Выжившие. Зима на острове Витте

(Серия - Солдатские рассказы). Литературный стиль: Экспрессивный сублиматизм.

Вступление:
   Гад такой, этот Гадованец! Заморозил отопительную систему собака!

   1978 год, самый конец января. Мне; художнику, столяру, сапожнику и старшему кочегару до дембеля всего ничего, четыре месяца.

   Остров Витте! Он, этот остров, продуваемый со всех сторон ветрами, стоял незыблемо, непобедимо, насмерть!
   Думаю, в таких выражениях моё повествование будет сочнее, мясистей, если хотите экспрессивней.

Глава 1.
   Каждое утро, весь воинский состав острова Витте вместо физической, утренней зарядки занимался весьма специфическим действом. Каждый солдат, ефрейтор, сержант, кроме тех, кто находился на боевом дежурстве, или в наряде, брал холщёвый мешок и топал на причал, где с лета был завезен уголь.  Куча была здоровенная.
   Как правило, эта куча смерзалась намертво. Уголь сковывали затяжные, проливные, осенние дожди, а далее ветер и мороз заканчивали своё коварное дело.  Гора угля превращалась в гранитную скалу. Нужно было взять лом, или кирку и надолбить, как минимум полмешка угля. После чего закинуть мешок с углём на свою горбушку и рысью в горку, метров 700-800 до кочегарки.  На веху стоял дежурный по ракетному дивизиону офицер и всех строго записывал, кто приносил меньше 25 кило, того офицер отправлял на вторую ходку.
   Я, художник, столяр и сапожник тоже, занимавший на последнем году службы должность старшего кочегара, насыпал угля не 25 кило, как требовалось, а больше, 30-35, - вот мне дежурный офицер и выговаривал: «Так хочется тебя рядовой Дайкин по второму кругу направить, но никак не выходит, давай, хоть раз шлангани…».  Ясно, я, поработать до седьмого пота всегда рад, я не шланг, и не дурак, и даже не ленивец, - в то время я упорно ноги тренировал, - а что как не бег с грузом на спине поможет в этом непростом деле.
   Были такие, кто отлынивал. Обычно это были азиаты; таджики, туркмены, армяне, и иные иноверцы, - ну никак они не желали в общем строю лямку тянуть. Тех, кто прятался среди камней, старшины вылавливали, и на пинках гнали вниз, к причалу, и тем ленивцам, солдатикам, а если выражаться на армейском сленге «шлангам» уже нужно было не по одной ходке делать, а по две, и мешок наполнять не на половину, а на две третьих. Как правило, мешки были из-под сахара, и муки, пятидесяти килограммовые.

Глава 2.
   … и вот однажды, этот гад Годаванец уснул на своём боевом посту!!! Топки в котельной потухли. За ночь система перемёрзла, - перемёрзла наглухо. Всё амба! Остров Витте замёрз! Хватило одной смены кочегара, в 12 боевых часов, чтобы всё живое человечество острова  Витте тряслось от холода. Единственное теплое, даже жаркое место на острове, была кухня, а на кухне была топка. Топка топилась углём. В кухне командовал мой друг и соратник сержант Вася Матковский.
   Васёк, повар высшей категории! Он здоровски умел делать поджарку, - помню его поджарку всё свою жизнь! Поджарка шла в суп на первое, и состояла из лука, моркови и томатной, натуральной пасты.
   Почему друг и соратник? – а потому, что как-то, однажды, когда мне наваляли 24 наряда вне очереди, подряд кстати наваляли, весь офицерский состав старался, на армейском сленге сие их действо называлось «заморить», что совершенно не по уставу, а по офицерскому беспределу. Я тут, на кухоньке, возле котла месяц и ошивался.
 
   Наряд на кухне считался самым трудным, трудоёмким. Нужно было встать в четыре часа утра, и растопить за ночь остывшую топку. Растопить так, чтобы к приходу повара Васи вода в двух сорока литровых алюминиевых бочках вовсю кипела.
   Повар Вася приходил к пяти часам, ни минутой раньше, ни минутой позже.
   Нужно сказать, что повар высшей категории Василий был чистюля, каких свет не видывал! Пунктуален до безобразия, прямо, как немец!
   Подворотничок на Васе не просто бел, а накрахмален. Гимнастёрка, полушерсть свеже постирана и свежее выглажена, на галифе стрелочка, - и на черта ему на галифе стрелки, в толк не возьму! Ну, постирал, отгладил, чтобы в коленках не морщило, и ать-два, ать-два, гуляй… ведь и не перед кем! Девок, всё одно нет на острове, … хотя нет, вру, были две! - в пекарне молодая тётка, жена командира первого взвода ракетчиков старлея Огарёва (… с эти мудаком у меня особые счёты, - но об этом в другом повествовании, коль желание будет), и пожилая женщина, жена хозяйственника прапора, моего непосредственного командира. (Кстати, весьма неплохой человек был, этот хозяйственник прапор) 

Глава 3.
   Делал я всё ловко и шустро, ловчее и быстрее всех и каждого, и даже успевал днем, на полу, возле жаркой топки часок, другой храпануть.
   Ясно и то, что я, будущий великий русский поэт, и гениальный художник был сноровист,  ловок, нахрапист, и за словом, и действом в карман не лазил. При этом я всегда улыбался. Даже выработалась некая привычка у хозяйственника прапорщика, в чьём прямом подчинении я находился, кричать во всю глотку, на всю казарм: «Опять этот рядовой Дае лыбится в строю, как говно на солнышко, … выйти из строя, … три наряда вне очереди за улыбки в строю, …на кухню!!!» -  я пожимал плечами, отвечал, что мол, есть три наряда, вставал в строй, и снова улыбался.

   Улыбался  я всегда. Улыбка у меня странная, загадошная. На острове Витте никто  не понимал, в чем тут дело, вроде я и не дурак, шустрый такой, быстрый и неутомимый, сапоги ловко чинить умею, и рисую портреты похоже, но вот зараза, улыбаюсь всегда.

   Сейчас, по прошествии многих лет, до меня постепенно доходит: видимо многих, и многих людей на моём жизненном пути не устраивает моя улыбка, - завидуют должно быть. Но улыбаюсь-то я не им, улыбаюсь я сам себе.

   … ну да ладно, у меня повествование…

   Как-то раз, очень рано утром, в 5 часов утра, а именно в 5 часов утра начинался будний, рабочий, трудовой день повара высшей категории Васи Матковского.
   Значит, заходит Василий на кухню, …  не стану вспоминать из-за чего мы повздорили, но  уронил я Васю в ванну с водой.  Василий бедный расхныкался, весь мокрый, и накрахмаленный подворотничок его обвис…
   На кухне стояли две ванные посудины, те в которых нормальные люди купаются. Так сказать ванну принимают, но это в цивилизованных странах, у нас же, в России всё через жопу, и по этой важной причине, ванные посудины служили емкостями для хранения воды.
   На кухне работал один повар, и по штатному расписанию к нему было положено два солдатика в наряд. Так вот эти два солдатика, те которые в наряде по кухне, должны были натаскать сорокалитровым, алюминиевым бочком доверху эти грёбанные ванные.
   Носили воду примерно за километр, из озерка. Вот и бегали туда, сюда весь наряд. Наряд длился сутки. Перед нарядом давали поспать дополнительно 2 часа. Разводил мой прапорщик. (Стану называть прапорщика по хозяйственной части «мой», так как фамилию не помню)
   Развод шёл: в караул - 5 человек, на казарму дневальными - 2 солдатика, и на кухню рабочими - 2 человеческих особи, по субботам дополнительный наряд на баню, - 1 солдатик.

Глава 4.
   Майор Рублёв, командир ракетного дивизиона ходил вдоль строя, мотал головой и нечленораздельно мычал. Мой прапорщик семенил следом, не отставал, видимо ждал указаний.
   Майор Рублёв, не таков, он долго мычать не станет, ка-ак гаркнет: «Всем ломы, кирки, лопаты! Короче, весь шансовый инструмент какой имеется на складах, скаты от техники БУ, и на трассу! – далее майор чутка подумал, похлопал себя по ляжкам, и весло гаркнул, - не вскроем трассу, так хоть согреемся!!!»
   
   Ветерок  я вам скажу дорогой читатель, только ух! – задувает, аж с ног сдувает. Начали долбить трассу с самого верха, от кочегарки. Земля мёрзлая, вязкая, вперемешку с каменьями. Каждому солдатику выделили по одному квадратному метру, поставили вдоль отопительной трассы… картинка не налюбуешься: в верху северное сияние жарит, в руках лом шпарит! Через пару часов такого махания ломом на ветру, морозе, половина личного состава дивизиона маменькиных сынков вышла из строя: кто сидит, кто лежит возле БУ скатов, которые горят, дают копоть и сажу обильно, ... метель крутит, кружит, толи в рот тебе метель, толи в рот тебе капель!!!
   Командир ракетного дивизиона, майор Рублёв тут же, ломом орудует, не остановишь! Полушубок скинул, портупею с наганом тоже, и в одной гимнастерке полушерсть пример показывает. Шибко он был тогда на Павку Корчагина похож, на того, который из кино: «Как закалялась сталь». Думаю, этот фильм, его любимый фильм.
   Мой прапорщик, тоже тут, он бегает, уговаривает, пинает валенком тех, кто уже лежит, покрикивает: «Не лежать, не лежать, а то замерзните…».

   Развиднелось, время по мурманскому, около 11:00, всех построили. Тех, кто стоять не в силах поддерживают товарищи, - ни дать ни взять рота оборванцев после побоища! Замученные, все в саже, одеты не по уставу, короче, кто во что горазд! Я, как старший кочегар, мой прапорщик, и командир дивизиона майор Рублёв, пошли принимать работу: кто, сколько нарыл за три часа боевой вахты на трассе.
   Результат был неутешительным. Самую глубокую ямку нарыл командир ракетного дивизиона. Глубина ямки метр на метр в самом глубоком её месте едва дотягивала до 5 сантиметров.
   Майор Рублёв стоял над своей работой, ямкой, и чесал репу… мой прапорщик, что-то там хмыкнул, типа: эдак мы до весны трассу будем вскрывать, и не вскроем, … я вставил: «А весной всё само растает…».

   Командир дивизиона посмотрел на меня неодобрительно и скомандовал: «На-а право! Левое плечо вперёд, всем обедать!»
   Тружеников кирки и лопаты в столовой ждал горячий, сытный обед.

    Я-то сам на трассе не был, так пару-тройку раз вышел из кухни посмотреть, как там у них дела идут. Я же вечный в наряде на кухню.

Глава 5.
   Приказ командира ракетного дивизиона майора Рублёва гласил: Всех разогнать по капонирам.
   В капонирах электрический обогрев, правда удобств никаких. То есть, постелей нет, умывальников, сральников нет. Матрасы расположили, кто, где место сыскал, промежду панелями с электронным оборудованием. Так и жили.
   И лишь только для хозяйственной роты не нашлось мест в теплых, претёплых капонирах. Так мы, 15 человек и жили в промороженной насквозь каменной казарме.
   Весьма будет примечательно в данной главе моего повествования описать, как можно прекрасно спать, жить и даже заниматься физкультурой в берлоге белого медведя.

   Как спать??? – приём прост, как советские две копейки! Казарма пуста! И это славно, почти все постельные принадлежности на своих местах. И я конечно же догадался! – эврика!!! К тому времени, как я догадался стены и потолок внутри казармы были укутаны снежной изморозью примерно в сантиметр, в углах так и все два сантиметра, то есть по толще.
   Мне вот интересно, - почему по углам потолще? – через месяц толщина снежного покрова в углах достигало 15-18 сантиметров.

   Ну да ладно, не стану гадать, коль физику плохо знаю, а если по чесноку, то всякие там разные физические явления меня мало занимают.
   Нам интересно узнать, как за Полярным кругом, в лютую, полярную ночь, можно преспокойно спать в каменном гробу. Это я про казарму, к тому же, внутри покрытую слоем снега в ладонь толщиной, при этом не иметь никакого, совершенно никакого источника тепла, кроме собственного тела, и при всём этом, чувствовать себя комфортно, и даже приятно, будто ты не человек, а белый медведь.

Глава 6.
    Я уже говорил выше, что казарма была в нашем, полном распоряжении, с её сотней с небольшим койко-мест, - а это; куча пуховых подушек, куча ватных матрасов, и большая куча шерстяных одеял.

   Я брал ватный матрац, клал его на другой матрац, сверху застилал простынёй, далее ещё одной простынёй. Между простынями, в ноги, и где должна находиться голова, я всовывал по паре подушек. Сверху простыней, вдоль и поперёк матрасов я наматывал четыре, пять шерстяных одеял, поверх одеял клал один матрас. Чтобы верхний матрас случайно не свалился, я фиксировал всё это хозяйство ещё двумя, тремя одеялами, - получался своеобразный кокон.
   Теперь,  самое главное: я раздевался до исподнего белья, и по быстрому влезал промежду двух простыней. Ощущение было такое, словно ты нырял в ледовитый океан, даже круче, ведь в океане вода была при любом раскладе полный, безоговорочный Ноль!  Но в данном случае, температура «кокона» была минус 15-20 градусов ниже нуля!!!

   Я, вначале быстро, быстро дышал, пульс подскакивал до не известной скорости, но спустя пару, тройку минут дыхание успокаивалось, пульс нормализовывался, и я преспокойно себе так сладко спал до самого утра

   Утром приходил мой прапорщик, и зычно кричал: «Рота, подъём!» - но его никто не слышал. Перед ним в замороженном пространстве казармы были 15 коконов, и мёртвая тишина.

Послесловие:
   Позднее, мой прапорщик, мне поведал, как ему было страшно стаскивать с нас всё это матрасно-одеяльное хозяйство. Ему всегда чудилось, что в коконах лежат мертвецы.
 ________ Лондон 2019