Глава 3. Часть IV. Знакомьтесь, это Гера

Наверное, нет в мире людей приветливее истцов, свидетелей и понятых. Эти люди никогда не отказывали в помощи Виктору Фёдоровичу. У них не было права. А если и Гере случалось вызывать государственных служащих к себе в Никольское, всех прав на свободу передвижения решались уже они.

Виктору Фёдоровичу на сей раз предстояло «подружиться» с главой здешней и единственной, беря в расчёт два километра от Ярославля, гимназией. Человек этот знаменит своими способностями законно изымать деньги у государства в несоизмеримых для государства объёмах, чем и заслужил признание Геры. Директора гимназии звали Инжи Гесс.

Что имя из того, а что фамилия, не важно. По словам Геры, Инжи Гесс — это подающий надежды истукан, этакий «Робин Гуд в законе». Он был спортивно сложен и мускулист настолько, насколько работа директора гимназии способствовала развитию атлетического телосложения. С Герой их связывали хорошие отношения. А в хороших отношениях с Герой, помимо самых близких Аюны и Виктора Фёдоровича, могли состоять лишь те, кто не видел Геру и вовсе.

Войдя в здание, Виктор Фёдорович не сразу приметил директора. Возле самого окна, подперев подбородок рукой, читал газету захудалый бродяга, по совместительству глава гимназии. Как только Игорь увидел слово «Сути-баламути», все процессы в его организме остановились. Новый заголовок пестрил юмором от автора. «Великий следователь и надежда на светлое будущие России и иных окраин, именуемых остальным миром, вместе с двумя гениями медицины отправляется на верную смерть».

- Добрый день, моё имя Зимин Виктор Фёдорович, могу я пройти к директору гимназии, Инжи Гессу? Мы из полиции.

Бродяга развернулся. Он казался подслеповатым и слегка глухим, что в корне неверно. И встав, он неодобрительным взглядом осмотрел троицу.

- Ох, как же хорошо! Прошу простить, сейчас идут уроки, и предлагаю вам говорить тише. Меня зовут Инжи Гесс. Утром я уже получил письмо от вашего главного следователя! Я правда счастлив! - в голосе Инжи не было и намёка на уныние. — Наш сторож очень хвалил господина… Немеля Ханера?

- Генгеля Ланера. Обычно его называют Герой.

- В любом случае, вынужден предупредить, говорить я буду с Герой и не с кем иным. Ну что же, могу ли я видеть господина Геру? Потому что, если господина Геры среди вас нет, то без соответствующей юридической защиты с вами я разговаривать не намерен.

Виктор Фёдорович окаменел. Такого выпада он не предвидел. Но здесь ему в голову ударила мысль. Что если… С вопроса «что если» обычно начинаются все  российские трагедии. Виктор Фёдорович собирался подменять Геру. Другого выхода нет, а добродушие Гесса выглядит неубедительно. Своё имя он назвал. Остаётся один вариант... Не спрашивая мнение Игоря, Виктор Фёдорович схватил его за руку и выставил напоказ Инжи Гессу.

- Знакомьтесь, это «Гера». - Полицейская рука добралась и до Лизы. — А это «Аюна», дочь Геры.

Виктор Фёдорович держал их руки настолько крепко, что подозрений Игорь и Лиза поначалу не вызывали. Но Инжи не проведёшь так легко.

- По словам нашего сторожа, глаза у Геры золотые, разве нет?

Краем рта Игорь произнёс: «Я на таких условиях работать не собираюсь», и Виктор Фёдорович сжал руку крепче, причём руки обоих. Игорь пришлось согласится. Он судорожно перебирал мысли у себя в голове. Как бы поступил Гера? «Вспомнил! Этот дурак всегда отшучивается псевдонаучно и использует библейские выражения!». На лице Игоря проступила искривлённая болью улыбка.
 
- Разве не только солнце, сияющие над сонмом святых, способно зиять златым светом? А, господин Инжи? - Вроде бы получилось. - И тем более, как сказал святой пророк Фёдор, - которого и в помине не было.

Далее Игорю вспомнилась привычка Геры читать стихи. И он, невесть почему, подумал, что из уст пророка стихи будут звучать интереснее и правдивее.

- Стою… Смотрю… Восход…

- Восход?

Игорь сказал первую перешедшую в голову мысль.

- Стою смотрю, восход восходит! Над душами нашими светлыми!

Виктор Фёдорович ослабил хватку. Игорь походил на Геру, точно цилиндр походил на федору. Попасться на неверующего человека в России трудно. Но человек должен носить русское имя и фамилию. Благо, Инжи оказался верующим. И не просто обыкновенным прихожанином церкви. Облака для него — всегда знамения. Гесс изумился и захлопал яркими карими глазками, вернувшись к окну.

- Прошу великодушно простить, господин Гера. Я и не знал, что вы осведомлены в области религии! Вы интересуетесь религиозными книгами?

У Игоря закончились слова. Он ждал любого отрицательного исхода и готовился принять удар. У него пересохло горло от волнения. Положение спасла Лиза.

- Почитывает. Время от времени. - В ответ Инжи довольно кивнул.

- И всё-таки, право же, я и сам учился в церковной школе.

Виктор Фёдорович отпустил руки. Он понимал, человек, на самом деле осведомлённый в плане религии, выведет Игоря на чистую воду в два счёта. Игорь, почувствовав неладное, поспешил разбавить беседу.

- И сколько?

- Ну… Не меньше двух дней.

«Слава богу!» - отозвалось троекратно в душе Виктора Фёдоровича.

- Предлагаю начать осмотр.

У самого края комнаты возвышалась металлическая парадная лестница. Игорь, повторяя черты Геры, откинул плечи назад, распрямился и двинулся прямо.

- Нет, господин Гера, вы идёте к учебным кабинетам. Нам сюда!

Игорь обернулся и прирос к полу. Вместо широкой парадной лестницы, он должен подняться по винтовой, там, где не способны пройти два человека. Да и одному-то трудновато. Лестницу качало в разные стороны. Пара болтов почти выскочили из основания. И пока Виктор Фёдорович крайне осторожно переставлял ноги, Инжи уверял всех в надёжности кирпичей и кладки гимназии. Он сказал, винтовая лестница старше его на сорок лет, из которых двадцать лет перевозилась из Нидерландов в Россию, а сам Гесс выглядел старше Виктора Фёдоровича порядком на пять лет. Переступая последнюю ступень, Игорь осилил науку стихосложения. Правда, все рифмы его дифирамбов, посвящённых ответственности Инжи Гесса, состояли из единого корня, с заменой суффиксов и приставок. Повторение в слух подобного, Виктор Фёдорович счёл неприличным.
 
- К несчастью, она всегда была странновата. Видела призраков и прочих, слышала голоса из-под земли. И ещё ладно её идеи никого не мучили, так ровно наоборот. - Инжи говорил по-русски иногда искажая правильный порядок слов, и намеренно не произнося имя девочки. - Она сказала, на неё наложена какая-то печать…

- А она не сказала, кто её наложил?

-Нет. - Сохраняя спокойствие ответил директор. - Мы свыклись с ней. Но однажды охрана обнаружила её ночью, заколачивающей подземные камины отопительной системы тоннелей деревянными дощечками с надписями. На дощечках, к слову, были высечены буквы «Альфа» и «Омега».

- Что от неё осталось, господин Гесс? - этот вопрос задала Лиза.

- Дневник. Да и то половину мы прочитать не смогли. Она писала на двух языках. Однажды ночью, она сбежала и… Сами знаете. Дневник так и остался лежать в комнате. А вот и комнатка. Наша гимназия состоит из двух спальных корпусов, одного учебного, внутреннего дворика и госпиталя отдельно. Там заведует новая работница. Никак не могу запомнить её имя.

Дверь девочки выделялась из всех остальных по меньшей мере сотней гвоздей, вбитых по краям. Причём Игорь подметил одну странность. Дверь, наверное, заколачивали не ради услужения полиции. Плотник явно изо всех сил старался заколотить комнату на убой, так, чтобы воспоминания о девочке не мешали учиться другим детям. 

- Наши работники несколько перестарались.

- И как теперь войти? - возмутился «Гера».

- Мы снимем дверь с петель.

Игорь вновь принялся изображать уникума среди глупцов и повысил голос на полтона.

- Зачем? Время не ждёт, дорогой друг, у вас есть лом? Или лучше топор. Да, топор?

Игорю пришлось остановиться. Позади него, крепкой хваткой Виктор Фёдорович сжал плечо до посинения.

- Гера, дружище, сбавь ка обороты. Мы подождём. Снимайте дверь и продлите уроки минут на двадцать.

И здесь тяжёлый возглас пронзил звуковую плоскость.

- Стоять!

Воздух словно подменили. Он похолодел и наполнился запахом трав, в частности перечной мяты. Тонкие струйки ледяного воздуха, перекликивая друг дружку, потоком неслись по прямой. Будто бы вся радость, что есть в этом мире, вдруг оказалась не у дел.

В дальнем углу коридора стояли две фигуры. Первая носила пальто. Причём с поразительно низкими краями, полностью закрывавшими ноги. Из-под пальто высунулась едва заметная кисть руки. Она держала что-то светлое. Лицо фигуры почти затмилось оконным сиянием. А золотые глаза смотрели с дикой ненавистью, не столько к людям, сколько ко всему живому.

- Виктор Фёдорович…

- Гера, я…

- Я знаю!

Рядом вторая фигура и не дёрнулась. Аюна смотрела на все происходящие без интереса или скрывала его. Она почти никогда не улыбалась.

- Я знаю и…

Гера опустил голову. В течении пяти секунд он стоял молча. Инжи Гесс не признал фигуру за человека. Он спрятался за Виктором Фёдоровичем. На шестой секунде Гера не смог сдержать улыбки. По всей гимназии раздался оглушительный смех. Затем Гера расстегнул пальто.

- Не вините меня, люди! Что я сделал вам не так? Ведь верчусь и сам по жизни! Сегодня - здесь, а завтра — там. Господин Инжи Гесс, разрешите поприветствовать вас! - ауру страха сдуло ветром. - Виктор Фёдорович, даже я бы до такого не додумался, похвально! Меня зовут Гера, а это моя дочь — Аюна. Настоящие оригинальные экземпляры.

Инжи Гесс выглянул из-за спины Виктора Фёдоровича и сразу юркнул обратно. А Гера пришёл сюда не в молчанку играть.

- Вижу нам предстоит затяжная беседа.