него потом «отпочковалось»  объединение бардов и исполнителей авторской песни. Сам же он был бесконечно влюблен в Высоцкого, хрипел почти как Владимир Семенович, приветствовал талантливых ребят. Те тянулись к своему лидеру и вдохновителю. Общими стараниями ежегодно в заштатном городке  случались конкурсы самодеятельной песни (КСП), с кострами в лесу и под комсомольскими знаменами. Районное начальство делало вид что не обращает внимание на всякие придумки Шурика, но мешать не мешало, а иногда и использовало для собственных интересов. Так сказать для повышения престижа в области данного городка и района. А некоторые на дрожжах новизны, постоянно генерируемой способным парнем, делали карьеры. Как например, Валера Монастырский, ставший впоследствии большим начальником в областном центре и в самой Белокаменной. Мой друг на это  не реагировал, просто загадочно ухмылялся и реализовывал личные потребности по полной программе, несмотря на многочисленные советские ограничения. Любил футбол и имел много друзей в спортивной сфере, писал веселые пародии на графоманов, собирал в пивнушках любителей позубоскалить и постебаться. За ним тянулся такой шлейф сплетен, пересудов, что впору было присваивать негласному лидеру центрально-российской равнине звание героя нашего времени, коим он являлся по своей сути.
 Но я взялся за перо не только для того, чтобы прославить Смыслова в веках, а просто подчеркиваю: способных людей на российских просторах были тысячи, им как-то не мешал застой и однообразие жизни, усеченной свободы. Все запрещенное вовсе не исчезало в жизни, а упаковывалось такими вундеркиндами в удобные для властей формы и имело счастье быть.

Рядом с ними (сужу по себе) шло развитие молодых людей, возникали противовесы серости и бытовухи. Исчезни из моей жизни Александр, я бы вряд ли открыл для себя русскую и иностранную литературу и много чего еще в богатой культуре родной страны. Любовь к поэтам Востока, таких как Хайям, Саади, Мирза Шафи — тоже от него. Не открою америк: нынче редко найдешь собеседника, знакомого с книгами, составляющими гордость людского рода в любой стране. В ходу какие-то информации из мира сетей, телефонов, бесконечные селфи, самомнение и узость кругозора.
А мы ждали рабочего дня в НИИ как праздника, праздника человеческого общения. Пока, перед тем как стать  у кульмана, представительницы прекрасного пола чистили ноготки и подкрашивали ресницы, мы быстро обменивались событиями, горячо спорили о разном. Ясно дело, тон задавали интеллектуальные лидеры типа моего боевого товарища. События в их интерпретации будили мысль и заставляли задуматься о многом. Особенно блистал умом наш одногодка по прозвищу «Сундук». Даже Смыслов склонял голову перед его многочисленными талантами. Любое свое высказывание он облекал в емкую форму и всегда говорил точно и по существу. Одним словом, Спиноза.

-Вот бы кому руководить людьми, - ловил я себя на мысли когда «Сундук» раскрывал свой сундучок оригинальных мыслей, познаний, откровений. Чтобы додуматься самостоятельно до его выверенного вывода , надо было сильно постараться. А вокруг нас сидели в райкомах, профкомах, месткомах люди не обладающих харизмой предводительства, попавшие в «теплое» кресло по знакомству и по причине личной преданности. Уже тогда, в 70-е годы, на коне всегда почему-то оказывались карьеристы, без царя в голове люди, а масса способных играли в провинции и в центре второстепенную роль. Впрочем, сия российская беда преследует нашу страну из столетия в столетие и она бесконечно тормозит развитие и прогресс.  Лишь в лихую годину выдвигались и заявляли о себе самые лучшие.

Но не только глобальные вопросы волновали нас в то время:  спорт, путешествия также были в чести. Правда подобные увлечения становились доступными тогда, когда мероприятие проходило под коммунистическими лозунгами. Но парней подобные условия не смущали. Александр вдруг резко полюбил мотоциклы, эти резвые двухколесные лошадки, дающие скорость и ощущение пространства. Мотоциклисты избрали Смыслова комиссаром пробега по местам боевой славы отцов и дедов. Веселая ватага в шлемах за  месяц странствий посетила Крым и Кавказ, привезла на своих лицах южный загар и веселое настроение. А с ним, как известно, легче переносились многие несовершенства советской жизни. Друга все не узнали: борода как у Чегевары, штормовка как у легендарного Абалакова, взгляд искрится задором.
 
- Шурик, поделись рецептом веселой жизни, - спрашивали его знакомые.

- Ничего особенного, выходи на улицу и езжай к морю, - ответствовал он каждому.

Однажды Саша, зная про отпускное настроение, позвонил мне и спросил:

- Есть путевка на Кавказ, сам бы поехал, да не могу, если согласен, бери бутылку коньяка и чеши к нам с Геной.

Фамилия у того была Балабаев и работал Гена председателем профкома крупного завода.Что такое горы я и слыхом не слыхивал в своих степных палестинах, поэтому сразу согласился и побежал в магазин.

Через неделю южный поезд вез меня в неизведанные края по названию «Домбай». На душе было легко и трепетно одновременно, а когда увидел заснеженные пики вершин, вдохнул воздух высокогорья, понял, что попал в редкое место. Инструктор Лев Мироненко за пару дней научил премудростям горного туризма всех участников похода, среди которых собрались парни и девушки со всего Союза. Как-то сам собой образовался симпатичный веселый коллектив путешественников. Он смело зашагал по перевалам, среди которых выделялся Клухорский, где в войну шли отчаянные бои. Дальше наш путь лежал в Сухуми, на встречу  с  ласковым морем. Расставались почти также и под ту же песню, как в фильме «Вертикаль» - закадычными друзьями и поклонниками гор. А нынешние знатоки жизни все толкуют нам про застой  Брежневских времен, хотя сегодня маразма  больше. Нет ни оригинальных песен, ни технических прорывов в промышленных отраслях, ни высокого полета отечественной литературы. Пипл хавает духовную и политическую бурду и мнит себя победителем в деле потребления и разрешенной демократии.

..А нам с Сашей наступило время ехать в универ на последнюю сессию. Встречались одногрупники  как закадычные друзья.  Гена Яськов, прибывший из города металлургов, на сей раз не сетовал на отсутствие средств, заначил, видимо, крупную сумму. Накопленные рубли он на сессиях быстро терял во всяких веселых заведениях, а в последнюю неделю питался только яйцами и хлебом. Его друг, Виталик Котов, так бурно отмечал сдачу экзаменов, что попал однажды в вытрезвитель. Вызволяли парня всем курсом, собирая на откупную. Дома же каждый из нас слыл хорошим работником, семьянином, умеренным в выпивке. Но ведь когда-то все эти устои подмывает весеннее половодье чувств.  Против природы, как известно, не попрешь. Вот и мы с другом ходили не только в театры, библиотеки, спортивные арены, но и в кабачки, где  торговали свежим пивом. Параллельно шла успешная сдача  экзаменов, чем веселее гуляли, тем лучше сдавали.
Как всегда, отличился Смыслов, раскопавший в архивах историю расстрелов солдат в гражданскую войну известным революционным полководцем Загуменным. Были на сей счет публикации в прессе, на Александра накатывала волна негодования и угроз еще живого героя-рубаки, но он хорошо выдержал удар обласканного руководством , всего в орденах генерала. После защиты диплома красного цвета, молодому историку предложили работу на кафедре, но он пошел другим путем, путем поиска затонувших российских кораблей на Балтике. Потом случились партийная работа, постижение власти изнутри, конфликт с большим боссом, не потерпевшего рядом излишне самостоятельного и умного подчиненного. И как финал — кем-то организованная безработица.

В итоге оказалось: почти все студенты нашего заочного курса не зря карабкались на историческую вершинку. Яськов стал крупным книгоиздателем, его собственные книги выходили за рубежом, Котов долгое время работал на Севере и добился большого успеха в археологии, сделав ряд крупных открытий. Вечно затюканная семейными проблеми Татьяна Меркурьева вдруг пошла по преподавательской стезе, защитила кандидатскую и докторскую о связи  истории с другими науками. Неразлучная пара  с Белгородчины Михаил Введенский и Александр Прасолов неожиданно обнаружили писательский дар. Я читал их книги о разных веках развития России. Хороший слог, аргументированные выводы. В столице Черноземья доводилось общаться с университетскими друзьями в разных местах, многие из них хорошо устроились и вспоминали альма-матер как прекрасное время учебы, личного развития  и непременного движения вперед.  На удивление всех, судьба нашего лидера оказалась  не успешной, полной тревог за будущее. В трудное время помогли друзья , выхлопотавшие место редактора газеты-многотиражки на заводе. Они не побоялись пойти против своего руководства и взяли под свое крыло смельчака.
 
-Почему так происходит, Юра, самый лучший среди нас оказывается в худшем положении, - возмущался друг, бывший военный моряк  Слава Погосян, дослуживший до высокой капитанской должности.
 В свое время Вячеслав протянул руку помощи товарищу и предложил должность интенданта, на что Александр только фыркнул и наотрез отказался. Другой спутник юности, эмчээсник  Володя Смагин. тоже звал к себе на офицерскую должность. Отказал и  ему. Не любил он протекции и блат и предпочел оставаться провинциальным журналюгой в Костромской глубинке. Не знаю, в пику чему или кому Смыслов сознательно отказался от компьютера, стучит на видавшей виды печатной машинке, не признает современные телефоны. Но феноменальные способности оставались при нем, о чем говорили публикации в столичных газетах и исторических журналах.

-Я себя ломать не буду, как и «прогинаться под изменчивый мир», останусь самим собой, - написал друг юности в одном из последних писем.
 
 Нашей переписке с ним — многие десятки лет, причем, Саша и тут не признает прогресса, пишет ручкой, использует почтовые конверты и поздравительные открытки. В каждой строке — оригинальные мысли и наблюдения, острый ум и интеллект.  Когда я включаю комп или телевизор, на меня чаще всего льется мутная водичка пошлости, вранья, глупости и много чего неприятного. Чтобы не думать об увиденном и услышанном, я начинаю читать его письма. На душе становится веселее.