Ч. 1. Секрет винодела. 05

       Завершив свои утренние дела на кухне, в зале появился Готье Бонне. Увидев поселившегося накануне русского купца с новым посетителем, хозяин заведения поспешил их поприветствовать. Матвей Тимофеевич заверил Бонне, что Василий именно тот человек, которого ждали, и чтобы он ни заказал, всё будет непременно оплачено. Василий и выглядел соответствующе. На бежевую шелковую рубаху был надет испанский плащ цвета темного шоколада, расшитый по краям золотом. Светло-коричневые штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Висевшая на спинке стула шляпа с перьями под цвет плаща завершала образ молодого человека. Не зная, что он русский, невозможно было определить его национальность и род деятельности. К тому же у него был безупречный английский, он неплохо знал немецкий, и сносно говорил по-французски. Батюшка Алексей Дорофеев постарался - взял в дом камердинера из оставшихся в Вологде англичан, а в учителя разным наукам – немца.

       Матросы над Василием посмеивались, когда он купил в Испании этот плащ, а сам он прекрасно себя чувствовал, и считал, что торговые сделки с европейцами выгоднее заключать, будучи элегантным и сбивая людей с толку. Когда же он купил в Париже шляпу из тонкого фетра, соотечественники посоветовали надеть трико с бантами под коленками, чулки и туфли на каблуках с узкими мысами. Василий лишь усмехнулся, сделал глубокий реверанс, подметая шоколадными перьями набережную Сены, и сказал:

       – Ne m`enviez pas! C`est un peche. (Не завидуйте мне! Грех это).

       На самом деле, матросам нравился Василий, он никогда не унывал, рассказывал смешные истории, и не отказывался помочь на корабле. Он был скорее жилист, чем худ, и не боялся тяжёлой работы.

       Готье поинтересовался, что желает месье на завтрак.

       – Мне бы ракового супчика для начала. Люблю с утра плотно поесть, – похлопав себя по отсутствующему животу, вернее по свободно висевшей шёлковой рубахе, весело заявил стройный Василий.

       – К сожалению, ракового не варим. – Непринужденно ответил не привыкший удивляться хозяин таверны. – Могу предложить традиционный луковый суп, но придётся подождать. Он будет готов к обеду, к пяти часам.

       – Вкушал я Ваш луковый! Вы хоть капустки туда покидайте, морковки, зелени и печеной репки.

       – Хорошо, непременно покидаем, но к обеду. Желаете омлет из трёх-четырёх яиц? С зеленью, овощами, сыром? Белого вина, может быть? В качестве холодной закуски могу предложить вчерашних перепелов...

       – А ты понятливый! Приятно иметь дело! Принеси всё, что ты назвал, и два бокала для вина. У меня сегодня добрые новости.

       – Что-нибудь ещё? – Готье явно проникся взаимной симпатией.

       – Ещё мне бы баньку! Пардон! Помыться с дороги хотелось бы. Надеюсь, бургундцы моются чаще, чем французы?

       – Мои предки из Шампани, месье Базилий! У нас есть отдельная комната, Вам принесут горячую воду! – С этими словами Готье поклонился и отправился готовить заказ.

       – Что он имел в виду? – Озадаченно поскрёб макушку Василий. – Они что, моются в шампанском? О, тысяча бургундцев! Забыл попросить этот чудный пирог!

       – Успеешь, давай к делу! – Не выдержал купец.

       – Я голодный, как волк, спешил сюда во всю прыть французской лошадки, даже двух, менять пришлось, а ты, Матвей Тимофеевич ничего не предложишь, – при этом Василий, как кот на сметану, скосил глаза на саварен.

       – Будет тебе и пирог, и омлет с перепелами, – отодвигая подальше свою тарелку, съязвил Матвей Тимофеевич. – Не томи, Базилий! Рассказывай!

       – Вот так всегда. А говорят, русский человек сначала накормит и напоит, а уж потом...

       В этот момент подошёл Готье, поставил на стол серебряные бокалы, откупорил бутылку и разлил белое вино.

       – Омлет сейчас подадут! Bon appetit!

       – Совсем другое дело! – потирая руки, воскликнул Василий.

       – Избаловал я тебя, Базиль! Может жалованье урезать?

       – Прости, Матвей Тимофеич! Скакал больше шести часов, во рту пересохло. – С этими словами он с наслаждением выпил бокал и налил ещё.

       – Какие шесть часов, ты разве не из Бона? Оттуда всего пара часов неспешной езды, – удивился Матвей Тимофеевич.

       – Не напоминай мне про Бон. Эта вдова-виноделица! Уж больно она страстная! Еле живым ушёл. – Увидев, как у купца поднялась левая бровь, Василий поспешил успокоить. – Не волнуйся, дело я сделал, договорился. Продаст она нам вина и скинет пятую часть с каждой бутылки! Несмотря на то, что цены повышают по всей Бургундии. Но хоть уволь, Матвей Тимофеич, под телегой, под хвостом у лошади спрячусь, но к ней в дом ни ногой. Как я потом свой Дарье в глаза смотреть буду? А может, тебе ей заняться? Ты месье видный!

       К счастью, к столу подошла улыбчивая жена Готье, иначе Василий вылетел бы со стула. Она принесла воздушный омлет и искусно нарезанные порции дичи. Клэр поздоровалась, уточнила, не желают ли господа что-нибудь ещё. Почувствовав на себе грозный взгляд Матвея Тимофеевича, Василий поблагодарил и заверил, что заказанного вполне достаточно. Когда она ушла, пожелав приятного аппетита, Василий продолжил.

       – Прости! Шутка не удалась. С ней я быстро закончил и отправился в Труа. Там я познакомился с торговцем тканей. Не знаю, где он достаёт, но батист у него отменного качества, а цена ниже, чем в Париже. Если возьмём пятнадцать сотен локтей*, с каждого локтя он снизит по четыре ливра*. Мы сэкономим шесть тысяч ливров, это почти шестьсот тридцать золотых луидоров*.

       – Цена хороша, но где взять сумму втрое выше, чтобы купить этот батист. – Тут уж Матвей Тимофеевич заскрёб свою бороду.

       – Там же, в Труа!

       – Объясни!

       – Труа – родина Шампанского. Помнишь, ещё в Париже один неприятный типчик проговорился, что в Эперне у всех королевские замашки, и каждый считает, что его Дом (и шампанское) лучше, а в Труа остались мелкие хозяйства и из-за конкуренции и морозов они закрываются. Так вот, нашёл я одного винодела, шампанское у него дивное! И он готов продать своё вино втрое дешевле, чем мы договорились в Эперне. – Улучив момент, Василий, наконец, набросился на остывший омлет.

       – Пожалуй, я подожду урезать твоё жалованье, и даже стоимость шляпы компенсирую. Или чем ты его взял?

       Покончив с омлетом и закинув в себя пару нарезанных кусочков дичи, урча и причмокивая, Василий запил всё вином, и только тогда произнёс.

       – Этот Жан-Жак любитель белокурых мальчиков! – И невозмутимо продолжил свою трапезу.

       – Да, недооценил я тебя! – Матвей Тимофеевич усмехнулся в усы и пообещал. – Ну что ж, за труды могу избавить тебя от вдовы-виноделицы, а то, как бы ни надорвался! В Бон не поедем, красное вино купим здесь.

       – А как же с ценой? Вино только дорожает.

       – Ничего. Зато здесь лучшее, чем всё, что я пил ранее.

       Матвей Тимофеевич рассказал Василию историю семьи Дюпонов, лишь вкратце намекнув, что Анри поможет приобрести птицу для дочери.

       – Ты хочешь разорить парня или займешься благотворительностью?

       – Ни то, ни другое. Но об этом позже. Дождёмся Кондрата с его дружиной. Пока отдыхай, а я пройдусь в город, узнаю, что и как.

       Примерно через час таверна «Чёрный Петух» заполнилась возбужденными голосами русских матросов. Они выполнили задание Матвея Тимофеевича и наперебой заказывали блюда на завтрак, предсказуемо переходящий в обед. На кухне работали все Бонне, даже раскрасневшийся Жером пыхтел, разбивая яйца и сбивая омлет. Невероятно волнующие запахи жареного мяса со специями кружили над столами – в зажженном камине на вертеле коптился огромный кабан.

       Матвей Тимофеевич не заметил, как ноги сами принесли его к Собору Нотр-Дам. Он снова коснулся совы, и загадал желание. Непрестанно думая о дочери, он старался верить, что всё сбудется, представлял, как она сделает первые шаги и кинется ему на шею. Ему уже сейчас хотелось преподнести Вареньке какой-то особенный подарок. Он заглядывал в ювелирные лавки, антикварные и кондитерские. Он прогуливался вдоль прямых средневековых улочек и поражался находчивости французов и бургундцев. Уже два-три века назад они строили фахверковые дома с нависающими над тротуаром этажами и целыми галереями, тем самым сокращая затраты на оплату непомерных налогов. Ведь налогом облагалась только площадь первого этажа. Вместе с тем дома украшались Андреевским крестом, искусной деревянной резьбой или роскошными барельефами и лепниной в виде львиных голов, листьев винограда и гирлянд из фруктов.

       К концу прогулки Матвей Тимофеевич понял, что не сможет заснуть, если сегодня же не посетит Анри и не узнает, нашёл ли он подходящий камень. Он вернулся в таверну, нашёл всех своих людей в зале и сообщил, что в пять вечера он с одним из матросов и Василием отправится в усадьбу Дюпонов.


       * Локоть - известная мера длины во всём мире, в разных странах составляла от 44 см до 53 см. 
       * Денежные единицы во Франции 17 века были величиной весьма относительной, как и мера веса и длины. Эта относительность объяснялась изменением курса золота, и количеством золота в монетах (их веса). Самая значительная монета – Луидор, была выпущена в 1640 году во времена Людовика XIII. Прообразом новых монет стали испанские дублоны, получившие во Франции название пистоль. В течение долгого времени названия луидор и пистоль были синонимами. Луидор чеканился из золота 917-й пробы, вес монеты составлял 6,751 г, диаметр — 26 мм. Вначале 18 века вес луидора увеличился и составлял более 8 грамм.
       *1 луидор (или пистоль) = 2 экю.
       *1 экю = изначально составлял 3 ливра, в конце 17 века = 4 ливра и 10 су, позже 6 ливров.
       *1 ливр = 20 су.
Сложно определить курс обмена, если сами национальные валюты постоянно менялись. Как правило, торговцы договаривались на местах.
630 золотых луидоров довольно значительная сумма, если прожить день в Париже можно было на несколько ливров.

       На фото: сова на фасаде Notre-Dame в Дижоне, сохранившаяся до наших дней, несмотря на толпы загадывающих желания.

       "Секрет винодела". Глава 6. http://proza.ru/2019/11/17/1106