Гениальность одержимость Духом

 Кто такой ГЕНИЙ, например, в поэзии? Древние философы так и говорили, что гениальность это одержимость Духом – Гением.
Справка из Википедии:
Гений (от лат. genius «дух»)  — в римской мифологии: духи-хранители, преданные людям, предметам и местностям, ведающие появлением на свет своих «подопечных», и определяющие характер человека или атмосферу местности. Символ гения — змея. В искусстве гений изображался в виде юноши (иногда бородатого мужа). Отдельные области имели своих гениев (духов) места (лат. genius loci).
Вера в существование божеств, духов и демонов, покровительствующих человеку, очень древняя и встречается во многих культурах. Считается, что некоторые духи могут вдохновлять человека, внушая ему знание истины и наделяя талантами, которыми человек превосходит многих смертных  отсюда происходит понятие о человеческой гениальности, что буквально означает покровительство доброго духа-гения. Гений также защищает человека от воздействия злых духов, несущих болезни и неудачи.

Приведу выдержки из книги «ОТ ЧЕГО НАС ХОТЯТ “СПАСТИ” НЛО, экстрасенсы, оккультисты, маги?» — М., Даниловский благовестник, 2001. — 380 с.
 Дельфийский оракул— особо почитаемый объект, где Существ Параллельного Мира (СПМ), которых в древней Греции и других странах почитали “бога¬ми”, осуществляли контакт с людьми, специально выбранными для этого служения. Двусторонний контакт происходил обычно через вопросы, которые задавали жрецы от лица просителей, и ответы, передаваемые “богом” через медиума-посред¬ника. Самым почитаемым в Греции считался оракул Аполлона в Дельфах. Здесь, на склоне горы Парнас, над расселиной в скале, в которой, по преданию, обитал некий дух-прорицатель, был построен величественный храм Аполлона, где совершались предсказания. Для служения этому священному для древних греков оракулу и обитающему в нем духу посвящались девственницы, называемые пифиями. Во время медиумического транса, т.е. контакта, пифия совершенно менялась: “в ее тело входил некий дух. Она корчилась, срывала с себя одежду и выкрикивала неразличимые звуки. Через некоторое время такое состояние проходило. На нее нисходило спокойствие, и ее поведение становилось величественным. Тело ее деревенело, глаза фиксировались на одной точке, и она произносила пророческие слова. Предсказания обычно преподносились в форме гекзаметрических стихов, но слова были часто двусмысленными и иногда непостижимыми” (Мэнли П. Холл, СПб., 1994, с. 208–210).
Факты, говорящие о подобном сотворчестве СПМ и человека можно найти в биографиях многих поэтов. Очень характерны и весьма интересны для нашего исследования высказывания известной русской поэтессы Марины Цветаевой (1892–1941). Их сохранила для нас другая, мало известная поэтесса, почитательница Цветаевой — Ольга Колбасина-Чернова, которая в 1923 г. записала свои откровенные беседы с М. Цветаевой в Праге. Здесь, в эмиграции, две поэтессы “волею судеб” оказались соседями по снимаемой вместе квартире. Их сблизили и общая эмигрантская судьба, и поэзия, и то, что обе имели дочерей с одинаково редким именем Ариадна. Общей была и кухня, где женщины готовили пищу. Там, на кухне, в промежутках между хозяйственными делами, Цветаева делилась с Ольгой своими наблюдениями и мыслями о творчестве.
М. Цветаева: “Состояние творчества есть состояние наваждения <...> Что-то, кто-то в тебя вселяется, твоя рука исполнитель — не тебя, а того, что через тебя хочет быть <...> Наитие стихий — это творчество поэта”.
О. Колбасина-Чернова: “Ее творчество, действительно, как она говорит, “наи¬тие стихии”, под напором которой она творит, выражая волю не свою, а волю стихии, свойственными ей ритмами. Гений по ее определению — высшая степень подверженности наитию, это первое. Управление этим наитием, — второе”.
М. Цветаева: “Художественное творчество в иных случаях — некая атрофия совести. Тот нравственный изъян, без которого ему, искусству, не быть <...> Все мои вещи стихийны, то есть грешны <...> Я повинуюсь неизбежной необходимости. Кто меня звал? Я должна назвать, т.е. создать того, кто меня звал. Как будто бы мои вещи выбирают меня сами, и я часто их писала против воли”.
О. Колбасина-Чернова: “Ее стихией была трагедия героизма, жертвенности, бедности и гордыни, непревзойденной Марининой гордыни: я есмь — и я иду наперекор”.
Не следует, однако, преждевременно радоваться, читая о жертвенности, потому что М. Цветаева жертвенность понимала несколько иначе, чем большинство людей. Не собой она жертвовала ради других, а совсем наоборот, — могла жертвовать всем и всеми ради поэзии, а точнее — ради того честолюбивого самоудовлетворения, которое поэзия ей давала. Гордое сознание себя над толпой, “комплекс гения”, давали ей силы перенести все внешние невзгоды и скорби. Она и Ольгу К.-Ч. учила тому же: “Пока не научитесь все устранять, через все препятствия шагать напролом, хотя бы и во вред другим, пока не научитесь абсолютному эгоизму в отстаивании своего права на писание — большой работы не дадите”.
Приведем в качестве примера две формы контакта существ параллельного мира с детьми. Оба контакта были осуществлены в XIX веке по инициа¬тиве СПМ, т.е. без участия в том воли самих детей (возмож¬ность и причины такого контакта будут нами рассмотрены позднее).
Напомним, что людей, которые не по своей воле оказались во власти контакта с СПМ, обычно называют медиумами (лат. medium — середина; посредник). Именно такими медиумами с детства являются знаменитые Ури Геллер из Израиля, Дэвид Копперфилд из США, Ника Турбина из Крыма, Александр К. из г. Енакиево Донецкой области, о котором много писали газеты в 1987 году, а также москвичка Виктория Ветрова и ныне покойные Ванга Димитрова из Петрича в Болгарии и Вольф Мессинг в СССР.

Весьма характерный пример самореализации одного из существ сверхтонкого мира, получившего возможность использовать организм ребенка в качестве рупора или передатчика информации (в данном случае, поэтического характера), дает нам газета “Комсомольская Правда” от 4 февраля 1990 года. Целую полосу в ней занял материал о феноменальных поэтических способностях четырехклассницы Вики Ветровой (1979 года рождения). Статья содержит подборку ее стихов, датированных, в основном, 1989 годом. Большой интерес вызывает беседа корреспондента с отцом девочки, который подробно рассказывает о времени, когда создаются стихи, а также об удивительных изменениях характера ребенка ночью. Итак, что же происходит с девочкой?..
Диктовка на подсознание
“В первом часу ночи, когда родители легли уже спать, открывается дверь, и к ним в спальню входит дочь в ночной рубашке. Сейчас она будет диктовать стихи. Не своим голосом, с несвойственными ей жесткими, требовательными интонациями девочка говорит родителям:
— Стих прёт!
— Нам трудно, Викуха, — отвечает отец, — ты нас мучаешь! Нам утром на работу.
— А мне разве не трудно?! Я днем учусь, а ночью работаю.
Папа позже: “Послушная, веселая, смешливая девочка, а по ночам — совсем другой человек: жесткий, требовательный”.
Корр. — А что такое вдохновение?
— Не знаю. Я лежу в постели, не сплю. И вдруг возникает строка, за ней вторая, третья, я едва успеваю запомнить и записать, и обязательно зову маму, чтобы переписала, иначе я забуду и завтра уже не разберу... Стихи идут быстро, по три-четыре кряду...
Корр. — А когда пишешь сразу много стихов, ты устаешь?
— Наоборот, разгружаюсь”.
Интересен еще один факт, отмеченный корреспондентом: среди родственников Вики произошло четкое разделение — “Мужчины верят, что Вика пишет сама. А женщины — нет” (там же). Как видим, более чуткими оказались именно женщины. Попытаемся теперь, разложив факты в известном порядке, понять их взаимосвязь и причину.
1. Стихи возникают ночью (!).
2. Они “прут”, как выразилась девочка, сами собой, строка за строкой, стихотворение за стихотворением. Вика едва успевает их записывать или диктовать родителям.
3. В сознание стихи входят как бы под давлением, которое создает некоторое беспокойство, душевный дискомфорт. После того, как стихи выплескиваются на бумагу, наступает успокоение; девочка, по ее словам, как бы “разгружается”.
4. Ночью, когда ребенок входит в спальню к родителям, требуя записать “прущие” из нее стихи, ее характер воспринимается как характер другого человека. Она меняется, меняются свойства личности, точнее — она становится как бы другой личностью.
5. В сознании стихи возникают уже готовыми, не требующими никакой корректировки и обработки. Девочка даже не успевает задуматься: о чем будет очередное стихотворение. Она об этом пока даже не знает. Узнает только после того, как стихотворение будет записано. Стихи “наплывают” друг за другом, и девочка едва успевает их записать или диктовать; о продумывании сюжета и образов, о работе над формой не может быть и речи. Требуется всего лишь записать уже готовое.
6. По форме и содержанию стихи не соответствуют ни опыту чувств (эмоций), ни опыту переживаний, ни опыту построения литературной формы, ни объему знаний ребенка 10 лет. Коллизии чувств, отображенные в этой поэзии, никогда не возникают у детей. Импрессионизм и символизм поэтических образов совершенно не соответствуют мировосприятию человека 10-летнего возраста.
Внезапна звезда и внезапна земля
И я на холсте проступаю внезапно...

 *  *  *
Солнышко сочится апельсином,
Небо бесконечно и свежо.
От любви безвременной и сильной
На душе останется ожог.

Падают лучи, пересекаясь,
Светятся прозрачные следы.
Я сегодня в клетку попугаю
Позабуду выставить воды.

Заболею странною виною
Посредине правды или лжи,
И кому-то за своей спиною
Я отвечу голосом чужим.

Похоже, что именно этим чужим голосом и диктует по ночам бедная Вика чужие стихи своим родителям…
Даже этих шести приведенных фактов вполне достаточно для того, чтобы любой грамотный исследователь мог понять, что в данном случае имеет место контакт с СПМ. Подобно контактеру Л. Киселевой, ребенок получает готовую информацию поэтического характера в форме “диктовки на подсознание” (выражение Киселевой), или ментизма (термин из области психопатологии, обозначающий симптом, при котором характерно непроизвольное возникновение, наплыв мыслей, их независимость от сознания “больного”).
7. Несмотря на религиозную индифферентность семьи, в стихах ребенка явно ощущается плохо скрытый богоборческий дух.
Возьми мою немую плоть,
Пока она еще живая,
Пока земную цену рая
Еще не заломил Господь.
Первые две строки могла бы написать страстная женщина, обращаясь к своему возлюбленному: “Возьми мою немую плоть, пока она еще живая”. Две последние строки говорят о том, что автор прекрасно понимает — какова “земная цена” будущей райской жизни, то есть жизни, которая наступит (для тех, кто будет достоин) на новом этапе бытия, после завершения существования современной цивилизации и окончательного Суда Божьего, подводящего черту земной жизни человечества (по Евангелию).
Мы вправе, как нам кажется, говорить о Евангельском понимании событий, поскольку девочка родилась в православной стране и воспитывалась, по словам родителей, на поэзии Пушкина, Есенина, Маяковского и Ахматовой, у которых не встречается, даже в отголосках, ни буддизма, ни конфуцианства, ни синтоизма. К тому же, у этих поэтов не замечено ни теософских, ни антропософских реминисценций.
Да, действительно, “земная цена рая” очень высока — это жизнь по заповедям Божиим. “Поэтесса” как бы чувствует, что так жить ей не по силам; не по силам и такая цена — ее томят страстные блудные желания, она спешит насладиться жизнью, с головой окунуться в чувственность, пока еще не пришел конец, “пока она (ее плоть) еще живая”, пока не настал час расплаты, “пока земную цену рая еще не заломил Господь”. Очень о многом говорит к месту подобранное, очень сочное слово — “заломил”. Оно придает особую окраску и наполняет глубоким эмоциональным содержанием не очень явный, но какой-то природно-глубинный богоборческий пафос поэта.
Вот еще одно четверостишие, которое, как нам кажется, говорит само за себя и не требует комментариев:
Покатилось яблоко холодом,
Да на берег, да на черный пруд.
Если жизнь кончается смолоду,
Ошибается Божий суд.

Попытаемся теперь дать оценку изложенным выше фактам с точки зрения психопатологии, поскольку все подобные явления хорошо известны любому психиатру. В течение последних 100 лет они подробно и многократно описаны в соответствующей литературе, в какой-то мере систематизированы и классифицированы. Единственное, что осталось невыясненным — это этиология странных, непонятных и неестественных (патологических) процессов психики. В контексте нашего исследования генезис этих явлений становится очевидным: все они являются результатом воздействия СПМ (существ параллельного мира) на сознание человека.
Читатель, не знакомый с соответствующей медицинской терминологией, ничего по сути не потеряет, пропустив приведенный ниже текст, набранный другим шрифтом, и предназначенный для специалистов.
Итак, еще раз обратим внимание на следующие симптомы. Во-первых, стихи входят в сознание девочки-контактера (“прут”, по ее выражению), создавая некоторое давление на ее психику, которое утихает, как бы “разгружается” после выплескивания наружу давящей информации. Во-вторых, следует отметить, что пробанд (здесь — наблюдаемый индивидуум) получаемую информацию никак не продумывает и не анализирует. В сознании контактера информация поэтического содержания появляется уже в систематизированном виде и облечена в стройную форму. В-третьих, имеет место изменение личностных характеристик, ее эмоционально-волевой структуры.
Все описанные факты являются характерными симптомами гипоманиакального состояния, сопровождаемого псевдогаллюцинаторными явлениями в форме ментизма, которые наблюдаются иногда при дебютах шизофрении. Патология личности, в данном случае, проявляется в частичной деперсонализации, не осознаваемой пока ребенком, что вполне естественно для предпубертатного (до начала полового созревания) периода. Трудность осознания автономности пси¬хи-ческой продукции от своего “Я” заключается в том, что, во-первых, сами собой, автоматически возникающие в голове мысли (мен¬тизм) паразитируют на относительно сохранных психических функциях и отдельных преморбидных (здесь — изначальных, неискаженных) чертах личности, а во-вторых, в том, что окружающие высказывают восхищение этой продукцией, препятствуя тем самым критическому восприятию факта ее необычного появления в сознании пробанда.
Кроме того, деперсонализация в указанном случае выражается также в частичном проявлении синдрома альтернирующей личности, поскольку дневное состояние ребенка, описываемое отцом (“послушная, веселая, смешливая”), которое соответствует ее преморбиду, значительно отличается от ночного, отражающего уже иную личность (по словам отца: “меня¬ется, становится жесткой, требовательной”). Обратному переходу от психотического состояния к преморбиду предшествует глубокий сон.
В рассматриваемом случае синдром альтернирующего сознания отличается от его обычного варианта, во-первых, тем, что психическая продукция амнезируется у ребенка не полностью, т.е. наблюдается не полная, а скорее — ретардированная амнезия (вся продукция забывается, но не сразу, поэтому для сохранения ее необходимо записать или продиктовать — это вполне понятно, потому что пробанд над ней не работал совершенно, она поступила в сознание уже в готовом виде), во-вторых, не полностью амнезируется и сам факт пребывания в ином состоянии, что указывает не на полную замену личности, а на диффузию одной личности (ее индивидуальных характеристик) в другую.
Сложность в постановке диагноза для психиатра заключается в том, что психическая продукция не носит галлюцинаторно-бредовый характер, явление ментизма наблюдается на фоне практически полной сохранности сознания. Но именно такая странная патология сознания и характерна для случаев “положительного” (псевдохаризматического) контакта с разумными сущностями параллельного сверхтонкого мира.
Таким образом, в результате анализа психической деятельности пробанда мы приходим к выводу о том, что в рассмотренном случае имеет место так называемый псевдохаризматический (не разрушающий явно психику) контакт с существами параллельного мира (СПМ), использующими ребенка в качестве средства для творческого самовыражения. В подобных случаях дементирующий шизофренический процесс (разрушение психики и деградация личности), приводящий к асоциальным поступкам (психопато¬подобное поведение с расторможением влечений), а иногда — к суициду (само¬убийству), проявляется в вялотекущей прогредиентной форме и становится очевидным только к 14–18 годам.
Одна из крымских газет писала: “Уже в четыре года Ника написала стихотворение, предрекающее страшную судьбу. Сбылось. А начиналось все так удачно. Золотой Лев получила за свои стихи в Венеции, когда ей было двенадцать. Ездила в Америку с Евгением Евтушенко, после чего, однако, их теплые отношения полностью разрушились”. В ночь с 14 на 15 мая 1997 года в четыре часа утра Ника Турбина бросилась с бал¬кона пятого этажа и, получив множественные переломы позвоночника, сконча¬лась в больнице. (http://www.cris.crimea.ua/time/newspaper/97/110/g110p5tl. gen.html).
Ника Турбина начала испытывать поэтический наплыв мыслей в сумеречном состоянии сознания во время физиологического сна. Как показали наши исследования, именно во время сна, благодаря торможению коры головного мозга, значительно облегчается возможность трансляции мыслей, зрительных образов и сенсореализованных представлений в сознание спящего человека, чем очень активно пользуются существа параллельного мира (именно таков генез у подавляющей части наших снов).
Вот что об этом сообщал корреспондент “Собе¬сед¬ника” Юрий Орлик: “Обнаружив у дочери поэтический дар, Майя Анатольевна не на шутку забеспокоилась. Ника просыпалась по ночам, звала маму, просила записать (сама еще не умела) нахлынувшие строки. И лишь “освободившись” от стихов, засыпала вновь <...> Нику показывали врачам. Те советовали сделать все, чтобы девочка не писала стихов. Но это было выше ее сил — не писать <...> Откуда это? Вопрос можно сформулировать и иначе: откуда талант? И тогда станет ясно, что ответить на него не просто” (“Собеседник”, № 25 за июнь 1985).
Изучение произведений, написанных с помощью насильственного мышления (ментизма) или слышания голосов (вербального псевдогаллюциноза), показывает, что некоторые из существ параллельного мира очень талантливы и испытывают, как и люди, потребности создавать литературные, музыкальные и даже художественные произведения, записывая на бумаге или воспроизводя их в красках не только с помощью человека, но, в некоторых случаях, даже без его помощи, вполне самостоятельно. И, хотя мы уже говорили об этом (вспомним г-жу д’Эсперанс), нам придется еще не раз коснуться указанной способности СПМ, в частности, при описании художественной формы их самореализации. А пока познакомимся с поэзией одного из существ параллельного мира, который, заставляя Нику смотреть на мир его глазами (в то время, как сам смотрит через ее глаза), задает, как бы от ее лица, вопрос: “Кто я?”... Так называется, кстати, одно из его стихотворений, на которое мы посмотрим своими глазами и со своей точки зрения.
Глазами чьими я смотрю на мир?
Друзей, родных, зверей, деревьев, птиц?
Губами чьими я ловлю росу
С листа, опавшего на мостовую?
Руками чьими обнимаю мир,
Который так беспомощен, непрочен?
Свой голос я теряю в голосах
Лесов, полей, дождей, метелей, ночи.

Но кто же я?
В чем мне искать себя?
Ответить как
Всем голосам природы?
(1982)

В другом, более позднем стихотворении, поэт из параллельного мира как бы ужасается своей собственной раздвоенности. Он, с одной стороны, прижился в своем доме (речь идет о теле человека), привык к нему, а с другой — отчетливо осознает, что его (СПМ) нахождение в нем приведет этом дом к гибели и разрушению, и это — неизбежно. Отсюда такие щемящие поэтические строки:
Неужели я подожгу
Свой дом?
Сад, который с таким трудом
Рос на склоне заснеженных гор,
Я растопчу,
Как трусливый вор?
Ужас, застывший в глазах людей,
Будет вечной дорогой моей?
Не правда ли, странное сочетание, особенно если взглянуть на данный феномен глазами духовно неопытного человека: стихи шизофреника с симптомом раздвоения сознания и... 5-летняя девочка, играющая в куклы? При том не будем забывать, что эти строки возникли во время сна и “мате¬риа¬лизова¬лись” ночью, заставив ребенка проснуться, чтобы записать более чем стран¬ные стихи от лица автора, причем в мужском роде.
Легкостью инициации контакта с СПМ у детей, кстати, активно пользуются люди, давно и сознательно контактирующие с ними, т.е. с СПМ: оккультисты-эзоте-рики, колдуны. Так, например, в начале “пере¬стройки” в Москве группой оккультистов во главе с Т.Н. Дащинской был создан “Институт человековедения”, при котором уже 12 лет действует детская школа “Валаш¬веш”. Основную свою задачу педагоги-оккультис¬ты видят в том, чтобы “акти¬ви¬зировать сверхсознание ребенка”.
Но что такое “сверхсознание”? То, что находится сверх детского (и взрослого) сознания и принадлежит иному сознанию, т.е. сознанию иноприродных разумных существ (СПМ). Таким образом, когда Т. Дащинская говорит о “необходимости запустить механизмы сверхсознания”, это следует понимать как задачу “подключения” ребенка, как инициализацию контакта с СПМ.
В результате подготовки и осуществлен учителями контакт детей с СПМ, о чем пишет газета “Мир новостей” № 41 за 9 октября 1999 г. в заметке “Озаренные солнцем”: “Вне зависимости от “неспособности”... на обучаемых детей снисходит творческое вдохновение, то есть:
— стихи рождаются как бы сами собой;
— писание картин не требует многолетнего мучительного технического постижения;
— и к сочинению собственных музыкальных композиций можно приступить, даже не зная нотной грамоты.
Дети, опираясь на предложенные в школе “Валашвеш” формы обучения, испытывают неподдельный восторг и гордятся собой”.
Участились случаи одержимости женщин “бальзаковского” возраста неким духом, который вводит их в поэтический экстаз, погружая в стихию меняющихся и скользящих образов и мыслей. В их буйном потоке одержимые дикими поэтическими фантазиями несчастные дамы воображают себя то нимфами, то ведьмами, то валькириями, а иные — вампиршами. С такими “поэтами” о чем-либо говорить совершенно невозможно, убедить их ни в чем нельзя. И все-таки однажды мне удалось уговорить одну из этих женщин сходить в храм, исповедаться и причаститься. Дама после этого буквально возненавидела меня:
— К какому Богу вы меня послали?! Он меня творчески кастрировал после причастия!
Еще более опасен творческий бред на псевдоправославные темы, в котором одержимые поэты, совсем еще далекие от христианской жизни по заповедям, запросто беседуют с “ангелами”, а то и с “Матерью Божией”, которые им якобы являются и наяву, и в видениях. Находясь в состоянии глубочайшего прельщения злыми духами, такие, с позволения сказать, православные люди, совершают духовную подмену, выдавая ложные, демонические явления за благодатные Божественные откровения, которых они недостойны”.
Среди поэтов не так много людей, которые, подобно Нине Карташевой, могли бы правильно понять суть творческого процесса, протекающего в сознании человека, не защищенного благодатью Святого Духа, а потому открытого влиянию СПМ. Именно поэтому мы с удовольствием представляем вниманию читателей пока еще не опубликованное стихотворение московского барда Владимира Бережкова. В нем поэтический образ поэта-контактера ассоциируется с образом языческого шамана, который, войдя в транс (состояние контакта), с упоением колотит в свой бубен.
Вдохновение
Герой — в театре вскрывает вены,
Стилист — искусно плетет роман…
Чей голос слышится нам со сцены
И кто диктует в тетрадь обман?

Он — умирает с кровавой пеной,
Она — внимает четвертым снам…
Но очень редко ангел Белый,
А не лукавый — слетает к нам.

Я вижу тьму в промежутках букв,
Я слышу ритм — удары хвоста!
Счастливый автор колотит в бубен,
Перо цепляет узор листа…
О, вдох–новенье души и тела!
Мы знаем сами, чей выдох там:
Ведь очень редко ангел Белый,
А не лукавый — слетает к нам.
Как показывают наши исследования, многолетние контакты людей искусства с СПМ приводят первых либо к гибели, либо к различным формам помешательства (ср. последние годы жизни Моцарта, Лермонтова, Цветаевой, Блока, Брюсова, Есенина, Врубеля, Модильяни, Ван Гога, Сальватора Дали и многих других). Аналогичные наблюдения мы находим у итальянского психиатра проф. Ц. Ломброзо в его книге “Гениальность и помешательство” (СПб., 1892, с. 59). Кроме того, подобные люди, как замечает во 2-й главе проф. Ломброзо, подвержены многим порокам, главными из которых он называет беспредельную, болезненную гордыню, сексуальную распущенность и пьянство. Эти пороки, и особенно первый, крайне затрудняли общение с ними: “они всю жизнь, — говорит знаменитый психиатр, — остаются одинокими, холодными, равнодушными к обязанностям семьянина и члена общества” (с. 15). А немного далее он пишет: “Все, кому выпадало на долю редкое “счастье” жить в обществе гениальных людей, поражались их способности перетолковывать в дурную сторону каждый поступок окружающих, видеть всюду преследования и во всем находить повод к глубокой, бесконечной меланхолии” (с. 24).
Существа параллельного мира очень часто заранее готовят человека, с которым сотрудничают, к насильственной смерти или самоубийству. Часто, за несколько лет до трагедии, они информируют жертву (часто в поэтической форме) о скорой смерти, как бы предсказывая ее заранее. Так, например, В.-А. Моцарт, предупрежденный видениями о близкой смерти, заранее написал свой Реквием, а М. Цветаева за 2,5 года до самоубийства писала в цикле “Стихи к Чехии” (15 марта–11 мая 1939 г.):
О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Пора— пора — пора
Творцу вернуть билет.

Отказываюсь — быть!..
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить!..
С волками площадей
Отказываюсь — выть.
.   .   .   .   .   .   .   .   .
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На Твой безумный мир
Ответ один — отказ!
В этих строках — и отчаяние, и гордость, и вызов Творцу, и хула на Бога, выр-вавшаяся в словах: “Твой безумный мир”. По мнению Цветаевой, Бог виноват в том, что люди творят зло и мир стал безумным. Родившись в православной стране, она так и не поняла, что богоподобная свобода человека в том и заключается, что люди по своей воле могут выбирать зло, но в то же время могут и противостоять ему, с помощью Божией, и побеждать, несмотря ни на что, опять-таки по своему собственному выбору. Но для этого нужна, конечно, вера.
О своей смерти заранее был предупрежден и другой очень талантливый русский поэт — Николай Рубцов (1936–1971), которого во время ссоры задушила подушкой поэтесса-сожительница. За несколько лет до гибели Рубцову был точно указан даже месяц, когда это произойдет. Он писал: “Я умру в крещенские морозы...” и, действительно, поэт погиб в морозную крещенскую ночь (т.е. в самый день праздника Крещения Господня!), 19 января 1971 года от руки женщины, которую собирался назвать женой.
Очень интересные для нашего исследования сведения о Сергее Есенине приведены в новом (IV-м) издании книги “Отец Арсений” (Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского ин-та, М., 2000, с. 658–660), в которой собраны воспоминания духовных детей о. Арсения. Один из них, Н.Т. Лебедев, в 1972 году, когда ему было уже 80 лет, записал рассказ бывшего главного редактора издательства “Советский писатель” о поэтах “серебряного века”, с которыми тот дружил еще с дореволюционных времен. Вот что редактор, Илья Сергеевич (его фамилию Н. Лебедев, к сожалению, не сообщает), рассказал о Есенине (1895–1925).
“Сергей Есенин, конечно, обладал гениальностью поэта, глубочайшей лиричностью, тонкостью восприятия, любовью к природе (рябине, березке, клену, к глупому жеребенку), но не имел умственного кругозора. Знания его были поверхностные, заимствованные из услышанных разговоров. Философский багаж его ума был убог и беден <…> Он все время пытался выставить себя перед людьми, показать себя, но из-за отсутствия кругозора и образования не мог охватить то, что ему хотелось <…> От христианства, Иисуса Христа, Церкви, православия он отрекся еще в 1918 году, написав оскорбительно-кощунственное стихотворение, называемое “Инония”, и никогда не считал написанное ошибкой <…>
Когда он писал стихи, на него нисходило озаряющее творческое вдохновение, даже не всегда понятное и ему самому, но если стихи или поэма были уже написаны, он становился ограничен, беден, бессодержателен, тускл” (с. 658).
Цитированное выше наблюдение профессионального литературоведа и редактора крупного издательства, близко знакомого с Есениным, позволяет четко разграничить два различных состояния сознания поэта. В преморбиде (естественном состоянии) поэт “не имел умственного кругозора. Знания его были поверхностные, заимствованные из услышанных разговоров. Философский багаж его ума был убог и беден”. Но в состоянии измененного сознания он весь как бы меняется, словно становится другим — “альтернативной” личностью. Изменение сознания проис¬¬ходило в те моменты, когда “на него нисходило озаряющее творческое вдохновение, даже не всегда понятное и ему самому”. Снова, как и в случае с Мариной Цветаевой, мы видим, что “озаряющее творческое вдохновение” указывает на возникновение контакта с иной личностью, которая реализует через человека свой творческий потенциал. По окончании контакта поэт снова “становился ограничен, беден, бес¬содер¬жателен, тускл” (то же самое замечали и за Гитлером после его ярких, зажигательных выступлений). Эта странная двойственность не ускользнула и от взора самого Есенина.
“В одном из разговоров со мной, — продолжал свой рассказ редактор, — он сказал: “Ты понимаешь, я верю и знаю, что Бог есть, есть Божия Матерь; человеки не напрасно ходят в церкви. Но иногда, когда пишу стихи, хочется мне это все осмеять и сказать свое слово поэта и пророка””. Совершенно очевидно, что “слово поэта и пророка” хочется сказать не Есенину, а существу параллельного мира, причем именно в момент подключения (творческого контакта). И слово это, как мы видим, — богохульное. Сказанное известным поэтом, оно приобретает особый вес в глазах людей и более всего — у молодежи. На это и рассчитывали СПМ. Самого поэта тоже удивляет такая странная двойственность, поскольку, испытывая приступы богохульства, он продолжает, как это ни странно, веровать в Бога, хотя и не отказывается от греховной, языческой жизни.
Обычно психиатры описывают лишь синдром двойного сознания, но нам не раз приходилось наблюдать (назовем эти явления условно) синдромы тройного, четверного и двадцать пятого сознания. Причина этого явления заключается в том, что к человеку могут по очереди подключаться самые различные личности параллельного мира, прояв¬ляя через него свои индивидуальные особенности. Интересно, что аналогичное наблю¬дение содержит и рассказ редактора (Ильи Сергеевича) о Есенине, в котором он (редактор) выделяет как бы три личности, заключающиеся в одном человеке.
“В нем как бы жили одновременно или по очереди несколько человек: 1) гениальный лирик, человек, пытающийся иметь свою собственную философию, но ничего в ней не понимающий, поэт нежных “персидских” мотивов, лирик природы и женщин, 2) “черный человек” и 3) человек, по воспитанию в церковно-приходской школе, — православный” (там же, с. 659). Судя по всему, на творческий контакт с Есениным выходило два существа из параллельного мира. Одно более лиричное, а другое — более злобное. Третьей личностью, хотя и совершенно подавленной двумя другими, был сам Есенин, страдавший дипсоманией (психиатр. — запойное пьянство). Впрочем, существуют поэты и особенно актеры, через которых проявляет себя значительно большее количество личностей из параллельного мира. О таких людях обычно говорят: “Какая слож¬ная натура!” Однако эта кажущаяся сложность имеет очень простое объяснение. Она является следствием отсутствия цельности, единственности личности, потому что в человеке действительно обитает не одна, а сразу несколько непохожих друг на друга личностей.
В журнале “НЛО”, № 44 от 1 ноября 1999 года: “Исследователь творчества Есенина Е.В. Курдаков предполагает, что многочисленные дебоши Есенина объяс¬няются каким-то посторонним воздействием на разум поэта” (стр. 11). В этой же заметке приводится и воспоминание писателя А. Варакина, который передает такой необычный рассказ, услышанный им от знакомого: “Однажды П. приехал на квартиру к Есенину. В его комнате П. встретил трех уродцев, отличающихся от людей огромными размерами головы на тщедушном теле, почти полным отсутствием рта и носа и громадными глазами <…> Есенин делал вид, что ничего необычного в комнате нет. Однако внезапно он выбежал из квартиры, а вернувшись, набросился на уродцев с тростью, и те, спасаясь от побоев, удрали через форточку” (там же). В этом сообщении обращает на себя внимание то, что подобная внешность существ параллельного мира, при их материализации, совпа¬дает с современными описаниями так называемых контактов 3-го рода — с гуманоидами, появляющимися из НЛО. Мы не исключаем даже того, что причиной гибели поэта были те же самые гуманоиды, а вовсе не агенты ГПУ, как полагают некоторые исследователи.
Известный бард советского времени В. Высоцкий также не был исключением из среды дехристианизированной пишущей братии. О его контактах с существами параллельного мира рассказывают многие хорошо его знавшие люди. Несколько подобных воспоминаний приводит в своей книге “Правда смертного часа” Валерий Перевозчиков. Так, например, В. Янклович рассказывает: “С полной ответственностью за свои слова утверждаю, что Володя мог общаться с какими-то потусторонними силами, о которых знал только он” (В. Перевозчиков. “Правда смертного часа”. М., “Политбюро”, 2000, с. 122). Еще одно важное свидетельство, вполне конкретно касающееся творческого процесса у Высоцкого, звучит из уст одной из последних женщин барда, той, которая ухаживала за ним в предсмертные часы: “Он часто не мог заснуть и говорил мне:
— Я закрываю глаза и вижу белый лист бумаги. И слова, слова, — как “бегущая строка”…
Он их видел физически и мог считывать” (там же, с. 392).
Однако предоставим слово самому поэту, который безуспешно пытался перехитрить живущего в нем “мохнатого злобного жлоба”.
Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.
Когда мою заметив маету,
Друзья бормочут: “Снова загуляет”, —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Он ждет, когда закончу свой виток,
Моей рукою выведет он строчку, —
И стану я расчетлив и жесток
И всех продам — гуртом и в одиночку.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Но я собрал еще остаток сил,
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет — я перехитрил.
Существа параллельного мира охотно сотрудничали и с достаточно крупными литераторами, и с менее известными. Так, например, один из столпов немецкой литературы Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) по поводу своего романа “Страдания юного Вертера” (1774) вполне откровенно говорил: “Так как я написал эту книжку почти бессознательно, точно лунатик, то я сам удивился, прочтя ее” (Проф. Г. Гефдинг. “Очерки психологии”, СПб, 1898, с. 151). Последователь и ученик Эдгара По — писатель-фантаст Говард Лавкрафт сознательно телепатически контактировал с существами из “космоса”. Его произведения были написаны в состоянии транса (т.е. контакта), причем СПМ использовали писателя как аппарат для записи (воспроизведения) текста, что проявлялось в форме автописьма (Roberts A., Gilbertson G. “The Dark Gods”. L., 1980, p. 48). Данное явление, как об этом уже говорилось, хорошо известно в психопатологии под названием психического автоматизма, когда пишущая рука действует независимо от сознания человека (так называемый письменный автоматизм).
Литераторами-контактерами были и русский писатель-поэт Даниил Андреев (1906–1959), который, сидя в тюрьме (во “Влади¬мирском Централе”), благо¬даря медиумическому контакту с параллельным миром написал вызвавшую восторг оккультистов “Розу мира”, и современный американский писатель Ричард Бах, ученик крупнейшего черного мага ХХ века Алистера Кроули. Этот дальний потомок гениального немецкого композитора, по его собственному признанию, под диктовку “голоса” писал роман, ставший у нас очень популярным в 1970-е годы — “Чайка по имени Джонатан Ливингстон” (явле¬ние, известное в психиатрии как вербальный псевдогаллюциноз). Можно было бы привести еще немало подобных и очень интересных фактов, но, чтобы не утомлять читателя, ограничимся сказанным и перейдем к рассмотрению другой формы творческого самовыражения СПМ через людей.
Общее резюме, что гениальность возможна, но всё зависит от человека, способного принять без искажений Голос от Духа – ГЕНИЯ.
Ранее я уже описывал похожие контакты с конкретными Духами поэтов:
Маяковский и Лиля Брик
https://www.stihi.ru/2019/03/28/60

Дух Тютчева
https://www.stihi.ru/2019/01/23/9349